успокоив бедняжку, я дала отбой. Значит, Базиль ничего не знал!
Ладно, завтра смотаюсь в Птичий, потом попробую выяснить правду о
Никитиных.

К Птичьему ведет Рижское шоссе, а название он получил, наверное, от
находящейся неподалеку птицефабрики. Маленький, сонный городок с парой
ларьков на вокзальной площади. Я притормозила возле замерзшего торговца и
спросила:

- Тут где-то колония, лагерь заключенных.

- Езжай по трамвайным путям до круга, - сообщил мужик.

Минут через десять я подкатила к небольшому облупившемуся кирпичному
зданию. За тяжелой дверью оказалась решетка и табличка: "Больше двух не
входить". Рядом звонок. Он отозвался на нажатие противным дребезжащим
звуком. Послышался щелчок, вход открыт.

Я оказалась в небольшом тамбурчике. Впереди еще одна запертая дверь, справа
железная клетка с дежурным.

- Чего вам? - осведомился круглощекий паренек.

Я тщательно подготовилась к встрече с отцом Ниночки, поэтому вытащила
красивое темно-бордовое удостоверение с надписью "Телевидение" и сунула в
маленькое окошечко. Дежурный повертел документ и робко спросил:

- А чего надо-то?

- Вашего начальника, господина Самохвалова.

Парнишка ушел в соседнее помещение, и я услышала тихое шуршание диска.
Буквально через секунду в тамбурчик вошел рослый мужик, настоящий красавец.
Все при нем - рост под два метра, широкие плечи, узкая талия.

Возраст определить трудно, около пятидесяти, а цвет лица изумительный.
Конечно, живет на свежем воздухе, и забот, наверное, никаких. Начальник
приветливо улыбнулся, и я с завистью отметила, какие у него отличные белые,
крепкие зубы, такими только орехи колоть. Не то что мои - сплошь пломбы да
штифты.

- Кто тут у нас с телевидения?

Я улыбнулась в ответ.

- Программа "Герой дня", вот хотим побеседовать.

По чисто выметенной лестнице поднялись на второй этаж, и начальник галантно
пропустил даму вперед. Кабинет поражал великолепием. На полу яркий ковер, в
углу большой телевизор с видиком. На письменном столе подставка для ручек,
напоминающая надгробный камень, и отличная лампа, гнущаяся в разные
стороны. У окна примостился двухкамерный "Бош", на нем большой моноблок с
СДплейером. Да, а еще говорят, что колонии бедствуют!

- Люблю вашу передачу, - продолжал мужик, - но к нам зачем?

- Да вот, - развела я руками, - решила показать не только знаменитостей, но
и простых людей. К тому же сейчас перед средствами массовой информации
поставлена благородная задача - сформировать у зрителя положительный образ
сотрудника МВД, поэтому и выбрали вас. Не скрою, начальство присоветовало.

- Вроде программу другая ведет, - пробормотал милиционер, - такая
болтливая, с длинными волосами.

- Правильно, - успокоила я подозрительного дядьку, - Зайцева. Только она
выезжает непосредственно на передачу, а мы делаем черновую работу.
Осматриваем место съемки, готовим героя, узнаем интересные подробности.
Давайте сразу и начнем. Представьтесь, пожалуйста.

- Если вас мое начальство послало, небось сообщило имя и фамилию, - резонно
заметил собеседник.

- Конечно, господин Самохвалов, но вам же придется представиться зрителям.

- Феликс Михайлович, - сказал вконец замороченный начальник и пояснил: -
Отец в органах служил и дал мне имя в честь Дзержинского.

- Чудесно, - пришла я в восторг, - а теперь о себе поподробней.

- Наша колония... - завел начальник.

- Нет, нет, - тут же прервала "журналистка", - пожалуйста, только о личном.

Феликс Михайлович вздохнул и принялся излагать биографию. Я сосредоточенно
черкала ручкой в блокноте, изображая корреспондентку. Наконец Самохвалов
произнес:

- Имею дочь-студентку.

- Чудненько, еще и с ней хорошо бы поговорить.

- Ниночка учится в Москве, домой приезжает только на каникулы, - пояснил
любящий папа, - хотите адрес дам?

- Совсем редко показывается? - решила я уточнить.

- Скучно ей у нас после столицы, - радостно улыбнулся Самохвалов, - ни
театров, ни развлечении. Да я и не против. Дело молодое, не в нашем же с
вами возрасте гулять!

Проглотив хамство, я продолжала расспросы Правда оказалась неутешительной.
Ниночка Посещала отца редко. Только звонила ему, отчитываясь об успехах в
учебе.

- На четвертом курсе дочка, - не скрывал гордости папенька, - вот только
все одна да одна. Я уж прямо ей говорил: "Ищи, детка, мужа в Москве чтоб в
Птичьем век не коротать". А Ниночка только отмахивается, гордая слишком,
вся в мать.

Следующие полтора часа прошли бесцельно.

Пообещав Феликсу Михайловичу известить его о дате приезда телевизионной
бригады, я стала пробираться к выходу. Самохвалов галантно подвел меня к
"Вольво" и с уважением отметил:

- Хорошо зарабатываете, такой автомобиль, мой попроще будет. - И он ткнул
пальцем в стоящий чуть поодаль сверкающий "БМВ".

Небось дерет взятки с родственников заключенных, на милицейскую зарплату
подобный кабриолет не приобрести. Мы начали прощаться и раскланиваться, и
тут у проходной затормозил "воронок". Конвойный позвонил у ворот. Решетки
раздвинулись, "зек" медленно вкатил на охраняемую территорию. Спустя минут
пять, когда я уже заводила мотор, в воротах распахнулась калитка, и пожилой
милиционер крикнул:

- Феликс Михайлович!

Улыбнувшись на прощание, начальник пошел на зов. В открытую калитку стало
видно, как от грузовика отходят несколько только что привезенных
заключенных. Последний двигался как-то боком, неловко размахивая левой
рукой. Калитка захлопнулась. Я поехала в Москву. Кто из моих знакомых ходит
точно так же, словно его попа пытается обогнать ноги? Что-то знакомое было
в этом уголовнике.

ГЛАВА 19

Весь Птичий можно изъездить за четверть часа. Поэтому на дорогу до дома
улыбчивого Феликса Михайловича потратила буквально пять минут. Небольшое
здание из светлого кирпича, дверь заперта, у входа домофон. Прогресс
добрался и до Птичьего.

Я принялась накручивать колесики, наконец раздался дребезжащий голос:

- Да.

- "Скорая помощь".

Дверь немедленно отворилась. Давно заметила, что доктора люди моментально
впускают внутрь. Попробуйте назваться работником коммунальных служб или
даже милиционером - измучают вопросами, перед врачами рушатся все запоры.

В подъезде неожиданно оказалось светло и чисто. В довольно просторном
холле, у письменного стола мирно читал газету мужик лет шестидесяти,
крепкий, с характерным лицом отставного военного. Прямо за ним начиналась
устланная красной ковровой дорожкой лестница. Лифта в пятиэтажке, очевидно,
не было.

- Вы к кому? - осведомился лифтер.

Стараясь улыбаться как можно более приветливее, я вытащила удостоверение и
пояснила:

- Открываем в Птичьем корпункт НТВ, хотим снять квартиру, в мэрии сказали,
что ваш дом самый комфортабельный.

- Это верно, - согласился секьюрити.

Тут в глубине холла распахнулась дверь, и вышла девушка лет двадцати.
Значит, в здании все же есть лифт.

- Здравствуйте, Федор Степанович, - сказала она.

- Добрый день, Светочка, - ласково ответил дежурный, - что так легко
оделась, на улице совсем холодно.

- Ну да? - удивилась женщина и, подойдя к окну, принялась обозревать
пустынную улицу. Федор Степанович повернулся ко мне.

- Телевидение уважаю, а ваше НТВ в особенности, мне там такая черненькая
нравится, остроносенькая, новости читает...

- Миткова?

- Она и сама красавица, и говорит складно. А дом наш и правда лучший, элита
живет, начальство. Только квартир никто не сдает, и не ищите.

На столе зазвонил телефон. Лифтер поднял трубку и потом пошел к подъемнику.
Светочка оторвалась от окна и робко спросила:

- Вы с телевидения?

- Да, НТВ, хотели в вашем доме корпункт обосновать, да, видно, не судьба.

- А как к вам на работу попадают?

- По-разному. Кто сам пришел, кого знакомые привели...

- Ну, чтобы сам, небось неправда, - протянула девушка, - всю жизнь мечтала
в телевизоре работать.

Я вздохнула: в телевизоре можно работать только тогда, когда снимаешь
заднюю стенку аппарата и копаешься во внутренностях этого прибора.

- Слушайте, - продолжала Светочка, - а если подскажу, к кому обратиться,
чтоб в нашем доме квартиру снять, поможете мне, познакомите с нужными
людьми?

Тут распахнулась дверь лифта, и Федор Степанович вывез коляску.

- Пойдемте, - шепнула девушка, - тут недалеко есть одно место, посидим
поговорим. - Она завела меня в небольшое кафе и, лихо закурив "Мальборо",
сообщила: - Феликс Михайлович Самохвалов коттедж построил прямо на выезде
из города. Из красного кирпича, с башенкой. Так он моей маме сказал, что
квартиру сдавать хочет. Могу вас к нему отвезти.

- Так у него, наверное, семья есть?

- Дочь Нина, взрослая уже.

- Вот видите, - прикинулась я разочарованной, - скорей всего захочет
отдельно от родителей жить, квартира ей и достанется.

- Да нет, - отмахнулась Света, - Нинка в Москве учится, сюда не
показывается.

- Совсем не приезжает?

- С лета не видела.

- Может, просто не замечаете.

- Дом углом стоит, из моей комнаты ее окно видно, так там даже занавески с
августа ни разу не раздернули. К тому же мы в хороших отношениях. Нинка в
июле на несколько дней прикатила и сразу ко мне, похвастаться новой
машиной. Ну да и понятно, отец ей небось денег сколько хочешь дает, -
откровенничала девица.

Я пообещала подумать над ее предложением и поехала в Москву. На выезде из
Птичьего притормозила и оглядела огромный двухэтажный дом из огнеупорного
кирпича. Похоже, совсем готов, окна застеклены, и даже в саду
заасфальтированы дорожки. Интересно, откуда у милейшего Феликса Михайловича
такие средства? Хотя понятно откуда. В колонию попадают разные люди, а жить
по-человечески хочется везде. Насколько знаю, отправить лишнюю продуктовую
передачу в Бутырской тюрьме стоит сто долларов. А в колонии возможностей
больше - свидание продолжительностью три дня, отпуск домой, отправка на
поселение, - и за все можно получить приличную мзду. Так что источник
финансового благополучия известен. Мне важно другое - Нина тут не
показывалась и Базиля не привозила.

Тучи слегка раздвинулись, небо немного просветлело, зато крепко похолодало.
Я включила печку на полную мощность и понеслась по шоссе, стараясь крепче
держаться за руль. Восемьдесят километров в час - страшная скорость. Вожу
уже пять лет и даже научилась парковать "Вольво" задом, но предпочитаю
ездить не слишком быстро, редко спидометр показывает больше шестидесяти. И
никак не могу отвыкнутъ от дурацкой привычки тянутъ изо всех сил на себя
руль во время торможения. Ехидный Аркадий советует при этом обязательно
приговаривать "тпру, лошадка". Но я стараюсь не обращать внимания на
колкости, ну не все же рождаются с ключом от зажигания в руке.

После сонного Птичьего Москва показалась особенно шумной. Естественно, при
въезде на Волоколамку попала в огромную пробку и проскучала в толпе
автомобилей, двигаясь вперед черепашьим шагом. Возле метро "Аэропорт"
притормозила. Пойду пешком на ту сторону Ленинградского проспекта и
посмотрю, может, Нина приехала?

В подъезде сидела уже другая бабуля.

- Утром на месте была, - сообщила она, - потом вроде ушла. Может, в
институт? Или в больницу за инвалидом каким? Она вроде как с ними работает.

Дворника Юры тоже не нашла. Обычно он день-деньской торчит на глазах, но
сегодня его никто не видел. Окончательно разочаровавшись, поехала в
Ложкино.

Дома было тихо. Я взяла в кабинете толстый справочник и устроилась в
спальне. Через полтора часа подвела итог. Патронажных медсестер, то есть
медицинских работников, ухаживающих за беспомощными одинокими инвалидами,
предоставляют муниципальные общества Красного Креста, и ни в одном из них
не работает Нина Самохвалова. Но в столице существует множество частных
агентств. Я набрала номер "Помощника" и тихонько проблеяла в трубку:

- Хочу пригласить медсестру для ухода за пализованным отцом.

Вежливый голос моментально сообщил расценки: один день - десять долларов.
Лекарства, памперсы, моющие средства - естественно, за счет хозяев. Еще
медицинского работника полагается покормить. Сопровождение в другой город -
в два раза дороже.

Повесив трубку, я через минуту вновь обратилась в то же агентство,
постаравшись изменить голос.

- Вам нужны сотрудники?

Тот же безукоризненно вежливый голос осведомился:

- Имеете медицинское образование?

- Медсестра широкого профиля.

- Сто долларов в месяц плюс обед в семье больного, и, естественно, чаевые
никто не отбирает.

- Много дают?

- Долларов на двадцать можете твердо рассчитывать.

- Берете только профессионалов?

- С предъявлением диплома, - уточнил голос.

Я повесила трубку и позвонила в другое агентство. Расценки примерно
совпадали, и везде требовались только дипломированные сотрудники.

В глубокой задумчивости я пошла вниз. Где ж подрабатывает Нина? У девушки
нет никаких шансов устроиться официально, она не имеет документов
медсестры, учится в гуманитарном институте. Бешеных денег за уход не платит
никто, двадцать долларов в месяц считаются роскошными чаевыми. А
Самохвалова небось только за квартиру отдает триста плюс машина, бензин,
джинсы "Труссарди" кофточки "Naf-Naf"... Папа присылает? Но он
только-только построил новый дом, все средства туда вложил. Наверное,
все-таки зарабатывает сама. Но как? Может, это Базиль содержит любовницу?
Корзинкин, безусловно, обеспечен, но, как все французы, жаден до
невозможности. Россияне, начитавшись "Трех мушкетеров", составили
неправильный образ парижанина - этакого гуляки, весельчака, бабника, не
считающего расходов на прекрасных дам и выпивку. На самом деле
среднестатистический француз предпочитает укладываться спать в десять,
никогда не позовет знакомых в гости, а если все же сподобится устроить
вечеринку, ток столу подадут фисташки, орешки да блюдо с сыром. Впрочем,
могут торжественно внести ветчину. Причем, если гостей шестеро, то на
роскошном, доставшемся от бабушки подносе сиротливо будут лежать только
шесть ломтиков - по одному на человека, добавку просить не принято. Так что
вряд ли Корзинкин обеспечивает своей даме сердца роскошный образ жизни. Ну,
духи может подарить или недорогое колечко...

В гостиной на диване валялся Кешка. На столике - несколько журналов, я
машинально схватила одно издание.

- Не смотри, - велел сын.

Но я уже в ужасе уставилась на первую страницу. Ее целиком занимало фото
молодой улыбающейся женщины. Ее можно было бы даже посчитать хорошенькой,
если б не уродливое тело. Левой груди нет, на ее месте змеится белый шрам,
от правой сохранились жалкие остатки. Внизу подпись - Виола, тридцать пять
лет, радикальная мастэктомия, агентство "Лотос".

- Что это? - еле-еле ворочая языком, спросила я, машинально продолжая
листать странное издание.

Следующие фото оказались еще отвратительней. Милые дамы демонстрировали
результаты ампутации рук или ног, далее шли снимки молодых мужиков с
телами, покрытыми шрамами. Все фото сделаны с почти обнаженной натуры -
крохотные трусики прикрывали лишь небольшой участок тела. На последних
страницах были настоящие уроды: карлики, отвратительно ожиревшие бабы,
парочка парней с невероятными родимыми пятнами.

- Какого черта ты купил эту гадость да еще приволок домой? - накинулась я
на сына. - Где взял кошмарный журнальчик?

Кешка потянулся и глянул на стол.

- Данную порнографию приволок Ефим. Если сейчас начнем возмущаться и жечь в
печке, моментально притащит десяток новых и примется всем показывать. Лучше
сделать вид, что нас это не волнует, и оставить их валяться тут. Ты же его
знаешь.

Абсолютно точно. Стоило старику сообразить, что вас что-то смущает, как он
тут же моментально начинал педалировать ситуацию. Такой вот омерзительный
тип - получает настоящее удовольствие, глядя, как мучаются его несчастные
жертвы.

- Боюсь, Машка полезет посмотреть, - вырвалось из моей груди.

Кеша вздохнул.

- Если сейчас спрячем, дедуля точно ей покажет. В конце концов, ничего
страшного, просто несчастные, изувеченные люди. Естественно, ребенку не
следует рассказывать, зачем бедолаги тут свои фотки выставили. Ладно, сам
объясню. Мол, журнал выпускает общество инвалидов, чтобы поддержать в людях
мужество. Тебе сделали страшную операцию - не переживай, посмотри на
других, может, им еще хуже, а они улыбаются! И ты придерживайся этой
версии. Да не переживай так, пролистнет и бросит!

- А правда, зачем подобное демонстрировать?

Кешка сел и поглядел на меня.

- Мать! Тебе что, двенадцать лет? Наивная, как щенок.

Я обиделась.

- Ну, прости глупую, уж объясни ей...

Аркашка хмыкнул.

- Про сексуальные извращения слышала?

Я кивнула. Уж не настолько наивна, вроде знаю и про гомосексуалистов - и
про педофилов.

- А это просто разновидность другая, - пояснил сын, - есть такие кадры,
которых привлекают только убогие. Ну не стоит у него на нормальную бабу,
подавай чего пострашней. В конце концов - это личное дело каждого, с кем
спать. И ничего плохого нет в том, чтобы изуродованная женщина нашла себе
пару. Но продавать такие журналы открыто на лотках нельзя. Следует
распространять через больницы или общества инвалидов - словом, не знаю как!
Честно говоря, не хотелось, чтобы подобное иэдание попадало в детские руки.
Но пока нет криминала, это имеет право на жизнь. Есть же у лесбиянок
"Розовая пантера", а эти чем хуже. Помнишь Диму Петровского?

Я кивнула. Тучный, одышливый мальчик, бывший одноклассник Аркашки. Никогда
не гулял с девочками и по большей части угрюмо сторонился приятелей.

- Женился на бабе без ноги, старше себя лет на десять, - продолжал Кеша,

- все его обжалелись. Бедный Димочка, за супругой-инвалидом ухаживает. А
мужик прямо расцвел, счастлив безмерно. Не нужны ему здоровые, и все тут.

Я задумчиво поглядела на первую страницу журнала. "Присылайте свои
фотографии по адресу: К-9, абонентский ящик 18", и телефон для справок.

- А какой тут может быть криминал? Закон запрещает печатать подобные фото?

Кешка пожал плечами.

- Под запретом порнография, эротика разрешена. Но как провести грань?
Почему дама, обнажившая грудь, эротична, а демонстрирующая голый зад - это
уже порнография? А про снимки убогих вообще ни слова. Ты погляди,
журнальчик называет свои публикации брачными объявлениями. А уж в каком
виде снялись "соискатели", никого не касается. Приличия соблюдены -
причинное место прикрыто.

Я повнимательней пригляделась, и правда, сверху над каждой картинкой стоит
рубрика "Ищу пару".

- Так где криминал?

- Он начинается тогда, когда торговцы живым товаром уговаривают людей на
ненужные операции. Предлагают ампутировать руку или ногу за деньги,
конечно, а потом продают богатым любителям экзотики.

- Неужели люди идут на такое? - пришла я в ужас.

- Мать, - строго спросил Аркадий, - ты знаешь, что в России средняя
зарплата меньше пятидесяти долларов в месяц? А в Молдавии и Белоруссии до
двадцати не доходит? Некоторые на все ради заработка готовы.

- Ура, - раздалось из коридора, - Мишенька, любименький, дай я тебя
поцелую!

- Твоя дочь, а моя сестра, очевидно, опять получила пятерку за контрольную,
- засмеялся Аркашка и быстро бросил на журнал газету.

Он оказался прав. Влетевшая Манюня принялась с восторгом рассказывать о
своих успехах. За ее спиной маячил Миша.

Девочка перевела дух и накинулась на математика.

- Ну, сделал Гале предложение?

- Маня! - возмущенно вскрикнули мы в один голос с Аркадием.

- Даже не представляю, как начать, - пробормотал профессор.

- Горе луковое, - завопила Маня, - видел, Ефим приехал? Будешь тормозить,
уведет Галку изпод носа, большой мастер по женибельной части, мухомор
вонючий!

- Маша! - опять в один голос крикнули мы с Кешкой.

- Ну и что? - повернулась к нам девочка. - Хотите сделать вид, будто вы в
восторге от визита? Ольга вчера сказала Аркадию, что Ефим мерзкий потаскун
и... В общем, не стану повторять...

- Вот и не надо, - принялся воспитывать сестрицу брат, - лучше промолчи, и
потом, откуда так хорошо знаешь, чт