- Потому что идиот! - в сердцах вскричала старушка, принимавшая близко  к
сердцу неудачи.
   Оказалось, что актер, поющий арию Гремина, имеет привычку отбивать  ногой
такт. Все бы ничего, но под сценой сидит специальный рабочий. Для него  стук
сверху - условный знак, правда, из другой постановки - "Фауст". Он означает:
"Мефистофель исчезает через люк,  на  сцене  дым".  Сильно  не  задумываясь,
услыхав сигнал, машинист сцены убрал певца и  дал  дым.  Поскольку  подобная
ситуация уже происходила несколько раз, Гремина просили не стучать ногой. Но
он забывается, а рабочему все равно - слышит  условный  звук  и  распахивает
люк. Дальше опера идет без Гремина.
   На следующий день решила навестить актера Андрея Елизарова.  Позвонила  в
театр "Рампа" и сообщила, что хочу стать спонсором  спектакля,  где  главную
роль играет несравненный красавчик. Задыхающийся  от  радости  администратор
дал не только телефон, но и адрес. Актеры  -  поздние  пташки,  поеду  прямо
сейчас и найду героя-любовника в постельке.
   - Ну кто там еще? - раздался из-за двери недовольный бархатный баритон.
   - Спонсор вашего нового спектакля, - игриво сообщила я.
   Дверь немедленно распахнулась.
   - Простите, - пробормотал высокий блондин, -  не  думал,  что  так  сразу
приедете.
   - Чего тянуть? - спросила я и  пошла  за  хозяином  в  большую  гостиную,
обставленную с претензией на оригинальность.
   Стиль "деревенская изба" - повсюду деревянные резные лавки  и  стульчики,
расписной палехский столик, огромный телевизор и полное отсутствие книг.
   Андрей уселся на весьма неудобный диван и выжидательно поглядел на  меня.
Безжалостный солнечный свет бил актеру прямо в лицо. Стало ясно, что ему  не
двадцать пять, а хорошо за тридцать. Кожа на лице и шее  потеряла  свежесть,
возле глаз и на висках виднелись "гусиные лапки". Рот  тоже  начинал  терять
твердые,  мужественные  очертания.  Ну  еще  года  два-три,  и  придется  из
героя-любовника переквалифицироваться в благородные отцы. Хотя сделает  пару
подтяжек и вновь сумеет  косить  под  мальчика.  Андрюша  тряхнул  белокурой
шевелюрой, и я приметила предательскую черноту у  пробора.  Так,  он  еще  и
волосы красит.
   Минут  пять  излагала  суть  дела.  Представляю  таинственного  мецената,
большого  театрала.  Хозяин  может  дать  деньги  на  постановку  спектакля,
желательно из классического репертуара.
   Елизаров  впал  в  волнение.  Он  принялся  бегать  по  комнате,  изредка
останавливаясь и принимая  по  привычке  картинные  позы.  Я  решила  слегка
охладить пыл размечтавшегося актера.
   - Вот только одна закавыка...
   -  Какая?  -  притормозил  у  окна  Елизаров,  картинно  сдувая  со   лба
пергидрольную челку.
   - Мой хозяин  -  человек  очень  строгих  правил,  даже,  можно  сказать,
ханжа...
   - Ну? - не понял Андрюша.
   - Он очень любит ваш театр, но никогда не даст денег лицу  нетрадиционной
ориентации.
   - Не понимаю, - забормотал герой-любовник. Я вздохнула и спросила в лоб:
   - Вы "голубой"?
   Елизаров подскочил на месте от негодования и закричал:
   - Да я обтрахал половину России!
   - Так-то оно так, - продолжала я сомневаться, - но  вот  хозяин  прочитал
"Скандалы недели" и засомневался.
   - Вот жабы  гнойные,  -  занервничал  Андрюша  и,  воздев  руки  к  небу,
продекламировал:
   -  "Клевета  -  страшная  вещь,  убивает  наповал,  словно   выстрел   из
пистолета".
   - Интересно, из какой пьесы, данная цитата?
   - Вы мне не верите? - почти с отчаянием  вопросил  актер.  -  Сейчас  все
объясню.
   Оказывается,  кто-то  из  "друзей"  отправил  в  "Скандалы"   фотографии,
сделанные во время репетиции нового спектакля. Речь в пьесе  на  самом  деле
идет о гомосексуалистах, и Андрей играет в ней главную роль. Сцена,  где  он
сжимает на диване в объятиях партнера, - финал первого  акта.  Актеры  почти
раздеты, и, если не знать, где сделаны снимки, запросто  подумаешь,  что  на
них запечатлена страстная встреча двух любовников.
   - Знаю, кто нагадничал - Вероника Медведева! Курица обтрюханная, - злился
Елизаров.
   От волнения у меня моментально загорелись уши,  но  я  постаралась  самым
спокойным голосом заметить:
   - Ну это вы зря! Зачем бездоказательно обвинять такую  красивую  женщину,
видела ее по телевизору - просто картинка, настоящий ангел!
   - Слышали  бы  вы,  как  она  ругается  матом,  уголовнички  отдыхают,  -
взвизгнул Андрей. - Сейчас все объясню.
   В новый спектакль требовалась исполнительница на главную  роль.  Режиссер
притащил Веронику. При всей красоте актриса из нее  никакая.  Андрей  провел
несколько репетиций и твердо заявил, что играть  с  подобной  партнершей  не
станет. Режиссер, хорошо понимая, что публика пойдет в  театр,  привлеченная
именем Елизарова, отстранил Веронику от спектакля.  Горе-актриса  решила  не
сдаваться. И как-то вечером  заявилась  к  Андрюше  на  дом  "поговорить  по
душам". Женщина просила дать ей шанс, но Елизаров не собирался участвовать в
провальной  постановке  и  проявил  твердость.  Тогда  Ника  пустила  в  ход
последний козырь. Не успел актер ахнуть, как коротенькое обтягивающее платье
свалилось с плеч девушки, и она осталась  перед  ним  абсолютно  обнаженной.
Более совершенного тела Андрюша  в  своей  жизни  не  видел,  просто  статуя
Родена. Актер дрогнул, и вечерок закончился,  к  обоюдному  удовольствию,  в
спальне.
   Утром Вероника щебетала о своем понимании  роли  в  новом  спектакле,  но
Андрей осадил любовницу. Он сообщил ей, что на роль  уже  приглашена  другая
актриса, а постель не повод для знакомства!
   Обозленная дама кинула в него сначала  кофейником,  потом  сковородкой  с
омлетом. Ловко увернувшись от одного и от другого,  мужчина  силой  выставил
буянку на лестницу. Вероника принялась колотить в дверь ногами и ругаться на
чем свет стоит.
   Поэтому когда в "Скандалах недели" опубликовали "утку", он  сразу  понял,
чьих рук дело. Полный благородного негодования, Елизаров поехал в редакцию.
   - Мои поклонницы в основном женщины, - пояснял он, - узнав, что их  кумир
- гомик, моментально перестанут ходить на спектакли.
   Успокаивал   разъяренного   мужика   Семен   Воробьев.    Посетовав    на
нечистоплотность некоторых людей, он  принялся  потчевать  Андрея  коньяком.
Потом влетели несколько женщин разного возраста. Они начали закатывать глаза
от восторга, просить автограф и фото на память. Тщеславный мужчина  растаял.
Ему тоже подарили "Антологию анекдота" и  годовую  подписку.  Ушел  Елизаров
почти довольный.
   История имела продолжение. Зайдя через неделю  в  Дом  журналиста,  актер
обнаружил в ресторане за столиком ласково улыбающихся друг другу Семена и...
Веронику. Первым желанием Андрея было надавать им пощечин и засунуть  мордой
в салат. Но он взял себя в руки и быстро вышел из обеденного зала.
   - Ну не дурак ли? Пошел жаловаться редактору, а он, оказывается, любовник
этой сучки! Небось вместе и придумали гадость.
   Почему обязательно любовники? - спросила я.
   - Может, просто друзья.
   - Как же! - фыркнул актер. - Разве с такой нимфоманкой можно  дружить?  И
потом, они так друг к другу прижимались, так поглядывали...
   Быстренько скомкав конец разговора, я выпорхнула на душную улицу и, купив
в ларьке банку противно теплого спрайта, принялась переваривать информацию.
   Вероника и Семен! Может, и правда просто дружеский совместный обед?  Хотя
хорошо знаю  этих  особ.  Похоже,  у  них  действительно  пылал  роман.  Оба
неразборчивы в связях, жадны и завистливы - чудная пара. Вероника! А  что  я
вообще о ней знаю? Есть ли у женщины родственники? Кто похоронил тело? Вдруг
Веронику убили из-за этого проклятого миллиона?
   Позвонив  Нине  Андреевне  и  получив  разрешение,  я  поехала  домой   к
Полянским.

ГЛАВА 16

   Дверь открылась с одного оборота. Странно,  неужели  не  закрыла  ее  как
следует в прошлый раз? В квартире было тихо,  только  резко  пахло  дорогими
французскими духами. Надо же, какой стойкий  парфюм!  Сколько  времени,  как
никто не живет тут, а запах все витает.
   Я прошла в кабинет и задумчиво  посмотрела  на  полки.  Может,  начать  с
фотографий? Альбома  оказалось  всего  два.  Один  запечатлел  Полянских  на
отдыхе, в другом отыскалось несколько свадебных  фотографий.  Нет,  все-таки
она была уникальной красавицей, одни волосы чего стоили - густая копна русых
вьющихся прядей. Зачем  только  остриглась  и  выкрасилась?  Сунув  один  из
снимков  в  сумку,  я  принялась  перебирать  разнообразные  документы.   Из
интересных - только свидетельство о браке. Пойду в спальню, вдруг там  найду
что-нибудь. Вдруг в коридоре послышался легкий шлепок.
   - Кто там? - закричала я, подпрыгивая от страха.
   Раздался  стук  закрывающейся  двери.  Я  выскочила  в  холл,  потом   на
лестничную клетку. Мерно жужжа, лифт ехал вниз.  Я  опрометью  бросилась  по
лестнице, но опоздала. На первом  этаже  пустая  кабина,  на  улице  никого.
Только очумелая от жары кошка спит на лавочке.
   Полная нехороших мыслей, побрела назад. В холле на полу валялась картинка
в деревянной раме с изображением Трафальгарской площади. Сувенир  привез  из
Лондона много лет тому назад отец Макса. Висела акварелька страшно  неудачно
- у самой входной двери. Открывая и закрывая дверь, я частенько роняла ее на
пол. Но Нина Андреевна не собиралась перевешивать "живопись".
   - Отец сам поместил ее сюда, - мотивировала она свой отказ.
   Я водрузила сувенир на место. Интересное  дело,  кто  же  это  убежал  из
квартиры? Может, забыла закрыть дверь,  и  мелкий  домушник  зашел  в  холл,
уронил картиночку, услышал мой голос...
   Я побрела в спальню и распахнула гигантский платяной  шкаф.  На  плечиках
аккуратно висело безумное количество платьев, блузок и брюк. Три  шубы  были
надежно спрятаны от моли в бумажных пакетах. В комоде много белья, на  трюмо
- горы косметики и разнообразные флаконы французских духов.
   Я  продолжала  рыться  в  чужих   вещах.   Удивляло   полное   отсутствие
драгоценностей. У такой дамы, как Вероника, их должно быть  видимо-невидимо.
Но нигде не нашлось даже самого простенького колечка.  И  полное  отсутствие
всяких бумаг: ни писем, ни квитанций, ни дневников.
   Аккуратно убранная комната казалась гостиничным  номером,  откуда  спешно
съехали постояльцы, забыв в шкафу носильные  вещи.  Ничто  не  напоминало  о
хозяйке.
   Походив еще для порядка по комнатам, я  решила  побеседовать  с  Епифаном
Блистательным.
   Дом моделей, где создавал свои бессмертные творения модельер, устроился в
бывшем детском саду. На первом этаже магазин эксклюзивных авторских вещей. Я
вошла внутрь и принялась ворошить вешалки. Миленькие вещицы!  В  особенности
вот это коротенькое зеленое платьице с красными рюшами и черными пуговицами.
Я бы порекомендовала его дамам, чьи мужья  страдают  от  тучности.  Наденешь
дома такой прикид, и у супруга  от  ужаса  аппетит  пропадет.  Но,  поглядев
внимательно на ценник, сообразила, что несчастный мужик лишится еще  и  сна.
Жуткая шмотка  стоила  ровнехонько  две  тысячи  баксов.  Я  в  задумчивости
разглядывала костюмы, когда ко мне подошла худая высокая девушка с  каким-то
дерганым, нервным лицом. У бедолаги был тик. Левая щека вдруг начинала мелко
подергиваться, искажая правильные черты.
   -  Что-нибудь  выбрали?  -  с  профессиональной  учтивостью  осведомилась
подошедшая. Я вздохнула:
   - Вещи точно эксклюзивные?
   - Малые партии, - пояснила продавщица, - всего пять-шесть экземпляров.
   - Ну, - недовольно протянула я, - это никак не подходит, купишь, а  потом
еще с кем-нибудь столкнешься. У вас что, нет авторских работ?
   - Вы имеете в виду единичные варианты? Они на втором этаже,  но  подобные
вещи дороже. Я царственно махнула рукой:
   - Проводите!
   В большом зале с зеркальными окнами горел мягкий желтоватый  свет.  Хитро
придумано - при таком освещении даже Мафусаил станет похож на милого  юношу.
По периметру стояли жуткие  черные  манекены  с  голубыми  волосами,  этакие
чернокожие  Мальвины.  Платья,  костюмы  и  что-то  напоминающее  мешки  для
сахара... К одному из таких мешков меня и подвела продавщица.
   - Вот, - ткнула девушка рукой в прикид, -  абсолютно  эксклюзивная  вещь,
авторский вариант.
   Я повертела ценник:
   "Модельер  Галина  Берестова,  вечернее  платье  "Очарование".  Цена  120
тысяч".
   Недовольно отодвинув предложенное, я капризно протянула:
   - Какая-то Берестова! Хочу работу Епифана Блистательного!
   Девушка вздохнула:
   -   Вещи,   сделанные   господином   Блистательным,   уникальны,   просто
произведения искусства. Носить их в обыденной жизни не рекомендуется,  да  и
цена окажется вам не по карману. Подберите что-нибудь на первом этаже,  -  и
она с презрением уставилась  на  мой  сарафанчик  от  Гуччи,  простенький  и
неприметный.
   Нахалку  следовало  поставить  на  место.  -  Детка,   -   снисходительно
прогундосила я, доставая из сумочки платиновую кредитную  карточку,  -  моих
средств хватит не только на то, чтобы купить эти  чехлы  для  артиллерийских
орудий, но и все ваше здание с  прилегающей  территорией.  Поэтому  возьмите
свои  безупречные  ноги  в  ловкие  руки  и  быстренько  сообщите  господину
Блистательному о приходе крайне выгодной клиентки.
   Дернув щекой, девчонка убежала. Я  достала  "Голуаз"  и,  сев  в  кресло,
сладко затянулась, стряхивая пепел на пол. В конце концов, я новая  русская,
или кто?
   Пяти минут  не  прошло,  как  из-за  белой  позолоченной  двери  выскочил
человечек.  Примерно  метр  шестьдесят  от   пола.   Но   недостаток   роста
компенсировала длина волос. На голове у коротышки красовалась львиная  грива
буйных  крашеных  кудрей.  Довольно  полный  животик  нависал   над   белыми
"ливайсами", верхняя  часть  тела  была  упакована  в  глянцевую  кофту  без
признаков рукавов.
   - Вы хотели меня видеть? - осведомился мужичонка писклявым голосом.
   Ей-богу, фамилия Сыкунов подходила ему куда больше.
   - Если вижу перед собой господина Блистательного, то  да.  А  что,  здесь
всегда так хамски встречают клиентов? У вас их, как мне кажется,  не  много,
следует беречь каждого!
   - Что имеете в виду? - изумился Епифан.
   - Когда прихожу в Дом "Шанель", угощают кофе и манекенщицы  демонстрируют
наряды, у Пако Рабанна всегда приносят пирожные, а у вас за десять минут три
раза намекнули, что вещи слишком дорогие и одеваться  лучше  на  вьетнамском
рынке.
   Модельер престо почернел от злости.  -  Уйди  с  глаз  долой,  убоище,  -
прошипел он сквозь зубы перекошенной девице. - Руки не доходят  уволить,  из
жалости держу дуру. Пойдемте, пойдемте.
   И он повлек меня в кабинет. Впрочем, внутри помещение больше походило  на
спальню престарелой кокетки. Кругом белый атлас,  розовый  тюль  и  рюшечки,
бантики, оборочки, складочки... Тут же появились растворимый  кофе  и  кекс.
Милостиво отщипнув кусок клеклого теста, я сообщила:
   - Видела в газете платье из ремешков для часов! Хочу такое.
   Епифан развел руками:
   - Увы, продано. Но много других моделей.
   И он начал показывать снимки.
   В Париже часто хожу на дефиле. Мне нравится яркое,  праздничное  зрелище,
мишура почти театральных костюмов, невероятные прически и макияж. И на фото,
которые демонстрировал  Епифан,  сразу  увидела  много  знакомого.  Вот  это
платьице, связанное под рыболовную сеть, показывал Пако Рабанн, а  костюмчик
из блестящей "железной" тка ни - Гуччи.
   - Сделайте второе платье из ремешков, - потребовала я.
   - Невозможно, - сообщил Епифан.
   - А вот "Скандалы недели" уверяли, что вы просто сдираете фасоны у других
модельеров, - решила я вызвать Блистательного на скандал.
   И весьма преуспела. Епифан так и подскочил:
   - Клевета, полнейшая клевета!
   - Там и фото дали, действительно очень похоже на вещь Пако Рабанна.
   - Ничего общего, - кипятился модельер. - У меня светлая кожа с железом, у
него -  черные  лакированные  и  матовые  ремешки.  И  потом,  мое  платьице
создавалось не для показа. Сделал на заказ для одной эстрадной певицы.  Если
бы не Вероника, никто не стал бы раздувать из этой истории скандал.
   - Какая Вероника? Епифан вздохнул.
   -  Вокруг  меня  -  одни  женщины:  закройщицы,  портнихи,   пуговичницы,
художницы... Просто мрак. Постоянно происходят ссоры. Кто-то кому-то  не  то
сказал, косо глянул - и готово, поехали. Но круче всех манекенщицы.  Это,  я
вам скажу, просто как с хищниками работать. Чуть  вожжи  ослабил,  и  драка.
Мужиков делят, за заграничные поездки цапаются, жалуются,  пишут  доносы.  В
грим клей наливают, в туфли бритвы подкладывают. И ведь вот парадокс  -  чем
красивей баба, тем стервозней.  Каждое  дефиле  заканчивается  демонстрацией
свадебного платья.
   Ну традиция такая. Выходить в костюме невесты крайне престижно.
   От воспоминаний Епифан раскраснелся. Оказывается, он хорошо знал Веронику
еще с тех времен, когда та пробовала стать манекенщицей.  Это  потом,  выйдя
замуж за Полянского, женщина принялась делать артистическую карьеру.
   Весной Вероника явилась к Епифану с  предложением.  Хотела  выступить  на
традиционном показе "Лето" и торжественно выйти в платье  невесты.  Дела  на
артистическом поприще шли  плоховато,  и  женщина  решила  привлечь  к  себе
внимание таким образом. Но Блистательный  не  собирался  идти  на  поводу  у
старой приятельницы. Платье невесты сшили для юной красавицы Кати  Рябченко.
И вообще одеяние новобрачной должна демонстрировать  манекенщица  с  наивным
выражением лица, а не циничная стерва.
   Ника выслушала Епифана молча и ушла. А через несколько дней вышла статья.
   - Но получилось наоборот, - ликовал Блистательный, -  народ  поглядел  на
"Скандалы недели" и ломанулся ко мне на показ по-черному.  Так  что  спасибо
Веронике. Знать бы, что так хорошо  получится,  сам  бы  историю  раздул.  А
Гюльнару увольнять не стал.
   - Кто такая Гюльнара?
   - "Вешалка", Никина  подружка  лучшая,  вместе  у  меня  начинали.  Потом
Медведева на конкурсе победила и в театр подалась, а  Гюльнара  до  сих  пор
бегает по "языку". Это  она  "ремешковое"  платье  сфотографировала,  больше
некому.
   Еще минут двадцать мы обсуждали абсолютно  ненужное  вечернее  платье,  и
наконец я выпорхнула наружу, купив жуткую  фиолетовую  кофту,  всю  усеянную
стразами, фальшивым жемчугом и бисером. В сумочке лежал и адресочек  вредной
Гюльнары.
   Поглядев на часы, решила  ехать  домой.  Времени  -  семь.  Скорее  всего
манекенщица умоталась на какую-нибудь тусовку. Девиц подобного  сорта  лучше
всего отлавливать утром, когда они отсыпаются. К  тому  же  смертельно  хочу
есть, пить и курить. Но "Голуаз" закончились, а в киосках их нет.
   Небо нахмурилось, кругом потемнело, и не успела я добраться  до  Ложкина,
как с  небес  обрушился  просто  библейский  ливень.  Крупные  капли  больНо
барабанили по спине, пока я бежала из гаража в дом.
   В холле около детской коляски стояли в задумчивости Маня и Бекас.
   - В чем проблема? - спросила я.
   - Да вот хотим  моторчик  приладить,  -  медленно  пробормотал  Бекас,  -
представляете, как здорово,  надо  только  докумекать,  как  лучше  сделать.
Хочется, чтобы управлялась пультом...
   Я вздрогнула, представив, как коляска с близнецами  на  бешеной  скорости
несется в гору, а за ней, размахивая пультом и задыхаясь,  бежит  старенькая
няня Серафима Ивановна.
   - Никаких колясок с мотором, - сказала я твердо, отгоняя свое видение.
   - Ладно, - покладисто согласились "Кулибины" и побрели в кабинет.
   Я пошла за ними. Вроде бы Кешка купил недавно новые детективчики,  выберу
какой поинтереснее. Машка с Бекасом включили компьютер, в углу тихо бормотал
свои дурацкие новости телевизор.
   - Давай, давай,  -  подбадривала  Маня  Бекаса,  -  научишься  быстро  на
компьютере работать. Ну-ка набери - корова.
   Бекас пощелкал клавиатурой.
   - Нет, - заорала Машка, - ну куда ты пальцем тычешь, гляди, ч