вета загара,  угольные
брови и ресницы, помада "Георгин" и такие же щеки.  Вот  теперь  самое  оно.
Довольно хорошо сохранившаяся особа неопределенного возраста,  скорей  всего
чиновница средней руки, жуткая стервозина!
   В Доме композиторов клубился народ. Налетев  на  трех  не  узнавших  меня
приятелей, я возликовала: здорово замаскировалась. И только потом  в  голову
пришла мысль: а как, собственно говоря, мы с Аленой узнаем друг друга?  Я-то
видела ее, но девушке об этом неизвестно. Не успела я  поразмышлять  на  эту
тему, как к столику администратора быстрым упругим  шагом  подошла  стройная
дама и спросила:
   - Ада Марковна, меня никто не спрашивал?
   - Нет, Аленушка, - ответила дама.
   - Простите, это я звонила вам утром...
   - Пошли в ресторан, - скомандовала журналистка, - очень есть хочется.
   Пока она изучала меню, я тихонько разглядывала младшую сестрицу. Похожи с
Таней они были чрезвычайно. Только в лице  вдовы  Харитонова  жила  какая-то
тревога, а у Алены вид абсолютно счастливого, всем довольного человека.
   - Ну и что у вас, а главное, на кого? - перешла к  делу  Алена,  уверенно
протыкая вилкой "Киевскую" котлетку.
   Глядя, как по тарелке растекается масло, я, мысленно попросив прощения  у
бывшего супруга, сообщила:
   - Могу рассказать всю подноготную о бизнесмене  и  модном  светском  льве
Максе Полянском.
   - Валяйте, - велела журналистка, перемалывая  крепкими  зубами  ароматную
курятину.
   - Он жуткий бабник, хотите, назову любовниц?
   - Секрет полишинеля, - хмыкнула Алена, - да о его бабах все знают.
   - Он сидел в Бутырской тюрьме по обвинению в убийстве одной из своих жен,
- не успокаивалась я.
   Журналистка отложила косточку на край тарелки и сообщила:
   - Об этой, с позволения сказать, жуткой тайне вся Москва знает. Да  он  и
не скрывал никогда факт посадки.
   - А что, надо чтобы скрывал? - прикинулась я сибирским валенком.
   - Конечно, - засмеялась Алена и велела официанту:
   - Кофе со сливками, торт "Вишенка" и мороженое с орехами.
   Удивительно, как она при  такой  прожорливости  сохраняет  осиную  талию!
Однако  следовало  приступать   к   делу.   Достав   кошелек   и   ненароком
продемонстрировав собеседнице его  содержимое,  я  аккуратно  вытащила  пару
купюр и мило прочирикала:
   - Разрешите заплатить за обед. Алена благосклонно улыбнулась.
   - Видите ли, - принялась я обхаживать девушку, - давно мечтаю попасть  на
работу в газету, .такую, как "Желтуха". Подскажите, как это сделать?
   Журналистка облизала ложечку и удовлетворенно  вздохнула.  Потом  решила,
очевидно, что такой славный обед требует награды, и проронила:
   - Есть два пути. Либо  вас  приводят  хорошие  знакомые,  либо  начинаете
носить "убойные" материалы. Но во втором случае придется пахать по-черному.
   - Но вам ведь не понравились сведения о Максе Полянском!
   Алена фыркнула и молча принялась смаковать кофе.
   -  Готова  хорошо  заплатить  тому,  кто  научит,  как  следует  собирать
информацию для "Желтухи". Девушка глянула на меня поверх чашечки.
   - Триста баксов. За эти деньги дам тему и познакомлю с заведующей отделом
информации. Дальнейшее в ваших руках.
   Я молча достала хрусткие  бумажки.  Аленка  схватила  их  цепкой,  как  у
мартышки,  грабкой  и,  вынув  шариковую  ручку,  начала  что-то  писать  на
салфетке. . - Вот, - проговорила  она,  -  езжайте  в  Грибоедовский  дворец
бракосочетаний и узнайте, оформляли ли брак данные  люди,  и  если  да,  то,
потом попробуйте через архив уточнить, был ли он расторгнут.  Я  подозреваю,
что нет, и, если это так, в ваших  руках  настоящая  бомба.  Тем  более  что
жених, мягко говоря, весьма неординарная личность...
   Я глянула на салфетку и закашлялась. Четким, скорей мужским, чем женским,
почерком на ней стояло: "Иванова Татьяна  Михайловна,  1959  года  рождения,
русская, Козлов Федор Сергеевич,  1949  года  рождения,  русский.  Брак  был
заключен в 1979 году, скорей всего в марте".
   - Зачем вам эти сведения? - не выдержала я. Алена хмыкнула:
   - Вот разведаете все и приходите, расскажу,  что  дальше  делать.  Только
имейте в виду, голословные заявления никому  не  нужны.  Снимите  ксерокопию
страницы книги записи актов или возьмите официальную справку, на  бланке,  с
печатью.
   - Кто же даст мне такую?
   Алена выудила из сумочки пудреницу  и  губную  помаду.  Быстро  произведя
текущий ремонт, она завинтила золотой футлярчик.
   - Вы, кажется, хотели попробовать себя в журналистике?  Вот  и  дерзайте,
проявляйте находчивость и пронырливость, а иначе сидите в приемной у  своего
начальника, или где вы там обретаетесь.
   Выпалив данную сентенцию, Алена,  давая  понять,  что  разговор  окончен,
резко встала.
   - Где мне искать вас? - попробовала я продлить аудиенцию.
   - Каждый день здесь в районе часа, - сообщила девушка, - всегда обедаю  в
"Балалайке".
   Она выскочила из зала, я заказала себе еще кофе и медленно стала  вертеть
салфетку. 1979 год, нам по двадцать лет, и мы  учимся  на  четвертом  курсе.
Школу окончили в семнадцать, сразу поступили в институт, а диплом получили в
1980-м. Ну да, как раз гудела Олимпиада,  и  нас  всех  поголовно  заставили
работать переводчиками. Замужних на курсе было несколько,  свадьбы  студенты
справляли шумно. В тазах громоздился салат "Оливье", водка и дешевое красное
вино "Гамза" текли рекой... Но Таня не надевала фату, это я помню  абсолютно
точно, она получила диплом, будучи незамужней девушкой...
   Я выпила кофе и заказала еще. Что вообще знаю про Таню? Группа у нас была
маленькая. Лазарева и Скоркина приехали из провинции  и  жили  в  общежитии,
остальные - москвичи. Так вот мы старались почаще звать Зою и Раю к  себе  в
гости, понимая, что тем хочется поесть домашнего,  а  не  вечные  сосиски  с
тушеной  капустой  из  нашей  отвратительной  столовой.  Впрочем,  наш  курс
оказался дружным, и мы часто встречались то  у  Леньки  Маркова,  то  у  Аси
Перепелицыной, то у Надьки Кожевниковой. Вот только, насколько  помню,  Таня
никогда не зазывала к себе сокурсников. Новый, 1980 год  мы  сначала  хотели
встречать у Кости Смирнова, но потом выяснилось, что его родители, да еще  с
бабушкой в придачу, остаются дома. Спешно принялись искать другую  хату.  Но
везде поджидал облом. Меня отмели сразу - в двухкомнатной  "хрущобе"  просто
было негде поместиться всем желающим,  у  Клюкина  болела  мать,  у  Никитки
Павлова категоричное "нет" заявил отец. Вот тогда и обратились к Тане.
   - Нет, ребята, - твердо ответила та, - извините, ремонт.
   В результате все-таки набились ко мне. Таня пришла одной из последних.
   - Вот нахалка, - шепнула мне пробегавшая мимо с пирожками Зойка.
   - Почему? - удивилась я, вспарывая шпроты.
   - Нас к себе не пустила, сидим теперь как сельди в бочке!
   - Так ремонт же, - попыталась я оправдать Таню.
   - Ха, - хлопнула себя руками по  тощим  бедрам  Лазарева,  -  а  что  она
говорила 1 Мая? А  на  8  Марта?  Можешь  себе  представить  людей,  которые
постоянно красят потолки?
   Я пожала плечами. Может, ей мать не разрешает гостей  созывать.  Тридцать
молодых людей обоего пола и столько же  бутылок  водки!  Не  всякий  захочет
потом убирать квартиру.
   Теперь же выясняется, что у нее были сестры и вроде даже муж! Зачем  было
держать все в секрете?
   - Еще кофе? - спросила официантка. Я помотала головой:
   - Хватит, даже желудок разболелся.
   - Вы бы съели чего, - бесхитростно предложила девушка, - а то вон сколько
дряни выдули.
   Я молчала, прикидывая, как быстрей  добраться  до  Грибоедовского  дворца
бракосочетаний. Официантка поняла мое молчание по-своему.
   - Небось все бабки на эту шалаву истратили, - пробормотала она, стряхивая
крошки, - вот уж пройда так пройда.
   - Алена здесь часто бывает?
   - Каждый день словно на службу является и никогда сама не  платит,  вечно
кто-то ее угощает. А если вдруг по недоразумению одна приходит,  к  знакомым
подсаживается. Халявщица!
   Я усмехнулась - мне  жадность  и  неразборчивость  Алены  были  на  руку.
Чувствуя, как в пустом желудке переливается кофе, я добрела до  гардероба  и
увидела  в  холле  тьму  возбужденного  народа.  В  центре  стояла  рыдающая
администраторша, прижимавшая к глазам огромный, похожий на полотенце носовой
платок.
   - Господи, -  всхлипывала  дама,  -  такая  молодая,  красивая,  веселая,
зарезать этих пьяниц!
   - Что случилось? - спросила я бородатого парня.
   - Жуть, - ответил тот, - Алену Иванову задавили.
   Я почувствовала, как в висках мелко-мелко  застучали  горячие  молоточки.
Потом уши и лоб стали горячими, а ноги и руки, наоборот, ледяными.
   - Как задавили? - только и смогла выдавить я. - Мы же только  что  с  ней
обедали.
   - Хоть поела вкусно перед смертью! - воскликнул парень и  принялся  жадно
рассказывать:
   - Прямо на моих глазах. Иду, значит,  себе  преспокойненько,  думаю,  что
кушать стану. Тут Алена выскакивает  и  топ-топ  на  дорогу.  Тачку  поймать
решила, руку подняла.
   - Вы ее знали? - тихо спросила я.
   - Да с ней тут все знакомы, -  пришел  в  полный  ажиотаж  парень,  -  не
перебивайте, бога  ради.  Машет,  значит,  ручкой,  а  из-за  угла  вылетает
темно-зеленый "Фольксваген" и вместо того, чтобы остановиться,  как  налетит
на Алену! Жуть! Ада Марковна в окно увидела и в обморок грохнулась, а у меня
аппетит пропал. Кровищи вытекло море! Теперь небось  целую  неделю  мяса  не
поем, стошнит!
   - Темно-зеленый "Фольксваген", - пробормотала я, вспоминая ужасную смерть
Зои Лазаревой,  тоже,  кстати,  сотрудничавшей  с  "Желтухой".  -  Номер  не
запомнили?
   Парень покачал головой:
   - Куда там! Только на Алену и глядел. Вот растяпа! Впрочем, я сама, когда
этот "Фольксваген" налетел на Зойку, растерялась. А в том, что это была одна
и та же машина, отчего-то уверена на двести процентов.
   На улице толпилась милиция, но тела уже не было - скорей всего,  то,  что
осталось от младшей Таниной сестры, увезла труповозка. Я влезла в "Вольво" и
принялась бездумно включать и выключать дворники. Интересное дело, что имела
в виду Алена, намекая на то, что дает мне "бомбу"? Дворец бракосочетаний ј 1
находится на улице Грибоедова, за что и прозван  в  народе  "Грибоедовским".
Четыре раза сбегав под венец, я два оказывалась  тут  при  полном  параде  -
белое кружевное платье, лаковые лодочки, букет из осыпающихся  роз  и  фата.
Хотя, согласитесь, немного странно натягивать на голову  символ  невинности,
выбегая замуж второй раз. Впрочем, подобные тонкости никого не смущают, и  у
зеркала вертелась полная девица с выпирающим тугим животом,  месяц  восьмой,
не меньше, и с такой же, как у меня, "занавеской" на макушке. Помнится, было
очень смешно увидеть таблички "Комната жениха" и  "Комната  невесты",  и  уж
совсем невмоготу оказалось слушать заученную  речь  полной  дамы  с  красной
перевязью на мощной груди. "Семья - ячейка советского общества" -  вот  тема
выступления. Потом в пепельнице подали два кольца, костяной указкой ткнули в
амбарную книгу... Интересно, как сочетаются браком сейчас? Зайка с  Аркадием
наотрез отказались играть свадьбу. Они просто по-быстрому сбегали в районный
загс, а вместо гульбы в ресторане я,  тогда  еще  бедная  преподавательница,
добыла им две путевки в  Пицунду.  Впрочем,  Ольга  иногда,  когда  особенно
обозлится на муженька, упрекает его:
   - Даже белого платья у меня не было.
   - В чем проблема, - отзывается супруг, - сходи да купи.
   У  парадных  дверей  дворца  клубилась  суета.   Плачущие   женщины   лет
пятидесяти,  будущие  тещи  и  свекрови,  покрытые   красными   пятнами   от
непривычных галстуков  мужики...  Из  белого  "Кадиллака"  со  всевозможными
предосторожностями выгружали невесту. Белое  платье  топорщилось  на  сильно
беременной брачующейся, не слишком хорошенькое личико  покрывали  пигментные
пятна, на голове теплый  апрельский  ветер  трепал  роскошную,  трехметровую
фату...
   "Нет, - подумала я, - ничего не меняется", - и пошла искать архив.
   Отчего-то все архивные работники похожи друг на друга.  Может,  работа  с
бумагами накладывает на них неизгладимый отпечаток?  Но  и  в  Париже,  и  в
Москве документами о  бракосочетаниях  ведали  совершенно  одинаковые  дамы,
просто  близнецы.  Невысокого  роста,  с  бледным,  не   слишком   аккуратно
накрашенным лицом, чересчур короткими волосами и  взглядом  недоенной  козы.
Единственное  различие  состояло  в  том,  что  сотрудница  парижской  мэрии
изъяснялась на изысканном французском, а  оказавшаяся  сегодня  передо  мной
девушка весьма нелюбезно ляпнула:
   - Надо-то чего?
   С тех пор как предприимчивые финикийцы  придумали  всемирный  эквивалент,
многие проблемы разрешаются предельно просто. Я  вытащила  кошелек  и  четко
обозначила  перед  блеклой  девицей  задачу.  Зарплата   сотрудника   архива
настолько мала, что бедная девушка бегом бросилась в глубь помещения, боясь,
что посетительница передумает. Через полчаса я держала в руке бумажку.
   Иванова Татьяна Михайловна и Козлов Федор Сергеевич зарегистрировали брак
28 марта 1979 года.  Здесь  приводились  и  паспортные  данные  молодоженов.
Напротив фамилии жены стоял адрес - Камвольная улица, 19, жених проживал  на
проспекте Маршала Захарова, 12.
   С документами на развод оказалось сложнее.
   - Хоть год назовите, - попросила служащая, - представляете,  какую  адову
работу придется проделать, бумаги за двадцать лет проглядывать.
   Что ж, за труды и награда соответственная. Я вновь полезла в портмоне.
   - Подъезжайте в среду, - заулыбалась девушка, - успею просмотреть.
   Я покосилась на выключенный компьютер.  Небось  вся  информация  там,  да
девчонка не умеет пользоваться машиной. Наверное, попросит  кого-нибудь,  но
мне все равно, кто займется данным делом, важен результат.
   Часы показывали ровно пять.  Хорошее  время  для  поездки  на  Камвольную
улицу. Пока доберусь, стукнет шесть, основной народ подтянется  с  работы...
Конечно, Таня давно выехала из  этого  дома,  но,  может,  остались  соседи,
помнящие счастливых молодоженов.
   Но горькое разочарование поджидало меня. На месте дома ј19 зиял пустырь.
   - Здесь стояло здание? - спросила я у женщины, фланирующей с коляской.
   - Разобрали пятиэтажку, -  охотно  пояснила  молодая  мамаша,  тряся  над
щекастым младенцем погремушкой, - а жильцов расселили.
   - Куда?
   - А кого куда, - меланхолично заявила дама,  -  кто  как  подсуетился.  В
Митино или в Бутово, уж как повезло. Нас тоже скоро развезут...
   И она указала подбородком на  грязно-серый  дом  с  черными  швами  между
блоками.

Глава 25

   Стойко выдержав удар, я отправилась на проспект Маршала Захарова,  ожидая
самого худшего, но девятиэтажная башня с облупленным номером "12" торчала  в
глубине странной квадратной площади. Железную дверь  единственного  подъезда
украшал  кодовый  замок.  Из  тех,  что  требуют  невероятной  ловкости  при
открытии. Ну попробуйте одновременно нажать четыре  цифры,  да  еще  если  в
одной руке тяжелая сумка, за подол цепляется ребенок, а под ногами  мешается
собака?   Как   раз   такой   трюк    и    пыталась    проделать    довольно
симпатичная.толстушка.
   Я отобрала  у  несчастной  поклажу  и  подхватила  другой  рукот  старую,
облезлую болонку.
   - Спасибо, - с чувством вымолвила тетка, сдувая со лба  легкую,  крашеную
хной челку, - голову б оторвать тому, кто этот замок изобрел! Истинно урод!
   Испугавшись ее сердитого тона, ребенок наморщился и заплакал.
   - Ой, замолчи ради бога, -  пробормотала  женщина,  втаскивая  крикуна  в
лифт.  -  Вот,  -  обратилась  она  ко  мне,  -  внука  тетешкаю.  Ну  чего,
спрашивается, орет?
   - Устал или есть хочет,  а  может,  вспотел,  -  авторитетно  заявила  я,
разглядывая слишком теплый для апреля комбинезончик, две шерстяные шапочки и
высокие кожаные сапожки...
   - Так ведь боишься, что простудится,  -  засмеялась  бабка  и  стащила  с
карапуза одну из шапочек.
   Малыш всхлипнул последний раз и уставился на меня.
   - Вам какой этаж? - спросила женщина. - Извините, машинально  на  восьмой
нажала.
   - 120-я на каком?
   - Кто вам нужен? - неожиданно посерьезнела дама.
   В этот момент лифт дернулся, и створки с  легким  скрипом  разъехались  в
разные стороны. Мы вышли гурьбой на площадку,  и  я  сразу  увидела  золотые
цифры - 120. Женщина всунула ключ.
   - Вы живете тут? - изумилась я.
   - Ну да, - пояснила тетка,  отбирая  у  меня  сумку  и  апатично  висящую
клочкастую болонку. - Поэтому и спросила, кто вам нужен.
   - И давно здесь обретаетесь? - проигнорировала я ее вопрос.
   - В 75-м родители квартирку получили, - пояснила женщина,  -  теперь  вот
мне досталась. Так вам кого все-таки?
   - Козлова Федора Сергеевича где отыскать можно?
   Тетка выронила сумку. Внутри что-то хрустнуло.
   - Ой, - спохватилась женщина, - яйца разбились!
   Ее лицо приобрело совершенно несчастный вид. Щеки вытянулись, уголки  рта
спустились вниз, в глазах заблестели слезы. Конечно, яйца жалко, но ведь  не
до такой же степени! Тем более что на нищую особу, считающую каждую копейку,
дама совершенно не походила.  На  ней  были  надеты  отличный  темно-зеленый
твидовый костюм и дорогие кожаные туфли. Легкий  макияж  покрывал  ухоженное
лицо, и пахло от нее традиционными, но дорогими духами "Шанель ј5".
   Малыш  вновь  захныкал.  Бабушка  принялась  сердито  сдергивать  с  него
комбинезон.
   - Так где можно найти Федора Сергеевича? - спросила я.
   - Да чтоб он сдох, - пробормотала женщина и разрыдалась.
   Увидав такой поворот событий, ребенок взвыл, словно  пожарная  сирена.  Я
слегка растерялась, но потом закрыла дверь и строго велела:
   - Прекратите визг и отвечайте нормально.
   - Ничего я вам не скажу, - перешла на вопль тетка, - пошла вон отсюда!
   Секунду я глядела на ее  красное,  только  что  такое  приветливое  лицо,
потом, достав из сумочки бордовые "корочки", сухо сказала:
   - Майор Васильева из отдела по борьбе с бандитизмом.
   Небольшое удостоверение, купленное мной на рынке всего за  двадцать  пять
рублей, оказывает на людей потрясающее действие.  Когда-то,  чтобы  добиться
пущей натуральности, я сделала из гигантского ластика  "Архитектор"  печать.
Подделывать документы при помощи чертежной резинки научил меня не кто  иной,
как Кеша, и произошло это в тот  год,  когда  трехлетнюю  Маню  решено  было
отдать в сад. Перед тем как получить направление, следовало обойти с десяток
специалистов - стоматолог, невропатолог, га-строэнтеролог,  психолог...  Все
они принимали в разное время, и к каждому стояла гигантская  очередь.  Попав
после трехчасового сидения в душном коридоре к зубному  врачу,  я  приуныла.
Никто и не собирался осматривать девочку. Узнав, что речь идет о направлении
в детсад, замороченный  дантист  шлепнул  в  обменную  карту  штамп  "Осмотр
произведен. Стоматолог".
   - И это все? - удивленно спросил Кеша, разглядывая блеклый отпечаток.
   Я кивнула и рухнула на диван. Подвижная Маша довела меня в поликлинике до
обморока. Сначала целый час выкручивалась на моих коленях, потом с  гиканьем
носилась по грязному коридору, регулярно падая и оглашая окрестности  жутким
плачем. Говорить не было  сил,  и  я  уснула.  Проснулась  около  девяти.  В
квартире стояла тишина. Зевая, я заглянула на кухню и увидела на столе  штук
десять ластиков "Архитектор", бритву, нож, тушь, штемпельную подушечку... По
полу ползала Маруся, перемазанная до бровей чем-то синим.
   - Что ты делаешь? - спросила я у сына.
   - Диспансеризацию, - спокойно ответил Кеша и приложил ластик к бумаге,  -
ну вот, теперь все!
   Я  схватила  обменную  карту.  Во  всех  графах   стоял   штамп   "Осмотр
произведен". Разнились только названия специалистов.
   - Боже! - закричала я. - Кошмар, нас выгонят вон!
   - Вот увидишь, - усмехнулся сын, - никто ничего не заметит.
   И точно! Медсестра лишь кинула беглый взгляд н