- Ты отвратительная хозяйка, - кричал Жора, - ни разу за  годы  брака  не
попробовал нормальной жареной картошки.
   Лиля действительно готовила любимое блюдо  мужа  под  крышкой.  Прочитала
как-то раз в журнале "Здоровье", что хрустящая корочка содержит канцерогены,
и  испугалась.  Муж  с  удовольствием  ел  тушеную  "поджарку".  Теперь   же
выяснилось, что мучился.
   - А рубашки! - потрясал руками Жора. - Катастрофа! Никогда  не  погладишь
по-человечески. По углам пыль мотается, занавески годами не стираешь!
   -  Так  снимать  тяжело  портьеры,  -  отбивалась  Лиля,  -  а  тебя   не
допросишься, вечно занят, вон кран в ванной течет, бачок в унитазе  шумит  и
дверь в большую комнату не захлопывается.
   - Дверь не захлопывается! - неожиданно зло передразнил супруг.  -  И  как
это другие бабы одни живут! Вот Мила: совсем без мужика,  а  в  доме  полный
порядок - ничего не течет, не шумит  и  все  захлопывается.  Да  и  картошка
человеческая, а не размазня на сковородке...
   - Так ее Людмилой зовут, - уточнила Лиля, -  ну-ну.  Совсем,  видать,  ты
оголодал, из-за картошки родную жену бросаешь!
   - Да картошка двадцатое дело, - отмахнулся супруг и примолк.
   - А первое что? - поинтересовалась жена. Жора молчал.
   - Конечно, постель, - усмехнулась Лиля, - кобелина ты, кобелина...
   - Нет, драгоценная моя, - вызверился интеллигентный бухгалтер, -  это  ты
деревяшка тухлая. Сколько раз мы с тобой вместе оказываемся? От силы вечерок
в месяц любовным делам посвящаем. А мне, между прочим,  не  так  много  лет,
думаешь, подобный ритм молодого мужика устраивает?
   Лиля примолкла. Муж и раньше предъявлял требования,  настаивая  на  более
частых интимных контактах. Но жене достался от рождения  вялый  темперамент.
По  молодым  годам  она  еще  шевелилась,  а  после   перестала,   используя
бесконечные отговорки - то голова болит, то месячные не вовремя  пришли,  то
просто устала...
   И вот сейчас муж, раздувая ноздри, гневно выкрикивал:
   - Отчего уставала? Детей  нет,  работаешь  через  пень-колоду,  спишь  по
двенадцать часов, ешь от пуза, три месяца на даче сидишь... Да другие бабы и
половины такого счастья не видят - принесутся в  семь  со  службы,  уроки  у
детей проверять кидаются, потом к плите, а ночью мужа обслуживают.  Не  все,
знаешь ли, как я, онанизмом занимаются, другим наплевать на женские проблемы
- навалятся и свое получат!
   - Ну и ступай отсюда, - заорала Лиля, вышвыривая собранный мужем  саквояж
на лестничную клетку, - катись к своим сексуальным.
   - Дурой была, дурой и останешься, - подвел черту Жора.
   Лиля, кипя от негодования, переколотила все  чашки  и  позвонила  любимой
подруге.
   - Не дергайся, - успокоила ее та, - все они из себя секс-символов делают.
Посуди сама, небось он чаще, чем раз в неделю,  не  может.  Скоро  вернется:
либо сам убежит, либо баба его выставит, сучка проклятущая.
   Так и вышло. Спустя  месяц,  потерянный  и  какой-то  пришибленный,  Жора
позвонил  в  дверь.  Лиля  обрадовалась,  но  виду  не  подала   и   холодно
поинтересовалась:
   - Что-нибудь забыл?
   Муж  сел  в  прихожей  на  стул  и  горько  заплакал.  Жена   моментально
засуетилась,  забыв  про  обиды.  Потекла  прежняя  жизнь.  Жора  ничего  не
рассказывал, но по обрывкам фраз Лиля поняла - любовница послала ее мужа  ко
всем чертям. Жора стал жить теперь как робот: ел, пил, спал, ходил на работу
- все делал механически, с каменным лицом. В конце концов Лиле стало  не  по
себе, и она решила поговорить с Людмилой.  Она  знала,  что  та  работает  в
стоматологической клинике.
   Выбрав день, Лиля записалась к доктору Шабановой на  прием  последней,  в
девятнадцать часов. Она сидела одна в коридоре, когда Мила крикнула:
   - Следующий.
   Пристроившись в кресле, Лиля оглядела  соперницу  и  невольно  вздохнула.
Проклятая  разлучница  обладала  всеми  отсутствующими   у   законной   жены
качествами: красотой, уверенностью и  неприкрытой  сексуальностью.  Разговор
вышел тягостный. С нахальной ухмылкой Людмила выслушала Лилю и спросила:
   - Не пойму, чего вы от меня хотите?
   - Сама не знаю, - искренне ответила Лиля. - Жору жалко,  страдает  очень.
Раз уж так получилось, забирайте его насовсем, развод дам.  Только  квартиру
мне оставьте, у вас  ведь  своя  есть,  а  машину  и  дачу  отдам,  мне  без
надобности.
   -  Успокойся,   -   остановила   ее   Мила,   перебирая   свои   страшные
стоматологические инструменты, - скоро его тоска пройдет, надоел он  мне,  а
без машины и дачи тоже обойдусь. Во всяком случае, я  из-за  этого  добра  с
противным мне мужиком связываться не стану.
   В этот момент в кабинет вошел молодой парень с букетом цветов.
   - Ты еще не освободилась?
   - Сейчас, Костик, - ответила Мила. Юноша безропотно вышел.
   Из души Лили поднялось что-то черное. Больше всего это напоминало чувства
свекрови, узнавшей об измене невестки.
   - Новенького подцепила, - выпалила женщина и припечатала:
   - Сука течная.
   Все так же нехорошо усмехаясь, Мила нажала  ногой  на  педаль,  и  кресло
моментально  превратилось  в  кровать.  Сверху  закачалась  какая-то  штука,
издававшая  визг.  Мила  поднесла  бешено  вращающийся  диск  прямо  к  лицу
окаменевшей от ужаса бабы и тихо произнесла:
   - Никому не позволю меня оскорблять. Сейчас без носа оставлю!
   Лиля в ужасе зажмурилась. Кресло  снова  собралось.  Людмила  закурила  и
заявила:
   - Иди отсюда, пока жива. Да знай,  твой  муженек  у  меня  в  руках,  что
захочу, то с ним и сделаю, поняла?
   На мягких ногах Лиля выпала на улицу. Ей даже в голову не  могло  прийти,
что на свете существуют подобные стервы. Мужу она,  естественно,  ничего  не
рассказала.
   Через месяц Жора вдруг ожил. Людмила снова закрутила с ним  роман,  потом
бросила. Словом, играла, как кошка с мышью. Лиля молчала,  только  вздыхала,
глядя на бледнеющего мужа. Именно в эти дни женщина  поняла,  как  ей  дорог
муж, он превратился в ее ребенка - большого, но глупого, потерявшего голову.
Да и сам Жора резко переменился, больше  не  нападал  на  жену.  Чтобы  чаще
видеть Людмилу, Георгий начал ходить  в  клинику  лечить  зубы.  Возвращаясь
домой, жаловался супруге:
   - Молча бормашиной орудует, хоть бы словечко проронила...
   Лиля,  как  могла,  утешала  несчастного.  Через  месяц  докторица  опять
воспылала страстью к бухгалтеру, и опять счастье длилось недолго. У  Георгия
начало болеть сердце, а на Лилю навалились изматывающие мигрени.
   Однажды она лежала в кровати, пытаясь  справиться  с  невыносимой  болью,
пульсирующей в левом виске. Внезапно из коридора послышался голос мужа:
   - Лиля, поди сюда.
   Кое-как выбравшись  из-под  одеяла  и  постанывая,  Лиля  вышла,  и  боль
моментально улетучилась. У  вешалки  мерзко  ухмылялась  Людмила.  Пришла  с
невероятным предложением: она беременна и готова родить Георгию ребенка  при
условии, что тот... заплатит тридцать тысяч долларов.
   Застигнутая врасплох Лиля, не успев подумать, брякнула:
   - У нас таких денег нет.
   - Я согласен, - быстро сориентировался Жора, выпихивая из  прихожей  свою
половину, - найдем такую сумму.
   Ночью он пришел к жене - спали теперь в разных комнатах, - сел возле  нее
на кровать, взял за руку. На какой-то момент муж стал таким,  каким  был  до
встречи с ведьмой, - ласковым, любящим, нежным.
   - Лиленька... - вздохнул он. Жена разрыдалась. Жора тихонько гладил ее по
голове.
   - Ну будет, будет. Ты ведь родить не можешь...
   Лиля молча кивнула.
   - Давай возьмем этого ребеночка, все-таки не из детдома, не  чужой,  мой,
кровный. Понимаю, тебе тяжело, но, родная, согласись. А я уж по  гроб  жизни
тебе благодарен буду, станем доживать вместе да на сыночка радоваться.
   Лиля молчала, сердце ее разрывалось на части  от  противоречивых  чувств.
Муж встал на колени.
   - Что ты, - вскочила жена, - пусть будет  по-твоему,  только  деньги  где
возьмем?
   - Дачу продадим.
   Впрочем, пришлось лишиться еще машины, украшений, и все равно наскреблось
только двадцать семь тысяч "зелени".
   - Ладно уж, - недовольно буркнула Мила, - так и быть. Только  я  ухожу  с
работы, а вы, если желаете здорового  наследника,  извольте  обеспечить  мне
хорошее питание.
   Долгие месяцы Жора исправно таскал сумки и ставил под дверь. Любовница не
впускала бухгалтера в квартиру.
   - Уж как она боялась, что беременной ее  увидят!  -  удивлялась  Лиля.  -
Просто фобия. Никому не сообщила  и  нам  не  велела.  На  улицу  только  по
необходимости высовывалась, странно до жути!
   Четырнадцатого сентября Людмила позвонила, трубку подняла Лиля.
   Дамы давно соблюдали пакт о ненападении, и жена мирно спросила любовницу:
   - Как дела?
   - Тринадцатого числа родилась девочка, здоровая,  -  спокойно  произнесла
Людмила. - Приезжать в больницу не надо,  готовьте  деньги,  сообщу,  где  и
когда совершим сделку.
   Жора забегал по городу, купил  кроватку,  коляску,  памперсы.  Лиля,  как
могла, изображала радость, но в душе  ее  прочно  поселилась  тревога.  Пока
ребенок существовал только в мечтах, он казался женщине желанным, сейчас  же
сердце противно заныло. Ведь это дочка не  только  Жоры,  но  и  ненавистной
Людмилы.
   Двадцать второго опять зазвонил телефон.
   - Жду завтра, ровно в три, в вестибюле мотеля на Минском шоссе, опоздаете
- уеду, - поставила условия гадина и отсоединилась.
   С перепугу супруги явились на встречу гораздо раньше назначенного времени
и сели в холле.  В  пустом  зале  ни  одного  человека,  только  за  стойкой
разгадывал кроссворд приятный молодой парень. Не успели часы  показать  три,
как со второго этажа быстрым шагом сбежала мерзавка. Мила только подивилась,
глядя на пышущие здоровым румянцем щеки и блестящие, будто в рекламе шампуня
"Пантин", кудри. И не подумаешь, что дама только что родила, она  как  будто
приехала с курорта...
   В руках она держала сверток.
   - Покажи, - попросил Жора. Мила откинула угол одеяльца. Маленькое  личико
топорщилось курносым носиком.
   - Похожа на меня, - пробормотал Георгий, - правда, Лиль?
   Жена закивала, холодея от противоречивых чувств. Вид ребенка вызвал  бурю
смешанных эмоций. Хотелось даже выхватить бастрючку и шлепнуть  об  пол,  но
муж продолжал умиляться.
   - Хватит, - Мила закрыла личико мирно спящей девочки. - Где бабки?
   Жора полез за деньгами, но вмешалась Лиля:
   - Ну уж нет, сначала отдай ребенка.
   - Хитрая больно, - сверкнула глазами Людмила, - гони доллары!
   - Сначала девочку, - стояла на своем Лиля.
   - Жорка, - пригрозила любовница, - урезонь свою дуру, а  то  не  получишь
ребенка.
   - Не пугай, - твердо отрезала жена,  -  куда  ты  денешься,  тебе  деньги
нужны, издали видно.
   - Ну ладно вам, - забормотал растерянно Георгий.
   Переговоры зашли в тупик. И тут Лиле пришла в голову блестящая мысль.
   - Молодой человек! - крикнула она. Портье оторвался от кроссворда.
   - Слушаю.
   - Помогите нам, подержите ребеночка.
   - Ну конечно,  -  охотно  согласился  парень,  -  только  сначала  окошко
распахну, душно очень.
   Он вышел из-за стойки, открыл  створку  и  взял  девочку.  Лиля  передала
деньги. И в этот момент раздался  оглушительный  взрыв  и  рев  сигнализации
машины. Младенец заорал.
   - Боже мой! - крикнул портье, кидаясь с ребенком во двор. - Катастрофа!
   Лиля и Жора побежали за ним. На улице, бешено  крутясь  во  все  стороны,
дергалась огромная хлопушка.
   - Вот чертовы мальчишки! -  возмутился  портье.  -  Напугали  до  смерти,
думал, машину взорвали!
   - Где ребенок? - опомнился Жора.
   - Да на диванчике у входа положил, - успокоил парень, - не волнуйтесь.
   Георгий схватил сверток. Лиле что-то показалось странным, но она не могла
определить - что именно. Людмила исчезла, пока они разглядывали петарду.
   Мигом поймали такси. Дома  отец  трясущимися  руками  размотал  одеяло  и
закричал. В красивых кружевных пеленках лежала кукла,  одна  из  тех,  какие
пугают своим сходством с живым младенцем - лысоватый, гуттаперчевый  пупс  с
бессмысленной улыбкой.  Тут  только  Лилечка  осознала,  что  показалось  ей
странным. Оставленный на диване младенец молчал, он ни разу даже не  пискнул
за всю дорогу. Людмила успела  подменить  сверток,  пока  все  минуту-другую
находились на улице.
   Стоит ли упоминать о том, что Людмилу они не  нашли?  Квартира  оказалась
проданной, более того, младенец как бы не существовал вообще.  Сначала  Жора
отправился в милицию  и  потребовал,  чтобы  открыли  дело  по  факту  кражи
ребенка. Но его пыл сразу охладили. Если родная мать увезла дитя сама -  это
не преступление. К тому же отношения не оформлены, кто отец, не установлено.
   - Был ли младенец? - риторически вопрошал милиционер. - Кто его видел?
   - Запросите сто девяносто  шестой  роддом,  -  потребовал  несостоявшийся
отец.
   По  непонятной  причине  следователь  послушался.   И   тут   Жору   ждал
сокрушительный удар. Никакая Людмила Шабанова никогда в клинике не рожала!
   - К психиатру обращаться не пробовали? -  рассердился  страж  порядка.  -
Приходите, волну гоните: ребенка украли! А его и не было!
   - Была девочка! - заорал Жора, теряя самообладание.
   Милиционер схватился за телефон.
   - Была! - вопил мужик, пытаясь вырвать у следователя трубку.  -  Доченька
моя, родная, я за нее тридцать тысяч долларов отдал!
   Откуда  ни  возьмись  прибежали  другие  сотрудники,  появился  врач   со
шприцем... Лиля еле-еле вырвала мужа из лап ментов, намеревавшихся отправить
его в психушку.
   Георгий притих, промолчал до вечера, потом набросился на жену:
   - Ты виновата, не  захотела  деньги  сразу  отдать,  пожадничала,  увезли
теперь мою доченьку!
   Лиля молча слушала горькие попреки. Жора стал похож на  злобную,  больную
собаку, без конца огрызался и твердил:
   - Ты, ты виновата, все из-за тебя.
   Лиля понимала, что мужу психологически сейчас нужен  кто-то,  кого  можно
обвинить во всех несчастьях, но ей приходилось тяжело. Где-то в глубине души
Лиля надеялась, что муженек оценит ее поведение, поймет, сколько сделала для
него жена, очнется и извинится. Но нет! Жора словно с цепи сорвался.
   - Небось  рада,  -  бросил  он  однажды  жене,  -  не  хотела  ведь  дите
воспитывать!
   Очевидно, на Лилином лице что-то отразилось, так как Георгий добавил:
   - Вижу, вижу...
   Возразить оказалось трудно. Лиля  и  впрямь  про  себя  ликовала  увидав
ребенка воочию, она поняла, что любить байстрючку не сможет никогда.
   Через неделю Лиля, вернувшись  с  работы,  нашла  Георгия  в  невероятном
возбуждении. Мужик метался по квартире и твердил:
   - Приходила, она приходила.
   - Кто? - недоумевала Лиля.
   Из путаных, сбивчивых объяснений  получалось,  что  вроде  здесь  недавно
побывала Людмила и пообещала отдать ребенка.
   - В восемь принесет, велела одному приходить, без тебя.
   Лиля попробовала спорить, но муж огрызнулся:
   - Не мешайся.
   Пришлось остаться дома. Перед самым уходом Георгий метнулся на кухню.
   - Спички дай.
   - Зачем тебе? - не поняла жена. - Ведь не куришь.
   - Давай без разговоров, - велел муж, блестя полоумными глазами.
   Лиля  молча  протянула  коробок,  подумав   при   этом:   "Может,   лучше
развестись?" Жора торопливо зажег непонятно откуда взявшуюся свечку  и  стал
обходить комнаты. В углах он останавливался и поднимал свечу.  Ровное  пламя
начинало потрескивать, чернеть, исходя копотью.
   - Правильно, - удовлетворенно отметил муж, - все  верно,  гляди,  сколько
отрицательной энергии, ведьма ты, все неприятности из-за тебя.
   Чувствуя, как решение немедленно разойтись крепнет, Лиля сплюнула и  ушла
к себе в спальню. Сразу же хлопнула входная дверь. Лилечка вышла в гостиную,
на столе валялась чадящая  свечка,  вся  в  черных  натеках.  Вздохнув,  она
приняла решение. С нее  хватит,  возиться  с  Людмилиным  отпрыском  она  не
станет, надо немедленно  подыскивать  размен,  квартира  отличная,  желающие
косяком набегут!
   Наглотавшись тазепама, Лиля заснула. Очнулась только к полудню, мужа  еще
не было. Не пришел Георгий и к вечеру. Лиля  решила,  что  проклятая  ведьма
решила снова сойтись с мужиком, но через неделю все же обратилась в милицию.
В душе бушевали мстительные чувства. "Вот поищут", - думала  жена,  оформляя
заявление, - "Не найдут, конечно. А я его через месяц  из  квартиры  выпишу,
пусть потом живет где хочет, потаскун проклятый".
   Но неожиданно милиция обнаружила Рощина мертвым  в  трупохранилище.  Тело
лежало там как неопознанное почти семь суток. Уйдя из дома  поздно  вечером,
Георгий выбросился из окна шестнадцатиэтажной башни в Круглом  проезде.  Что
понесло его туда, Лиля не знала. Квартиру Женщина продала, переехала жить  в
другое место и сейчас пытается забыть про страшное происшествие.
   - Сколько же вам пришлось пережить! - абсолютно искренне воскликнула я. -
Меня бы не хватило на такое.
   - Жаль очень Жору, - вздохнула Лиля, - он  ведь  детдомовский,  мечтал  о
большой семье, а я бесплодная.
   - Детдомовский? - поразилась я.
   - А что тут странного? - переспросила Лиля. - Родители у него  погибли  в
авиакатастрофе, вот он и оказался в приюте. Кстати, никаких особых ужасов не
рассказывал, наоборот, говорил, что и воспитатели, и директор  были  добрые,
внимательные. Профессию получил.
   - Где располагался детдом?
   - Интернат на Сокольской, мы туда на юбилей их выпуска ездили  вместе,  -
ответила Лиля.

Глава 14

   Я попрощалась с Лилей и поторопилась  домой.  В  голове  крутились  самые
разные мысли. Людмила Шабанова, конечно, отменная дрянь. Жила одновременно с
обоими  мужиками  и  ухитрилась  "продать"  им  своего  ребенка.  Но  зачем?
Напрашивается простой ответ: из-за денег. А куда делась девочка? Не проще ли
было отдать ее кому-то из отцов,  по  крайней  мере  число  людей,  желавших
придушить Людмилу, уменьшилось бы вдвое. Так нет, сначала  надувает  одного,
потом другого, а затем исчезает, чтобы через короткое время снова как  ни  в
чем не бывало начать работать в Москве? Настолько уверена в безнаказанности?
Сдается, у  нее  имелись  помощники.  Во-первых,  кто-то  же  положил  ее  в
родильный дом, не оформляя документов, и, во-вторых,  портье,  так  вовремя,
перед самым взрывом, распахнувший окошко...
   Но сегодня больше не могу ничем заниматься,  поеду  домой,  а  по  дороге
заверну в кондитерскую и куплю обожаемые Марусей корзиночки с кремом.
   Однако девочка, к удивлению, не обрадовалась, увидав лакомство.
   - Что-то не хочется, - пробормотала она, - может, потом.
   Я насторожилась:
   - Ты хорошо себя чувствуешь?
   Маша - замечательный ребенок. Никаких капризов из-за еды  мы  никогда  не
знали. Девочка, не кривляясь, ест кашу, пьет молоко  с  пенкой  и  абсолютно
спокойно укладывает за щеки шпинат. Не то что Аркадий,  тот  доводил  нас  с
Наташкой до обмороков, заставляя сдирать с курицы кожу, процеживать по  семь
раз какао и вылавливать из супа весь лук. Впрочем, он и сейчас капризничает.
Икру не ест, потому что "противно смотреть на нерожденные эмбрионы". От  яиц
шарахается: "Как подумаю, откуда они у курицы вываливаются,  сразу  тошнит".
Вид закипающего молока вызывает  у  него  судороги,  а  в  мясе  оказываются
"страшные токсины".
   Машенька же, на радость Катерине, обладает аппетитом  молодого  волчонка.
Когда ей сравнялось три года, мы, тогда еще нищие преподавательницы,  отдали
ее в детский сад. Столики там стояли в форме буквы П. Так вот,  Маню  всегда
усаживали в центре, остальных детишек по бокам. Няня ставила перед  девочкой
тарелку, ребенок мгновенно хватал ложку и начинал азартно хлебать суп.
   - А теперь, дети, - возвещала воспитательница, - давайте все кушать  так,
как Машенька, ну-ка, кто ее опередит?
   За два года выиграть соревнование с Маней  не  смог  никто.  Так  что  от
пирожных она откажется только в случае болезни.
   Я сунула ей под мышку градусник, отметив красные, лихорадочно  блестевши