ляешь, какие у них зарплаты? Чистые слезы. И откуда собака...
     Должны бы с голоду подохнуть, ан нет! Упакованы по шею, мебель новую приобрели, холодильник...
     Олеся с жалостью посмотрела на Таню.
     - Твоя наивность прямо умиляет. Взятки он берет за вступительные экзамены, отсюда и кайф.
     Таня разинула рот.
     - Да ну? Откуда ты знаешь?
     Я вытащила сигареты, закурила и перестала прислушиваться к их беседе. В каждом доме обязательно найдется несколько самозабвенных сплетниц, проводящих весь день-деньской у подъезда.
     - Девушка, - весьма недовольно окликнула меня Таня. - Здесь нельзя курить.
     - Почему? - искренне удивилась я. - Детей поблизости нет, знака с перечеркнутой сигаретой тоже.
     Таня поджала губы, а Олеся мигом отреагировала:
     - Ступай отсюда, эта лавочка только для жильцов!
     Вообще-то мне не следовало обращать на нахалок никакого внимания. Скамейка во дворе не является частной собственностью, но я не люблю скандалить, даже с неприятными людьми, и поэтому спокойно ответила:
     - Ну, не совсем я здесь и чужая. Приехала в гости к Людмиле Сергеевне, Настиной маме. А Люся куда-то усвистела, небось в магазин подалась, вот и жду ее.
     Таня и Олеся переглянулись, а потом в один голос воскликнули:
     - Вы ничего не знаете?
     По моей спине побежал холодок.
     - Что?
     - Люсю увезли в больницу, - сообщила Олеся.
     - Когда? - ахнула я. - Что с ней? Инфаркт?
     - Уж лучше скончаться, чем такое, - вздохнула Таня, - не в больницу ее поволокли, а в клинику психиатрическую, в дурку. Где-то около полудня, я как раз из химчистки шла, гляжу, Олеся сидит, ну и остановилась поболтать...
     Я, не перебивая, слушала ее. Татьяна, очевидно, больше всего на свете любит почесать языком, поэтому, начисто забыв о том, что муж ждет из химчистки брюки, она устроилась возле подружки и принялась самозабвенно сплетничать о других жильцах. И тут к подъезду подкатила "Скорая помощь".
     Врачи ушли в дом, а водитель встал возле автомобиля и закурил. Татьяна и Олеся мигом забросали его вопросами. Шофер тоже оказался из породы болтунов и охотно рассказал им все.
     Работает он на перевозке психически больных.
     Клиника, которой принадлежит машина, частная, дорогая, не всякому по карману поместить туда родственника. Сюда он прибыл за пожилой женщиной, у которой болезнь Альцгеймера. Больная не буйная, даже, наоборот, тихая, опасности для окружающих не представляет, но эта болезнь вещь неприятная, человек постепенно теряет память, забывает, как его зовут, где он живет. Вылечить несчастного нельзя...
     Дальше водитель договорить не смог, потому что из подъезда вывели Людмилу Сергеевну. За ней шла Настя с чемоданом в руках. Врачи начали усаживать старушку в машину, дочь спокойно наблюдала за процессом. Олеся не выдержала и довольно ехидно осведомилась у Насти:
     - Куда же ты Люсю отправляешь?
     - Надоело небось со старухой возиться, - тут же влезла в разговор Таня, - оно и правильно, свою жизнь устраивать пора!
     Настя сердито глянула на сплетниц.
     - Делать вам нечего, за всеми следите! Я в отпуск через пару дней уеду на море. Маме одной не прожить, вот я и пристроила ее временно в клинику неврозов. Хорошее место, за городом, очень дорого.
     Вы бы, дамы, лучше своими семьями занялись, а не в чужие носы засовывали.
     С этими словами она нырнула в машину и уехала.
     - Название больницы Настя не сказала?
     - Нет, - ответила Таня, - наврала все.
     - Что? - не поняла я.
     - Ну про отпуск, - пояснила она. - Настя вечно по командировкам мотается, какие-то цветочки собирать ездит. Можно сказать, по всему миру катается.
     - Да уж, - перебила Олеся, - повезло, слов нет! Кто бы мог подумать, что из-за такого говна ее станут по всем странам возить!
     Очевидно, заметив мое удивление, сплетницы кинулись просвещать меня.
     Настя ботаник, работает в научно-исследовательском институте, который изучает всякие ромашки, незабудки и крапиву. В общем, на взгляд домовых кумушек, занимается абсолютно зряшным делом.
     - Какой смысл траву в микроскоп разглядывать? - искренне недоумевала Таня. - Чего нового узнаешь? Ну, зеленая она.
     Но больше всего их поражало, что Настя регулярно за счет НИИ ездила в командировки, причем в такие страны, куда сама ни за что не отправишься, потому что это больно дорогое удовольствие, на один билет тысячи уйдут.
     - Вот бы так устроиться, - с откровенной завистью воскликнула Олеся, - небось Настя за один день всю работу сделает, а потом валяется пузом вверх на пляже.
     - И она мать ни в какие клиники раньше не сдавала, - подвела итог Таня, - Люся сама великолепно жила. Никаких особых заморочек у нее не было.
     - И болезни мы не замечали, - сообщила Олеся, - ну заговаривалась иногда. Вот недавно она села с нами и про какие-то полмиллиона баксов заговорила. Вроде их то ли украли у нее, то ли отняли.
     Мы так толком и не поняли.
     В этот момент из подъезда вышла пара: молодая, хорошо одетая женщина и мужчина лет шестидесяти в дорогом льняном костюме. Увидев сплетниц, дама, ухватив своего кавалера за рукав, поволокла его на крейсерской скорости за угол. Таня и Олеся сразу же стали обсуждать увиденное.
     - Во! Теперь все ясно!
     - Муж на отдых укатил, а она с любовником!
     - Да уж!
     - Вот откуда ее прикиды!
     Воспользовавшись тем, что гарпии занялись обсасыванием косточек незнакомой девушки, я встала и нырнула в подъезд. Значит, Настя неожиданно отправила Люсю в больницу, психиатрическую.
     В таких заведениях, как правило, замечательная охрана. Бедной Людмиле Сергеевне нечего и думать о том, чтобы сбежать оттуда. И желание поместить мать почти что в тюрьму возникло у Насти после моего вчерашнего визита. Однако она шустрая девица, за одно утро решила проблему. Или я ошибаюсь? Может, "акция" готовилась давно? Помнится, во время нашего разговора Настя упомянула подругу матери, некую Нинель Иосифовну, живущую на седьмом этаже. Мне следует расспросить сначала даму, а потом уже делать выводы.
     Нинель Иосифовна мирно переваривала очередное "мыло". Когда она, без всяких вопросов, распахнула дверь, я услышала громкий диалог:
     - Педро, клянусь, он наш сын.
     - Ты обманывала меня сотни раз!
     - Поверь, Педро!
     - Прощай, Розалия.
     Следом раздались истерические рыдания.
     - Что-то вы сегодня рано! - громовым голосом протрубила Нинель Иосифовна. - Обычно после шести приходите.
     Я не успела удивиться, как хозяйка втолкнула меня в комнату и, сев к столу, стала закатывать рукав блузки.
     - Ну, - гремела она, - что же вы замерли? Опять новенькая! О чем ваш главный врач думает? Каждый день другая приходит.
     - Я не медсестра.
     - Дорогуша, вынимайте аппарат.
     - Не работаю в поликлинике.
     - Еще мне укол надо сделать.
     - Педро, прости, прости, прости.., и.., и.., и.
     - Проклинаю тебя, обманщица!
     - Ну, меряйте же давление, - завопила Нинель Иосифовна, перекрывая диалог в телевизоре; она явно не расслышала ни одного сказанного мною слова.
     - Педро! Не уходи.., и.., и.., и!
     У меня от шума закружилась голова. Увидев на столе пульт от телевизора, я нажала на красную кнопку. Наступила блаженная тишина.
     - Вы забыли тонометр? - совершенно нормальным голосом осведомилась Нинель Иосифовна.
     Я быстро объяснила ей цель своего визита. Пожилая дама засмеялась и опустила рукав.
     - Давление скачет как бешеное, вот мне и прописали уколы, а в поликлинике творится невесть что! Ни разу одна и та же сестра дважды не появилась. Вы уж извините.
     - Это вы простите меня, ворвалась без приглашения, но я никак не могу дозвониться до Люси, вот, забеспокоилась, приехала и лишь сильней разволновалась. Дома никого нет. Ну, Настя, предположим, за растениями укатила, а Люся-то куда подевалась? С ней все в порядке? Она мне сказала, что вы дружите.
     Нинель Иосифовна поправила аккуратную прическу.
     - Общаемся по-соседски. Я одна живу, поговорить не с кем. Люся тоже, хоть и при дочери, да сама по себе. Настя не слишком заботлива. Нет, не подумайте чего плохого, она мать содержит: кормит, поит, одевает. Некоторые-то детки своих родителей вон выгнали, живите, мол, как хотите, на пенсию, у самих денег нет. Настя не из таких, но вот общаться с мамой ей некогда, все по заграницам разъезжает. Правда, Люся в последнее время немного странной стала: заговаривается, истории дикие рассказывает.
     - Про свадьбу Насти и миллиардера? - улыбнулась я.
     - Нет, - удивленно покачала головой Нинель Иосифовна, - такую я не слыхивала. Мне она другую преподнесла. Просто бредовую, про потерянные полмиллиона долларов. Старость - не радость.
     К сожалению, возраст бьет в первую очередь по голове. В быту Люся казалась нормальной, а вот в остальном... Ее на этой истории просто заклинило, рассказывала ее постоянно, каждый раз с новыми подробностями.
     - Может, это правда? - тихо спросила я. - Люся всю жизнь хранила в себе страшную тайну, ну а к старости потеряла бдительность и принялась болтать о потерянном состоянии.
     - Милая моя, - усмехнулась Нинель Иосифовна, - Люся и Настя переехали в этот дом на моих глазах, ну.., не припомню когда. Живут они тут не с самого начала. Так вот, мебель у них скромная, ничего с момента вселения нового не купили, одежда самая простая, продукты покупают без изысков. Уж поверьте мне, какое там богатство!
     - Ну, насколько я поняла, злополучные доллары пропали, вроде их сожгли.
     - А мне Люся сообщила, что узнала правду, - засмеялась Нинель Иосифовна, - вроде деньги нашлись, их припрятали на даче, то ли в доме, то ли в саду зарыли. Надо было ехать их искать. Только Люся боялась. Дом Леонардо продали.
     - Ничего не понимаю, - подскочила я.
     Нинель Иосифовна улыбнулась:
     - Я тоже.
     - Что же она говорила?
     - Ерунду. Якобы у ее мужа был великий талант, и он на продаже своих картин заработал кучу денег, больше полумиллиона долларов. Я-то сразу поняла, что Люся заговаривается. Ну разве возможно за мазню получить бешеные деньги? Вон у метро художники стоят, вполне симпатичную картинку рублей за триста отдают.
     - За полотна Ренуара сейчас платят миллионы в валюте...
     - Ну, муж Люси-то был совсем не Ренуар, - усмехнулась Нинель Иосифовна, - что бы она мне ни говорила. Я никогда не слышала про художника по фамилии Трошев. Он якобы свои деньги дал на сохранение лучшему другу, Леонардо. Я это имя хорошо запомнила, уж больно оно для нас странное.
     А этот прохиндей, когда супруг Люси внезапно скончался, их не вернул, сообщил, что доллары погибли. Вроде у него на даче пожар приключился, а он там чемодан с купюрами прятал. Люся, наивная душа, поверила. Но потом к ней заявился один ее очень старый знакомый и сообщил: мол, деньги целы, просто они спрятаны в надежном месте. Мужчина точно не знал где, но ясно одно: они на даче.
     Дом давно продан, а новый жилец и не догадывается о том, на каком сокровище сидит. Надо, дождавшись его отсутствия, пошарить в здании. Люсенька страшно оживилась. Она долго рассказывала мне про то, как поступит со вновь обретенным богатством, строила просто наполеоновские планы.
     Нинель Иосифовна замолчала, потом с горечью добавила:
     - Знаете, стало понятно, что у Люси непорядок с головой. Я поколебалась и примерно месяц назад позвала к себе Настю и рассказала ей эту историю.
     Девушка молча выслушала соседку, а потом сказала:
     - Нинель Иосифовна, я очень прошу, если мама снова заведет при вас идиотские россказни, остановите ее. Она потом дома рыдать начинает. Слышала я про сии миллионы, только никогда их у нас не имелось. Мой папа, земля ему пухом, был замечательный человек, но неудачник. Конечно, он писал картины и даже называл себя художником, только с таким же успехом и я могу величаться балериной. Отец работал дворником, а живопись являлась для него хобби. Мы жили бедно, знаете, на что перебивались, пока я себе хорошую работу не нашла?
     - Нет, деточка, - ответила Нинель Иосифовна - У мамы была огромная квартира, доставшаяся ей от бабушки, - объяснила Настя, - Люся ее продала, приобрела жилплощадь в вашем доме, а разницу мы стали проедать.
     Закончив рассказ, Нинель Иосифовна грустно подытожила:
     - Вот что старость с людьми творит.
     - А сейчас где Люся? - тихо поинтересовалась я, вспомнив слова Клавы о том, в какой дыре проживали до смерти Марфы Люся и Настя.
     Нинель Иосифовна нахмурилась.
     - Ее сегодня в дом отдыха отвезли. Она со мной попрощалась. Такая веселая была, бедняжка, просто в восторге. Рассказала, какое чудесное место, под Москвой, палата отдельная, кругом лес, питание четырехразовое и компания хорошая, всем за шестьдесят...
     - Почему же вы назвали ее бедняжкой? - удивилась я. - По-моему, наоборот, Люсе повезло.
     В городе духота, дышать нечем, в Подмосковье сейчас чудесно, зелень, птички поют!
     Соседка грустно улыбнулась:
     - Знаете, Люся мне утром позвонила и так скороговоркой бросила: "Пока, пока, за мной машина пришла".
     Нинель Иосифовна поняла, что не успеет спуститься на первый этаж, и решила помахать подружке рукой с балкона.
     Внезапно пожилая дама замолчала.
     - И что? - поторопила я ее.
     - Я увидела, в какой автомобиль садится наивная Люсенька, и все поняла. Это была "Скорая помощь". В дом отдыха на таких машинах не ездят.
     Дочь отправила мать в дом престарелых, - грустно сказала Нинель Иосифовна, - вот увидите, Люся сюда больше не вернется.
     - Не знаете, у нее была подруга по имени Клара? - поинтересовалась я.
     Нинель Иосифовна покачала головой:
     - С Люсей общалась только я. Во всяком случае, в последние годы к ней никто не ходил в гости.
     - Может, у Насти есть знакомая по имени Клара?
     - Понятия не имею, вполне вероятно.
     Стало ясно, что я совершенно зря пришла к милой даме. Я украдкой глянула на часы, рабочий день в НИИ еще не закончен. Ладно, поеду к Насте на службу и там попытаюсь вытряхнуть из нее правду. Вас, наверное, удивляет мое желание устроить ей допрос на работе? Можно ведь и подождать ее возвращения домой. Но в своей квартире Настя никого не стесняется. Один раз она уже выставила меня вон, и ничто не помешает ей проделать это снова. А вот в институте ей волей-неволей придется соблюдать корректность. Вокруг будут коллеги, а я не стану беседовать с Настей в коридоре. Пусть попробует меня выгнать, посмотрим, как у нее это получится.
     - Нинель Иосифовна, вы мне не подскажете, где работает Настя? - спросила я.
     - Она ботаник, специалист по растениям.
     - Это я знаю, мне нужен адрес НИИ или его точное название.
     - Понятия не имею.
     От досады я чуть не стукнула кулаком по столу.
     - Есть только телефон, - спокойно сказала дама, - его мне Настя дала, на всякий случай. Мало ли что - Люся пожилой человек...
     - Говорите скорей номер, - перебила ее я.

Глава 22

     Институт оказался совсем рядом, через пару перекрестков. То ли Настя специально подыскала работу возле дома, то ли ей просто повезло. Большое трехэтажное новое здание сверкало стеклопакетами, прикрепленными к стенам кондиционерами и совершенно роскошной входной дверью, похоже, из цельного массива дуба, с начищенной до золотого блеска латунной ручкой. Я уставилась на табличку "Научно-исследовательский институт жизни растений. Музей редких видов". Ну надо же! На науку сейчас тратят медные копейки. А тут такая роскошь.
     У меня много приятелей среди ученых. Так вот, все они в один голос жалуются на аварийное состояние зданий, крохотные оклады, нехватку всяких расходных материалов. Бедные руководители НИИ вынуждены выкручиваться как могут, сотрудники пытаются заниматься коммерцией. Здесь же просто дворец. Ну и ну. Я бы еще поняла, если бы в здании находилась некая структура, связанная с пластической хирургией или косметологией. Миллионы женщин хотят быть красивыми, и, умело эксплуатируя их желания, можно заработать себе на кусок хлеба с сыром. Но растения?
     Я уже собралась потянуть на себя дорогую дверь, но тут зазвенел мобильный.
     - Помогите, пожалуйста, умоляю...
     - Кто это?
     - Аллочка. Меня убьют! Точно! Как Веру! Спрячьте меня скорее!
     - Девочка, - осторожно ответила я, - ты, очевидно, не правильно набрала номер. Мы не знакомы.
     Раздались гудки. Я посмотрела на телефон. В душе почему-то поселилась тревога. Я понимаю, что звонок не имел ко мне никакого отношения, но все же!
     Телефон ожил вновь, и вновь я услышала все тот же слегка задыхающийся от волнения и страха голос:
     - Можно Дарь Иванну?
     - Слушаю.
     - Это Аллочка, помогите, меня хотят убить, спасите, ну пожалуйста, я боюсь... Вера умерла, и меня тоже...
     - Девочка, ты кто? И откуда знаешь номер моего сотового?
     - Вы сами мне его дали.
     - Я?
     - Ага, вы. Помогите! Я Аллочка. Неужто забыли? Подружка Веры Коробко, практикантка из больницы!
     В моей голове сразу просветлело. Аллочка! Корыстолюбивая девочка, мгновенно продавшая свою подругу Веру, ту самую, которая отключила по просьбе Кати аппарат искусственной вентиляции легких в палате несчастного Сергея Якунина.
     - Что случилось, говори спокойно, - велела я, отходя от двери.
     Аллочка зарыдала еще пуще.
     - Меня хотят убить!
     - Кто?
     - Тетка, которая заплатила Вере...
     - Катя? - изумилась я. - Но она ведь...
     - Не знаю, как ее зовут, - завизжала Алла, - понятия не имею об этом! Она убила Верку, теперь за мной охотится! Спрячьте меня! Вы обещали помочь!
     - Где ты находишься?
     - В лесу, - снова захныкала Алла.
     - В лесу?
     - Ну в парке.
     - Каком?
     - Не знаю.
     - Там люди есть?
     - Да.
     - Спроси у кого-нибудь название парка!
     Через пару секунд Аллочка сообщила:
     - Это Всероссийский выставочный центр.
     - ВДНХ?
     - Не знаю.
     Беда с этим поколением пепси!
     - Посмотри, там должны быть павильоны, фонтаны.
     - Я в лесу, - напомнила Аллочка.
     - Выйди на людное место, - приказала я.
     - Боюсь!
     - Послушай, среди деревьев, когда вокруг никого нет, с тобой расправиться легче, чем в толпе, - попыталась я воззвать к разуму девочки.
     - А-а, - всхлипнула Алла и отсоединилась.
     Я растерялась - что делать? Идти в НИИ или ждать сообщения от Аллы? Да, я дала ей свой телефон, но только для того, чтобы отвязаться от девицы, и очень сожалела потом, что по глупости назвала правильный номер. С какой стати я должна помогать малосимпатичной барышне, очень корыстной и хитрой...
     Телефон затрезвонил снова.
     - Тут есть фонтан на площади, - радостно сказала Алла, - с золотыми фигурами.
     - Стой там, я скоро приеду. Никуда не уходи, даже если я задержусь. В городе повсюду пробки, поняла?
     - Угу, - шмыгнула носом Алла, и связь внезапно оборвалась.
     Я села в "Пежо". Аллочка, безусловно, не подарок, но, похоже, кроме меня, ей некому помочь.

***

     Возле фонтана, традиционного места встречи людей на выставке, было на удивление мало народа.
     Я обежала вокруг него. Никого похожего на Аллу тут не нашлось. Толстая тетка лет пятидесяти, с сумкой, откуда высовывались многочисленные покупки, молодая мать с младенцем на руках, парень с девушкой, самозабвенно обнимающиеся на виду у всех, и мальчик, одетый явно не по погоде. На тинейджере были темно-синие джинсы, широкая майка, скрывающая щуплое тело, и бейсболка с огромным козырьком. Лицо скрывали черные очки. Парнишке, наверное, было очень жарко в плотных штанах.
     Я бы на его месте надела легкие шорты и сандалии.
     Но подростки странные существа. Я сама лет этак в двенадцать носила в июле плотные чулки, потому что страшно стеснялась своих белых, незагорелых ног.
     Интересно, куда подевалась Аллочка? Я села на скамейку чуть поодаль от фонтана и выкурила сигаретку. За то время, что дым травил мои легкие, на площади произошли изменения. Из маленького поезда высадилась целая толпа туристов и стала внимать визгл