вычным. Как только Сергей  не  боится,
ведь, если еще раз арестуют, снимут отпечатки пальцев, и  все  -  финита  ля
комедиа! Ну должен же быть у человека хотя бы инстинкт самосохранения!
   - Ладно, - сказала я, - с братцем все понятно,  а  девочка  Оля  все-таки
откуда взялась?
   Оказалось, ребенка попросили взять в центр Сергей и Котэ. Якобы девочка -
дочка их старого приятеля, тоже урки. Мать скончалась, а отец убит.
   - Чего тебе стоит, - упрашивал сестру Сергей, - пожалей малышку. Отправят
в детский дом и клеймо поставят "дочь.  вора",  небось  никто  из  приличных
людей и взять не захочет. А так - подкидыш! Устроишь ее  получше,  мы  другу
обещали помочь, а слово наше крепкое, нерушимое...
   Жанна Яковлевна не смогла отказать брату  и  согласилась  на  не  слишком
законное  предприятие.  Привела  утром  Олю  в  "Милосердие"  и  сообщила  о
"находке", а  потом  с  чистой  душой  сплавила  сироту  Мирной,  зная,  что
здоровенькая, с нормальным развитием девочка быстро обретет новых родителей.
   - Христом богом прошу, - шептала Савостина, хватая меня  за  руки,  -  ну
хотите, на колени встану! Не губите брата, он теперь честный человек,  начал
жизнь с нуля, жениться вот  собрался,  и  женщина  такая  милая  попалась  -
Ирочка, она ничего и знать не  знает.  Ну  не  топите  человека,  дайте  ему
подняться! Ведь если все узнается, отправят досиживать, да еще  прибавят  за
обман. А хотите, заплачу? Вы не думайте, средства есть, называйте сумму!
   Я только поморщилась. Честно говоря, мне глубоко наплевать на законность,
совершенно безразлично, что станется  с  Савостиным.  Пусть  женится,  родит
ребенка... Вот только он должен рассказать, откуда взял Олю-Полину - и аллах
с ним.
   - Дайте адрес брата, - потребовала я. Директриса помялась немного, но все
же сообщила:
   - Оружейный переулок, двенадцать. Только вы, если  пойдете,  поосторожней
там, это квартира Иры, а она ну просто ни о чем не подозревает.
   Пообещав действовать аккуратно,  я  поехала  домой.  Хватит,  набегалась,
скоро одиннадцать, спать пора.
   Но дома никто не собирался  отходить  ко  сну.  Первый  этаж  вовсю  сиял
огнями. В гостиной на диване сидели Александр Михайлович и Кеша,  мне  стало
немного не по себе.
   - Мать, - грозно спросил сынуля, - что за чушь ты несла полковнику, да  я
никакого Джапаридзе и знать не знаю. Первый раз фамилию слышу!
   Я попыталась выкрутиться из дурацкого положения:
   - Правда? А такого черненького мужика -  помнишь,  приходил,  еще  бумаги
какие-то привозил - разве не Джапаридзе зовут?
   Кеша фыркнул.
   - Откуда только фамилию выдумала! Фантазия у тебя неуемная, это наш шофер
из юридической консультации.
   - Ну извини, - изобразила я смущение, - все-таки мать, вот и тревожусь!
   - И все же, зачем тебе сведения о  Котэ?  -  спокойно  спросил  Александр
Михайлович.
   - Мне?! Просто хотела убедиться, что Аркашке ничего не грозит. Говорю же,
перепутала, думала бандит, а это шофер.
   - Как выглядит водитель? - спросил полковник сына.
   - Высокий худощавый брюнет, лет примерно тридцати, - ответил Кеша.
   - Ты в моем кабинете сообщила, что Котэ очень неприятный, жирный и весь в
наколках.  Он  и  впрямь  именно  так  выглядит,   и   спутать   более   чем
пятидесятилетнего мужика с молодым парнем весьма и весьма трудно. Где же ты,
моя радость, свела знакомство с Котэ, а главное; зачем? Ну, сделай  милость,
отвечай!
   Я  затравленно  оглянулась  по  сторонам,  неужели   конец   и   придется
признаваться? И Александр Михайлович, и Кеша полны желания вывести  меня  на
чистую воду.
   Помощь неожиданно пришла от Капы.
   - Катастрофа! - закричала она, вбегая в комнату. -  Энн  проглотила  пять
рублей.
   - Ну и что? - спокойно отреагировал Аркашка. -  Дай  слабительное,  утром
получишь бумажку или что от нее останется.
   - Да не бумажку, а монету! - закричала со слезами на глазах Капитолина. -
Большую круглую серебряную российскую монету!
   - В России  не  делают  серебряные  деньги,  -  машинально  поправил  наш
адвокат-зануда.
   - Ты бесчеловечное существо, - продолжала паниковать Капа, - уж не  знаю,
из чего у вас штампуют деньги, думаю, из такой же дряни, как наши  центы,  а
их переварить невозможно! Ребенок может погибнуть.
   - Как она вообще получила пятирублевку? - спросил полковник.
   - Взяла мой кошелек и стала играть.
   - Разве можно давать такой малышке портмоне, - возмутился Аркадий. -  Ты,
Капа, безответственная личность.
   - Ой, да знаю я это, -  отмахнулась  американка.  -  Лучше  скажите,  что
делать?
   - Очень просто, - раздался из коридора  спокойный  Машин  голос,  -  надо
поехать в детскую больницу на Садовом кольце,  они  живо  вынут.  По  телику
показывали, там магнитом действуют! - Господи, - засуетилась Капа, - скорей,
вдруг она задохнется!
   - С чего бы это? -  изумилась  хорошо  знакомая  с  анатомией  Маруся.  -
Пищевод и дыхательное горло - разные вещи. Дальше желудка не денется!
   Я побежала в гараж. Маня схватила ревущую от страха Энн,  Капа  бросилась
за сумочкой. Отъезжая. от ворот, я в зеркальце увидела, что полковник и Кеша
вышли на крыльцо и мрачно смотрят вслед "Вольво". Ну да  ладно,  на  сегодня
пронесло, а завтра, глядишь, все забудут про Джапаридзе.
   В больнице мы оказались не одни. На потертых кушетках сидел  мальчик  лет
семи с мамой. Ножка ребенка засунута в узкую железную банку.
   - В терминатора играл, - пояснила встревоженная мать, - туда  впихнул,  а
назад никак, а у вас что?
   - Пять рублей проглотила, - пояснила Маня. Энн судорожно обнимала  ее  за
шею. Круглые глазки девочки от ужаса стали квадратными.
   - Мы тоже глотали, чайную ложку, - обрадовалась мать.
   - Зачем? - изумилась Маня.
   - На спор! - неожиданно басом  ответил  мальчик.  -  Колян  привязался  в
столовой: слабо ложку проглотить. А я говорю: нет, а он опять: слабо, слабо,
ну я и съел. AМ - и нету! А училка шум подняла да еще двойку поставила!
   - Ну ты и дурак! - восхитилась Маня. - А если бы  Колян  предложил  вилку
сожрать, тогда как?
   - А че! - не испугался мальчонка. - Если зубцами вверх, запросто пройдет,
люди вон шпаги и кинжалы глотают, в цирке сам видел, а ты - вилка!  AМ  -  и
нету.
   - Молчи уж, терминатор, - не выдержала мать и отвесила парнишке  оплеуху.
- Тот тяжело вздохнул.
   - Ложку как вынули? - спросила я.
   - Прикиньте, как прикольно, - оживился "терминатор", -  запихнули  в  рот
какой-то шланг и глотать велели. Противно до жути, а потом... раз -  и  все.
Оказывается, всякие приспособления есть особые.
   Внимательно слушавшая рассказчика Энн неожиданно громко зарыдала. В ту же
минуту распахнулись двери  сразу  двух  кабинетов,  и  мы  гурьбой  вошли  в
довольно просторное помещение  с  кушеткой,  письменным  столом  и  железным
столиком, выкрашенным белой краской. Увидав разложенные  шприцы,  скальпели,
ланцеты и бог знает что еще, Энн завопила так  оглушительно,  что  задрожали
стекла. Честно говоря,  очень  хорошо  ее  понимаю  и  не  одобряю  скверной
привычки врачей  раскладывать  повсюду  свои  жуткие  орудия  труда.  И  так
страшно, а тут еще  перед  носом  всякие  скальпели.  Довольно  молодой,  но
какой-то помятый доктор равнодушно поглядел на бьющуюся  в  истерике  Энн  и
потребовал:
   - Пусть мать успокоит ребенка.
   Капа принялась  обещать  дочери  за  хорошее  поведение  золотые  горы  и
грузовики конфет. Как бы не так. Малышка визжала все громче и громче.
   - Вот что, - четко сказал ей врач, - будешь вопить, велю положить тебя  в
больницу и стану каждый час делать укол, а заткнешься - через  полчаса  дома
будешь, выбирай!
   К  нашему  безграничному  удивлению,  Энн,  вскрикнув  в  последний  раз,
захлопнула рот.
   - Надо же, она вас поняла! - удивилась я.
   - Почему же нет? - ответил доктор. - Это только родители думают,  что  их
чадушки маленькие, на самом  деле  с  ребенком  лучше  обращаться  построже.
Прикрикнешь, и разом заткнется.
   - Да вы просто варвар!  -  возмутилась  экспансивная  Маня.  -  Орать  на
перепуганного полуторагодовалого ребенка! Что за свинство, даже  ветеринарам
советуют не пугать животное на приеме, а ободрить его!
   - Это ты мать ребенка? - поинтересовался врач, доставая какие-то бумаги.
   - Нет, - оторопела Манюня, - мне только четырнадцать.
   - Сейчас и в двенадцать рожают, - ухмыльнулся эскулап, - а раз  не  мать,
так помалкивай, пока из кабинета не выгнал.
   Пораженные столь пещерным хамством, мы удрученно закрыли  рты,  и  парень
смог наконец приступить к работе.
   - Имя, фамилия, адрес, - потребовал он сурово.
   - Энн Крутов, город Юм, штат Пенсильвания, - охотно сообщила Кала.
   - Это где же? - изумился "Гиппократ".
   - В Америке, - пояснила Манюня. Хирург положил ручку, оглядел нас  с  ног
до головы. На неприветливом лице засияла широкая улыбка.
   - Так вы иностранцы!
   - Да, - подтвердила я, - из США. Капа вытащила паспорт:
   - Вот.
   - Если не москвичи, то оказание помощи  платное,  -  продолжал  улыбаться
парень, - двести рублей в кассу, потом с квитанцией ко мне.
   - А где касса? - растерялась Капа.
   - Выйдите на  улицу,  седьмой  корпус,  третий  этаж,  только  ночью  все
закрыто.
   - Но как же... - продолжала наивная американка, - что же делать?
   - Это не я придумал, - усмехнулся доктор. Мне  надоели  пререкания,  и  я
вытащила сто долларов.
   При виде купюры врач оживился чрезвычайно и сказал:
   - Сейчас позову Виктора Павловича, он по таким делам спец.
   Призванный коллега в мгновение  ока  достал  из  дрожащей  от  ужаса  Энн
монетку и, бросив денежку в эмалированный лоток, ласково сообщил:
   - Все, и бояться не стоило. Сразу повеселев, мы двинулись на выход. Но  в
дверях Манюня притормозила и сердито проговорила:
   - Слушайте, господа хирурги, пять рублей-то отдайте, все-таки деньги.
   - Маня! - с укоризной сказала я, когда мы шли к машине. - Ну  зачем  тебе
монетка?
   - Этому придурку и так довольно заплатили, - сурово  отчеканила  дочь,  -
по-моему, он просто рвач. Скорую помощь всем оказывают бесплатно, нечего ему
еще и пять рублей дарить.

ГЛАВА 26

   Утром  я  дождалась,  пока  Аркашка  уедет  на  работу,  и  только  тогда
спустилась к завтраку. Маруся умчалась в школу.
   - Послушай, - сказала Капа, - надо получить у этих людей все документы на
девочек.
   Я согласно кивнула головой:
   - Прямо сейчас и поеду.
   Дверь открыл сам хозяин - Пискунов Алексей  Николаевич.  Еще  через  пару
минут у меня оказались все  необходимые  справки,  бумаги  и  метрики.  Были
отданы и две истории болезни.
   - Счастливого пути, - пожелал Пискунов,  -  желаем  удачно  добраться  до
дому.
   Я села в "Вольво" и закурила.  Теперь  надо  пощупать  Сергея  Яковлевича
Савостина,  то  есть,  простите,  Славу  Расторгуева.  Но  прежде  следовало
провести предварительную работу
   Сначала  подрулила  в  центральный  офис  "Мосгорсправки"  и   совершенно
официально попросила сообщить адрес господина Расторгуева.  Я  не  знала  ни
отчества, ни года рождения, но пятьдесят  долларов  подвигли  сотрудницу  на
служебный подвиг, и через полчаса в  моих  руках  оказались  три  справки  с
адресами. Справедливо полагая, что Вячеслав Андреевич Расторгуев, 1917  года
рождения, староват, а Ростислав Михайлович, 1996 года, чрезвычайно молод,  я
пришла к выводу, что мой клиент - Святослав Николаевич, 1949 года.  Прописан
в проезде Стратонавтов.
   Обнаружив по карте эту улицу на севере столицы, я в два счета доехала  до
Тушина. Быстро нашла большой  дом  желтого  цвета  с  подъездами  во  дворе.
Добралась до сто семьдесят девятой квартиры и позвонила. Зная, что  Савостин
живет у своей любовницы в Оружейном переулке, совершенно не  ожидала  никого
увидеть, но дверь распахнула убогая бабка  в  стареньком  халате  и  платке,
закрывавшем почти все лицо.
   - Чего тебе, доченька? - прошамкала бабуля, Потеряла кого?
   - Слава Расторгуев здесь живет? Я
   - Тута, - подтвердила старушенция, - а ты ему кем приходишься, милая?
   - Сестрой, - сообщила я, - вот, навестить приехала.
   - А он у жены находится, - пояснила бабка. -  Оружейный  переулок,  езжай
туда, эту свою квартирку он моей дочери сдал за  триста  долларов  в  месяц.
Видала, как люди деньги делают? Ни пахал, ни сеял,  а  урожай  снял,  триста
долларов, бешеные тысячи...
   Провожаемая причитаниями, я спустилась вниз. Так, подготовительная работа
проведена, можно теперь действовать. Осталось только  отшлифовать  кое-какие
детали.
   Недалеко от проезда Стратонавтов  вольготно  раскинулся  дешевый  вещевой
рынок. Я побродила между рядами и приобрела все необходимое. Потом  отъехала
в укромное место, подняла стекла и принялась принаряжаться. Сначала нацепила
жуткую  плиссированную  темно-синюю  юбку  турецкого  производства.   Данный
апофеоз швейного искусства превратил даже мою почти  мальчишескую  фигуру  в
некоторое подобие абажура. Сверху  замечательно  выглядела  белая  блузочка,
купленная у веселых быстроглазых вьетнамцев. Море рюшечек, кружев и  бисера.
Из хорошенькой кофточки во все стороны торчали незакрепленные нитки, но это,
право, такая ерунда! На голову водрузила темно-каштановый  парик.  Купила  я
его в свое время за жуткие деньги, и волосы выглядели как настоящие.
   Теперь пришла очередь лица. Просто  удивительные  метаморфозы  происходят
при использовании самых простых  средств.  Брови  намажем  погуще,  подведем
жирной  линией  веки,   на   щеки   положим   свекольный   румянец.   Помада
бешено-оранжевого цвета...
   Я поглядела в зеркало и осталась довольна. Оттуда глянула  усталая  тетка
лет пятидесяти пяти, изо всех сил старающаяся быть модной.  Тушь  с  ресниц.
осыпалась и слегка размазалась, но я не стала убирать черные пятна.
   Уже в Оружейном переулке с омерзением  влезла  в  бесформенные  тапки  из
искусственной  кожи,  внутри  которых  написано   -   "итальянский   стиль".
Прихватила матерчатую сумку и двинулась к подъезду.
   Дверь открыл сам Савостин. Я сразу узнала его и лишний раз  порадовалась,
что  так  тщательно  подготовилась  к   встрече.   Лицо   хозяина   казалось
добродушным, такой же мясистый нос и безвольные губы, как у Жанны Яковлевны.
И глаза точь-в-точь как у сестры, карие, большие. Только  у  Савостиной  они
лучистые, ясные, спокойные, а у Сергея взгляд волка - недобрый и тяжелый.
   - Кто там, Славик? - раздался женский голос из глубины квартиры.
   - Не знаю! - крикнул мужик и спросил:
   - Вы к кому, гражданочка?
   Я изобразила смущение и, переминаясь с ноги на ногу, принялась бестолково
излагать суть дела:
   - Дык, вот, это самое, понимаете,  простите,  конечно,  за  беспокойство,
Расторгуева ищу, Славика.
   - Я, - ответил покойно Савостин.
   - Расторгуев Святослав Николаевич, 1949 года рождения?
   - Он самый, - без тени смущения соврал уголовник и  принялся,  обшаривать
меня изучающим взглядом.
   Жаль, что не нарисовала себе карандашом варикоз  на  ногах!  Ну,  погоди,
посмотрим, как тебе понравится продолжение.
   - Славик?! - робко спросила я. - Чегой-то ты  так  изменился,  сердешный?
Прям не узнать, хотя ведь и я не помолодела. Или не признал?
   - Лицо вроде  знакомое,  -  попытался  вывернуться  Савостин,  но  я  уже
зарыдала в голос, стараясь не размазать макияж.
   - Ох жисть проклятая, да что же мы с собой сделали, ой, мамонька наша  не
дожила, вот горе-то, горе.
   Савостин, совершенно не понимая, что происходит, маленько  прибалдел.  Но
тут в коридор вышла миловидная женщина лет сорока в фартуке. За ней  приплыл
чудесный запах жареного мяса.
   - Кто это. Слав? - спросила она.
   Савостин замялся, и я решила внести в ситуацию ясность:
   - Сестра я им единственная, только меня не узнает, да и понятно, сама его
еле-еле  признала.  Был  худенький  да  маленький,   а   теперь   закабанел.
Старость-то не красит!
   - А вы, часом, не ошиблись? - недоверчиво спросила женщина.
   - Вот, - радостно сообщила я, подсовывая ей квитанцию из "Мосгорсправки",
- гляньте, адреса-то не знаю, пришлось разыскивать,  целых  двадцать  рублей
отдала. Как в Москве все дорого! Поехала на проезд этот, а  там  бабка  сюда
отправила...
   - Квартиру сдаю, - буркнул Сергей. Его  глаза  лихорадочно  перебегали  с
меня на женщину.
   - Так что ж мы  стоим  в  дверях,  -  приветливо  улыбнулась  хозяйка,  -
проходите. Мы направились в кухню.
   - Ты, Славик, говорил, что родственники умерли, - удивилась женщина.
   - Да у меня, Иришка, и  прямь  почти  никого  не  осталось,  -  промямлил
Сергей.
   - Чтой-то ты несешь, -  возмутилась  я,  -  а  бра-тельники,  а  Лизка  с
Катькой, а снохи - чем мы тебе не  родня?  Ишь  какой,  уехал  в  Москву  да
загордился!
   Ясное дело, деревенские уже не  нужны!  Ты  вон  сколько  годов  дома  не
казался! Меня вот не признал!..
   - А вы откуда приехали? - поинтересовалась
   Ира. - Деревня Рябиновка Тульской области, - пояснила я. - Звать-то  твою
сестру как? - обратилась Ира к
   Сергею.
   Тот опять почувствовал себя не в своей тарелке, но в мои планы не входило
пока разоблачение самозванца.
   - Анна Николаевна, мы свои ведь, Нюшей зовите, не привыкли мы к отчеству.
   - Вы, Анечка, наверное,  проголодались,  -  хлебосольно  заметила  Ира  и
наполнила тарелку удивительно вкусным мясом и картошкой.
   Я принялась уничтожать угощенье, походя вываливая нехитрые новости. Лизка
без мужа родила троих, Катька при супруге, но лучше б осталась  одинокой.  У
нее семеро по лавкам, а хозяин пьет в темную  голову.  Зато  у  брательников
полный порядок - оба работают фермерами, свиней разводят, и  снохи  попались
работящие...
   От обилия негаданных родственников у  бедного  Сергея  Яковлевича  небось
голова пошла кругом, а я  все  сыпала  и  сыпала  подробностями,  без  конца
тормоша очумевшего мужика.
   - Дом-то материн еще совсем хороший  -  помнишь,  Славк,  там  сарай  был
кирпичный?
   - Ну! - буркнул Савостин.
   - Весь развалился, - радостно сообщила я, - а  вот  изба  стоит,  добрая,
пятистенок, печка не дымит, и картошки можно хоть десять соток посадить. Вот
из-за дома-то я и приехала. Мать померла, а мы, дети, наследники. У  братьев
и сеструх у всех по своему дому, да и у меня хороший сруб.  Материн  продать
хотим. Но без Славы никак нельзя. Так что надо ему в  Рябиновку  ехать  и  с
родными потолковать.
   Выпалив последнюю фразу, я поняла, что доконала мужика вконец. Сейчас  он
постарается  отправить  куда-нибудь  Иру  и   начнет   выпроваживать   меня.
по-быстрому. Так и вышло
   - Слушай, Ириш, - пробормотал Савостин, - сходи  на  угол,  будь  другом,
купи бутылочку, выпьем за встречу.
   Ира покорно убежала. Чтобы не  дать  Сергею  расслабиться,  я  быстренько
спросила:
   - Слышь, Славик, а она в курсе, что ты сидел? Савостин заскрипел зубами:
   - Нет.
   - А ты с ней по-честному жить собираешься или  как  с  теми  бабами?  Ну,
когда брачными аферами промышлял.
   Савостну вылетел из-за стола и заорал:
   - Слушай, Анька, убирайся назад в свой  Зажопинск,  никуда  я  не  поеду.
Делайте с домом  что  хотите,  меня  только  не  трогайте,  столько  лег  не
виделись, и еще век бы не встречаться. Хочешь, денег дам,  только  уматывай,
пока Ира не вернулась, у вас своя жизнь, у меня моя.
   Я посмотрела на его слегка порозовевшее лицо и с обидой сообщила:
   - Не родственный ты, Славик, а куда же родимое пятно  с  подбородка  дел?
Свел, что ли? Савостин затрясся от злости.
   - Ну, говори, сколько тебе дать, чтобы отвязалась?
   Отлично, клиент дозрел, и мы одни. Я  посмотрела  на  него  и  совершенно
другим тоном, голосом человека, который полжизни объяснял  людям  лексику  и
фразеологию иностранных языков, произнесла:
   - Договориться мы, Сергей Яковлевич, безусловно, попробуем, надеюсь,  что
достигнем консенсуса, но деньги мне не нужны.
   Даже если бы с потолка вдруг хлынул внезапно золотой дождь,  Савостин  не
удивился бы больше.
   Рот м