Что за квартира была у вашей подруги? - поинтересовался Комаров.
   Я капризно надула измазюканные помадой губы.
   - Трудно описать, найдите документы и посмотрите.
   Привыкший, очевидно, иметь дело со взбалмошными клиентами, Сергей включил
компьютер.
   - В каком году продавалась?
   - Не помню, знаю только, что ваша контора находилась  в  другом  месте  и
занимался Светланиной проблемой какой-то Слава.
   - Прекрасно, - оживился хозяин и защелкал мышью.
   Очевидно, он и правда упер картотеку, потому что  через  пару  минут  дал
полный отчет.
   Апартаменты  состояли  из  четырех  комнат  и  двенадцатиметровой  кухни.
Обратилась Светлана в агентство в октябре, 13-го  числа,  и  через  два  дня
хоромы были благополучно проданы.
   - Сколько стоила квартира? - небрежно осведомилась я.
   - Сто восемьдесят четыре тысячи долларов, - сообщил  Комаров,  -  риэлтер
нашел покупателя, и тот дал наличные, очень повезло даме.
   - Почему? - удивилась я.
   - Павловская требовала продать жилье срочно, готова была снизить цену  до
ста пятидесяти  тысяч,  чтобы  привлечь  покупателя.  Обычно  мы  занимаемся
заказом в течение двух-трех недель. Но здесь нас очень торопили, и, надо же,
внезапно появился клиент. Павловской даже не понадобилось уступать.
   - Значит, если я стану настаивать на срочной продаже своей  квартиры,  вы
пойдете навстречу?
   - Конечно, будем стараться изо всех сил.
   - А деньги? Как  отдаете  деньги?  Вот,  например,  Светлане  кто  вручал
сумму?
   - Какая разница кто, - хмыкнул Сергей, - важно сколько. Дама брала не всю
сумму наличными. За шестьдесят  тысяч  агентство  приобрело  по  ее  просьбе
двухкомнатную квартиру для сына клиентки.  Оставшиеся  сто  двадцать  четыре
тысячи ей вручили Демьянов и Виноградов, служащие, занимавшиеся продажей.
   - Где это видно, что они отдали деньги? Сергей насторожился.
   - Зачем вам? Какой-то странный интерес.
   - Сейчас столько мошенничества в риэлторском бизнесе, что невольно  ждешь
обмана, вот и хочу узнать процедуру вручения денег.
   Хозяин успокоился.
   - Мы работаем честно,  посмотрите,  сколько  клиентов?  Вот  лицензия.  А
передача  денег  -  дело  деликатное.  Ну,  во-первых,  иногда  занижаем   в
документах реальную стоимость, чтобы не платить больших налогов. Так  что  в
договоре - одна сумма,  а  получите  другую.  Хотите,  в  моем  кабинете,  в
присутствии свидетелей, хотите, приедем к  вам  домой,  можем  перевести  на
банковский счет.
   - Не нужны никакие свидетели, - возмутилась я.
   Сережа шутливо поднял руки вверх.
   - Сдаюсь, сдаюсь, но, к сожалению, у нас происходили  случаи,  когда  при
передаче денег с глазу  на  глаз  клиенты  говорили  потом,  что  агенты  их
обманули и дали меньшие суммы.
   - Безобразие!
   - Да уж, мошенники встречаются в нашем бизнесе с  обеих  сторон,  поэтому
приняли соответствующие меры.
   - И Павловская тоже получала доллары при свидетелях?
   Комаров закивал головой:
   - У нас все четко. Смотрите.
   Он ткнул пальцем  в  экран.  Я  глядела  во  все  глаза.  Из  светившейся
информации стало понятно, что к Светлане ездили трое - Слава, Рома  и  некий
Алексей Пильщиков.
   - Ваши люди надежные, - продолжала я капризничать, - не растреплют потом,
сколько и кому денег дали? Вдруг воров наведут?
   - Демьянов и Виноградов сейчас не работают,  -  сказал  хозяин,  явно  не
собираясь сообщать мне, что Слава умер, - а Пильщиков до сих пор  занимается
продажами, опытный агент и никогда никому ничего не растреплет.  У  нас  все
надежные, аккуратные, ответственные, других не держим.
   Я поглядела в его прозрачно-честные глаза и принялась  обсуждать  покупку
ненужной квартиры. Через полчаса,  окончательно  измотав  Комарову  нервы  и
убедившись, что к нему в кабинет вошли новые клиенты, я пошла искать Алексея
Пильщикова.
   Парень сидел  в  огромной  комнате.  Больше  всего  помещение  напоминало
полицейский участок  где-нибудь  в  Нью-Йорке,  во  всяком  случае,  так  их
показывают  в  кино:  многометровая  кубатура,  полно  письменных  столов  и
телефонов, все орут несусветными голосами. Здесь же еще и курили.
   Пильщиков  что-то  писал   в   большой   книге,   сосредоточенно   щелкая
калькулятором.
   - Леша, - сказал я вкрадчиво, - привет тебе от Ромы.
   - Какого Ромы? - оторвался от бумаг парень.
   - Виноградова.
   Пильщиков нахмурился, потом улыбнулся.
   - Ах, Ромка! Как он? Небось уж техникум  кончил,  а  я  вот  здесь  осел,
торгую, учебу бросил.
   - Ты Романа хорошо знаешь?
   -  Ну,  не  то  чтобы  очень,  просто,  когда  в  этой  конторе  Демьянов
хозяйничал, мы с ним в одном кабинете сидели. Тогда комнатки маленькие были,
не то что сейчас, в новом здании.
   - Квартиру Павловской он при тебе продавал?
   - Не помню, - засомневался Алексей, - а зачем вам?
   - Видишь ли, Леша, Виноградов попал в беду. Светлана Павловская  обвиняет
его в присвоении ста тысяч долларов, то есть той суммы, которую она выручила
за квартиру. Якобы Рома не отдал деньги. Но по документам выходит, что ты  с
ним ездил.
   Алексей нахмурился.
   - А вы кто такая и почему я должен перед вами отчитываться?
   - Я адвокат Ромы, и  ничего  ты,  конечно,  не  должен.  Но  если  сейчас
попробуешь вспомнить детали, запишу показания и  оставлю  в  покое.  Станешь
вредничать  -  вызову  повесткой  как  свидетеля.   Наверное,   хозяину   не
понравится, что его работник дает показания в суде. Разбирайся потом, что ты
просто свидетель. Скорей всего - уволит. Вот и думай, стоит  ли  мне  сейчас
помогать.
   Пильщиков стал совсем мрачным.  Он  побарабанил  пальцами  по  столу.  На
узколобом личике возникла страдальческая гримаса. Может, он  хороший  агент,
но роль мыслителя явно тяготила парня. Наконец он принял решение:
   - Ладно, пойду документы  поищу.  Минут  через  десять  Леша  вернулся  с
тоненькой папочкой и удовлетворенно произнес:
   - Вспомнил Павловскую, только я, к счастью, ни при чем.  Хорошо,  Комаров
велит все бумаги несколько лет хранить.
   Оказывается, у Пильщикова в тот день мать упала на улице и сломала  руку.
Он  отпросился  у  Демьянова  и  просидел  сутки  в  Склифе,  возле  постели
родительницы.
   - Почему же тогда компьютер выдает, что вы поехали к Павловской?
   - Так поехал же! А в машине на мобильный сообщение пришло. Я  на  Садовом
кольце выскочил - и к матери, а они дальше отправились.
   Я выхватила у него из рук папку и принялась листать  листочки.  Так,  вот
интересно! Заявление Андрея Федорова о  том,  что  он  не  возражает  против
продажи квартиры, и справка с его нового  местожительства  -  Лазурная,  дом
9...
   - Леша, - попросила я, - а можно узнать, к  кому  обращалась  с  просьбой
продать квартиру Виктория Панова?
   - Когда договор заключили? - деловито осведомился парень.
   - Она пока не продала квартиру,  дело,  так  сказать,  в  процессе.  Леша
изумленно посмотрел на меня.
   - Кто же расскажет о несовершенной сделке? Такие сведения не  разглашают,
конкуренции побоятся. Панова, говорите?
   Я кивнула. Пильщиков опять вышел, потом вернулся.
   - Такая клиентка официально не регистрировалась, значит, разговоры пока в
предварительной стадии.
   - Вот что, Алексей, сними для меня ксерокопию заявления Андрея Федорова и
расстанемся друзьями.
   Агент  помялся  чуть-чуть  и  выполнил  просьбу.  Представляю,  с   каким
облегчением он вздохнул, когда "адвокатесса" вымелась прочь.
   В машине я разглядела добычу. Ехать на Лазурную и узнавать, куда выписали
Федорова? Но сегодня воскресенье, скорей всего в домоуправлении никого  нет.
Позвоню лучше  жадному  капитану  Евдокимову,  думается,  он  сможет  помочь
прояснить кое-какую проблему. "Дружок" оказался на месте.
   - Работаете в  выходной,  -  фальшиво  посочувствовала  я,  -  небось  не
пообедали, как раз мимо вашего отделения еду, хотите бутербродик?
   - Давай, - оживился мент, чуя добычу. В его кабинете стоял ужасный  запах
перегара, чеснока и дешевого табака. Нос зачесался, глаза заслезились,  и  я
принялась чихать, как больная кошка.
   - Где только умудрилась при такой жаре простыть! - посочувствовал капитан
и прикрыл окно. Стало еще хуже, я быстренько изложила просьбу.  -  Демьянов,
Демьянов, - пробормотал милиционер, - что-то никогда не слышал.
   И не удивительно,  этим  делом  занималось  другое  отделение,  и  хозяин
риэлторской конторы не какой-нибудь там Холодов, чтобы об  убийстве  кричали
все газеты. Наконец Евдокимов снял трубку и начал собирать информацию. Через
двадцать минут стало известно,  что  убийцу,  правда  безрезультатно,  искал
лейтенант Ковригин.
   - Поезжай к нему, - милостиво разрешил Евдокимов, - и скажи, что от меня.
А я пока переговорю  с  мальчонкой  и  представлю  тебя  как  корреспондента
журнала "Советская милиция", вроде материал для  статьи  набираешь.  Кстати,
где обещанный бутербродик?
   Я порылась в кошельке и  хотела  вытащить  сначала  сто  долларов,  потом
передумала. Нечего баловать, такому хватит и пятидесяти.
   Евдокимов цепкой рукой ухватил банкноты и удовлетворенно протянул:
   - Заглядывай, если надо, и потом, вдруг вашим еще какая информация нужна,
с дорогой душой поделюсь.
   Я вышла на пыльную улицу, вдохнула бензиновый воздух.  Вот  из-за  таких,
как мерзопакостный капитан,  милиционеров  называют  "ментами  вонючими",  а
отделения - "легавками". Мать родную продаст и не вздрогнет. Хотя мою задачу
облегчает, надеюсь, и Ковригин такой же неразборчивый.
   Но лейтенант оказался другим. Маленький, худенький,  сквозь  оттопыренные
ушки-лопушки просвечивал розовый свет. Тощенькая детская шейка  болталась  в
воротничке форменной рубашки, как гвоздика в стакане.  Белобрысые  волосенки
подстрижены неровной лесенкой, небось мама  или  жена  постарались.  Круглые
голубые глаза смотрели слегка  испуганно,  и  здоровый  деревенский  румянец
освежал треугольное личико. Ну кто берет таких на службу?  Пожалуй,  даже  я
справлюсь с парнишкой одним  щелчком.  Интересно,  как  он  будет  принимать
участие в  задержаниях  и  засадах?  И  из  пистолета  ему  как  следует  не
выстрелить, вон руки какие, просто барышня.
   - Вы лейтенант Ковригин? - грозно осведомилась я и, не дожидаясь  ответа,
выпалила:
   - Дарья Васильева, еженедельник "Советская милиция".
   Мальчишка радостно улыбнулся и сказал:
   - Садитесь, мне Владимир Павлович звонил. Чем могу, помогу.
   Минут десять мы поболтали с ним о тяжелой доле сыщика, потом  я  тихонько
стала подбираться к цели разговора.
   - Хочется упомянуть о каких-нибудь ярких делах, убийства например.
   Ковригин безнадежно махнул рукой:
   - Это не ко мне, лучше обратитесь к  Звонареву  или  Рощину,  вот  у  них
кое-что бывает. Я совсем недавно работаю, мне  всякую  мелочовку  скидывают.
Бытовуху или драки пьяные, ничего стоящего. Хотите, ребят позову?
   И он потянулся к телефону. Я остановила дружелюбного лейтенанта.
   - Евдокимов что-то говорил про Демьянова, вроде оригинальный случай...
   -  Висяк,  -  коротко  сообщил  лейтенант,  -  просто   тупик   по   всем
направлениям.
   Он порылся  в  сейфе  и  вытащил  папку  с  делом.  Женщина,  приходившая
последней и велевшая Любочке не  заходить  в  кабинет,  назвалась  Моториной
Олимпиадой Александровной. Такая дама на самом деле проживала в  Москве,  на
Зеленой улице в доме номер один. Но когда ее допросили, выяснилось,  что  ей
73 года и она ни при чем.
   В организме  Славы  обнаружили  большую  концентрацию  дигоксина.  Причем
эксперт настаивал, что препарат дали Демьянову  в  виде  жидкости,  а  не  в
таблетках. Проверка родственников и знакомых ничего не высветила. С женой  у
убитого были прекрасные взаимоотношения, соседи в один голос  твердили,  что
более дружной пары не встречали. Дела на работе  тоже  шли  хорошо.  Никаких
долгов или споров с  "братками",  обширная  клиентура,  отличные  заработки.
Слава  не  пил,  не  кололся  и  никогда  не  жаловался  на  сердце.   Самым
подозрительным  звеном  в  этой  истории  казалась   Моторина,   но   бабуля
существовала после инсульта в своем мире и  плохо  соображала.  Все  попытки
оперативников заставить вспомнить, кто мог  воспользоваться  ее  именем,  не
привели ни к чему. Дело буксовало на месте, потом плавно перешло в категорию
безнадежных.
   Побалакав еще немного с простодушным лейтенантом, я села в "Вольво"  и  с
наслаждением закурила. Следовало подвести итог. Пока что складывалась  такая
картина. Виноградов приводит Павловскую в контору. Демьянов делает фальшивое
заявление от лица Федорова, быстренько избавляется от квартиры,  приобретает
жилье для Игоря, остаток средств вручает Светлане. Та через  несколько  дней
заявляет, что Рома никаких долларов не передавал, и парнишка оказывается  за
решеткой. Начинается следствие, которое ведется самым оригинальным образом.
   Во-первых, следователь почему-то "не находит"  Демьянова;  во-вторых,  не
допрашивает никого  в  риэлторской  конторе;  в-третьих,  проворачивает  всю
процедуру меньше чем за неделю. Потом этот  абсолютно  сырой  и  несъедобный
пирожок отправляется в суд. И здесь та же картина:  словно  не  существовало
никогда на свете Славы Демьянова  и  Андрея  Федорова.  Основным  аргументом
стали свидетельские показания Пановой. Вика рассказывала,  что  видела,  как
Рома считает огромную кучу баксов, а  парень  утверждал  на  следствии,  что
денег в руках не держал. И все. Дали семь лет, закрыв глаза на несуразицы  и
нелепицы. Такое поведение следственных и судейских органов  можно  объяснить
только   одним   -   кто-то   основательно   постарался   "замазать"   глаза
заинтересованным лицам.  И  сейчас  очень  трудно  начинать  работу  заново:
Демьянов - покойник, Панова тоже. Кстати, всех  их  убрали  одним  способом,
впрочем, как и несчастную Катюшу, - отравили дигоксином.  Кому  понадобилось
топить Ромку? Неужели  Павловские  специально  засадили  парня  за  решетку?
Похоже, что так. Непонятно, зачем? Или, если хотите, почему?
   Я абсолютно уверена, что Светлана получила деньги, тогда в  чем  причина?
Кто убил Катюшу? Чем и кому помешала несчастная, больная раком женщина? Кому
было известно, что она  пойдет  в  диспансер  на  последний  укол?  Кто  был
мужчина,  переодевшийся  медсестрой  и   воткнувший   в   Катю   смертельную
капельницу?
   Голова распухла от бесчисленных вопросов, чем больше  узнаю,  тем  меньше
света в этом грязном деле. Ясно пока одно -  все  нити  завязываются  вокруг
Павловских.
   Тихий майский вечер  слетел  на  Москву.  Горожане  пропадали  на  дачных
участках, часа через два они  массово  начнут  возвращаться,  и  на  дорогах
возникнут пробки, но пока проспекты столицы радовали глаз приятной пустотой,
и я добралась до Зеленой улицы буквально за пятнадцать минут.
   Хотя бабушка Олимпиада Александровна и находится, по утверждению милиции,
в  глубоком  маразме,  вкусному  торту  она  наверняка  обрадуется.  Поэтому
прикупила в супермаркете чай, сахар,  баночку  варенья  и  "Птичье  молоко".
Мягкое суфле, как раз для беззубой старушки.
   Первая  квартира  оказалась  почему-то  на  третьем  этаже.  Я  принялась
названивать, потом забарабанила в  дверь.  Ответом  было  молчание.  Ну  да,
скорей всего родичи увезли бабульку на дачу, гуляет сейчас себе  по  травке,
на  цветочки  любуется.  Стукнув  в  последний  раз  кулаком  в  филенку,  я
повернулась,  чтобы  уйти,  и  тут  услышала   громыхание   цепочки.   Дверь
распахнулась настежь. Маленькая, похожая на  болонку  старушка  щурилась  на
пороге. Сходство с  собачкой  придавали  тонкие  белокурые  волосы,  мелкими
кудельками обрамлявшие печеное яблочко, в которое превратилось лицо женщины.
В молодости бабушка, очевидно, была  жуткой  кокеткой,  потому  что  в  свои
семьдесят с хвостом красилась под блондинку,  делала  химическую  завивку  и
пудрила обезьяноподобное личико.
   - Верочка, - обрадовалась пожилая дама при виде гостьи, - входи, дорогая,
решила не ночевать на даче?
   Мы пошли по длинному темному коридору и оказались на душной кухне образца
пятидесятых годов. Чугунная газовая плита с "крылышками", холодильник "ЗИС",
алюминиевые кастрюльки, на столиках и  подоконниках  банки,  тряпки,  пустые
пакеты от молока и кефира.
   При виде торта старушка пришла в радостный  ажиотаж  и  кинулась  ставить
чайник.
   - Как здоровье, Олимпиада Александровна?  Бабуля  принялась  самозабвенно
перечислять болячки. Я слушала вполуха, может, она и не в таком маразме? Вон
как здорово помнит, где у нее болит! Но тут по кухне разнесся  резкий  запах
гари. Я подскочила к плите и сняла с раскаленной  горелки  абсолютно  пустой
чайник. Да, хотя с кем не бывает! Сама пару раз кипятила чайник без воды,  а
вроде не страдаю болезнью Альцгеймера. Наполнив чугунный сосуд жидкостью,  я
поглядела на бабулю. Олимпиада самозабвенно ела приторное суфле, причмокивая
от наслаждения. Так, пока бабуля находится в кайфе, попробуем ее потрясти.
   - Олимпиада Александровна, вы паспорт потеряли?
   - Что ты, Надюша, - испугалась бабка, - как  же  тогда  пенсию  получить.
Здесь у меня все документы, в одном месте, чтобы не искали, когда помру.
   Она выдвинула ящик и протянула конверт. Внутри и  правда  лежал  довольно
потрепанный паспорт. Еще там находилось пенсионное удостоверение и  трудовая
книжка.
   Чайник закипел. Хозяйка заварила какую-то немыслимую бурду и предложила:
   - Пей, Светочка, знаю, любишь с  лимоном.  Я  вздохнула.  Сначала  бабуля
приняла меня за Верочку, потом за Надю, теперь,  пожалуйста,  Света.  И  кто
только  оставляет  таких  старух  одних?  Пустила  в  квартиру   незнакомого
человека, чаем поит, просто находка для грабителя.
   Трудовая  книжка  пестрела  записями.  Моторина   работала   всю   жизнь:
кастеляншей в больнице, вахтершей на заводе, уборщицей в магазине. Последние
пятнадцать лет - капельдинером в театре. Вот, наверное, почему  до  сих  пор
красится, напоминая офорт Гойи "До самой смерти".
   - Из театра давно ушли? - завела я снова разговор.
   - Ох, Наденька, старая я стала. Программы продаю  и  сдачу  путаю,  потом
спектакль поздно заканчивается, домой боязно ехать.
   - Пенсия небось маленькая...
   - Маленькая, - согласилась старуха,  -  но  спасибо  Петру  Григорьевичу,
пристроил  в  хороший  дом  лифтершей.  Лестницу  мою,  лифт,  жильцы  ключи
оставляют. Еще собачку вожу на прогулку, мне за  это  приплачивают.  Нет,  я
довольна, на все хватает. Ты-то как, Светочка, мама не болеет?
   - Совершенно здорова, - успокоила я ее. - А что, до сих пор работаете?
   Старушка засмеялась и погрозила пальцем:
   - Думаешь, баба Липа совсем ума лишилась? Ты же  меня  вчера  в  подъезде
видела.
   - Ну надо же! А в каком подъезде?
   - Да в своем, - удивилась бабка, - никак забыла? Ты,  Надюша,  еще  сумку
несла и оттуда пакет о гречкой выпал.
   Вот и думай теперь, где старушонка трудится, то ли в  доме  у  загадочной
Светы, то ли у неизвестной Нади.
   - Говорите, на память не жалуетесь? А по какому адресу я живу?
   - Ну, Верочка, и глупости же спрашиваешь. Прямо около метро, налево и  по
дорожке, не сворачивая до детского садика, там и дом.
   - А метро какое?
   Дама  отрезала  еще  кусок  торта,  поковыряла  воздушную   белую   массу
выщербленной ложкой и сообщила:
   - Имени Паустовского.
   Я вздохнула. Похоже, здесь ничего не светит.
   - Чего же тортик не кушаешь, Светонька? - осведомился божий одуванчик.  -
Опять худеешь? Ты ешь, а  то  совсем  на  себя  не  похожа,  кожа  да  кости
остались.
   И бабуля пододвинула коробку. Тут из комнаты  раздалось  мяуканье,  и  на
кухню вплыл гигантский рыжий кот.
   - Барсик, - позвала Олимпиада Александровна, - иди сюда тортик пробовать.
   Котяра запрыгнул на стол и ткнулся усатой мордой в мою чашку.
   - Уйди от Верочки, - оживилась бабуля - а ты, детка, шугани его.
   Я не стала прогонять нахала, а попрощалась с Моториной. Следует признать,
выбить из нее какие-то вр