замотанной полотенцем головой и сердито сказала:
   - Зачем на час раньше являться? Указано точное время, и, между прочим, мы
здесь еще и живем!
   Она раздраженно ткнула рукой  в  глубь  апартаментов  и  довольно  злобно
буркнула:
   - Обувь снимите.
   Обнаружив у двери довольно вместительный ящик, набитый тапками, я сначала
решила нацепить сменную пару, но потом передумала и  пошла  искать  хозяйку.
Девушка сушила волосы феном.
   - Ну чего еще, - заорала она, - раз пришли не вовремя, садитесь и ждите в
зале, нечего по комнатам бегать!
   - Не кричите, - резко оборвала я  злючку,  -  майор  Васильева,  из  МВД,
придется ответить на некоторые вопросы.
   - Так и знала, - продолжала бушевать девчонка, - сто раз говорила: "Брось
дурака валять!" Пойдемте на кухню.
   Усадив  меня  на  узенький  диванчик,  травестюшка  тряхнула  мокроватыми
разноцветными прядками мелированных волос и с чувством произнесла:
   - Может, арестуете дурака суток на пятнадцать за незаконную деятельность?
Надоели убогие и калеки.
   - Кого? - удивилась я.
   Выяснилось, что три года тому назад у четырнадцатилетней  Ани  погибла  в
катастрофе мать.  Отец,  весьма  удачливый  бизнесмен,  владелец  нескольких
бензоколонок, слегка повредился умом после кончины супруги. В  день  похорон
вдовцу приснился ангел, который велел ему заниматься исцелением  страждущих.
С неангельской злобностью небесный посланник пообещал умершей супруге адские
муки, если муж проявит непослушание.
   Отец, по словам Ани, словно взбесился. Скупил все квартиры на  лестничной
клетке и переделал их в огромный зал.  Там  три  раза  в  неделю  собирались
больные. Бизнесмен проводил  многочасовые  "целительские  сеансы".  И  самое
интересное: кое-кто  почему-то  вылечился.  После  того  как  парализованный
мальчик отбросил костыли и бодро пошагал к выходу, "бензинщик"  окончательно
уверовал в свое предназначение.  Никакие  рассказы  дочери  об  истерическом
параличе не действовали. Отец принял крещение,  повесил  в  каждом  углу  по
иконе, принялся истово соблюдать посты и требовать от дочери безоговорочного
послушания. Денег за  сеансы  ангел  брать  не  разрешил,  поэтому  квартиру
"мессии" осаждали толпы инвалидов, наивно верящих в выздоровление.
   Ане все это надоело  до  безумия.  Магнитофон,  видик  и  телевизор  папа
выкинул. Чай и кофе называл бесовской забавой. Когда она начинала злиться  и
кричать, отец только вздыхал, крестился и приговаривал:  "Христос  терпел  и
нам велел". Поэтому, увидав майора милиции, девушка  обрадовалась,  надеясь,
что я пришла арестовать папеньку. Пришлось разочаровать дочурку.
   - Занимаюсь  совершенно  иным  делом,  и  мне  нужны  ваши  свидетельские
показания, - отчеканила я, вытаскивая блокнот.
   Девица поскучнела.
   - А чего я сделала? Ничего не знаю.
   - Вы лежали не так давно в онкологической больнице?
   - Да.
   Я вздохнула: такая молодая - и рак! Вот  уж  не  повезло,  хотя  выглядит
совершенно здоровой: волосы блестят, глаза сверкают, щеки словно яблоки!
   Как будто услышав эти мысли, девица хихикнула:
   - Никакой онкологии нет. Родинку на шее удаляла,  мешала  очень,  а  врач
велел делать операцию в специализированной больнице.
   - Помните своих соседок по столовой? Аня утвердительно кивнула.  С  Таней
Костиной лежала в  одной  палате.  У  той  тоже  оказалась  сущая  ерунда  -
небольшая  доброкачественная  липома,  и  девочки  восприняли  пребывание  в
клинике как дополнительные каникулы. Но провели они  там  почти  месяц.  Две
недели им проводили обследование, потом шло заживление швов.  В  отличие  от
основной массы оперируемых женщин, у них ничего не болело, и девушки  бегали
по коридорам, строя глазки врачам.
   За столом их посадили с Екатериной Виноградовой. Та годилась подружкам  в
матери, и особого контакта у них  не  возникло.  Катюша  приходила  вовремя,
быстро и аккуратно съедала свою порцию и, вежливо пожелав соседкам приятного
аппетита, уходила в  палату.  Никакие  доверительные  беседы  они  не  вели.
Ограничивались фразами типа "суп пересолен" или "передайте  хлеб".  Девчонки
остались довольны такой соседкой.
   - Там столько противных старух лежало, - простодушно сообщила Аня, -  они
все время ругались и лаялись. А уж ели как! Стошнит поглядеть:  чавкают,  на
стол капают, сморкаются в салфетки. Нам же просто  повезло  -  очень  милая,
воспитанная женщина, только пожилая! Ну о чем нам разговаривать?
   Я усмехнулась, вспомнив, как когда-то  тринадцатилетний  Аркадий  всерьез
уверял нас с Наташкой,  что  застрелится  в  тридцать  лет,  чтобы  не  жить
стариком.
   Короче говоря, завтрак, обед и ужин  протекали  в  полном  согласии.  Тем
непонятней выглядела Катина истерика.
   Аня хорошо запомнила подробности. В тот день они с Таней, весело хихикая,
обсуждали за обедом  молоденького  палатного  врача.  Потом  Таня  принялась
пересказывать содержание прочтенного накануне любовного романа,  и  подружки
развеселились  окончательно.  В  самый  разгар  приятной  беседы  их  милая,
молчаливая  соседка  вскочила  вдруг  на  ноги  и,  опрокидывая  тарелки   с
запеканкой, закричала, как безумная:
   - Хватит, довольно, все поняла,  все  знаю!  Девочки  перепугались.  Таня
побежала за врачом, а Аня попробовала успокоить Катюшу. Куда там! Та  мотала
головой, захлебывалась слезами, потом принялась судорожно хохотать.
   Истерику остановил только укол. Виноградову  увели  в  палату.  Подружкам
расхотелось есть, и они ушли к себе.
   Ближе к вечеру к ним в  комнату  поскреблась  Катюша.  Соседка  выглядела
виноватой. Извинившись перед девушками, объяснила, что на фоне химиотерапии,
наверное, временно помутилась умом. Девчонки великодушно  заверили  женщину,
что  все  ерунда,  с  каждым  бывает.  Катя  помялась  немного  и  попросила
посмотреть книжку, о которой шла речь в столовой.
   - Как назывался роман, помните? - спросила я.
   Аня потрясла головой:
   - Я такую дрянь в руки  не  беру,  это  Танька  от  них  тащится.  Хотите
спрошу?
   Она схватила трубку и узнала заглавие - "Страсть и деньги". Таня  никогда
не выбрасывала купленные книги и готова была дать мне роман.  Правда,  ехать
за ним пришлось в Орехово-Борисово.
   Впустив меня в темный коридорчик, Костина жадно спросила:
   - Чего случилось-то?
   - Тайна следствия не подлежит разглашению, - ответила я гордо и  вошла  в
скромно обставленную комнату. В глаза сразу бросился шкаф,  доверху  набитый
любовными романами. Похоже, девочка скупает новинки сериями.  Таня  порылась
на полке и вытащила книжку, на обложке которой  черноусый  офицер  сжимал  в
страстных объятиях полуголую томную блондинку. Четыреста пятьдесят страниц!
   Танин рассказ почти полностью совпадал с
   Аниным. Катя ей тоже понравилась: тихая, спокойная, тактичная.
   - Чем я ее напугала? - недоумевала девушка.
   - Почему напугала?
   - Да она все трясла головой и кричала: "Знаю, страшная, страшная!.."

ГЛАВА 23

   Поглядев на часы, я заторопилась назад, в Ксюшину квартиру. Поломойки уже
закончили уборку и отдыхали на блестевшей кухне. Поработали бабы на совесть.
Кафель сиял, шкафы приобрели первозданный розовый  цвет,  из  унитаза  можно
было пить. Получив оговоренную плату с чаевыми, довольные бабищи отправились
восвояси.
   Я открыла полку. Интересно, где у Ксюши кофе? Выпью чашечку перед уходом.
   - Что вы здесь делаете, никак квартиру обворовать хотите? -  раздался  за
спиной злобный голос.
   От неожиданности я выронила  банку,  коричневые  гранулы  разлетелись  по
отдраенному полу. От входа со шваброй наперевес шла довольно крупная  тетка.
Лицо вошедшей не обещало ничего хорошего. Она принялась размахивать палкой и
кричать:
   - Ты как сюда попала? Кто пустил?
   - А вы кто? - бросилась я в атаку. - Вас кто пустил?
   - Еще и огрызаться! - возмутилась женщина. - Сейчас милицию вызову,  живо
разберутся! У меня-то есть ключи от дочкиной квартиры!
   - Так вы мама  Ксюши!  А  меня  послала  Виолетта  Сергеевна  Павловская,
прибраться велела!
   Родительница плюхнулась на стул и зарыдала в голос:
   - Бедная, бедная моя дочурка, кровиночка моя, ягодка сладкая!
   Слезы  потекли  по  щекам,  женщина  принялась  судорожно  всхлипывать  и
хвататься за  сердце.  Я  спокойно  наблюдала  разворачивающийся  спектакль.
Истерическая, психопатическая личность, из тех,  что  любят  демонстрировать
горе и страдания прилюдно. Соболезнования и утешения  только  усилят  вопли.
Если не обращать внимания, скоро остановится.
   - За что? - продолжала биться в рыданиях невротичка. -  За  что  погубили
душу? Доченька, любимая, не вернуть тебя, никогда, никогда. У  всех  матерей
детки выросли да радуют, мне - одни могилки!
   - Ксюша жива и здорова, - попыталась я вразумить бабу.
   - Говорила ей, - завелась женщина на другую тему, - плюнь на него,  найди
другого. Так нет, твердила как оглашенная: люблю Игоря, люблю Игоря!  И  вот
результат! Умирает во цвете лет. Нет, я это так не  оставлю.  В  суд  подам,
пусть Павловским за все воздается - и за Лику, и за Ксюшу. В церковь  пойду,
отпевание закажу, чтобы они сдохли!
   Баба принялась колотиться лбом о пластиковую столешницу. Под  равномерный
стук я принялась заметать рассыпанный кофе. Тетка внезапно прекратила биться
и абсолютно спокойным голосом сказала:
   - На бумажку собери да в банку ссыпь. Его еще выпить можно. Пол-то вымыт,
а "Пеле" - сто рублей банка.
   Если  ей  охота  пить  грязный  кофе,  пожалуйста!  Я  послушно   ссыпала
коричневый порошок в жестянку и решила заварить  себе  чай,  благо  глаз  на
ткнулся на пакетики "Липтона". Чайник начал свистеть, баба шмыгнула носом  в
последний раз.
   - Налейте и мне кофейку, успокоиться надо! Глядя, как в  чашке  всплывают
наверх мельчайшие соринки и крошки, я сказала:
   - Не следует так расстраиваться.  Ксюша  вполне  хорошо  себя  чувствует,
скоро домой придет.
   Женщина отхлебнула жидкость, насыпала  четыре  ложки  сахарного  песка  и
агрессивно поинтересовалась:
   - У самой-то дети есть?
   - Двое.
   - Неужели тогда не понимаешь? Доченька моя, ласточка сизокрылая!
   Истеричка снова принялась распускать сопли.
   Странно, что при такой патологической  чадолюбивости  она  совершенно  не
интересуется, где находится  внучка.  Женщина  опять  впала  в  полубезумное
состояние. Она вцепилась пальцами в довольно аккуратно причесанные волосы  и
стала дергать пряди. Глаза начали стекленеть.  Этак  она  себя  до  обморока
доведет. Стало ясно, что сама по себе  крикунья  не  остановится,  следовало
принять меры.
   Налив стакан холодной воды, я подошла к бесноватой и  опустошила  емкость
ей на темечко. Психопатка взвизгнула:
   - С ума сошла? Я же простужусь!
   - При такой жаре? Пойдите в ванную умойтесь, а мне пора.
   - Погоди, погоди, - засуетилась женщина, -
   Не уходи, у меня сердце разболелось, вдруг приступ случится!
   Я понимающе вздохнула. Знаю, жила с такой рядом.
   Мама моего второго  мужа,  Наталья  Михайлова  на,  первое  время  просто
ставила в тупик частой сменой настроения. Вот она встала, попила  кофе  и  в
лучезарном расположении духа  отправилась  гулять.  Через  час  возвращается
чернее тучи, цедит слова сквозь зубы и  сообщает:  "Никто  в  доме  меня  не
ценит, все вы неблагодарные"
   Начинается крик, в голову невестке  летят  самые  невероятные  обвинения.
Однажды поставили в вину, что украла  дневник,  который  Наталья  Михайловна
самозабвенно вела на протяжении всей своей  жизни.  До  вечера  со  мной  не
разговаривали, а орали, объясняя, что  воры  сидят  в  тюрьме.  После  ужина
заповедная тетрадь нашлась, свекровь уронила ее за кровать. В следующий  раз
пропал кошелек,  и  сцена  повторилась.  Нечего  и  говорить,  что  портмоне
благополучно обнаружилось в кармане пальто. Здесь бы извиниться!  Не  тут-то
было.
   - Это ты переложила его, - заявила свекровь, гордо удалясь на улицу.
   Каплей,  переполнившей  чашу  терпения,   стала   отвратительная   сцена,
разыгравшаяся как раз под Новый год. Маленький Аркадий ухитрился, катаясь на
горке, сломать руку. Мне  позвонили  на  работу,  и  прямо  из  аудитории  я
помчалась в больницу, где просидела до отбоя. Домой  соответственно  явилась
после  десяти  вечера.  В  темном  коридоре  на  стуле   восседала   Наталья
Михайловна.
   - Где ты шляешься? - накинулась свекровь. - Я умираю с голоду!
   - Почему? - непочтительно изумилась я. - В холодильнике готовый обед.
   - По-твоему, старая и больная женщина-инвалид должна сама сумки  таскать?
- не к месту завопила любимая мама.
   Меня она не слушала, выдавала давно подготовленный текст.
   - Аркаша руку сломал, - робко попробовала я прервать поток обвинений.
   - А хоть бы и шею, - заявила бабуля, - в первую очередь ты обязана думать
обо мне, женщине, родившей и воспитавшей твоего мужа, а уж потом о  ребенке,
отец которого, кстати, не дает на его воспитание ни копейки.  Между  прочим,
живете вы здесь, в этой чудесной квартире,  бесплатно!  Хотя  у  самих  есть
жилплощадь на выселках!
   На следующее утро я съехала в свои  двухкомнатные  хоромы  в  Медведково.
Свекровь звонила месяца три, устраивая разборки. Потом Максим снова женился.
У Натальи Михайловны появился другой объект  -  Люська.  Кстати,  ей  всегда
ставилась в пример предыдущая  жена.  "Даша,  -  шипела  свекровь,  -  чудно
готовила, великолепно убирала, работала, уважала меня и  никогда  не  делала
долгов". Представляете, как Люська меня любила!..
   Ну да бог  с  этим,  интересно  другое.  Каждый  раз,  устроив  истерику,
свекровушка впадала  в  какое-то  полутрансовое  состояние.  Становилась  на
непродолжительное время мила, ласкова и... патологически  болтлива.  На  нее
нападали  припадки  ненужной  откровенности.  Радостно   улыбаясь,   Наталья
Михайловна выкладывала  такие  факты,  которые  можно  рассказать  только  в
алкогольном бреду. Да и ее состояние после скандала  больше  всего  походило
именно на опьянение. Потом, спустя много  лет,  один  хороший  психотерапевт
объяснил, что психопаты затевают истерики именно  ради  этого  эйфорического
состояния. Каждый добивается удовольствия по-своему. Один напивается, другой
скандалит.
   Скорей  всего  Ксюшина   мать   из   этого   легиона.   Сейчас   вернется
умиротворенная из ванной и начнет откровенничать.
   - Кто бы знал, - воскликнула женщина, появившись на пороге, - сколько мне
пришлось пережить! Кстати, не представилась  -  Лидия  Борисовна,  Вам  даже
трудно вообразить, как много страданий выпало на мою долю.
   Я сочувственно вздохнула и пододвинула ей остывший кофе  с  мусором.  Ну,
началось, сейчас все выложит. Изо всех сил  постараюсь,  чтобы  источник  не
иссяк. Ведь узнала же Катюша  что-то  про  эту  семейку.  Недаром  в  разных
ситуациях припоминала их фамилию.
   - Жизнь - жестокая штука, -  философски  продолжала  Лидия  Борисовна,  -
одним мясо, другим - кости.
   Передо мной стала  разворачиваться  семейная  история.  Отец  -  Страшной
Сергей Юрьевич всю жизнь проработал  водителем  мусоровоза.  Платили  шоферу
всегда хорошо. К тому же на свалке  регулярно  обнаруживались  замечательные
вещи. Можно  сказать,  что  их  квартира  была  обставлена  исключительно  с
помойки. И столы,  и  кухонные  шкафы,  и  кровати  -  все  притащил  в  дом
рачительный шофер. Вещи, правда, не очень хорошо подходили друг к  другу.  В
кухне, например, мирно соседствовали сушка, отделанная пластиком, и полки из
натуральной сосновой доски. Но Сергею Юрьевичу  было  глубоко  наплевать  на
красоту, мужик самозабвенно собирал деньги на собственную  машину.  Жадность
его была просто патологической. Расходы на хозяйство учитывались до копейки,
лишний пакет молока, купленный Лидой, доводил скопидома до бешенства.
   Жили супруги в двухкомнатной тесной "распашонке" вместе с матерью Сергея,
женщиной, очень рано, лет в пятьдесят, впавшей в совершенный  маразм.  Потом
пошли дети.
   Первой родилась Ангелина. Уже к трем годам стало ясно, что девочка растет
необыкновенной красавицей. Прохожие оглядывались на улице,  увидав  огромные
фиалковые глаза и ворох белокурых кудрей  крошки.  В  первых  классах  школы
выяснилось, что девочка к тому же и умница. За все годы учебы в дневнике  ни
разу не появились тройки. Как у жука и жабы могла родиться такая фея?!
   Следующей на свет появилась Ксения. Природа  сыграла  жестокую  шутку,  и
второй дочери  не  досталось  ничего:  ни  ума,  ни  красоты.  В  престижной
элитарной   школе,   куда   принимали   только   детей    благополучных    и
высокопоставленных  родителей,  Ксюшу  держали  только  потому,  что   Лидия
Борисовна  пахала  техничкой.  Парадоксальным  образом  вся   патологическая
материнская любовь и внимание достались неудачной дочери. Ни Лика, ни  самая
младшая  Инга  не  интересовали  женщину.  Лидия   Борисовна   была   готова
вытаскивать для своей кровиночки голыми руками горячие угли из  костра.  Она
просиживала ночи напролет, расшивая бисером  марлевые  юбочки,  чтобы  Ксюша
была самой красивой  Снежинкой  на  празднике.  Тайком  от  мужа  покупались
необходимые наряды. Фрукты, конфеты,  мороженое  -  все  это  Ксюша  ела  за
закрытой дверью  родительской  спальни,  пока  отец  возил  мусор.  Лике  не
доставалось ничего, она и так была самой красивой и  самой  умной  в  школе.
Когда в восьмом классе Ксюше предстояло сдавать экзамены, ненормальная Лидия
Борисовна стала бесплатной  домработницей  для  директрисы.  Женщина  ужасно
боялась, что ее сокровище вышибут из школы за двойки. На  Лику  и  Ингу  она
просто не обращала внимания. А потом даже отправила Ингу в  деревню.  Другие
девчонки возненавидели бы в таких обстоятельствах  сестрицу.  Но  только  не
Лика!
   Она была еще и благородна. Ангелина искренне считала, что виновата  перед
Ксюшей, "отняв" у  той  красоту.  С  десяти  лет  за  Ликой  табуном  бегали
мальчишки. За Ксюшей не ухаживал никто. Впрочем, уже к  первому  классу  она
была законченной эгоисткой, привыкшей, что старшая сестра и  мать  выполняют
все ее пожелания.
   Но тем не менее сестры  тесно  дружили,  подолгу  играли  вместе  и  даже
разработали свой собственный шифр, оставляя друг другу записки. В 1985  году
им было семь и двенадцать лет.
   Страна потихоньку разваливалась. Взлетели на  недосягаемую  высоту  цены.
Отец, успевший купить "Жигули", теперь самозабвенно копил на дачу. Он вообще
перестал давать деньги на хозяйство, предоставив жене  выкручиваться  самой.
Перебивались кефиром, картошкой и маргарином. Но Ксюше  все  равно  покупали
масло, свежие фрукты и мясо. И она ела эти  недоступные  для  других  членов
семьи продукты абсолютно спокойно, уверенная, что так и надо.
   После  девятого  класса  Ксению  отправили  в  первый   раз   одну,   без
сопровождающих, к родственникам в  деревню.  Вечером  москвичку  позвали  на
тусовку местные молодые люди. Неизбалованная мужским вниманием дурнушка,  не
задумываясь, пошла на сеновал с первым поманившим ее парнем. К концу августа
с Ксюшей не переспал только ленивый. Тетка  настучала  матери  о  разгульном
поведении дочери, но Лидия неожиданно  пришла  в  восторг.  Оказывается,  ее
драгоценная дочурка пользуется успехом у лиц противоположного пола.
   Первого сентября десятиклассница Ксюша, познавшая все тайное,  влюбилась.
И в кого! В первого школьного красавца и завидного жениха Игоря Павловского.
Стоит ли говорить, что за мальчишкой бегали  все  девчонки  школы.  Дурнушка
Ксюша не имела никаких шансов. Вот уж где судьба сыграли с ней плохую шутку.
   Привыкнув получать все по первому требованию, девочка, видя,  что  объект
мечтаний попросту не замечает ее, окончательно  потеряла  голову.  С  плачем
ежедневно требовала от матери новых нарядов  и  дорогой  косметики.  Но  все
напрасно. Игорь не видел  ни  фирменных  кофточек,  ни  выкрашенных  в  цвет
"баклажан" волос.
   - Совсем с ума сошла, -  вспоминала,  -  утром  за  два  часа  до  уроков
вскакив