ам лучше объясниться  по  вашему
делу с Анатолием Ивановичем.
   - Ступай, - проворчал редактор и вопросительно уставился на меня.
   - Не понимаю, что тут такого щекотливого? -  прикинулась  я  дурочкой.  -
Хотим познакомится с Орнестиной. Если девушка подойдет, предложим контракт.
   Анатолий Иванович совсем растаял.
   - Хорошо, сейчас  позовем  девчонку.  Но  придется  подождать,  пока  она
приедет. Я замахала руками.
   - Нет, мы предпочитаем встречаться с кандидатками  в  домашних  условиях.
Хочется посмотреть, как она  живет,  узнать,  так  сказать,  привычки...  Вы
понимаете?
   Редактор  кивнул.  Конечно,  понимает!  Среди  "вешалок"  и   фотомоделей
невероятно высокий процент  алкоголичек  и  наркоманок.  Ни  одно  приличное
агентство не предложит работы даже самой прекрасной по внешности девушке, не
разведав как следует о личной жизни. Дешевле раскрутить дурнушку, чем
   Возиться с порочной красавицей.
   Анатолии Иванович полез в гигантский шкаф, набитый папками, вытащил одну,
бросил на стол и произнес:
   - Пока  поглядите  вот  это,  если  подойдет,  договоримся.  Я  полистала
странички с довольно скудной информацией. Анна Андреевна Подушкина, 18  лет.
Родом из Москвы,  не  пьет,  не  балуется  таблетками,  не  курит.  Работает
фотомоделью. Муж и дети отсутствуют. Остальное место в личном деле  занимали
фотографии в самой разнообразной одежде и почти без нее. Особняком стояло  -
натуральная блондинка, зубы в хорошем состоянии,  характер  приветливый,  не
капризна, работоспособна, не опаздывает.
   - На первый  взгляд  неплохо,  -  пробормотала  я,  изображая  искушенную
профессионалку, - но все же вопрос можно решить только после личной встречи.
   - Выкладываете триста долларов  и  получаете  адрес,  -  спокойно  заявил
редактор.
   Я вытащила из кошелька пластиковую карточку  банка  "Лионский  кредит"  и
осведомилась:
   - В какой форме принимается оплата?
   - Наличными, - алчно ответил Анатолий Иванович, поглядывая на кредитку.
   В машине я разглядела бумажки, полученные взамен валюты. Северное Бутово!
Где же расположен район?
   Минут через десять все проблемы разрешились, Бутово нашлось в атласе, а в
доме на улице Академика Назарова  поджидала,  предупрежденная  по  телефону,
Орнестина.
   Очевидно, девчонка решила встретить  владелицу  агентства  во  всеоружии,
потому что дверь открыла ожившая картинка из журнала.
   - Проходите, - радушно пригласила она меня в довольно просторную комнату,
обставленную с претензией на артистический шик. Низкая софа, покрытая  белым
искусственным мехом, пара кресел.  На  полу  на  ковре  разбросаны  подушки,
очевидно, заменяющие пуфики. В углу  на  крутящейся  подставке  телевизор  и
видик со стопкой кассет, особняком стоит компьютер. Полное отсутствие  книг,
а  на  стене  большая  фотография  Орнестины.  Сразу  понятно,  что  девушка
запечатлена на мосту Александра III.
   Модель сложила  длинные  ножки  и  грациозно  опустилась  на  подушку.  Я
плюхнулась в кресло, ощущая себя возле этого  небесного  создания  слоном  в
игрушечном домике.
   - Бывали когда-нибудь в Париже? - поинтересовалась я, разглядывая снимок.
   - Папа нас с сестрой возил, - сообщила девушка. Через  полчаса  узнала  о
ней все. Родилась в обеспеченной семье. Папа -  профессор  математики,  мама
преподает русский язык и литературу в институте. В модельный  бизнес  попала
случайно, потому что учится на втором курсе филфака. Приятельница  пошла  на
съемку, а Аня увязалась с ней. Фотограф тут же предложил контракт, и  сейчас
девчонка хорошо зарабатывает. После  того  как  "Петр"  сделал  ее  девушкой
месяца  под  псевдонимом  Орнестина,  предложения  посыпались  как  из  рога
изобилия. Приходится даже отказываться от некоторых, потому что  Аня  решила
иметь диплом. Век всякой фотомодели заканчивается в тридцать лет, а зависеть
от щедрости будущего мужа не хочется.
   Слушая ее  верные,  практичные  размышления,  я  постепенно  приходила  к
выводу, что эта не по года разумная девица  скорей  всего  не  имеет  ничего
общего с похищением детей.
   - У вас есть сестра?
   - Да, - закивала Аня, - Верочка на два  года  старше,  учится  актерскому
мастерству. И тут кто-то открыл дверь и крикнул:
   - Анька, встала уже или дрыхнешь?
   Моя собеседница не успела  ответить,  как  в  комнату  влетела  еще  одна
девушка. На первый взгляд сестры казались  похожими,  как  яйца.  Но  стоило
присмотреться  повнимательнее,  и  сразу  бросалось  в  глаза,  что  одна  -
произведение искусства,  другая  -  просто  копия  не  слишком  талантливого
художника. Лицо Веры чуть-чуть отличалось от Аниного. Но это самое "чуть"  и
делало младшую элегантной красавицей, а другую просто хорошенькой мордашкой.
Кажется, Вера  это  понимала,  потому  что  пыталась  при  помощи  косметики
исправить ошибки природы.  Яркая  помада  слегка  увеличивала  тонкие  губы,
карандашная подводка расширяла  разрез  глаз,  бровям  явно  придали  нужную
форму, а широковатый кончик носа умело скорректировали более темной  пудрой,
добившись почти полного сходства с младшей сестрой.  Оригинальным  в  облике
Веры казалась только  одна  деталь  -  иссиня-черные  волосы.  Даже  крупная
родинка в углу рта у нее - тоже в точь как у сестры.
   - Вы так похожи, - протянула я. - Если бы  не  красили  волосы  в  разный
цвет... Девушки дружно рассмеялись.
   - Мы не красим волосы.
   - Но...
   - Шутка природы, - пояснила старшая, -  я  родилась  брюнеткой,  а  Анька
блондинкой. В остальном как две капли воды.
   "Это тебе только хочется", - подумала я, отмечая,  что  у  Веры  довольно
неприятная улыбка. Но, судя по всему, мне нужна именно старшая девица...
   - Вам предстоит великолепная карьера, - обратилась я к Ане.
   В глазах Веры мелькнула неприкрытая зависть.
   - Но, видите ли... к блондинкам сейчас снизился интерес, как  у  публики,
так  и  у  модельеров.  Сейчас  в  моде  темноволосые.  Конечно,  вам  можно
перекраситься, но, может быть... есть смысл поработать с вашей сестрой?
   - Ой, вот здорово! - обрадовалась Аня. -  Когда  меня  взяли  на  работу,
Верочка тоже хотела попробовать, но ей сказали, что две одинаковые модели на
подиуме  не  нужны,  предложили  сменить  макияж  и  образ,  но  что-то   не
получилось.
   Еще бы, без грима старшенькая небось сливается с толпой.
   - Вы тут поговорите, а я сбегаю в магазин,  дома  хоть  шаром  покати,  -
изобразила хозяйственное рвение Аня.
   Девушка явно хотела оставить нас наедине, боясь спугнуть  призрак  удачи,
внезапно замаячивший перед сестрой.
   Когда за Аней захлопнулась дверь, я принялась о том о  сем  расспрашивать
Веру. И чем дольше длился разговор, тем больше понимала,  что  следует  быть
очень и очень осторожной.
   Во-первых, Вера прекрасно знала Валерию Петровну, училась в ее  семинаре,
во-вторых, бывала у Артамоновых дома.
   - Валерия Петровна просто чудо, - откровенничала студентка, -  гениальный
преподаватель. Попасть к ней в руки - мечта любого, даже коза сумеет  у  нее
звездой стать. Но она берет только тех, кто беспрекословно ее слушается.
   Слушая,  как  Верочка  поет  нашей  общей  знакомой  осанну,   я   решила
подбираться к цели издалека.
   - Фамилию  Артамоновых  я,  кажется,  уже  слышала,  я  ведь  русская  по
происхождению, в Москве бываю часто, хожу в театры... вспоминается мне такой
актер... Андрей Артамонов, я не ошибаюсь?
   - Сын, - пояснила  Вера,  -  ушел  сначала  в  режиссуру,  а  потом  стал
продюсером.
   - Актриса Ирина Артамонова его жена?
   - Не знаю такую, - сказала Вера. Еще бы, я ее только что придумала!
   - Супругу Андрея зовут Лидия, - уточнила девушка.
   - Тоже в театре выступает?
   - Гримерша, - пренебрежительно заметила собеседница.
   - И дети у них есть?
   - Две дочки, - охотно сообщила Подушкина, совершенно не  удивляясь  моему
странному любопытству.
   - Небось тоже у Валерии Петровны учатся?
   - Они совсем маленькие, Полина даже в школу не ходит, - улыбнулась  Вера,
- рано ей о сцене думать.
   - Вы часто бываете у Артамоновых?
   - Достаточно, - ловко ушла от ответа девушка.
   - Наверное, играете с детьми?
   Вера вздернула брови.
   - У них няня, а я прихожу заниматься с Валерией Петровной.
   Боясь, что вопросы  на  эту  тему  могут  насторожить  девушку,  я  стала
рассуждать о модельном бизнесе.

ГЛАВА 5

   Пообещав  Вере  успешную  карьеру  на   подиумах   Парижа,   ринулась   к
Артамоновым. Только доставленный сегодня утром из ремонта "Вольво" отчего-то
плохо заводился, астматически кашляя и фыркая.
   Я ворвалась в квартиру, споткнулась о собак и чуть не  упала  на  Валерию
Петровну.
   - Дашенька, ты слишком уж стремительная, весьма  неодобрительно  заметила
та.
   Но мне сейчас не до китайских церемоний.
   - Нашла девушку, которая увела Полю и Наденьку со двора!
   Лера села на диван, лицо ее заметно напряглось.
   - Не может быть!
   - Очень даже может, - ликовала я, - причем вы великолепно ее знаете!
   - Да? - нервно вздрогнула Валерия.
   - Вера Подушкина, ваша студентка.
   - Вера, Вера... - принялась повторять  дама,  как  бы  припоминая,  потом
вскрикнула:
   - Верочка! Невероятно, как ты узнала?
   - Порасспрашивала кое-кого,  -  гордо  ответила  я,  -  ее  видели  дети,
газетчик на площади, мороженщица.
   Валерия Петровна забегала по холлу.
   - Вера! Бог мой, но зачем ей девочки? Не поверишь, я очень плохо знаю эту
Подушкину. Меня просил ее взять Леопольд Грибов, приятель Андрея и  Лиды.  Я
пригляделась - вроде работоспособная, не без таланта, ну и пригрела! Змею на
груди! Ведь в дом ходила. Мне  иногда  удобнее  заниматься  здесь,  а  не  в
институте! Что же теперь делать?
   - Обязательно сообщить в милицию, - твердо сказала я,  -  пусть  допросят
девчонку, живо всю правду расскажет. Не такие раскалывались.
   - Да, - пробормотала Лера как-то подавленно, - несомненно, признается.  -
Потом она тяжело задышала, рухнула в кресло и слабым голосом попросила:
   - Принеси из холодильника нитроглицерин.
   Ее руки дрожали так сильно, что пальцы никак не могли  подцепить  плоскую
крышечку. Я отобрала у Леры круглый пластмассовый пенальчик и вытряхнула две
белые крупинки.
   - Спасибо, - прошептала Артамонова.
   - Мы посидели минуту-другую в  молчании.  Потом  Валерия  Петровна  шумно
вздохнула:
   - Кажется, отпустило. - Давайте прямо сейчас звонить в милицию!
   - Дашенька, пойми меня правильно, дело  непростое,  речь  идет  о  судьбе
детей, я не могу одна принимать столь важное решение, - засопротивлялась эта
актриса, - лучше подождать родителей.
   - Где они? - спросила я, удивляясь отсутствию
   Лидочки.
   - Андрюша на репетиции, - пояснила  Лера,  -  а  Лида  просто  неразумное
существо! Ведь просила ее не делать глупостей, Так нет, ни в какую, поеду, и
все тут!
   - Куда?
   - Вбила себе в голову, что сама найдет Надюшу, и отправилась  на  станцию
"Аэропорт" - страшно глупо!
   К  тому  же  и  опасно.  Оставив  Леру  поджидать  сына,  я  поехала   на
Ленинградский проспект.
   Было около шести вечера, и на  платформе  метро  толпились  пассажиры.  Я
пошла  по  перрону,  напряженно  вглядываясь  в   людей.   Люди   толкались,
бесцеремонно прокладывая себе дорогу... Ну просто удивительно,  в  парижской
подземке подобного не увидишь -  человеческая  масса  вас  плавно  обтекает.
Чувствуя, что начинаю заражаться всеобщей суетой, я присела на  скамейку,  и
тут под своды взметнулся дикий, нечеловеческий вопль. И женский крик:
   - Упала, помогите, остановите поезд! Вой нарастал. В  противоположном  от
меня конце платформы творилось что-то невероятное. Визжали  женщины,  бежали
со всех ног милиционеры и дежурные. Выезжавший из туннеля поезд  остановился
посередине станции и стоял, не  открывая  дверей.  За  освещенными  стеклами
виднелись встревоженные лица пассажиров.
   - Что случилось? - спросила я у пробегавшего мимо мужчины.
   - Баба под поезд прыгнула, дура, - ответил тот, почти не  останавливаясь,
- нашла тоже место! Люди  домой  спешат,  а  теперь  движение  остановят,  и
неизвестно, когда поезда снова начнут ходить. Хочешь с собой покончить,  так
сигай из своего окна, нечего другим мешать!
   Нехорошее предчувствие проникло в душу. На мягких, почти  не  слушающихся
ногах  я  подобралась  поближе  к  месту  трагедии.  Часть  перрона  оцепили
милиционеры, я пробилась сквозь зевак поближе к красно-белой ленте.
   - Нельзя, гражданочка, - остановила дежурная.
   Я во все глаза глядела туда, где лежало нечто,  закрытое  одеялом.  Рядом
валялись  туфли...  красивые  темно-синие   кожаные   лодочки,   привезенные
Андрюшкой из Испании.
   "Нет, только не это!" - пронеслось в моей голове.
   Я отпихнула дежурную.
   - Ну нельзя же, куда прешь? - грубо одернула меня та.
   Но я уже подлезла под ленту и уставилась на несчастную. В абсолютно серой
женщине, распростертой на полу, трудно узнать Лидочкуt  но  сомнений  нет  -
передо мной лежала она.
   - Лидуша! - выкрикнула я, кидаясь на колени. - Лидуля, зачем?
   - Знаете ее? - спросил один из  милиционеров.  Не  в  силах  отвечать,  я
только  кивнула.  И  тут  появились  врачи.  Один  из  них  принялся   ловко
приделывать капельницу.
   - Она жива? - ухватилась я за надежду.
   - Пока да, - сухо ответил доктор, профессионально втыкая  в  безжизненное
тело иголки.
   Потом  странно  провисающую  Лидочку  положили  на  носилки,  я  зачем-то
подобрала туфли и побежала за санитарами. Но в реанимобиль меня не впустили.
Белый автобусик оглушительно взвыл сиреной и унесся, я  осталась  стоять  на
проспекте, прижимая к груди туфли.
   Домой добралась только к десяти, абсолютно сама не своя.  Не  отвечая  на
вопросы детей, еле-еле доползла до кровати и рухнула лицом в подушку.
   - Утром меня никто не  трогал,  но  проснулась  почему-то  около  восьми.
Аркаша с Машей завтракали в столовой.
   - Что случилось? - спросил сын. - Ты вчера пришла зеленая, просто страшно
смотреть.
   - Лида Артамонова бросилась под поезд метро.
   - Боже, - ужаснулся Аркаша. - Почему?
   - Не знаю, - пробормотала я и, отодвинув чашку с кофе, взяла телефон.
   У Артамоновых трубку схватили сразу.
   - Алло! - прокричал Андрюшка. - Говорите...
   - Как Лида?
   В мембране послышались странные звуки.
   - Что? - испугалась я.
   - Пока жива, - ответил Андрей, судорожно кашляя,  -  но  очень  плоха,  в
сознание не приходит.
   Господи, зачем она это сделала?
   Бросив трубку на стол, я повторила вопрос:
   - А в самом деле, зачем? Лидочка удивительно стойкое существо.  В  раннем
детстве осталась без отца и матери - погибли в авиакатастрофе. У девочки  не
оказалось никаких родственников, только двоюродная бабушка где-то  в  Перми.
Женщина не замедлила приехать в Москву и поселиться  в  просторной  квартире
сироты. Через год туда перебрались все многочисленные  уральские  домочадцы:
бабкин сын с женой и двумя детьми, дочь  с  супругом...  Лидусю  отселили  в
небольшой чуланчик без окна, но скоро  и  эта  жилплощадь  показалась  бабке
слишком шикарной для мешавшей всем девчонки.  Лиду  отправили  в  загородный
детдом  санаторного  типа,  причем  мотивировали  гадкий   поступок   весьма
благородно - якобы у ребенка развилась сильнейшая аллергия и  свежий  воздух
ей просто  необходим.  Когда  завершившая  учебу  в  восьмом  классе  Лидуся
вернулась в Москву, даже чулан в квартире  ей  давать  не  хотели.  Девочка,
увлекавшаяся рисованием и  лепкой,  поступила  в  ПТУ  и  стала  учиться  на
гримера.
   По вечерам старалась как можно дольше задерживаться в училище,  чтобы  не
возвращаться в неприветливый дом, где к ней все время  придирались,  выживая
из дому.
   Однажды учительница математики спросила, отчего  Лидуля  так  засиделась.
Девочка не выдержала и рассказала  преподавательнице  все.  Майя  Михайловна
пришла в ужас и немедленно начала действовать.
   В советское время довольно легко было начать кампанию в защиту обиженного
ребенка. Майя  Михайловна  за  один  день  обежала  нужные  инстанции,  и  к
противной бабке разом заявились проверяющие: из районного  отдела  народного
образования, домовой партийной организации, комсорг  ПТУ...  Замыкал  группу
разгневанных женщин  местный  участковый,  грозно  потребовавший  предъявить
паспорта. Родственников сгубила элементарная жадность. Перебравшись с  Урала
в Москву, они не захотели терять жилплощадь в Перми.  В  Лидочкиных  хоромах
оказалась прописана только зловредная бабка.
   Разгорелся  скандал.  Старуху  лишили  права  опекунства,  а   заодно   и
московской прописки. Бабуля  умоляла  внучку  не  выгонять  ее,  но  Лидочка
проявила удивившую даже ее саму твердость. Ни фальшивые  слезы  стярухи,  ни
угрозы ее снохи, ни вопли сына не  подействовали  на  сироту,  и  через  два
месяца она оказалась в хоромах одна.
   Директриса ПТУ, тронутая судьбой ученицы, пристроила девушку  гримером  в
популярный московский театр.  Лидочка  с  восторгом  окунулась  в  абсолютно
незнакомый,  волнующий  мир  кулис.  Наконец-то  Лидуля  почувствовала  свою
необходимость. Скоро славную девушку, просто горевшую на  работе,  выделили,
стали поручать  работу  с  капризными  примами  и  стареющими  "благородными
отцами". Было у нее замечательное, редкое в  среде  людей  театра  качество:
Лидуля не распространяла сплетен. Все,  что  говорилось  или  происходило  в
гримерной, никогда не выносилось наружу. И в  необъятном  чемодане  гримерши
всегда имелись нужные мелочи - нитки, иголки, лекарства, пара колготок, вата
и даже... бутылка коньяка. Через год актеры уже не понимали, как до сих  пор
жили без Лиды. "Наша-Флоренс Найнтингейл"  -  прозвал  ее  главный  режиссер
после того, как Лидуся ловко  развела  за  кулисами  в  разные  стороны  его
законную супружницу и любовницу, намеревавшихся вцепиться  друг  в  друга  и
учинить скандал. А потом в театр пришел Андрей  Артамонов,  и  девушка,  что
называется, пропала. Сказать, что она влюбилась, значит ничего  не  сказать.
Лида  потеряла  голову.  Всем,  кто  готов  был  слушать,  она   восторженно
рассказывала о  красоте,  уме  и  необыкновенной  талантливости  актера.  За
кулисами сначала посмеивались, правда, по-доброму -  Лидочку  любили.  Потом
стали сочувственно вздыхать. И наконец настал момент, когда  актрисы  решили
действовать. Одна самая пожилая и  маститая  позвонила  Валерии  Петровне  и
спела хвалебную оду в честь Лидуши.  Две  другие,  помоложе,  зажали  как-то
Андрюиу в угол и грозно посоветовали разуть глаза.
   - Ну заведи с ней роман, - требовали коллеги, - трахни  в  конце  концов,
совсем девка извелась!
   Андрюшка только-только развелся со второй женой и ни о какой женитьбе  не
помышлял. Но страстное обожание девушки льстило, и он снизошел до  гримерши.
За полгода Лидочка  сумела  стать  для  него  незаменимой.  В  конце  концов
Андрюшка предложил ей руку, но мне  всегда  казалось,  что  прилагающееся  в
таких случаях сердце он оставил при себе. В его женитьбе было пожалуй больше
расчета, чем настоящего чувства. Стоило послушать, как молодожен рассказывал
друзьям про жену:
   - Она великолепная хозяйка, невероятная чистюля. У меня никогда  не  было
таких белых рубашек... Лидочка со страстью отдалась семейной жизни.
   Даже недовольно поджимавшая губы при виде ее Лера не отравила ей жизни. И
свекрови пришлось все  же  прикусить  раздвоенный  язык.  Невестка  попалась
просто бесценная: часами стояла у плиты, вылизывала комнаты  и  до  полуночи
стирала и наглаживала белье. Андрюшка жил как в оранжерее. Когда он в десять
утра в тепленьком халатике возникал на кухне,  там  уже  священнодействовала
Лидушка. И угощала его не какими-нибудь подгоревшими  тостами,  а  вкусными,
горячими кушаньями. Пока он с аппетитом набирался перед спектаклем  калорий;
жена успевала сбегать на рынок за овощами и парной телятиной...
   Лидочкино счастье омрачало только отсутствие  детей.  Честно  говоря,  ей
было хоро