едняжка...
  Мы поднялись в комнату для родственников. Александр Михайлович
участливо взглянул на нас:
  - Давайте заполним бланк опознания. Можете назвать фамилию, имя, год
рождения?
  Аркашка растерянно поглядел на Александра Михайловича:
  - Зовут Лена, фамилию и год рождения не помню.
  Александр Михайлович взглянул на меня. Я отрицательно помотала
годовой. Александр Михайлович начал злиться:
  - Пустили человека в дом и даже фамилию не знаете? Где вы ее вообще
взяли?
  Пришлось рассказать правду. Александр Михайлович пришел в полное
негодование:
  - Стоило заболеть на две недели, как тут же делаете кучу глупостей!
Мало ли кто что расскажет! Так и пустили к себе, даже документов не
посмотрели и детей доверили? Нет слов.
  - Я видел ее паспорт, - принялся оправдываться Аркадий.
  - Ладно, - вздохнул полковник, - поехали домой.
  В холле нас радостно встречали собаки.
  - Наверное, его нужно поменьше кормить, - заметил Александр
Михайлович, пощипывая Хучика за жирные складки на шее. Мопс от восторга и
удовольствия жмурил глазки.
  - Александр Михайлович, - обрадовалась Наташка, - как здорово, что
решили заехать, сейчас кухарка бланманже готовит.
  - Не знаю, не знаю, - пробормотал полковник, - я при исполнении.
  - А что ты исполняешь? - поинтересовалась Маня.
  - Ну, хватит; - вышел из себя полковник, - показывайте комнату
погибшей.
  Наташка и Маня охнули от ужаса, и мы пошли на второй этаж. Ленкина
спальня самая маленькая в доме - метров пятнадцать, не больше. Раньше
здесь была бельевая, потом Наташка с Иркой превратили помещение в
кладовую. Тут хранились банки с запасами, всякие травы, коренья. С
появлением няни продукты убрали, но запах остался, и Александр Михайлович,
войдя внутрь, тут же чихнул.
  В спаленке не так уж много вещей - шкаф, стол, кровать, комод, пара
стульев, кресло, торшер и небольшая тумбочка с ночником. Покрывало
аккуратно застелено, под подушкой обнаружилась неожиданно красивая и
скорее всего дорогая пижама. В шкафу висели носильные вещи. Кроме жуткого
самовязаного свитера и юбки-обдергайки, в которых я привыкла видеть Ленку,
на вешалках нашлось несколько красивых платьев, джинсы, блузки. Поразило
нижнее белье - дорогое, красивое, но каких-то диких расцветок: красное,
оранжевое, зеленое.
  Паспорт увидели в комоде. Полковник развернул книжечку, с фотографии
глянула серьезная Ленка.
  "Оксана Криворучко, - медленно прочитала Наташка и изумилась, - разве
Лена - уменьшительное от Оксаны?" Следующим удивлением стал возраст:
выходило, что няньке около тридцати, точнее двадцать восемь с половиной
лет.
  - То-то Женя утверждал, что она не первой молодости, - удовлетворенно
сказал Александр Михайлович, - к тому же, по крайней мере, уже один раз
рожала.
  Мы уставились на полковника во все глаза. Про ребенка Ленка не
рассказывала. Но комод скрывал еще один секрет: под стопкой
нераспечатанных колготок обнаружился довольно пухлый конверт. Внутри
лежали деньги на общую сумму двадцать тысяч долларов. Ничего себе бедная
сирота!
  - Поглядите на белье, - сказал Александр Михайлович и двумя пальцами
подцепил красный кружевной лифчик, - а потом подумайте, каким местом
заработала ваша нянька деньги.
  Мы молчали, пораженные открывающейся картиной.
  - Как звали хозяйку, ну ту, что выгнала ее на улицу? -
поинтересовался полковник.
  - Кажется Алиса, - робко вспомнила Маня, - а может, Алена, в общем,
как-то на А.
  - Как-то на А, - передразнил приятель, - да вы просто куры безмозглые.


                                  ГЛАВА 8


  Генка и Катюша уехали смотреть Суздаль. Левчик рылся в развалах
торговцев книгами, Сонька рыскала по магазинам. Я застала ее в холле
примеряющей у зеркала шапочку из крашеного кролика.
  - Смотри, какая прелесть, - восторгалась Сонька, поворачивая голову в
разные стороны.
  - - Симпатичная, - без всякого энтузиазма сказала я, - кролик -
чудесная парочка для кошки.
  - Кролик? - возмутилась подруга. - Да глаза открой, это же розовая
шиншилла.
  - Кто? - изумилась я от души. - Розовая шиншилла? Всегда считала, что
у этой несправедливо дорогой крысы серо-голубой мех.
  - Действительно, - согласилась Сонька, - розовая шиншилла встречается
крайне, редко. Дело в том, что она обитает только в Австралии на почвах,
богатых марганцевой рудой. Ест там всякие корешки, растения, и мех
приобретает вот такой редкий отлив.
  Из моей груди вырвался смешок. Несколько десятилетий тому назад, году
этак в 1960-м, бедные студенты-биологи освоили нехитрый фокус. Белых
лабораторных мышей, стоивших пять копеек пара, поили несколько дней слабым
раствором марганцовки. Шкурки грызунов приобрели приятный оттенок, и нищие
студенты торговали ими на Птичьем рынке уже по рублю за штуку. Назывались
диковинные животные: "Розовый австралийский, мышь".
  Не знаю, пил ли несчастный кролик перед смертью марганцовку или тушку
покрасили после кончины, но было ясно: Сонька опять наступила на грабли,
поверив уличному торговцу. Хотя сама по себе шапочка выглядела не так уж и
жутко.
  - Остается только купить перчатки из мексиканского тушкана, -
невольно вырвалось у меня.
  - Мексиканский тушкан, - оживилась Соня, - никогда не слышала, что,
очень дорого?
  Без няньки очень трудно управляться с близнецами. Ольга похудела и
осунулась. Ирка ложилась грудью на амбразуру, но ночью Кешка и Зайка
оставались с детьми наедине. Спать они просто перестали и днем походили на
лунатиков. Наташка проявляла редкую непреклонность:
  - Давайте их на ночь ко мне, согласна качать крикунов, но в агентство
больше не пойду, хватит. Сами вырастим, без подозрительных нянек.
  Однако, повозившись ночку с Ванькой и Анькой, подруга стала
посговорчивей:
  - Хорошо, поищем няню по знакомым, но чтобы только с папкой
рекомендаций. А пока поделим дежурства по-честному. В понедельник их трясу
я, во вторник - Маруся, в среду - Дашка. Арцеуловым тоже нечего
прохлаждаться, пусть забирают к себе в четверг, ну а пятница с субботой
достанется родителям.
  - А воскресенье? - спросила Маня. Наташка призадумалась.
  - Хорошо, пусть воскресенье тоже мое. В разделении обязанностей была
своя сермяжная правда, и план мне очень понравился, но только до шести
утра среды. Именно в это время в спальню ворвалась невыспавшаяся Манька с
племянниками.
  - Вот, - радостно проговорила она, сваливая кульки на кровать, - уже
утро среды - твоя очередь.
  Йанька и Анька мирно посапывали, пуская пузыри. "Что же, все-таки
устают, - подумала я, - милые дети прекрасно спят. Просто ангелы".
  Анька открыла глаза, посмотрела, улыбнулась, потом сморщилась и
завопила. Следом немедленно заорал братец. Я лихорадочно кинулась к
бутылочкам, но, поев, изверги не утешились. Крик усилился.
  Я размотала Ванькины штанишки и обнаружила изумительно закаканную
попку, такой же пейзаж наблюдался и в Анькиных ползунках. Сбросив
испачканные памперсы в пакет, я потащила притихшего Ваньку в ванную, Анька
продолжала заходиться на кровати. Пока я мыла братца, сестричка притихла и
принялась издавать какие-то странные, похожие на громкое чавканье звуки.
  Когда мы с чистым и довольным Ванюшкой вернулись в комнату, Анюта
лежала на одеяле, суча ножками. Попка ее была удивительно чистой, даже
блестела.
  Я так и села. Слышала, конечно, о таинственной связи между
близнецами, но чтобы такое... Анька довольно гулила. Из-под кровати
высунулась морда ротвейлера. При первом взгляде на пасть пса стало
понятно, кто помыл девочку.
  - Снап, - завопила я, ухватив ротвейлера за гладкий загривок, - это
не щенки, а дети!
  Пришлось тащить упирающегося кобеля в ванну и мыть ему рот, щеки и
нос мылом, чистить зубы, чтобы избавиться от запаха. Снап чихал и
плевался, к концу процедуры мы оба вымокли до нитки.
  Вернувшись в комнату, обнаружила, что Анька пописала на одеяло, а
Ванюшка освежил подушки.
  Короче говоря, дня я не заметила. Дети ели, писались и орали, спать
не хотели ни под каким видом. Поэтому, когда в шесть вечера оба вдруг
затихли и дружно засопели, я даже боялась пошевельнуться, чтобы не
разбудить мучителей. Но тут в спальню постучали, приехала Ева. Она
умилилась при виде детей.
  - Какие лапочки!
  - Только когда молчат. Очень тяжело с двумя, да еще с такими
неспокойными.
  - Надо нанять няню.
  - Трудно отыскать хорошую, один раз уже ошиблись.
  - Хотите, попрошу Серафиму Ивановну, - предложила Ева, - она,
конечно, старенькая, но бойкая и дело знает, еще папу нянчила. Серафима
Ивановна всем понравится: она добрая и детей любит.
  - А Юра?
  - Люда справится. И, горящая желанием помочь, Ева кинулась домой
уговаривать няньку.
  Старушка прибыла в четверг, в самый драматический момент: Левка и
Сонька купали детей. Из ванной неслись душераздирающие вопли.
  - Корова безмозглая, - вопил муж, - проверь температуру воды
поскорей. Аккуратней, аккуратней, ручку ему сломаешь.
  У Арцеуловых никогда не было детей, и вид крошечных младенцев поверг
сначала Левку в шок. Потом он робко взял Ваньку на руки.
  - Ну и глупость, заматывать ребенка в памперсы, коже следует дышать,
просто матерям лень пеленки стирать, - завелся Левка, нежно прижимая
визжащего Ваньку к необъятному животу, - поэтому и кричит мой
крольчоночек, усики-лапусики, сладенький, пойдем, дядя Лева объяснит маме
и папе, что они идиоты.
  И он вытащил братца из памперсов. Ванька замолчал и заулыбался
розовым беззубым ротиком. Левчик умилился:
  - Рыбонька любимая. - Потом повернулся к Соньке и рявкнул:
  - Ну, чего встала, как собака недоеная, сними с девчонки компресс из
пис и неси ребенка в спальню. Да сбегайте за "Нестле".
  - Мы их кормим "Семилаком", - робко сказала Наташка.
  Левка поднял одну бровь и посмотрел на подругу, как на диковинное
насекомое.
  - Вы - "Семилаком", а я буду - "Нестле". Еще моя прабабушка кормила
бабушку кашей этой фирмы. И не спорьте, только "Нестле".
  То ли продукция зайца Квики пришлась близнецам больше по вкусу, то ли
отсутствие памперсов подняло настроение, но весь четверг братец с
сестрицей весело гулили, приводя Левку в полный восторг, чего нельзя было
сказать о его жене. Бедная Сонька валилась с ног: сначала стирала пеленки,
потом по приказу мужа гладила их с двух сторон, затем тщательно кипятила
бутылочки и соски. Левка любил обстоятельность во всем. И сейчас оба
сражались в ванной, проверяя температуру воды.
  Серафима Ивановна оказалась сухонькой, бойкой, непохожей на старушку
женщиной. Волосы ее, уложенные аккуратными колечками, переливались
красивым рыжим оттенком, щеки рдели легким косметическим румянцем, губы
покрывала помада элегантного коричневого тона.
  Серафима Ивановна ловко вытеснила Арцеуловых из ванной, и в доме
воцарилась восхитительная тишина, прерываемая только плеском воды.
  Через некоторое время я заглянула на кухню и обнаружила там за
длинным столом няню, Ирку и кухарку, лакомившихся кофе со сливками. Рядом
словно изваяния застыли псы.
  - Милые детки, - улыбнулась Серафима Ивановна, - двое сразу, так
приятно для родителей. Подрастут немного, станут друг с другом играть.
Давайте сразу обговорим условия. Вы меня будете кормить и платить
жалованье, в среду - выходной. После семи часов вечера - ухожу домой.
  - Поживите хоть несколько недель, - взмолилась я.
  - К сожалению, не могу. Старая стала. Да и не согласилась бы вообще
работать, но Кики очень просил вам помочь.
  С трудом сообразив, что Кики - детское прозвище Владимира, я стала
соблазнять няньку большим жалованьем. Серафима Ивановна дрогнула, но
возразила:
  - В принципе можно и пожить, вот только проблема - у меня собачка,
маленькая такая, йоркширский терьер, куда ее деть?
  - Как куда? - изумилась Ирка. - Берите с собой, чем нам терьер
помешает?
  И на следующий день няня с Жюли перебрались к нам.
  Через неделю, в субботу, приехал усталый Александр Михайлович,
домашние накинулись на полковника, требуя новостей. Милиционер замахал
руками:
  - Погодите, погодите, дайте хоть поесть сначала. Мы подождали, пока
он утолит голод, и ринулись на него с новой силой. Александр Михайлович со
вкусом закурил сигару, поднесенную услужливой Маней, и сказал:
  - Нашел Криворучко Оксану. Ее привез из Киева вместе с другими
украинскими девушками Николай Семенов, владелец "пип-шоу".
  Я вздрогнула. "Пип-шоу". Сомнительное развлечение для сексуально
озабоченных особ, представляет собой зашторенные кабинки. Покупаете жетон,
опускаете его в прорезь, занавески распахиваются, и перед взором на
вертящемся-кругу появляется девушка, исполняющая стриптиз. Кабинки
индивидуальные, наслаждаетесь зрелищем в одиночестве, но одновременно из
соседних кабинок танец наблюдают другие интересанты. Девушка работает без
перерывов. Может повезти, и попадете на кульминационный момент - удаление
парчовых трусиков. А можете включиться на стадии снятия шляпки. В любом
случае через три минуты шторка закроется. Желаете продолжение - опустите
новый жетон.
  Конечно, это лучше, чем стоять в шубе на голое тело на Тверской.
Клиенты "пип-шоу" не общаются напрямую с девушками, многие хозяева
запрещают своим работницам давать мужчинам домашние адреса и телефоны. На
деле же стриптизерки вовсю подрабатывают проституцией. Хорошую няньку
нашли для детей!
  - Привез он ее три года тому назад, - продолжал Александр Михайлович.
- Полтора года девушка исправно трудилась, а потом исчезла. Просто не
пришла на работу, и все. Оказывается, Ленка-Оксана довольно хорошо
говорила на английском и русским владела в полном объеме - окончила в
Киеве специальную школу.
  - Она не из деревни? ~ разом поинтересовались Ольга с Аркадием.
  - Нет, запросили Киев и узнали биографию, - сообщил полковник. -
Родилась в столице, там же училась, танцевала в ансамбле "Современные
ритмы". Потом, очевидно, соблазнилась заработком и нанялась к Семенову.
Его "пип-шоу" называется "Современное варьете", находится на Монетной
улице, и прикрыть его нам до сих пор не удается. Заведение имеет статус
театра. Так же, как театр Кирилла Ганина. Откровенная порнография, а
сделать ничего не можем. Здесь явная недоработка в законах. Более того,
большинство стриптизерок из Украины - рабы. Им не отдают паспорта,
обманывают при расчете. Однако Криворучко оказалась хитрой, она
понравилась самому Семенову, и хозяин отдал ей паспорт. Куда украинка
сбежала, где жила эти полтора года, он не знает. Не узнали и мы.
  Александр Михайлович замолк. Аркадий вздохнул:
  - Надо отправить двадцать тысяч долларов в Киев, найти родственников
и передать им деньги. В дверь постучали, и появилась Серафима Ивановна, ей
понадобилась Оля. Когда женщины вышли, Александр Михайлович
поинтересовался:
  - Новая няня? Тоже на улице нашли? Мы с Наташкой принялись в два
голоса кричать о порядочности старушки.
  - К тому же она скоро превратится в вашу родственницу, - таинственно
пробормотала Маня.
  - Как это? - изумился Александр Михайлович. Маня захихикала.
Выяснилось, что апатичный Хуч страшно оживился при виде йоркширского
терьера. Жюли явно покорила ожиревшее сердце мопсика. Первые два дня Федор
Иванович вздыхал платонически, потом изменил тактику. Жюли, пококетничав
для фасона, сдалась, и, собачки предались разврату.
  Представив себе плод связи мопса с йоркширским терьером, я захохотала
как безумная.


                                  ГЛАВА 9


  Мне не давал покоя шрам на животе Нелли Резниченко. У Катьки видела
точно такой же. Неужели операции по удалению желчного пузыря и дамских
органов оставляют одинаковые следы? Всегда казалось, что данные
принадлежности находятся в разных местах организма.
  Пришлось поехать в библиотеку и изучить учебник "Хирургия".
Выяснилось, что след от вмешательства на желчном пузыре остается под
ребрами.
  Рубец на животе над волосистой частью - свидетель гинекологической
операции. Вот только какой? В учебнике их перечислялось больше десятка.
Описание сопровождалось подробными кошмарными иллюстрациями, вызывающими
тошноту.
  Я захлопнула книгу ужасов и призадумалась. Какая разница, что
отрезали у Нелли. Ясно одно, после любой из таких операций уже не
забеременеть, как ни старайся. К тому же точно помню, шрам на ее холеном
животе был, как и у Катьки, белым. А в учебнике четко сказано:
послеоперационный рубец сначала полгода красный, потом розовеет, белым
делается спустя полтора года после оперативного вмешательства.
  Как она ухитрилась родить Юру? А если не она, то кто мать мальчика?
  Няня оказалась настоящим сокровищем. Понравилась всем. Наташке и Ирке
- аккуратностью, Ольге и Кешке - любовью к детям, мне - говорливостью.
Вечером, часиков в девять, когда Серафима Ивановна пила чай, ничего не
стоило вытряхнуть из старушки необходимые сведения. И я приступила к
действиям.
  - Сколько же лет вы работаете у Резниченко, Серафима Ивановна?
  Женщина махнула рукой:
  - Даже вспомнить страшно. Нанялась много лет тому назад к старым
хозяевам, родителям Владимира. Времена тогда были строгие - нас учили
правильно докладывать о гостях, аккуратно принимать у них пальто, шляпы,
зонты. Элеонора Сергеевна отличалась строгостью, а Петр Павлович мог
изничтожить за пылинку на рояле.
  Старушка замолчала, погружаясь в воспоминания, как все старые люди,
она с удовольствием припоминала прошлое.
  - А потом родился Кики, Владимир то есть, и я превратилась в няньку.
Какой он был замечательный маленьким. Любил меня больше матери. Да ей до
него и дела не было. В особенности после всех несчастий... Я навострила
уши.
  - Что за несчастья?
  Серафима Ивановна вздохнула.
  Петр Павлович и Элеонора Сергеевна - кузен и кузина. Когда решили
пожениться, родственники высказались против: дескать, в браке родятся
больные дети, и некому передать нажитое.
  - А было что передавать?
  - Конечно. Знаете, кто отец Володи? Известнейший библиофил и
собиратель редкостей Петр Павлович Резниченко. У них с Элеонорой
Сергеевной была большая квартира на Бронной. Так вот, одна комната
представляла собой точную копию кабинета Александра Сергеевича Пушкина.
Причем знающие люди говорили, что в Петербурге на Мойке - дубликаты, а
подлинные вещи у Резниченко. Лампа, чернильница, пресс-папье, даже кресло
и письменный стол! В библиотеке хранились настоящие раритеты: первые
издания "Евгения Онегина" и "Путешествия из Петербурга в Москву",
прижизненные тома М.Ю. Лермонтова, рукописи А. П. Чехова. Московские
коллекционеры шутили, что Гоголь не сжег все-таки вторую часть "Мертвых
душ", и искать ее следует у Резниченко. А кроме книг - коллекция яиц
Фаберже, картины известных мастеров, всего и не упомнить.
  Петр Павлович настоял, и они с Элеонорой Сергеевной пошли под венец.
Когда родился абсолютно здоровый Кики, хозяин просто торжествовал. Но не
долго. Следом за первенцем появились уроды. Сначала девочка, прожившая
всего три дня. Затем Леня. У того случилась саркома, и он скончался десяти
лет от роду. Последней родилась Полина. Промучилась, бедный даун, три года
и умерла. Больше не рисковали. Наверное, поэтому Петр Павлович и сделал
такое странное условие в завещании.
  - Какое условие?
  - Он хотел, чтобы у Владимира родилось много детей. Как только на
свет появится первый ребенок,
Кики получит часть коллекции, если первым ребенком будет девочка, а
вторым окажется мальчик - Владимир завладеет всем богатством. Родится
вторая девочка - только половиной. Не будет детей, все собрание передается
государству. Кабинет Пушкина отойдет Ленинской библиотеке, коллекция яиц -
Третьяковке, картины попадут в Музей изобразительных искусств. Завещание
было оформлено по всем правилам и хранилось у нотариуса. После смерти
старика нотариус огласил бумагу в присутствии директоров всех названных
музеев.
  - А если первым появится сын?
  - Все равно детей должно быть как минимум двое. Так он хотел, глупо,
конечно, если бы не Нелли... Серафима Ивановна поджала губы.
  - Нелли родила-таки двоих детей. Няня саркастически ухмыльнулась.
  - Родила. Еву через сколько лет после свадьбы? По