из Парижа, а общие  приятели  попросили  посылку
ему передать, так, ерунда - рубашку и пуловер.
   - Ему теперь одежда ни к чему, - сообщила женщина, - Рощин умер,  а  жена
нам жилплощадь продала.
   - Как? - вырвалось у меня. Собеседница только вздохнула.
   - Самоубийство, прыгнул из окна, хорошо хоть не дома, а то бы  мы  ни  за
что эту квартиру не купили. Хотите, дам координаты его жены  -  Лили,  ей  и
отдадите посылочку.
   Трясущейся рукой я записала адрес и уставилась в ветровое стекло.  Просто
эпидемия какая-то: все, кто меня интересует, вываливаются из  окон.  Сначала
сама Людмила, потом муж Тамары - Леонид, следом незнакомый Рощин.
   Просидев несколько минут в задумчивости, поехала к Калерии Львовне.  Меня
в первую очередь интересует  дочь  Милы,  Вера.  Может,  она  родила  ее  от
Константина?
   Длинная, прямая, как карандашная линия, улица Генерала Котова возле метро
"Щукинская". Дом девять заметно возвышался среди более  низкорослых  зданий.
Ни домофона, ни кодового замка. Я беспрепятственно поднялась на  двенадцатый
этаж и ткнула в звонок. За дверью послышалась соловьиная  трель,  и  створка
моментально распахнулась.
   На пороге стоял темноволосый щупленький парнишка, по  виду  лет  двадцати
пяти.
   - Вы Костя? - вежливо улыбаясь, спросила я. Хозяин внезапно  побледнел  и
прошептал:
   - Нет, Сеня.
   В этот момент дверь одной из комнат приоткрылась  и  в  коридор  выбежала
маленькая пышноволосая девчушка. Она подлетела к юноше и,  обняв  худенькими
ручонками его ноги, прижалась всем тельцем, личико ребенка оказалось как раз
на уровне его колена.
   -  Верочка,  -  радостно  сказала  я.  Парень  внезапно   стал   каким-то
мертвенно-синим и спотыкающимся баском ответил:
   - Ее зовут Лера, Калерия.
   - Надо же, - нахально заявила я, втискиваясь в коридор, - значит, кличете
как бабушку, а мама называла ее Верочкой. Кстати, где сама Калерия Львовна?
   Сеня отступил назад.
   - В спальне.
   - Ну если так, - решительно сказала я, - если она отдыхает, тогда сначала
с Костей поговорю, он, надеюсь, дома?
   Юноша глядел на меня расширившимися глазами, потом судорожно  сглотнул  и
тихо-тихо спросил:
   - Вы кто?
   - Долго объяснять, - отмахнулась я, - позовите Константина.
   - Это невозможно, - продолжал меняться в лице хозяин, - лучше вам уйти.
   Что-то в его словах напугало девочку, и она горько заплакала, но Сеня  не
стал утешать ребенка. Он только повторял:
   - Уходите, уходите.
   Парень начал меня раздражать, вел он себя, мягко говоря, странно.
   - Пришла я не к вам, а к Калерии Львовне и Косте, им и  решать,  выгонять
меня или нет, - отрезала я.
   Юноша глубоко вздохнул.
   - Костя умер.
   - Как? - помимо воли вырвалось у меня.
   - Покончил с собой.
   - Прыгнул из окна?
   - Если знаете, зачем тогда тут комедию ломаете?
   - Нет-нет, - заверила я, - совсем ничего не знала, просто догадалась.  Но
мне обязательно нужно побеседовать с Калерией Львовной.
   - Боюсь, ничего не выйдет, - устало сообщил Сеня.
   - Вы хотите сказать...
   - Идемте, - безнадежно проговорил хозяин  и  направился  по  коридору.  Я
пошла за ним.
   Квартира большая, но  неухоженная.  Так  выглядит  жилплощадь  холостяка.
Вроде  все  на  месте,  не  валяются  повсюду  носки,  пыль  стерта,   ковер
пропылесосили, а уюта нет, словно здесь не живут, а просто ночуют. Мы прошли
через большую гостиную и попали в маленькую спальню.
   - Вот, - сказал Сеня, - пожалуйста, Калерия Львовна.
   В углу на большой кровати - куча тряпья. Подойдя ближе, я обнаружила, что
это маленькая высохшая женщина  с  головой,  замотанной  цветастым  платком.
Желто-серый цвет лица, тонкий  костистый  нос,  запавшие  щеки.  Худое  лицо
напоминает череп, обтянутый кожей, и абсолютно бессмысленный взгляд.  Глаза,
словно две тусклые пуговицы, равнодушно уставились в потолок. Отвратительный
запах. Сколько ни убирай за лежачими больными, "аромат" мочи неистребим.
   - Калерия Львовна, - осторожно позвала я.
   - И не пытайтесь, - бросил Сеня, - мама не ответит. Мы уже  с  женой  все
перепробовали: и лекарства, и физиотерапию, с горя даже  к  колдуну  ходили.
Только все впустую. Лежит вот так целыми днями, даже не поймешь, слышит  или
нет. Аппетит, правда, хороший, желудок работает, сердце здоровое. Говорят, и
десять лет, и пятнадцать такое состояние может длиться. Мы с женой теперь по
очереди на работу ходим, боимся  одну  оставить,  а  сиделку  нанять  не  по
карману.
   - Как же с ней такое случилось? - посочувствовала я.
   Сеня закрыл дверь.
   - Все из-за Кости.
   - Почему?
   - А вам зачем?
   Я вытащила "Голуаз", Сеня покачал головой.
   - Не курите, у ребенка аллергия.
   Послушно спрятав сигареты, я принялась рассказывать придуманную  на  ходу
историю.
   -  Мой  сын,  молодой  человек,  познакомился  с  некой  дамой,  Людмилой
Шабановой. Влюбился страстно, мечтает о женитьбе, уже  и  заявление  в  загс
отнесли. Но мне будущая невестка не по душе. Слишком вульгарная, к  тому  же
врунья. Недавно кое-кто шепнул, будто у нее не первый брак и  ребенок  есть,
дочка Верочка, от Кости. Вот я и приехала выяснить.
   Сеня замолчал, потом через силу пробормотал:
   - Если можете, гоните Милу взашей, это из-за нее все случилось.
   - Да ну?
   Хозяин плюхнулся в кресло и подал девочке мячик:
   - Пойди поиграй.
   Но Лера еще сильней вцепилась в его  ногу.  Тогда  Сеня  всунул  в  видик
кассету, щелкнул пультом. На экране заметались Том  и  Джерри.  Повеселевшая
дочка залезла  на  диван  и  принялась  следить  за  приключениями  мышонка,
самозабвенно ковыряясь в носу. Мы пошли на  кухню.  Сеня  включил  чайник  и
пояснил:
   - Не хочу  при  ней  рассказывать.  Маленькая,  конечно,  еще,  да  вдруг
запомнит.
   Костя встретил Людмилу случайно. Он в то время учился на последнем  курсе
института.  Калерия  Львовна   посоветовала   сыну   выбрать   специальность
гинеколога. Хлебная профессия, при всех режимах женщины станут беременеть  и
рожать, без куска хлеба с маслом и сыром не останешься.
   У Костика была и невеста - Оля Литвинова, ее  тоже  подыскала  заботливая
мама. Вообще Константин был для Калерии светом в  окошке,  отрадой,  главной
удачей жизни. Сеня порой обижался, но  поделать  ничего  не  мог  -  Костику
досталась вся материнская любовь. Отца братья не помнили, он  рано  ушел  из
семьи и затерялся на жизненных дорогах.
   - Мама брала любого пациента, - тихо жаловался Сеня, - чтобы купить Косте
самые лучшие джинсы,  самые  дорогие  часы,  самые  модные  рубашки.  Следом
начались траты на репетиторов, брат не слишком хорошо учился.
   Я заметила:
   - Небось сами не в рубище ходили. Сеня кивнул головой.
   -  Согласен.  Только  всегда  относился  к  одежде  спокойно,  а  Костька
устраивал целые представления. Идут они, допустим, мимо магазина. В  витрине
куртка ценой в две мамины зарплаты. Он встанет и рассматривает минут десять,
потом тяжело вздохнет и скажет:
   - Всю жизнь о такой мечтал, но понимаю, что не по карману.
   Калерия тут же вбегала в магазин, следом несся причитающий сынок:
   - Не надо, мамусечка, не трать деньги, зря я, дурак, это сказал!
   Но мамаша уже натягивала на  парня  обнову,  обдергивала  и  приходила  в
восторг. Куртка сидела, будто вторая кожа.
   - У тебя, Костя, идеальный вкус, - с придыханием восторгалась Калерия,  -
если что понравилось, значит, экстра-класс. Носи на здоровье.
   - Неудобно, - мялся Костя. - Сене тоже хорошо бы такую купить.
   - Надо же так любить брата, - умилялась мать. Не беспокойся, у  него  еще
старая в порядке, а твоя пообтрепалась.
   Похожие сцены происходили часто,  причем  не  только  возле  промтоварных
магазинов.  Вздохи  частенько   раздавались   по   поводу   видеоаппаратуры,
телевизора,  музыкального  центра.  Потом  аппетиты   возросли,   захотелось
сотовый. Это произошло лет восемь назад, тогда супердорогие мобильники имели
только по-настоящему богатые люди.
   - Тебе не кажется, что такие игрушки матери не по карману,  -  возмущался
Сеня. Костик моментально скуксился.
   - Не просил, она сама.
   - Знаю твои дешевые приемчики, - ухмылялся старший брат.
   - Замолчи, Сеня, - укоряла Калерия, - я и сама  давно  хотела  телефончик
приобрести, Костя часто по вечерам задерживается, позвонить неоткуда, сердце
от тревоги болит.
   - Я приобрел карточку и пользуюсь таксофоном, - буркнул Сеня.
   - Мне так спокойней, -  с  нажимом  сказала  мать,  -  считай,  что  себе
приобрела.
   Сеня лишь пожал плечами, но на брата рассердился окончательно.
   Потом в доме начался настоящий кошмар, потому что Костик безумно влюбился
в Людмилу. Бедная Калерия Львовна боялась раскрыть сыночку глаза. Лишь  один
раз она робко заикнулась:
   - А как же Оленька? Думается, она лучше тебе подходит и по возрасту, и по
воспитанию. Мила уже повидавшая всего женщина, ..
   Но обычно приветливый и, как  правило,  послушный,  Костенька  неожиданно
ощетинился:
   - Будешь против моего романа, уйду из дома.
   Калерия Львовна только вздохнула. Романа-то  никакого  и  не  было,  лишь
невероятная, патологическая любовь со  стороны  юноши.  Скорей  всего  здесь
сыграло свою роковую роль не правильное воспитание. Привыкший  получать  все
по первому требованию, Костя не умел управляться  со  своими  желаниями,  он
мечтал о Людмиле, как о новой игрушке. Но женщину ведь нельзя купить, словно
куртку, машину или сотовый телефон.
   Сначала Калерия Львовна не придавала роковой страсти особого значения. Ну
повздыхает парень недельку-другую, да  и  забудет.  Вокруг  столько  женщин,
зачем ему такая бывалая. Но блажь не проходила.  Парень  охапками  таскал  в
клинику цветы, конфеты и  писал  любовные  письма.  Он  совершенно  забросил
учебу, и Калерия заволновалась. На носу диплом,  уже  все  подготовлено  для
того, чтобы дорога любимого сыночка пролегла в аспирантуру. Но  честолюбивые
материнские мечты  могли  пойти  прахом  из-за  какой-то  нахалки,  хитрющей
детдомовки, не желавшей улечься с Костиком в постель.
   Калерия Львовна была абсолютно уверена: опытная Людмила просто заманивает
наивного  мальчишку,  демонстрируя  полную  неприступность.  Далеко   идущая
тактика, нацеленная на выгодное замужество. Иногда по вечерам  Калерия  едва
справлялась со злостью, глядя, как сам не свой Костик мечется у  телефонного
аппарата. Ну разве для такой хабалки тянула она на горбу сына? Для такой  ли
невестки зарабатывала квартиру, дачу, машину и твердую копеечку? Вот  Олечка
Литвинова,  дочка  преуспевающего   профессора,   главного   врача   крупной
московской клиники, совсем другое дело.
   Но Костя теперь не хотел и смотреть  на  предлагаемую  невесту.  Однажды,
услыхав, как  сын  рыдает,  закрывшись  в  ванной,  мать  не  выдержала.  На
следующий день, скрепя сердце и  с  трудом  преодолевая  неприязнь,  Калерия
вызвала к себе в кабинет  Людмилу.  Та  моментально  явилась,  распространяя
аромат дорогих духов.  Начальница  не  стала  долго  церемониться,  а  сразу
приступила к делу:
   - Вы, конечно, в курсе того, что мой сын от вас без ума?
   Людмила нагло закурила и усмехнулась.
   - Ну я-то тут ни при чем, повода не давала, глазки не строила.
   Заведующая решила пропустить ее хамство мимо ушей и продолжала:
   - Не скрою, не о такой невестке мечталось, но раз уж так вышло...
   Людмила перебила Калерию:
   - К чему этот разговор, ни о каких взаимоотношениях между  мной  и  вашим
сыном речи не идет, у нас даже свиданий не было, а вы - про свадьбу!
   - Погодите, - попросила мать, - просто хочу вам сказать:  у  меня,  кроме
детей, никого нет. Косте достанется много всего: дача, квартира,  машина.  К
тому же у него в руках вскоре окажется отличная денежная специальность. Да и
мое имя в мире медицины кое-что да значит, устрою вас в хлебное место.  Руки
у вас - дай бог всякому, быстро  в  гору  пойдете.  Так  что  лучше  с  нами
дружить.
   Люда загасила аккуратно окурок и вежливо поинтересовалась:
   -  Насколько  я  понимаю,   предлагаете   мне   материальные   блага   за
благосклонность к Косте? Считаете меня проституткой?
   Калерия Львовна рассвирепела:
   - Хватит ваньку валять. Ты думаешь, я не знаю, что у тебя, голодранка, на
уме. Промариновать парня до кондиции и прямым ходом в  загс.  Сладкий  кусок
оторвать хочешь, с медом.  Так  вот,  заканчивай  над  Костиком  издеваться,
парень почти заболел. Соглашайся по-быстрому, ну пригласи его в постель, что
с тебя, убудет? Известно  мне  про  твои  художества,  мужиков,  как  носки,
меняешь, а над моим мальчиком смеешься, в супруги дурачка наметила. Так вот,
я не против, можешь идти с ним под венец, попробую ради сына  стать  хорошей
свекровью.
   Мила заулыбалась:
   - Очень, я вижу, вы Костю любите. Только зря хитрите, надеетесь: ляжет он
со мной разок под одеяло и успокоится. Конечно,  вы  правы,  мне  ничего  не
стоит с ним потрахаться, но зачем? Новое место  службы?  Нынешнее  полностью
меня устраивает, пациентов столько, что и не успеваю обслужить, потому  что,
сами знаете, в вашей богадельне лучший доктор - я. Квартиру имею, в  деньгах
не нуждаюсь, мужским вниманием не обделена. А Костя успокоится, все  у  него
пройдет.
   Не дожидаясь ответных слов от Калерии Львовны, Мила выскочила в  коридор,
не забыв хлопнуть дверью. Взбешенная начальница вне себя от  гнева  приехала
домой и велела старшему сыну:
   -  Немедленно  позови  приятелей,  да  не  забудь   пригласить   побольше
симпатичных девушек.
   Сеня, недавно женившийся, удивленно взглянул на мать.
   - Нечего на меня смотреть, - окончательно вышла из себя Калерия,  -  надо
спасать Костика от гарпии. Вокруг  него  должно  быть  много  женщин,  пусть
забудет Людмилу.
   Сеня стал часто устраивать  вечеринки,  но  младший  брат  совершенно  не
собирался принимать в них участия.  В  лучшем  случае  выходил  ненадолго  к
гостям из своей комнаты. Калерия всерьез подумывала: а не  обратиться  ли  к
психиатру? Один  раз  женщина  даже,  забыв,  что  является  дипломированным
врачом, отправилась к бабке сделать "отворот".
   Худенькая, не слишком опрятная  старуха  повертела  в  морщинистых  руках
фотографию, сделанную для отдела кадров, и уверенно заявила:
   - Оно, конечно, отворот можно попробовать, но лучше  увези-ка  ты  скорей
сына подальше от ентой бабы.
   - Почему? - устало спросила Калерия.
   - В подмастерьях она у колдуна, - сообщила бабка,  -  „н  ей  вертит  как
хочет и на черные дела толкает. По всему выходит, твоему сыну гибель от нее.
   Калерия Львовна безнадежно заплатила требуемую сумму  и  получила  взамен
маленький пузырек с бесцветной жидкостью.  Ее  полагалось,  читая  про  себя
"Отче наш", подливать Костику в чай. Зелье  скоро  кончилось,  а  Константин
по-прежнему сходил с ума. Мать только вздыхала. Надо же  быть  такой  дурой,
чтобы потащиться к неграмотной знахарке.
   Но вдруг ситуация  резко  переменилась.  Костик  летал  как  на  крыльях.
Людмила наконец снизошла  до  него.  Начался  бурный,  страстный,  небывалый
роман. Парень переехал  к  Шабановой,  неделями  не  звонил  домой.  Калерия
Львовна ни в чем не упрекала его, радуясь тому, что сын счастлив.
   Но недолго музыка играла. Спустя примерно месяца два  Костик  с  потухшим
взглядом вернулся домой. Людмила выставила кавалера за дверь, даже ничем  не
мотивируя свое поведение. Просто сказала:
   - Уходи, надоел.
   Неделю парень пролежал, уткнувшись головой в подушку, отталкивая от  себя
подносимые заботливой мамой вкусности. Дней через  десять  раздался  звонок.
Бывшая любовница нагло заявила:
   - Я беременна, а аборт стоит дорого, придется раскошелиться.
   Костик принялся упрашивать даму сердца не губить ребенка. В отчаянии даже
пообещал:
   - Только роди, а я заберу, вернее куплю, сорок тысяч долларов дам.
   Людмила приняла это безумное предложение. Калерия Львовна почти  лишилась
дара речи, когда однажды субботним утром увидала на  пороге  своей  квартиры
нагло улыбающуюся Шабанову.
   - Да как ты посмела!
   Но Мила спокойно вошла в холл и сообщила:
   - Поговорить надо.  Могу  родить  вам  внука,  если  Костя,  как  обещал,
заплатит.
   Начальница беззвучно прислонилась к косяку.
   - Аборт сделать, как два пальца описать, - усмехнулась  гостья,  сверкнув
черными глазищами, - а за сорок тысяч баксов отдам вам младенца, мне пеленки
без надобности, деньги очень нужны.
   Калерия Львовна никак не могла сообразить,  как  себя  вести.  Огромность
требуемой суммы ошеломляла. Примерно столько  она  скопила  в  течение  всей
жизни.
   - Мамочка, - раздался за спиной тихий голос сына, - умоляю, соглашайся, я
не перенесу, если она избавится от ребенка.
   Калерия  молча  смотрела  то  на  полубезумного  сына,  то  на   спокойно
улыбающуюся гарпию.
   - Ладно, - процедила она, - только чтобы  оформила  Костино  отцовство  и
исчезла из нашей жизни.
   - Без проблем, - заверила Мила и спросила:
   - Сейчас поедем?
   - Куда? - удивилась Калерия.
   - В нотариальную контору, бумаги подписывать.
   Оказывается, практичная Шабанова давно все продумала, даже  пригласила  в
нотариальную  контору  свидетеля,  темноволосого,  темноглазого  мужика.  От
Калерии Львовны потребовали расписку. Якобы она должна Людмиле  сорок  тысяч
"зеленых", которые обязуется выплатить по первому требованию.
   Потом, вспоминая произошедшее,  женщина  была  уверена,  что  подписывала
идиотскую бумажку словно во сне. Никогда  еще  она,  стреляный  воробей,  не
попадалась на такое, а тут подмахнула протянутый бланк.
   Мила ушла с работы  и  села  Калерии  на  шею.  Ей  требовалось  отличное
питание,  отдых  в   санатории,   витамины,   услуги   косметички,   массаж,
домработница - всего и не перечесть.
   Костю Мила не пускала даже на порог. Он  оставлял  на  лестнице  сумки  с
продуктами  и  уходил.  Один  раз,  правда,   рискнул   подойти   к   бывшей
возлюбленной, когда та выглянула за дверь. Людмила, тщательно  запахивая  на
уже большом животе халатик, мрачно сказала:
   - Твои визиты меня нервируют. Это может плохо отразиться на ребенке.
   Больше Костик не рисковал.
   Наконец наступил счастливый день. В ночь с  двенадцатого  на  тринадцатое
сентября Мила позвонила и сообщила:
   - Еду в родильный дом, номер сто девяносто шесть.
   Калерия Львовна пыталась пристроить "невестку" к  своему  гинекологу,  но
Мила отказалась.
   К утру Шабанова родила отличную, здоровую девочку, после чего десять дней
провела в родильном доме.
   Поздно  вечером  двадцать  третьего  сентября  Калерия  Львовна  и  Костя
приехали в клинику. Людмила вышла со свертком в  руках  и  откинула  краешек
одеяла. Сердце  Калерии  тревожно  сжалось.  Из  белоснежных,  прокипяченных
Костей пеленок выглядывало маленькое, сморщенное, слегка желтоватое  личико.
Вдруг младенец смешно наморщился, чихнул, открыл голубоватые,  бессмысленные
глаза и улыбнулся бабке. Калерия Львовна  почувствовала,  как  в  ее  сердце
входит любовь, безграничная, огромная. Очевидно, Костя  почувствовал  то  же
самое, потому что сказал:
   - Давай сюда.
   - Сначала деньги, - спокойно предупредила Мила.
   Бабушка протянула ей пластиковый пакет. Не выпуская младенца из рук, Люда
заглянула внутрь и, увидав плотные пачки стодолларовых купюр, удовлетворенно
заметила:
   - Надеюсь, не обманули.
   - Мы не на базаре, - не удержалась Калерия, -  забирай  бумажки,  отдавай
девочку. Тут ребенок отчаянно заголосил.
   - Есть хочет, - пояснила Мила  и,  прихватив  пакет,  двинулась  в  глубь
роддома.
   - Куда! - напряглась Калерия.
   - Да не бойтесь, куда я с ребенком денусь, - успокоила ее Мила,  -  и  не
нужна она мне, вот только покормлю и переодену, обосралась ваша кровинушка.
   Необычность происходящего притупила бдительность, и Люда беспрепятственно
ушла.
   Костя и Калерия  маялись  в  приемной.  Наконец  появилась  санитарка  со
свертком.
   - Вот, - заявила тетка, - велела передать, девочка усн