асставить  все
точки над "и", да и другие знаки препинания.
   - Мне не нужны мужчины.
   - Какая изысканность, - восхитился Пудель. - Должен был догадаться, такая
дама, как вы, тяготеет к розовому  цвету.  Сейчас  исправлю  ошибку,  только
закажите: блондинка, брюнетка, рыжая?
   - Пусик, - как можно любезней сказала я, - мой супруг, Гарун  ибн  Рашид,
мужчина неукротимого темперамента. И эту  ночь  я  хочу  провести  спокойно,
просто отдохнуть.
   - Понял, - сообщил администратор, - испаряюсь. Но  если  передумаете,  мы
все, включая меня, к вашим услугам.
   Ну просто катастрофа! Однако Пудель больше не  навязывался,  и  никто  не
звонил и не скребся в дверь. Я заснула и проснулась в три утра. Пора.  Надев
джинсы и рубашку, выскользнула в темный, освещаемый небольшими светильниками
коридор. Дошла до  седьмого  номера,  который,  по  словам  Пусика,  занимал
Кирилл, вытащила связку отмычек и, стараясь не шуметь, принялась  ковыряться
в замке.  Через  секунду  спина  покрылась  липким  потом,  в  мокрых  руках
заскользили отмычки. Прав "милейший паренек", не мое это  дело,  к  тому  же
очень боюсь, что поймают. Дверь не поддавалась. В отчаянии я дернула крючок,
чтобы вставить другой, и язычок внезапно щелкнул.
   Попав внутрь, не решилась зажечь свет, вдруг обслуга увидит  полоску  под
дверью. Кабинет и спальня точь-в-точь как мои. На кровати велюровый халат, в
тумбочке будильник, томик Рекса Стаута  и  пачка  неизвестных  мне  таблеток
"Норвакс". Надо же, тоже детективы любит. Еще обнаружила восемь книг о  язве
желудка. Основной интерес представлял компьютер.
   Я включила  агрегат.  Раздалось  мерное  гудение,  промелькнула  заставка
"Windows95", и возникло  окошко,  требовалось  ввести  имя  пользователя.  Я
набрала - Кирилл, но не попала, тогда  переделала  на  Kirill,  снова  мимо.
Следующие полчаса  в  безумном  ажиотаже  подбирала  различные  варианты  на
русском и латинском шрифтах: Кирюша, Кирюха, Киря, Кирик, Кирилл Михайлович,
Кирец, Кирунька, Кирунчик, Кирелло, Кирлло. Все  не  то.  Может,  фамилия  -
Торов? Нет, и не фамилия. Что же  он  тут  придумал?  Детское  или  любовное
прозвище - Зайчик, Котик, Рыбонька, Бегемотик. Фантазия иссякла, а проклятый
компьютер не собирался впускать. Ну не мерзкий ли доктор? Вдруг экран сменил
фон. Оказывается, я машинально  набрала  "доктор".  Пользователь  -  доктор.
Однако радоваться рано, теперь проклятая машина требовала  пароль.  Это  уже
более серьезно. Пришлось признать временное поражение, выключить компьютер и
вернуться к себе.
   Дома я рванулась к старой записной книжке и принялась лихорадочно листать
странички. Требовался хакер. В конце концов уже к  вечеру  раздобыла  имя  -
Николай Марленович и адрес - Капотня. Далеко, конечно, но что делать!
   Николай Марленович оказался тощеватым пареньком лет двадцати. Но  друзья,
порекомендовавшие его, сообщили, что  он  кандидат  физ-матнаук  и  светило.
Восходящая звезда компьютерологии. Звезда поминутно поправляла падающие очки
и слегка заикалась.
   - Сначала, - сообщил хакер, - надо знать, зачем лезешь в машину.
   - За информацией, - ляпнула я.
   -  Правильно,  -  одобрил  математик,  -  теперь  рассмотрим  сам  термин
"информация". Через десять минут моя бедная голова  стала  раскалываться  от
ненужных сведений, парень говорил и  говорил.  Я  покачивалась,  как  кобра,
загипнотизированная дудкой факира, не понимая ни слова:  матрица,  свободная
память, файл подкачки,  автозамена,  форматирование...  Не  вынеся  мучений,
прервала словесный поток:
   - Как можно влезть в компьютер, если не знаешь пароль?
   - Существует несколько методов, -  охотно  принялся  объяснять  хакер,  -
можно применить осциллограф.
   И опять хлынул поток информации, скорей всего  правильной  и  нужной,  но
совершенно непонятной.
   - Неужели нет какого-нибудь приборчика, подключил, а он сам  ищет  пароль
методом подбора. Видела такой в фильмах про Никиту.
   - Ах это, - махнул рукой математик, - есть, конечно, но ведь неинтересно,
когда прибор просто работает. Увлекает сам по себе поиск. Сидишь  и  думаешь
день, другой, третий, вертишь варианты.
   Это же надо! Неинтересно ему. А мне в самый раз.
   - И где это чудо техники раздобыть?
   Мальчишка пожал плечами:
   - Можно поискать,  есть  один  умелец,  но  придется  заплатить.  Он  сам
собирает. Утром, поглядевшись в зеркало, я печально вздохнула. Как  ни  жаль
времени, придется съездить в парикмахерскую.  Не  может  госпожа  ибн  Рашид
таскать на голове воронье гнездо. Уже совсем собралась  уходить,  как  вдруг
зазвонил телефон. На том конце провода была... Лена.
   - Даша, - с места в карьер начала она, - в  субботу  сорок  дней  со  дня
смерти Ларисы.
   - Как же, хорошо помню и обязательно приеду.
   - Мы тоже, - сказала Лена, - но хотелось бы предварительно переговорить с
вами, возникли некоторые сложности. Какие у вас планы на сегодня?
   - Сейчас еду к парикмахеру, а потом до семи свободна.
   - Ладно, а где находится  парикмахерская?  Может,  неподалеку  от  нее  и
встретимся?
   - Салон на Лесной улице. Когда увижу, что дело близится к концу,  позвоню
вам.
   На том и порешили, и я поехала приводить себя в порядок.
   Салон на Лесной не из дорогих и новомодных. Но стригусь я там  уже  много
лет подряд и не вижу причины менять  мастера.  За  долгие  годы  регулярного
общения почти сдружилась с мастерицей Людой. Во всяком  случае,  она  знает,
что у меня часто болит голова, а я в курсе ее  проблем  с  сильно  поддающим
мужем. Этих тем нам вполне хватает на полуторачасовой разговор. К  тому  же,
зайдя как-то раз из любопытства в модный салон "Бьянка", я  поняла,  что  не
собираюсь отдавать двести долларов за то,  что  до  сих  пор  стоило  двести
рублей.
   Вот и  сегодня  Люда  усиленно  щелкала  вокруг  моей  головы  ножницами,
рассказывая о том, как супруг, "козел вонючий", нажрался и  разбил  "любимую
вазу". Потом волосы намазали краской, и я, завернувшись в клеенку, принялась
ждать. Немилосердно хотелось  курить.  Но  любимые  сигареты,  к  которым  я
пристрастилась в Париже,  естественно,  забыла  в  машине.  Люда  предложила
"Мальборо", но, к сожалению, на  меня  от  курения  нападает  кашель.  Стоит
сделать  первую  затяжку,  как  легкие   начинают   отчаянно   протестовать.
Парадоксально, но синие французские "Голуаз" не вызывают такой реакции, хотя
набиты довольно крепким табаком. Не раз Аркашка фыркал, объясняя,  что  даме
больше подходит "Давидофф", на худой  конец  "Парламент",  но  я  все  равно
предпочитаю "Голуаз". К сожалению, в России они не распространены. Наши люди
традиционно курят американские табачные изделия.  Поэтому,  услышав,  что  я
хочу закурить, мастера наперебой стали предлагать "Винстон",  "Пэлл-Мэлл"  и
"Даллас". Но мне требовались любимые "Голуаз", к сожалению, недоступные.  Ну
не выходить же на январскую улицу в клеенке и с мокрой головой.
   Видя мои страдания, Люда крикнула:
   - Михалыч, иди сюда!
   Из недр парикмахерской появился старик сторож.
   - Дай ему ключи, - распорядилась Люда, -  пусть  сбегает  за  сигаретами,
пьянь несчастная. Распространяя удушливый аромат перегара,  Михалыч,  шаркая
валенками, побрел к "Пежо". Через большое окно я наблюдала, как он не  очень
умело запихивает ключ в замок, поворачивает, тянет на себя дверцу...
   И тут раздался оглушительный взрыв. В парикмахерской  тоненько  задрожали
стеклянные бутылки, местная кошка, испуганно мяукнув, кинулась  под  кресло.
Клиенты и мастера ринулись к окнам.  На  улице  полыхал  костер,  в  воздухе
носились какие-то непонятные предметы. Все разинули рты. Вдалеке  послышался
вой  сирены.  Пламя  бушевало,  истребляя  останки  несчастного  "Пежо".  На
тротуаре одиноко лежал рваный валенок с  калошей  -  все,  что  осталось  от
алкоголика Михалыча. Я буквально  остолбенела  и,  почувствовав  слабость  в
коленках, рухнула прямо на грязный линолеум. Тут же ко мне кинулась очумелая
киска. Плохо помню, как мне  вымыли  и  высушили  феном  волосы.  Откуда  ни
возьмись  появились  валерьянка  и  стакан  горячего  чая  с  сахаром.  Люда
поглаживала мою спину и приговаривала:
   - Вот уж покурили так покурили.
   Потом появилась милиция. Несколько  парней  в  форме  принялись  деловито
разгонять любопытных и натягивать вокруг останков машины красно-белую ленту.
Толстый мужик в штатском, вытащив блокнот, принялся записывать  мои  данные.
Узнав фамилию и адрес, устало вздохнул и поинтересовался:
   - Подозреваете кого?
   - В чем? - растерялась я.
   - В факте организации взрыва машины.
   - Как? - окончательно растерялась я. - Разве это не несчастный случай?
   Милиционер отложил блокнот и тоном, которым учительница разговаривает  со
слегка недоразвитым ребенком, заметил:
   - Человек подошел, сунул ключ в замок и раз... несчастный случай?
   - Ну, может, замкнуло, сломалось!
   Больше всего оперативнику хотелось сказать, что шарики сломались  в  моей
голове, но, находясь при исполнении, он удержался и лишь  безнадежно  махнул
рукой. Так и не сумели  договориться.  И  я,  забыв  расплатиться  с  Людой,
побрела в метро.
   Станция "Белорусская-кольцевая" встретила гомоном толпы. Купив  несколько
лет тому назад беднягу "Пежо", я перестала пользоваться подземкой. И  сейчас
стояла, как старушка из глухой деревни, в полном обалдении.
   Во-первых, совершенно непонятно, как войти. Все засовывают  в  незнакомые
турникеты  кусочки  картона.  Ага,  это  магнитные  билеты,  как  в  Париже.
Во-вторых, в сумочке только доллары и кредитная  карточка.  Пришлось  искать
обмен.
   Наконец благополучно спустилась вниз и окончательно потеряла  ориентацию.
Сколько новых станций  построили!  Ладно  на  окраинах.  Но  в  центре!  Как
ухитрились  возвести  "Лубянку"  и  куда  подевалась  "Дзержинская"?  Поезд,
постукивая, вез через темноту. Голова гудела. Думать  мешали  толпы  убогих,
больных, погорельцев, протискивающихся по вагону. В  Париже  моментально  бы
арестовали "ветерана афганской и  чеченской  войн",  сидящего  в  инвалидной
коляске на подвязанной ноге. И мало кто из попрошаек  рискнет  появиться  на
станции "Елисейские Поля" в центре города. Здесь же на "Театральной" в вагон
ввалилась неопрятная  старуха  и,  опершись  на  две  палки,  поковыляла  по
проходу, задевая пассажиров дурно пахнущим пальто. На "Тверской" я  увидела,
как эта бабка, сунув палки под мышку, резво скачет  по  платформе,  торопясь
успеть в другой вагон. Стало противно, и  от  скуки  принялась  разглядывать
сидящих напротив. Землистые лица, грязные сапоги.  Баба  в  вязаной  голубой
шапке сидела,  широко  расставив  толстые  ноги,  рядом  с  ней  парнишка  с
прыщеватым лицом самозабвенно читал книжку.
   Голая девица на обложке сжимала в хищных руках пистолет.  "Несостоявшаяся
встреча" - чудесное название. Внезапно в голове пошел мыслительный  процесс.
А ведь у меня сегодня тоже  не  состоялась  встреча.  Странно,  но  Лена  не
приехала на Лесную улицу, хотя мы четко договорились. Может, просто забыла?

Глава 27

   Домашние с ужасом восприняли кончину "Пежо". Зайка, уставившись  на  меня
своими огромными карими глазищами, сердито сказала:
   - Как ты могла допустить такое. Можно ли быть столь  безответственной!  А
если бы дверцу открыла ты!
   Ну и что? Меня хоронили  бы  в  баночке  из-под  йогурта.  В  ней  вполне
уместилось бы то, что от меня осталось.
   Зайка накапала себе валокордин и позвала Аркадия. Вдвоем  дети  принялись
меня ругать. Ну надо же! Нет чтобы порадоваться, что мать жива.
   Но это были цветочки. Ягодки созрели к вечеру, когда  приехал  румяный  и
улыбающийся Александр Михайлович. Полковник преспокойненько  сел  ужинать  и
демонстративно не говорил ни слова о взрыве. Разговор крутился вокруг утки с
яблоками и печеной  картошки.  После  ужина  мы  закурили.  Приятель  ехидно
спросил:
   - Не бросила?
   - С какой стати?
   - Думал, сегодняшнее происшествие надолго отобьет у  тебя  охоту  дымить.
Ну, кому насолила?
   - Понятия не имею, - искренне ответила я. - Может,  ошиблись.  Перепутали
одну иномарку с другой? Хотели банкира убрать, а досталось мне?
   -  "Пежо"  в  Москве  не   так   много,   не   "шестисотый"   "мерс",   -
покровительственно объяснил Александр Михайлович, - к тому же редкого цвета.
Лучше вспомни, кто знал о поездке в парикмахерскую.  Бандиты  понимали,  что
сразу из салона ты не уйдешь, и  спокойненько  установили  элементарное,  но
эффективное взрывное устройство.
   - Кто знал? Машка и Ольга.
   - Больше никто?
   Сказать про Ленку? Впутать бедную девушку, которая совершенно ни при чем,
в расследование?
   - Нет.
   - Ладно, - бросил приятель, - сменим  тему.  Что  ты  искала  в  квартире
погибшей Раи Лисицыной?
   - Никогда там не была.
   - Значит, признаешь, что имя и фамилия знакомы?
   - Нечего на мне свои милицейские фокусы демонстрировать, - разозлилась я,
- женщину не знаю, в квартире не была.
   Полковник посмотрел в окно, потом почти ласково сказал:
   - Душенька, нельзя же мерить всех по себе и думать, что  мир  состоит  из
одних идиотов.
   - Я не идиотка!
   - Только кретинки оставляют на месте преступления записные книжки.
   - Вот это да. Как догадались, что моя?
   - Элементарно, Ватсон, - ухмыльнулся полковник, глядя на мое  растерянное
лицо. - Позвонили по всем телефонам и выяснили, что у  всех  абонентов  есть
одна общая  знакомая  -  ты.  К  тому  же  лично  я  хорошо  помню,  как  ты
чертыхаешься, пользуясь электронной книжкой, да и мой домашний  телефон  там
есть, а его имеют всего пять человек.
   - Ладно. У меня недавно украли сумку. Вор, наверное, пришел к Лисицыной и
забыл книжку на кухне.
   Александр Михайлович затянулся и тихо спросил:
   - Откуда ты знаешь, что на кухне?
   Вот черт, проговорилась.
   - Не расстраивайся, - успокоил приятель, - там еще полно улик.  Например,
виски с содовой.
   - Виски?
   - Ну да, "Белая  лошадь".  Раиса  была  сильно  пьющей,  и  ты  купила  в
супермаркете на первом этаже ее дома  дорогую  бутылку.  Продавщица  отлично
тебя запомнила и описала в деталях. Кстати, в другой раз,  когда  соберешься
кого-нибудь убивать,  снимай  приметные  серьги.  Они  особенно  понравились
торгашке. И совсем глупо, вытерев выключатели, оставить на столике  в  холле
хорошо залапанную "Белую лошадь".
   - Никого я не убивала, она уже плавала в ванне, когда я пришла.
   - С этого места поподробней, - попросил приятель.
   - Раисина мать моя дальняя  знакомая.  Живет  не  в  Москве  и,  конечно,
волнуется о дочери. Вот и попросила сходить к ней, посмотреть, что  к  чему.
Когда я пришла, дверь оказалась незапертой, а в ванне лежал труп хозяйки.
   - Зачем ходила по квартире?
   - Искала девушку.
   - В шкафу тоже?
   - Туда просто из любопытства заглянула.
   - Почему не вызвала милицию?
   - Испугалась до полусмерти и убежала.
   Полковник принялся равномерно постукивать ботинком об пол.
   - Не надо, - бросила я раздраженно.
   Ну что за люди вокруг! В любой другой семье пережившего взрыв  положат  в
постель, окружат заботой и вниманием, подадут чай со сладкими булочками.  Но
только не в нашей. Орут,  ругают  и  устраивают  допросы.  Я  демонстративно
зашмыгала носом, взяла со стола салфетку и принялась вытирать лицо.
   - Ой, перестань, пожалуйста, -  захохотал  приятель,  -  "не  верю",  как
говорил Станиславский. К тому же у тебя совершенно  сухие  глаза.  Вот  что,
кончай ломать комедию. Пока, честно говоря, не понимаю, в какую  гадость  ты
вляпалась. Но, имей в виду, лучше прямо сейчас рассказать  правду.  Думаешь,
убийца остановится? С этими словами полковник встал и,  уходя,  так  хлопнул
дверью, что Черри с перепугу подскочила на диване. Я прислушалась  к  скрипу
лестницы. Приятель пошел на второй  этаж,  подговаривать  сына  с  невесткой
установить за мной слежку.
   Следовало признать, однако, что кое в чем полковник оказался прав.  Глаза
и в самом деле совершенно сухие. В следующий раз капну чуть-чуть нашатыря  в
платок, веки тут же покраснеют, и польются слезы. И передвигаться по  городу
стану на наемных машинах, пусть взрываются себе на здоровье.
   Вечером, вернее уже ночью, позвонил Федька Зайцев.  Комсомольская  работа
приучила его тут же докладывать о достигнутых успехах. В  общем,  правильная
привычка. Чуть зазеваешься - и  кто-нибудь  не  ленивый  первым  прибежит  к
начальству и снимет пенки.
   - Нашел, - бодро  отрапортовал  Федька,  -  пиши.  Качалинск,  Вокзальная
улица, 11.
   Я повесила трубку.  Действовать  начну  завтра.  В  Качалинск,  маленький
городок, можно добраться на  поезде  всего  за  три  часа.  Купив  билет  на
экспресс и заняв место в купе, я облокотилась на столик и стала смотреть  на
пробегающий за окнами унылый пейзаж. Ну не чудеса ли - проехали какой-то час
и попали в совсем другую страну. Во Франции, к примеру, нет такой  ужасающей
разницы между уровнем жизни в Париже, Дувре или крохотном Эксе  в  Провансе.
Там в провинции  просто  иной  образ  мыслей,  более  спокойное,  монотонное
существование. У нас же такое ощущение, что едешь по территории, где  только
что отгремела война. Везде неработающие заводы, незаконченные стройки и стаи
грязных, ободранных собак.
   Качалинск был типичным промышленным городком. Прямо  у  станции  высилось
пятиэтажное стеклянное здание с  вывеской  "ООО  "Качалсталь".  На  площадке
тосковало несколько машин.  Плохо  заасфальтированная  дорога  вилась  между
небольшими разномастными домиками. Из  железного  ларька,  набитого  дешевой
водкой, жвачкой и "Сникерсами", неслась слезливая песня про чью-то  плюшевую
юбку. Несколько толстомордых теток разложили на  картонных  ящиках  нехитрый
товар:  головки  чеснока,  соленые  огурцы,  сигареты  и  трусы  невероятных
размеров и раскрасок.
   Наконец рядом со мной тормознул дребезжащий "жигуль".
   - На Вокзальную!
   - Дорого стоит, - почесал в затылке шофер, - очень далеко ехать.
   Ну вполне в провинциальном духе. Вокзальная улица в противоположном конце
города.
   - Сколько?
   - Ой дорого, -  продолжал  сокрушаться  водитель,  -  к  чему  тратиться?
Садитесь на трамвайчик.
   И он ткнул пальцем в небольшую группку замерзших граждан,  переминающихся
с ноги на ногу.
   - Долго ехать?
   - На трамвае - часа полтора.
   - А на машине?
   - Минут десять, но дорого, вам не подойдет.
   - Сколько? - прервала я его стоны, ожидая, что мужик сейчас выдаст:  "Как
минимум сто долларов".
   Шофер секунду поколебался, потом еще  раз  окинул  взглядом  мою  куртку,
сумку, сапоги и решил, что может требовать по максимуму:
   - Десять рублей.
   Едва не расхохотавшись, я села в машину и сказала:
   - Действительно дорого, но я тороплюсь.
   Задыхаясь и издавая предсмертные стоны, "Жигули" покатили, подскакивая на
бесконечных выбоинах. Летом городок, наверное, смотрелся неплохо, но  сейчас
выглядел ужасно.
   Вокзальная  улица,  длинная  и  изломанная,  оказалась  на  другом  конце
Качалинска. Лихо затормозив возле облупившегося двухэтажного барака,  машина
заглохла.
   Я вошла внутрь.  Узкий  коридор  с  выкрашенным  масляной  краской  полом
встретил закрытыми дверями  комнат  и  букетом  всевозможных  запахов:  щей,
перегара, кошачьей мочи. Но сильней всего тут пахло бедностью, даже нищетой.
   Я постучалась в первую дверь.  Высунулась  толстая  тетка  в  застиранном
халате:
   - Чего надо-то?
   - Где найти Полину Нестерову?
   - Если под забором не валяется, то у гастронома стоит, - сообщила  добрая
соседка.
   - Комната ее где?
   - Последняя слева, - буркнула баба и исчезла. Я дошла до указанной двери.
Она оказалась незапертой. Впрочем, красть здесь было нечего. Окно, не мытое,
пожалуй,  лет  десять,  прикрывала   прикрепленная   кнопками   газета.   На
подоконнике стояла засохшая герань, вокруг валялись окурки. На круглом столе
- черная чугунная сковородка с  засохшими  остатками  чего-то  несъедобного.
Р