свадьбе. Из глубин квартиры
несся отчаянный детский плач, похожий на хрип.
  Переступив через упавшую бабу, я двинулась на поиски мальчика. Юра
обнаружился сидящим на кухонном полу. Его хорошенькая голубенькая пижамка
с веселым Микки-Маусом промокла насквозь и пахла соответственно. Памперс -
отличная вещь, но если писать и какать в него целый день, в конце концов
все начинает просачиваться наружу, весь дневной запас. Это, очевидно, и
произошло с бедным малышом, к тому же он явно хотел есть. Судя по рассказу
сестры, убежавшей из дома около двух, она не успела покормить брата. А
сейчас стрелка часов неумолимо подбиралась к восьми.
  Увидев меня, мальчик разом замолчал. Я взяла его и на вытянутых руках
оттащила в ванную. Здесь я долго приводила его в порядок: мыла, обсыпала
красную попку тальком, надевала чистый комбинезончик. Наконец Юра приобрел
приличный вид. Теперь следовало накормить малыша.
  На кухне я полезла в гигантский шкаф около входа и обнаружила там
горы специй. Никогда не думала, что, кроме красного и черного перца,
существует еще зеленый и белый. Десятки баночек с незнакомыми названиями
переполняли полки.
  Детское питание нашлось под окном. Я достала коробку с кашей, точно
такой же, как у Вани и Ани, и принялась греть молоко. Увидев тарелочку с
готовой едой, Юра снова заорал. Я подула на ложку и засунула ее в открытый
в гневном вопле ротик. Мальчик моментально замолчал, сглотнул и раскрыл
рот, как голодный птенец. Я засмеялась и поднесла следующую порцию. Минут
через десять он заснул прямо в стульчике. Я отнесла его в кроватку и пошла
смотреть, что поделывает мамаша.
  Нелли по-прежнему лежала у двери, свернувшись калачиком. Запах стоял
как в винном погребе. Но я знала, что делать. В моей разнообразной
семейной жизни существовал короткий период общения с алкоголиком, и
поэтому, присев, я начала энергично растирать негодяйке уши. Через
несколько секунд та открыла глаза и попыталась сесть. Еще через минуту
смогла добраться до ванной. Тут ей был незамедлительно поднесен стакан
воды с марганцовкой. Женщина машинально выпила, и ее тут же стошнило.
Пытка марганцовкой продолжалась до тех пор, пока пьянчужку не вывернуло
наизнанку. Затем я запихнула алкоголичку в ванну и, не обращая внимания на
вопли, включила ледяную воду. Короче говоря, где-то около девяти Нелли в
почти нормальном состоянии восседала на кухне и пила очень крепкий и
необыкновенно сладкий кофе.
  - И часто так напиваешься?
  - Я вообще, не пью! - возмутилась женщина. - Просто утром съела кусок
готовой пиццы и отравилась.
  Мне стало смешно.
  - Пицца с начинкой из коньяка? - мой палец уперся в пустую бутылку
"Реми Мартен".
  - Какое тебе дело до моей частной жизни? - пошла в атаку жена
стоматолога. - Много понимаешь, язва.
  - До тебя и правда дела нет. Детей жаль. Избитая Ева, теперь чуть не
умерший от голода малыш. А если бы сегодня никто не приехал? Когда
появится Владимир? И где домработница?
  Тут мы сообразили, что стихийно перешли на "ты", и замолчали. Через
секунду Нелли проговорила:
  - Наверное, смешно "выкать" человеку, которого находишь на полу в
таком состоянии, да? Владимир приедет завтра, а Люде я дала выходной.
Хотелось отдохнуть спокойно.
  - Ну, уж и оттянулась, на полную катушку. Нелли стукнула кружкой о
стол и закричала:
  - Твое какое дело, может, вообще подохнуть хочу! Голос женщины,
сорвавшись, перешел на визг, и крупные слезы покатились из глаз. Но
алкоголики любят вызывать к себе жалость и желание напиться, как правило,
объясняют жестокостью окружающих. Поэтому я спокойно закурила и, дав
истеричке проораться, заметила:
  - Будешь хамить, расскажу Владимиру, в каком состоянии нашла его
супругу. Боюсь, что после этого тебе не придется долго именоваться его
женой. Нелли истерически засмеялась.
  - Да не знаешь ты ничего. Владимир никогда меня не бросит. Твоя
правда, он меня терпеть не может, при каждом удобном случае из дома
убегает, и баб у него навалом. Думаешь, не знаю? Но все равно, развестись
Владимир не сможет никогда, понимаешь?
  Будем мучить друг друга до смерти, пока тапки не отбросим.
  - Почему?
  Нелли жадно поглядела на полную бутылку коньяка, стоявшую в углу
кухни. Ладно, налью ей маленькую дозу, болтливее станет. И правда, после
принятия "лекарства" женщина порозовела и потянулась к пачке сигарет. Я
демонстративно убрала коньяк в шкафчик и повторила:
  - Почему?
  - По условиям завещания.
  - Как это?
  - Ох, долго рассказывать. Отец Владимира и его мать родили в браке
только одного здорового ребенка. Остальные дети умерли в раннем возрасте
от разнообразных болячек. Наверное, поэтому у отца Владимира поехала
крыша. Он поставил условие: в нашем браке должно быть как минимум двое
детей, причем желательно, чтобы хоть один из них - мальчик. Если брак
будет бесплодным, все собранные им коллекции отойдут музеям. Не будет сына
- музеи получат половину. К тому же родители Владимира так меня
ненавидели, что запретили ему в свое время даже думать о союзе со мной.
  Нелли вздохнула, потом сварила нам еще кофе. Дальнейший ее рассказ
служил хорошей иллюстрацией того, как далеко может зайти родительская
любовь и как просто ей превратиться в ненависть.
  Оказывается, Нелли - дочь бывшего друга Петра Павловича, отца
Владимира. Одно время семьи тесно дружили, проводили вместе летний отдых,
часто ходили друг к другу в гости. Подружились и дети. Но потом, когда
Нелли исполнилось семнадцать, неразлучные приятели разругались в пух и
прах, обвиняя друг друга во всех смертных грехах. Связь прервалась.
  Новоявленные Монтекки и Капулетти перестали даже разговаривать между
собой. Но дети уже успели полюбить друг друга. Три года Владимир уламывал
родителей дать согласие на свадьбу, и, лишь когда пригрозил самоубийством,
Петр Павлович и Элеонора Сергеевна дрогнули.
  Свадьбу играли чудесным апрельским днем. Ради такого события Нелли
поздоровалась с Элеонорой Сергеевной, но та, поджав губы, сделала вид, что
не видит бывшую подругу в упор. Вражда разгорелась с новой силой. Доходило
до абсурда. Новый год супруги встречали порознь. Она со своими родителями,
он - у Петра Павловича и Элеоноры Сергеевны. Детей не было. Нелли, не
чувствуя никаких родительских эмоций, вообще не хотела их заводить. Ей
вполне хватало Владимира. Два года длилась безоблачная идиллия, а потом
скончался Петр Павловича
Завещание ошеломило Резниченко. Мало того, что им следовало как можно
быстрей нарожать детей, мстительный Петр Павлович поставил еще одно
условие. "Мой сын, - стояло в завещании, - сам, без совета с родителями,
выбрал спутницу жизни. Пусть и живет с ней теперь до гробовой доски".
Завещание накладывало вето на развод. В случае расторжения брака коллекции
моментально попадали в музеи. Сотрудники Третьяковки во все глаза следили,
чтобы наследники не нарушили завещания. Первый ребенок должен был родиться
не поздней чем через пять лет после кончины Петра Павловича.
  Жизнь супругов сильно изменилась после оглашения завещания.
Во-первых, Нелли, по ее словам, родила Еву. Девочка получилась так себе:
некрасивая, неловкая и не слишком умная. Говорят, что не очень удачных
детей матери любят больше. Но только не Нелли. Она сразу призналась, что
несколько лет тому назад, присутствуя на празднике оглашения годовых
отметок в гимназии, сгорела от стыда и злости, глядя, как неуклюжая Ева,
спотыкнувшись на ступеньках, ведущих на сцену, получает дневник из рук
директора последней. Хуже ее не учился никто.
  Нелли не видела аккуратности и старательности ребенка, ее тихой,
милой улыбки и доброго взгляда. Правда, после посещения гимназии мать
стала одевать Еву почти роскошно, надеясь шикарной одеждой прикрыть
некрасивую фигурку.
  Потом Нелли вынудили родить Юру. Мальчик тоже не вызывал радости,
потому что оказался капризным и крикливым. Отношения с Владимиром
испортились вконец, развод невозможен. Впереди много лет беспросветной
жизни. Краткую радость приносит только коньяк.
  Я молча выслушала рассказ Нелли. "Здорова врать, дорогая, -
подумалось мне, - не ты родила этих двоих детей, поэтому и ненавидишь их".
  В этот момент входная дверь хлопнула, и в кухню быстрым шагом вошел
бодрый Владимир. Нелли в ужасе попыталась расчесать спутанные волосы.
  - Даша, - изумился, увидев меня, стоматолог, - рад видеть, что вы
подружились с Нелли. А я вот освободился пораньше и поторопился домой.
  Он окинул взглядом халат и всклокоченные волосы Нелли, отметил мой
перемазанный кашей костюм, потянул носом неприятный запах, доносившийся из
ванной, и все понял. Глаза Владимира потемнели, шея стала медленно
краснеть, я решила спасать пьянчужку:
  - Маша пригласила Еву в гости с ночевкой, а та сказала, что мама
отравилась пиццей. Вот я и приехала посмотреть, как тут ваша жена. И
вправду, было очень плохо. Пришлось вызвать врача, делать промывание
желудка, да к тому же я оказалась такой неловкой. Давая по приказу доктора
больной кусок сахара с коньяком, пролила на Нелли бутылку. Теперь кругом
такой запах.
  Женщина благодарно посмотрела на меня, стоматолог вежливо улыбнулся и
сказал:
  - Большое спасибо, а где Юра?
  - Мальчик поужинал и спит. Владимир обнял жену за плечи, лицо его
выражало сочувствие:
  - Дорогая, попрощайся с Дашей, надо лечь в кровать и отдохнуть.
  Я тоже стала прощаться и уехала домой.


                                  ГЛАВА 18


  Через неделю после отъезда Левки в Ялту на нас обрушился новый гость.
Придя в пятницу домой и намереваясь спокойно отдохнуть, я встретила в
холле крайне возбужденную Зайку. Увидев меня, Ольга взмахнула руками:
  - Представляешь, что случилось! Просто кошмар!
  - Дети заболели?! - испугалась я.
  - Слава богу, нет. Хуже.
  Что еще худшее могло приключиться с нами?
  - Приехала Марта Игоревна, - объявила Зайка, - и сейчас Аркашка
знакомит ее с близнецами.
  Да уж, новость ошеломляющая. Марта Игоревна - мама Соньки, бывшая
теща Левчика. Единственный человек на свете, в присутствии которого
старший Арцеулов почтительно помалкивал. Повезло Казику, нечего сказать.
  Гостью я нашла в детской. Руками, похожими на колбасные батоны, она
нежно прижимала к себе Аньку. Аркадий и Серафима Ивановна робко жались у
окна. Вообще, в присутствии вдовы все моментально начинали проявлять
робость и почтительность.
  - Ах, котик сладенький, - приворковывала дама, делая Аньке козу, -
цветочек расписной. Ну-ка, - обратилась она к Аркадию, - сообщи няньке,
что детей следует купать в череде.
  Марта Игоревна - вдова писателя. Прозаик успешно ваял многотомные
произведения о тяжелом труде колхозников. Страницы, посвященные воспеванию
пашни и севооборота, сменяли сцены жаркой любви, измены и ревности. Романы
пользовались бешеной популярностью. В коммунистическое, небогатое
продуктами время холодильник Марты Игоревны ломился от разнообразной
снеди, почти экзотической для советских людей. Это слали подарки дорогому
и любимому писателю труженики полей, надеясь, что когда-нибудь он посетит
их колхоз. Двухэтажная дача на берегу моря, черная "Волга" с шофером,
путевки в
Болгарию - все блага жизни сыпались на Марту Игоревну при жизни мужа.
  Но и после смерти прозаика вдова не нуждалась. Приятели устроили ее
администратором в известный симфонический оркестр, и, уже будучи одинокой,
она объехала полмира с гастролями, следя за моральным обликом оркестрантов
и устройством их быта.
  На людей Марта Игоревна действовала гипнотически. В голодные 90-е
годы вплывала в продовольственные магазины в бобровой шубе и,
облокотившись толстой ручкой в перстнях на прилавок, небрежно .говорила:
  - Милейшая, предложите сыр.
  Продавщица словно в трансе, спотыкаясь, бежала за требуемым
раритетом. Вдова оглядывала головку и милостиво разрешала отрезать грамм
двести. Работница прилавка потом несколько дней мучилась и не могла
понять, какого черта не гавкнула на покупательницу, не послала ее куда
подальше, а подобострастно выполнила приказ царственной дамы.
  Увидев меня, Марта Игоревна простерла руки и, прижав к своей
необъятной груди, сообщила:
  - Деточка, ты знаешь, какое меня посетило горе?
  - Какое? - в один голос спросили мы с Зайкой.
  - Левушка ушел от Сони, бросил больную, нуждающуюся женщину без
средств к существованию. И мне придется нести на хрупких плечах еще и дочь.
  И, достав из рукава кружевной платочек, она, распространяя аромат
"Мажи нуар", принялась промокать глаза.
  Я оглядела "хрупкие" плечи, к которым присоединялся бюст седьмого
размера, и предложила пообедать.
  В столовой, за столом с сырами и фруктами, вдова поведала о цели
визита.
  - Сонюшка отыскала какого-то художника и собралась за голодранца
замуж. Следует остановить неразумного ребенка и запретить ей
сумасбродство. Девочка молода, неопытна, необходимо объяснить ей ее
ошибки. Лучше Левушка со стабильным, пусть и небольшим, доходом, чем
непредсказуемый портретист. Даша вечером поедет и привезет Соню сюда, мне
неприлично ехать самой на дом к любовнику.
  Повисла тишина. Почти пятидесятилетняя Сонька вполне способна
разобраться с мужиками сама. Но родительская любовь слепа. Поэтому в
восемь вечера я позвонила в дверь Новицкого. Открыла мне Маня. Последнее
время ребенок просто пропадал у художника. Портретист находил у Мани
задатки живописца и принялся учить ее в мастерской.
  Вот и сейчас в зале стояло два мольберта. Маня пыталась изобразить
патриархальный деревенский домик. Перед Казиком находился набросок
портрета жирноватого мужика в шубе. По квартире плыл восхитительный аромат
чего-то страшно вкусного. Я невольно начала принюхиваться.
  - Зося печет слоеный пирог с творогом и яблоками, - пояснил Казик. -
Она божественно готовит. Сегодня съел на обед кучу рольмопсов, чуть не
умер.
  Я удивилась. Сколько раз ни приходила в гости к Арцеуловым, всегда
подавали говядину, доведенную в скороварке до степени тушенки. Апофеоз
Сонькиного кулинарного искусства - яблочный пирог шарлотка, который может
испечь даже однорукий младенец. А тут струдель, рольмопсы... Что это
вообще такое: запеченный мопс с роликами?
  Мы пошли на кухню. Между столами и мойкой носилась удивительно
похорошевшая Соня. Она сильно похудела и тянула сейчас килограмм на
семьдесят пять. Непостижимым образом на ее лице разгладились морщины,
глаза светились. На столе издавал аромат огромный рулет, обсыпанный
сахарной пудрой.
  - Дашка, - обрадовалась бывшая жена Арцеулова, - садись скорей, будем
чай пить.
  Отказавшись от угощения, я изложила цель своего визита. Сонька
всплеснула руками.
  - Нет, скажи, кто ее просит вмешиваться. Прикатила;
Казик успокаивающе обнял жену.
  - Дорогая, не волнуйся, поедем вместе и уладим проблему.
  - Думаю, вам лучше остаться дома, - пробормотала я, - Марта Игоревна
хочет видеть только дочь.
  - А почему я должен ее слушаться, - удивился Новицкий, - и поверьте,
я повидал на своем веку очень много капризных дам, попробую улестить и
тещу.
  Когда мы вошли в столовую, семидесятилетняя Марта Игоревна стояла у
окна, как царица Екатерина II. Сходство с царствующей особой придавала не
только прямая спина и обмотанная жемчугами шея.
  Взгляд вдовы, тяжелый и немилостивый, призван был прожигать подданных
насквозь.
  - Мамочка, - проговорила Соня и, сделавшись ниже ростом, пошла к
Марте Игоревне.
  - Здравствуй, дочь, - проговорила вдова каменным голосом, давая
понять, что ужасно сердита.
  Следом за Сонькой подошел к теще и одетый в безупречный вечерний
костюм Новицкий. Он ловко поднес к губам протянутую руку и произнес:
  - Рад знакомству, теперь вижу, от кого Зося получила необыкновенную
красоту.
  Каменная маска на лице вдовы слегка дрогнула, взгляд упал на дочерины
серьги, и она, не удержавшись, спросила:
  - Сонечка, откуда у тебя эти чудесные изумруды?
  - Казик подарил, - потупилась дщерь.
  - Мишугене, это же целое состояние!
  - Бекицер, - внезапно ответил Новицкий, и через секунду они с тещей
быстро залопотали на непонятном языке.
  Домашние изумленно слушали диалог.
  - Казик, - не выдержала Зайка, - откуда ты знаешь идиш?
  - Мне сорок один год, - отозвался портретист, - и первые пятнадцать
прожил с родителями в Западной Украине, в маленьком городке.
Коммунистические власти сослали туда старого раввина. Бедняга буквально
голодал, работы не было. И тут вдруг в местную школу пришел приказ учить
детей немецкому языку. Но где взять преподавателя? Раввин предложил свои
услуги и начал учить детей идиш, выдавая его за немецкий. Самое смешное,
что до переезда родителей в Москву я искренне считал, что говорю на языке
Шиллера и Гейне.
  Семья благополучно села за стол. Через пятнадцать минут Марта
Игоревна не скрывала восторга. Новицкий галантнейшим образом исхитрялся
ухаживать за ней и за Сонькой, сыпал комплиментами, без конца говоря о
потрясающей красоте и необыкновенном уме невесты, доставшимся ей от
матери. Короче, демонстрировал высший пилотаж.


                                  ГЛАВА 19


  В субботу, где-то часов в двенадцать, приехал Владимир.
  - Даша, - проговорил он, входя с огромным букетом роз, - очень
благодарен за помощь. Страшно подумать, что стало бы с Юрой, останься
мальчик наедине с Нелли. Вы ведь догадались, что она пьет запоями?
  - Ну, наверное, сильно сказано, мне самой приходилось бывать подшофе.
  - Нелли пьет уже много лет подряд. Запои случаются два-три раза в год
и длятся неделю, иногда десять дней. Все остальное время она нормальный
человек и не прикасается к рюмке. Пытался лечить ее, но толку - чуть.
Тогда решил, что ради Евы можно и потерпеть несколько дней, тем более что
потом Нелли страшно расстраивается и переживает. Но последнее время запои
стали чаще, она срывает злость на детях, пару раз ударила дочку. Теперь не
стану уезжать надолго из дома.
  И он замолчал, удрученно качая головой. Я тоже молчала. А что сказать?
  После обеда прибыл Александр Михайлович. Все стали расспрашивать
полковника о деле Ленки.
  - Пока ничего, - отрезал Александр Михайлович, - найдем убийцу, сразу
вам расскажу, отстаньте, дайте хоть здесь не думать о трупах.
  Ближе к вечеру Серафима Ивановна обнаружила, что у Ваньки потек нос и
начинается кашель. Мне пришлось сначала привезти доктора, а потом поехать
за лекарством. Фармацевт удрученно покачал головой и сообщил, что микстуру
надо готовить и процесс займет больше часа. Делать нечего, и я бесцельно
пошла шататься по улицам, разглядывая витрины. Заглянула в хозяйственный,
потом купила в булочной кусок торта. Съев его, зашла в книжный и принялась
лазить по полкам, разыскивая еще не читанные детективы.
  Вдруг между стеллажами послышался очень знакомый голос. Я взглянула в
щелочку между книгами и увидела Владимира, Он разговаривал с женщиной,
стоявшей спиной к полкам. Чтобы не быть случайно узнанной, я схватила со
стойки какой-то журнал и сделала вид, что страшно заинтересовалась
содержанием.
  - Послушай, - вкрадчиво шептал Владимир незнакомке, - сейчас не время
поднимать скандал. Подожди немного. Ты же знаешь, что Нелли смертельно
больна и скоро умрет. Ну чуть-чуть еще.
  Дама стоматолога раздраженно вздохнула:
  - Уже сколько времени слышу про ее болячки.
  Может, просто врешь?
  - Дорогая, осталось подождать совсем чуть-чуть.
  - Вот что, - обозлилась женщина, - соловья баснями не кормят. Ты ведь
понимаешь, как я могу осложнить твою жизнь, стоит только открыть рот.
Поэтому не в твоих интересах злить меня. Лучше давай деньги и придумай
поскорей что-нибудь.
  С этими словами она, повернувшись на каблуках, оказалась в поле моего
зрения. Лицо, молодое, холеное и злое, было мне почему-то знакомо. Я
определенно уже видела раньше эти шатенистые волосы и светло-зеленые глаза
навыкате. Убей бог, не помню, где и зачем мы встречались, но и тогда, как
и сейчас, она источала аромат духов Нины Риччи "Воздух времени".
  Дама выхватила у Владимира конверт и стремительно пошла к двери.
Стоматолог затрусил следом. Пришлось вжаться в стену изо всех сил