если я пойду на почту одна.
   - Ты так считаешь? Может, вместе?
   - Нет-нет, эта Соня еще  испугается.  Подожди  меня  наверху,  думаю,
скоро вернусь.
   - Ладно, -  без  энтузиазма  ответила  Ленка,  -  ты  уж  постарайся,
расспроси ее как следует.
   Я подождала, пока подруга войдет в лифт, и, узнав у бабы  Клавы,  где
находится местное отделение связи, выбралась на улицу.
   По тротуару текли потоки воды. По календарю февраль, стоит  мороз,  а
под ногами отчего-то слякоть и лужи. Я осторожно пошла вдоль  невысокого
заборчика.  Как  у  всех  автомобилевладельцев,  у  меня  совершенно  не
приспособленные для пеших прогулок ботинки на тонкой скользкой  подошве.
Но почта находится с обратной стороны Ленкиного дома, и  ехать  туда  на
машине просто смешно.
   Внутри довольно просторного зала оказалось  пусто:  ни  служащих,  ни
посетителей. Я постояла пару минут возле окошечка, потом крикнула:
   - Есть тут кто живой?
   - Во народ, - незамедлительно раздалось из глубины  комнаты,  -  чего
орать-то? Уж и подождать тихо не могут.
   Я повернула голову вправо и увидела сухощавую женщину лет пятидесяти,
с крайне недовольным выражением лица.
   - И что у вас за спешка? - злилась  служащая,  подходя  к  окошку.  -
Пожар или умер кто? Тогда в другие места обращайтесь! Тут почта! Письма,
газеты...
   - Мне нужна Соня.
   - Какая?
   - Ну та, которая разносит корреспонденцию по домам, татарка.
   - А-а, - протянула тетка, - о ней надо не здесь справляться.
   - А где?
   - В отделе доставки. Выйдите на улицу, соседняя дверь слева.
   Выплюнув последнюю фразу, милое создание незамедлительно удалилось. Я
выбралась наружу, увидела  еще  одну  дверь,  толкнула  ее  и  очутилась
точь-в-точь в таком же помещении, как и секунду  назад.  Здесь  тоже  не
было ни народа, ни служащих. Я помялась пару минут и крикнула:
   - Кто-нибудь есть?
   - Зачем же так орать, - раздалось справа.
   Я опешила - ко мне шла та же тетка, что  и  секунду  назад  в  другой
комнате.
   - Что надо? - весьма нелюбезно осведомилась она.
   - Так Соню, почтальоншу.
   - Она газеты разнесла и домой ушла, все, рабочий день окончен.
   - Но сейчас только двенадцать часов!
   - А она что, должна за  копеечную  зарплату  тут  сутками  сидеть?  -
окрысилась тетка. - Сами небось тоже не на службе!
   - Подскажите, пожалуйста, ее адрес.
   - Правов не имею.
   - Что? - не поняла я.
   Баба уставилась на меня узкими злыми глазками и повторила:
   - Правов таких не имею, адреса сотрудников всяким раздавать!
   Захлопнув рот, она чеканным шагом двинулась внутрь помещения.
   - Эй, подождите! - закричала я, но она даже не обернулась.
   В полной растерянности я осталась у окошка.
   - А зачем вам Соня? - прошелестел тихий голосок.
   От неожиданности я подскочила:
   - Господи, это кто спрашивает? Вы где прячетесь?
   - Тут сижу себе, - продолжил шепоток.
   Я оглянулась и заметила у стены маленькую девушку размером  с  нашего
мопса.
   Хуч  значительно  толще,  служащая  походила   скорей   на   сушеного
кузнечика.
   - Соню зачем ищете? - опять спросила она.
   Я улыбнулась:
   - Я живу в этом же доме. Сегодня утром Соня по ошибке  сунула  мне  в
ящик два журнала.
   - Можете лишний у нас оставить.
   - Нет, издание дорогое, хочу лично ей в руки отдать.
   - Вольному воля, - философски вздохнул "кузнечик", -  она  тут  рядом
живет, через дом, блочная пятиэтажка такая, а внизу  магазин  "Лаванда",
квартира один.
   - Спасибо, - обрадовалась я и пошла к двери, но потом не  утерпела  и
спросила:
   - Скажите, эти тети - близнецы?
   - Кто? - изумилась служащая.
   - Ну, сначала одна меня отправила  из  соседнего  помещения  в  отдел
доставки, а тут вторая, точь-в-точь такая же...
   "Кузнечик" усмехнулся:
   -  Это  Вера  Игнатьевна,  заведующая.  Слава  тебе  господи,  она  в
единственном экземпляре, даже представить страшно, что бы вышло, окажись
ее двое, бр! Ну и идея вам в  голову  пришла,  не  дай  бог,  еще  ночью
приснится такой ужас: две Веры Игнатьевны.
   - Почему же она мне сразу не объяснила, что  Сони  нет,  а  заставила
идти в отдел доставки? - недоумевала я.
   Девица пожала тощими плечиками:
   - Шут ее знает!

Глава 5

   Я вышла на улицу и пошлепала вперед. Да уж, точно: не дай  бог  иметь
такую бабищу над собой.
   Хотя мне тоже попадались разные начальники.
   Едва окончив институт, я  устроилась  на  работу  в  бюро  переводов,
помните, раньше молодых специалистов обязывали отработать  два  года  по
распределению? Вот мне и  досталась  служба  при  министерстве  обороны.
Особо там, правда, не напрягали, но в начальниках ходил майор Маркин, не
знавший языков, но в полной мере овладевший военной выправкой.
   Как-то раз я тосковала за письменным столом, проклиная  злую  судьбу,
забросившую меня в это отвратительное заведение.  Работы  нет,  а  домой
раньше шести не отпускают. По магазинам тоже не пробежишься, потому  что
нужно иметь пропуск на выход. Одним словом, жуть.
   Но тут появился майор и заявил:
   - Васильева, поедешь на дачу к нашему генералу. День рождения у него,
гости ждут. Кино им привезли, будешь переводить с ангольского.
   Я попыталась было объяснить чурбану в военной форме, что  ангольского
языка не существует, в Анголе говорят на португальском.
   - Один шут, - отмахнулся солдафон, - собирайся живей.
   - Но у меня французский и немецкий, другими языками я  не  владею,  -
слабо сопротивлялась я.
   Маркин покраснел:
   -    Васильева,    шагом    марш    к    машине.    Больно     умная,
французский-немецкий... Белено перевести фильм, вот и  действуй.  Других
никого нет, отставить разговорчики!
   Сами понимаете, в каком настроении я  прибыла  на  мероприятие.  Меня
провели в кабинку, дали в руки микрофон, в зале расселись гости. Я шумно
вздохнула и решила: ну выгонят  меня  с  позором,  и  что?  Даже  лучше,
избавлюсь от противного Маркина.
   Экран засветился, на  нем  появилось  изображение  степи.  "Может,  и
обойдется, - подумала я, -  португальский  язык  похож,  правда,  весьма
отдаленно, на французский, кое-что я пойму, а остальное додумаю". Но  не
успела я  успокоиться,  как  перед  глазами  возникла  юрта,  затем  два
всадника, начавших гортанный диалог, и до меня дошло,  что  лента  на..,
монгольском языке. Очевидно, в нашем  отделе  барахлит  телефон,  или  у
Маркина в ушах два банана - у него попросили специалиста  с  монгольским
языком.
   И куда было деваться? Схватив микрофон, я понесла чушь:
   - Здравствуй, батыр!
   - Привет, друг!
   - Зачем приехал?
   Тут камера дала общий план, я увидела у юрты несколько женских  фигур
и в порыве вдохновения продолжила:
   - Жениться хочу на твоей сестре.
   - Заходи, договоримся.
   Всадники рядом поскакали к юрте. Я обрадовалась.  Неужели  угадала  и
дело катит к свадьбе?
   На всякий случай добавила:
   - Твоя сестрица красавица, я влюблен в нее...
   Хотела было далее развить тему, но тут вдруг один из всадников  резко
взмахнул рукой, и откуда ни возьмись  появилась  целая  армия  людей  на
коротконогих  конях.  Началась  битва,   в   разные   стороны   полетели
отрубленные головы, полились реки крови. В полном ужасе  уставившись  на
смертоубийство, я обреченно пробормотала:
   - Не договорились о калыме за невесту, из-за этого и возникла великая
битва.
   От позора меня спасли два обстоятельства. Во-первых,  генерал  и  его
гости сильно поддали, и им, очевидно, было все равно, что показывают.  А
во-вторых, киномеханик, сержант лет сорока, засмеялся, и  тут  же  сеанс
прервался.
   - Что случилось, Сергей? - спросил генерал.
   - Ща, Петр Иванович,  налажу!  -  крикнул  механик.  -  Копию  плохую
прислали, пленка рвется, зараза.
   Потом сержант повернулся ко мне и подмигнул:
   - Значитца, так, главное, не тушуйся, Петр Иванович минут через  пять
заснет, он, когда на грудь примет, всегда кемарит. Только  он  захрапит,
остальные  разбредутся,  оно  и   правильно,   смотреть   эту   нудятину
невозможно,  нет  бы  чего  хорошего  заказал,  так  подавай  ему  войну
обязательно. На всякий случай запомни: ни о какой  свадьбе  тут  и  речи
нет, сплошная драка. Тот, который в синем халате, - плохой, в красном  -
хороший.
   И он снова  включил  аппарат.  Очевидно,  Сергей  хорошо  знал  Петра
Ивановича, потому что вышло, как он обещал. Спустя полтора часа генерала
разбудили. Он открыл красные мутные глаза и спросил у меня:
   - Тебе чего?
   - Я переводчица, распишитесь, пожалуйста, в наряде.
   - А, - протянул  генерал,  -  давай,  конечно,  молодец,  хорошо  все
объяснила, одно не понял, кто из них за красных, а кто за белых дрался!
   - Тот, который в  синем  халате,  самый  главный  белогвардеец,  а  в
красном - наш, чапаевец, - нашлась я.
   На следующий день Маркин, притормозив около моего стола, заявил:
   - Молодец, Васильева. Петр  Иванович  очень  тобой  доволен  остался,
говорит, три раза до этого фильм смотрел и ничегошеньки не понял,  а  ты
все отлично перетолковала. А  ведь  кривлялась:  "Не  знаю  ангольский!"
Теперь, если кто из Анголы приедет, только тебя отправлю.
   С гордо поднятой головой Маркин  удалился,  а  я  осталась  сидеть  с
раскрытым  ртом.  Все  оставшиеся  месяцы  до  увольнения  я   в   ужасе
вздрагивала, боясь, что меня и впрямь приставят к ангольцам,  которые  в
те годы считались нашими братьями по оружию.
   Придя от этих воспоминаний в хорошее расположение духа,  я  дошла  до
уродливой пятиэтажки, обнаружила нужную квартиру и позвонила.
   - Вам кого? - спросил детский голосок.
   - Соню, почтальона.
   - Баба, - завопил ребенок, громыхая замком, - к тебе тетенька пришла!
   Дверь  распахнулась,  я  увидела  крохотную  прихожую   и   маленькую
черноглазую женщину, вытиравшую руки посудным полотенцем.
   - Вы ко мне? - настороженно поинтересовалась  она.  -  С  претензией?
Пропало что? Журнал сперли?
   - Что вы, - приветливо улыбнулась я, - просто хочу кое-что узнать.
   - Идите на кухню, - велела Соня.
   Я втиснулась в пятиметровое пространство и  подавила  тяжелый  вздох.
Это сейчас у нас огромный, двухэтажный кирпичный особняк и  домработница
с кухаркой, но большая часть моей жизни прошла в Медведкове, как раз  на
такой кухне, где между холодильником  и  крошечным  столиком  оставалось
место лишь для одной табуретки. Как только не  пытались  мы  с  бабушкой
увеличить  свое  жизненное  пространство!  Сначала  оттащили   "ЗИЛ"   в
прихожую, но тогда стало негде повесить вешалку. Поставили его в комнату
и лишились сна. Старенький агрегат  тарахтел  так,  что  дрожали  диван,
стулья и буфет.
   - Садитесь, - предложила Соня, вытаскивая из-под стола табуретку.
   Я осторожно опустилась на колченогую скамеечку и решила  сразу  брать
быка за рога.
   - Меня зовут Лена Гладышева.
   - Соня, - ответила почтальонша.
   - Вчера вечером, около восьми, вы разносили почту?
   - А как же! Два раза в день положено, - кивнула Соня, -  я  аккуратно
разложила.
   - Откуда вы взяли конверт с долларами?
   Соня покраснела так, что губы ее слились по цвету со щеками.
   - Какой конверт? - прозаикалась она. - Я ничего не знаю!
   Я пару секунд молча смотрела на нее, потом вынула  кошелек,  вытащила
сто долларов и тихо сказала:
   - Сонечка, вы не сделали ничего плохого, мне просто надо  знать,  кто
вручил вам деньги.
   Почтальонша уставилась на  зеленую  купюру,  потом  тоже  очень  тихо
спросила:
   - Это мне?
   - Да, - кивнула я, - если расскажете, как было дело.
   - Не знаю, деньги-то какие огромные, - покачала головой Соня, - я так
объясню, бесплатно. Муж ваш постарался.
   - Да ну? - фальшиво изумилась я. - Давайте-ка поподробней!
   Соня облокотилась на подоконник и начала рассказ. Вчера она подошла к
подъезду, где живет Ленка, около половины восьмого, но не успела открыть
тяжелую дверь, как была остановлена мужчиной.
   - Вы почтальон? - спросил он.
   Соня кивнула.
   - Сделайте одолжение,  -  попросил  мужик,  -  положите  в  ящик  сто
двадцатой квартиры этот конверт.
   Почтальонша испугалась:
   - Ни за что. Мало ли чего там внутри!
   - Да вы не пугайтесь, - улыбнулся мужик, - там всего лишь деньги.
   Он раскрыл конверт, и Соня увидела доллары.
   - Жена моя бывшая там живет, - грустно объяснил он,  -  ушла,  дверью
хлопнула и сына забрала. Гордая слишком, алименты не берет.  Пытался  ей
деньги давать, назад швыряет. Вот, думаю, конверт придется  ей  принять,
ну не станет же его в подъезде бросать.
   Честно говоря, объяснение выглядело не слишком убедительно, но Соня -
женщина недалекая, больше всего на свете  она  любит  любовные  сериалы.
Поэтому она взяла конверт и, получив сто рублей за услугу, положила  его
в железный бокс.
   Вот если бы ее попросили вынуть из ящика конверт с деньгами, то  Соня
никогда не пошла бы на такой шаг, а отчего не положить? Ведь она  ничего
не забирает, а прибавляет!
   - И как этот мужчина выглядел?
   Соня наморщила лоб.
   - Да обычно, в куртке такой черной и брюках.
   - Лицо помните?
   Она насупилась:
   - Волосы темные, вьются слегка, длинные, уши прикрывают.
   Я почувствовала легкий озноб. Олег тоже был темноволосым, и волосы  у
него вились, но не мелкими кудряшками, а лежали  красивой  волной  И  он
любил, когда пряди спускались ниже мочек.
   Балетные часто носят длинные волосы, но у Олега имелась на то  особая
причина. На виске у него было родимое пятно. Приятель стеснялся отметины
и, как мог, прикрывал ее.
   - Глаза карие, - перечисляла Соня, - большие такие, под ними  синяки.
Я еще подумала, на больного похож!
   Мне стало нехорошо. Темные круги под глазами у Олега были с  детства.
Его бабушка в свое время обежала чуть ли не всех  московских  педиатров,
требуя от них ответа на вопрос, почему у ее внука такой болезненный вид.
Но медики только качали головой. Никаких недугов  у  Олега  не  было,  с
нагрузкой в балетном  училище  он  справлялся  легко,  даже  насморк  не
цеплялся к Гладышеву.
   Вся Москва в метро чихала и кашляла, а он спокойно ходил без шапки  в
самый сильный мороз.
   Просто у него была очень  тонкая  кожа  вокруг  глаз,  вот  сосуды  и
просвечивали. Кстати, в подростковом  возрасте  предприимчивый  Гладышев
часто пользовался этим обстоятельством.  Приходил  домой  и  валился  на
диван с книжкой, но тут, как правило, появлялась бабушка  и,  потряхивая
поводком, говорила:
   - Олежек, Кара хочет гулять!
   Гладышев откладывал томик, тяжело вздыхал и уныло отвечал:
   - Сейчас, бусенька, только дух переведу, что-то голова кружится.
   Старушка бросала взгляд на бледное лицо внука  с  огромными  синяками
под нижними веками и поспешно сама собиралась на улицу, приговаривая:
   - Отдыхай, детка, ты и впрямь ужасно выглядишь!
   - Куртка  на  нем  была,  -  продолжала  Соня,  -  черная,  а  может,
темно-коричневая, кожаная. Я  плохо  разглядела,  хоть  перед  подъездом
горит фонарь, да вокруг-то темно, восемь вечера, февраль, самая  ночь...
Вроде джинсы у него еще из-под нее виднелись.
   Я молча слушала почтальоншу, пытаясь  справиться  с  тревогой,  змеей
вползавшей в душу. Олег всегда  предпочитал  короткие  куртки  и  джинсы
любил больше любой другой одежды.
   - Приятный такой мужчина, - продолжала Соня,  -  стройный,  наверное,
бывший военный.
   - Отчего вы так решили? - удивилась я.
   - А спину ровно держит, - пояснила она,  -  словно  палку  проглотил.
Сейчас все скрюченные да  скособоченные  ходят,  а  этот  прямой,  будто
накрахмаленный, и голова как на подносе, подбородком вверх. Видать, себе
цену знает! Ну чего?
   Похож на вашего бывшего? Что же вы (c)т  такого  симпатичного  мужика
ушли, да и при деньгах он, очевидно! Вот бы мне такой попался!
   Это  Олег!  Полуграмотная  почтальонша  очень  четко  описала  осанку
человека,  профессионально  занимающегося  танцами.   Абсолютно   прямой
позвоночник, лопатки почти сведены вместе,  и  высоко  поднятая  голова.
Когда всю свою жизнь проводишь в танце, это не может  не  отразиться  на
осанке.
   Значит, Гладышев отчего-то решил  бросить  Ленку  и  ребенка.  Теперь
понятно, почему он испарился вместе с паспортом.  Хотя  странно...  Ведь
его искали... Ну и что? Машину тоже объявили в розыск, и результат?  Она
стояла совершенно спокойно в самом центре города, и никто даже  ухом  не
повел, так бы  и  сгнил  автомобиль,  не  пройди  мимо  противная  Нинка
Расторгуева! Скорей  всего,  Олег  уехал  из  Москвы.  Впрочем,  нет,  в
гигантском мегаполисе очень легко затеряться.  Небось  снял  квартиру  в
другом районе и живет себе припеваючи. Но почему? Конечно,  чужая  жизнь
потемки, однако со стороны казалось, что семья Олега и Ленки на редкость
крепкая. Никакой корысти, женясь на Ленке, Олег не преследовал -  у  нее
богатых родственников нет, а  материальное  положение  Ленки  на  момент
брака с Гладышевым было просто аховым. Когда Олег впервые привел к нам в
дом Лену, еще до свадьбы, на ней  была  тоненькая  курточка  из  дешевой
синтетики. Это в январе-то! Она стянула в прихожей  одежонку  на  рыбьем
меху и быстро сказала:
   - Мне всегда так жарко, что мех я не ношу.
   Висит норка в шкафу, только пылится!
   Я посмотрела на ее красный нос, покрытую мурашками шею и не поверила.
   Олег на самом деле любил Ленку и обожал Алешу. Так почему  сбежал  от
них? Да еще так дико, заставив жену мучиться от неизвестности?
   - Вы узнаете этого человека, если я  покажу  вам  его  фотографию?  -
спросила я.
   Соня кивнула:
   - Конечно.
   - Можно еще раз к вам зайти?
   - Почему же нет? - удивилась Соня. - Сегодня я весь день  буду  дома,
уборку затеяла.
   Я попрощалась с ней и пошла назад. Сейчас придется сообщить Ленке  не
слишком приятную информацию. Как она отнесется к тому, что супруг жив  и
отчего-то прячется?
   В подъезде дома Гладышевой меня ожидал сюрприз. Баба Клава не  сидела
на своем месте. Я  сначала  даже  оторопела,  не  увидев  ее  на  посту.
Железные решетчатые двери оказались открытыми.
   Я вошла в лифт и ткнула пальцем в кнопку. С  тихим  шуршанием  кабина
поползла вверх. Да уж, даже самая  отличная  дежурная  иногда  вынуждена
отлучиться в туалет. Очевидно, бабе  Клаве  очень  приспичило,  раз  она
унеслась к себе, забыв проверить, хорошо ли заперты решетки.
   Дверь Лениной квартиры была приоткрыта, но этот факт меня как раз  не
удивил. Из-за бдительной  старухи  внизу  жильцы  дома  потеряли  всякую
осторожность, и Лена частенько не запирала замок.
   А зачем волноваться? Мимо бабы Клавы и пушинка не пролетит, а  соседи
тут приличные, в основном  люди  искусства.  Олег  построил  квартиру  в
кооперативе, принадлежащем Москонцерту.
   - Эй, ставь чай, я замерзла, - закричала я, стаскивая  сапожки,  -  а
лучше кофе, только не растворимый, слышишь. Лен!
   Но в ответ не донеслось  ни  звука.  Я  вошла  в  комнату,  служившую
Гладышевым гостиной, и обомлела. "Стенка"  раскрыта,  на  полу  валяется
одежда вперемешку  с  видеокассетами,  фотографиями  и  книгами.  Честно
говоря, Ленка неряха, особого порядка у нее никогда не бывает, но  чтобы
такое?!
   Я распахнула дверь во вторую,  маленькую  комнату.  Раньше  она  была
семейной спальней, теперь Ленка спит в ней  одна.  Здесь  все  выглядело
вполне нормально. Кровать, правда, не застелена, на спинке кресла  висит
кое-какая одежда, а на прикроватном коврике валяется подушка, но у Ленки
всегда так. В комнате Алеши царил порядок. Мальчик большую часть времени
проводит у няни.
   Лена забирает его в пятницу вечером и возвращает назад в воскресенье.
Мне кажется, что это не лучший режим для ребенка, но  если  учесть,  что
никаких помощников у  матери  нет,  а  работает  она  журналисткой,  то,
наверное, Алеше лучше с няней, тем более что она живет в этом же доме.
   Маленькая кроватка была аккуратно застелена пледом, бесконечные  ряды
машинок выстроились на полках из светлого дерева, на  письменном  столе,
слегка скривившись