лся,  потом  начал  описывать  рукой   замысловатые
кренделя.
   - Ну там, возле леса, аккурат у поворота на шоссе, в канавке. Думал, чего
хорошее лежит, а там только шмотки кое-какие да пудра с помадой.
   - Покажи вещи.
   - А на фига они мне. Ленке отдал, пусть носит.
   Ленка  -  абсолютно  высохшая  от  пьянства  баба  -  нашлась   у   будки
стрелочника.
   - Вещи? - хитро переспросила она. - Ничего не видала, врет Костя. Чего ты
вяжешься, твои, что ли?
   Я достала из бумажника сто рублей и повертела перед ее носом.
   - Хочешь?
   Ленка уставилась на огромную, по ее понятиям, сумму,  шумно  сглотнула  и
спросила:
   - Делать-то чего?
   - Покажи вещи, которые дал Костя. Да не бойся, не заберу, только посмотрю
и верну. Ленка огорченно шмыгнула носом.
   - Продала, там штуки такие были... мне ни к чему.
   - Кому?
   Пьянчужка посмотрела в сторону каскада блочных домов.
   - А шут их знает! Встала  у  станции,  бабы  с  электрички  пошли,  мигом
расхватали.  Вот  сумочку  такую  маленькую,  с  помадой,  Любке   подарила,
продавщице из винного, она завсегда со мной ласковая.
   Пришлось идти в горку,  к  павильончику  с  вывеской  "Богатырь".  Вообще
спиртное на станции продается повсюду. Но  местные  алкоголики  предпочитают
"Богатырь". Его хозяин резко увеличил свои доходы, начав торговать водкой  в
розлив.  Причем  продавцы  безбожно  разбавляют  "брынцаловку",  справедливо
полагая, что пьяницы не слишком разбираются  в  качестве  напитков.  Люба  -
добрая баба и изредка наливает кое-кому  бесплатно  из  жалости,  за  что  и
получила косметичку.
   Услыхав про подарок, Люба покраснела:
   - Ваша косметика, да?
   - Уж извините, - изобразила я смущение, - будьте любезны, покажите.
   Люба вытащила из-под прилавка красивую замшевую сумочку и пояснила:
   - Ленка в долг водку брала, а денег все не несет. Ну я и отобрала у  нее,
так сказать, в залог...
   Густо подведенные глаза продавщицы бегали из стороны  в  сторону.  Небось
частенько забирает у пьянчужек краденое, но меня  абсолютно  не  волнуют  ее
моральные  устои.  Руки  сами  потянулись  к  замшевому  мешочку,   а   губы
произнесли:
   - Ну надо же,  нашлась!  Потеряла,  когда  сигареты  покупала,  а  Ленка,
наверное, подобрала.
   - Что с них взять, пропащие люди, - резюмировала Люба, с  жалостью  глядя
на уплывающую из ее рук косметичку.
   Я оставила ей  сто  рублей  и,  подпрыгивая  от  нетерпения,  побежала  к
"Вольво".
   Шабанова не жалела на себя денег. Внутри торбочки лежала  только  элитная
косметика, я тоже пользуюсь подобной. Губная помада, тон, тушь  для  ресниц,
румяна  -  все  вызывающе  ярких  тонов,  на  грани  вульгарности.  Хотя  на
женщине-брюнетке это должно смотреться  неплохо.  Но  самая  ценная  находка
оказалась именно здесь. В сумочке обнаружился небольшой кармашек,  а  в  нем
связка ключей с кожаным брелоком.
   Я вытащила Мобильник и позвонила Нине Сундукян.
   - Адрес Шабановой, пожалуйста, скажите.
   - Березовский проезд, 18, квартира семьдесят. А зачем это вам?
   Но я уже хлопнула крышечкой телефона и завела мотор.  Отлично  знаю  этот
проезд, там проживает одна из моих бывших свекровей.
   На колечке болталось четыре ключа и пластмассовая палочка. Сообразив, что
при помощи последней можно открыть домофон, я ткнула ею в отверстие и  вошла
в подъезд. Чисто, светло и откуда-то доносятся звуки радио.
   Дверь в квартиру, явно железная,  обитая  кожей  светло-песочного  цвета,
выглядела дорого и элегантно. Ключи беззвучно провернулись  в  замках,  и  я
вступила в небольшую, но безупречно отделанную  прихожую.  Встроенные  шкафы
сияли зеркальными дверями, пол затянут  ковролином.  Две  небольшие  комнаты
просто сверкали. Мебель, натертая  воском,  полы  покрыты  лаком,  занавески
невероятно чистые. В кухне все мелочи ярко-красного цвета, и  от  этого  она
выглядит празднично.
   Я принялась рассматривать внутренности  шкафов.  На  полках  полным-полно
дорогой, красивой одежды.  Одних  шерстяных  пуловеров  больше  дюжины.  Ну,
конечно, хорошо зарабатывала и баловала себя любимую. Вот только не  похоже,
что она была  сумасшедшей.  Обстановка  без  слов  рассказывала  о  хозяйке:
аккуратная, слегка зануда. Вон как ровно стоят чашки в буфете, все ручками в
одну сторону, да и в ванной - два  полотенца  висят  просто  по  линеечке  и
шампуни  вытянулись  по  росту.  У  нас  дома  все  бутылки  вечно  остаются
открытыми...
   В спальне, на маленьком столике,  возле  удобной  просторной  кровати,  в
дорогой серебряной рамке стояла фотография. Я схватила снимок. Да, это  она.
Только на фото черные глаза смотрят ласково, полные, сочные губы растянуты в
улыбке и все лицо мягкое, беззащитное, а не злое и  ожесточенное.  Красивой,
полуобнаженной рукой Людмила  обнимает  за  плечики  худенькую  темноволосую
девочку, одетую в яркий костюмчик. По виду ей,  тоже  радостно  улыбающейся,
года два, не больше. Я повертела в руках глянцевую  бумажку  -  с  оборотной
стороны ничего, только дата: 1999 год. Значит, дочка все же есть, только где
она?
   В квартире ничто не говорит о присутствии ребенка: нет игрушек, книжек  и
детских вещей.  Ни  кроватки,  ни  коляски,  ни  велосипедика...  Значит,  в
предсмертной записке чистая правда. Где-то живет некая Верочка, и  в  случае
кончины Людмилы она умрет от голода.
   Я закурила "Голуаз". Шабанова уехала из  Дома  творчества  раньше  срока.
Значит, ее  родственники  думают,  что  Мила  отдыхает  себе  в  Ложкине,  и
совершенно не волнуются, тревожиться начнут, когда та не вернется в Москву в
положенное время.
   Я открыла  секретер  в  "стенке"  и  нашла  там  коробку  с  документами.
Расчетные книжки за свет, газ и квартиру,  несколько  оплаченных  телефонных
счетов, пара каких-то чеков. Здесь же паспорт, диплом об окончании  Третьего
медицинского института, удостоверение. Я открыла синюю книжечку.
   Шабанова  Людмила  Георгиевна,  занимаемая  должность  -   стоматолог   и
таинственные буквы ОООЗТП. Все, никаких документов ребенка: ни  метрики,  ни
медицинской карты. Скорей всего девочка живет в другом месте, только где?
   Внезапно мне стало холодно и неуютно, в открытую форточку начал  задувать
ледяной ветер. Я выбросила на улицу окурок, пошла было  к  двери,  но  потом
вернулась, взяла со столика фотографию, а из секретера один из междугородных
счетов.
   Следователь Николай  Васильевич  при  моем  появлении  только  безнадежно
вздохнул. Я выложила на стол ключи, фотографию и счет. Капитан выслушал меня
и попытался вразумить в последний раз:
   - Ну зачем вам это? Дело у меня закрыто. Самоубийца опознана как Сундукян
Нина Вагановна, тело кремировано, все, конец.
   - Ничего себе, - возмутилась я, - разве не рассказывала я вам  утром  про
Шабанову? Смотрите, вот он, ребенок, без мамы остался.
   - Дела нет, - твердил свое следователь.
   - Так заведите.
   - На каком основании?
   Я подумала секунду и выпалила:
   - По факту перепутывания тела и похорон другой личности.
   Нет, все-таки стены милиции давят  на  психику.  Сама  стала  изъясняться
нечеловеческим языком.
   Николай Васильевич посинел и четко отрезал:
   - Вот принесут заявление, тогда и открою дело.
   - Так я прямо сейчас и напишу, - обрадовалась я.
   - Ну уж нет, - возразил капитан, - бумагу приму либо от  самой  Сундукян,
либо от родственников Шабановой. А вас прошу ко мне больше не ходить.
   - Ладно, - покладисто сказала я,  -  сделайте  только  одно  доброе  дело
напоследок.
   - Какое?
   - Узнайте, кому принадлежит телефон, по которому звонила Людмила,  и  что
за предприятие такое ОООЗТП.
   Неожиданно следователь охотно согласился.
   - Договорились, но только в обмен на услугу.
   - Какую?
   - Я сообщу вам требуемое, а вы больше никогда ко мне не придете, идет?
   "В конце концов можно побеспокоить и начальника отделения", - подумала  я
и легко согласилась.
   По дороге домой позвонила Нине.
   - Когда вы соберетесь в милицию заявлять,  что  живы,  позвоните,  я  вас
отвезу.
   - А я никуда не поеду, - заявила Нина, зевая. От удивления я чуть было не
вылетела в кювет и, съехав на обочину, спросила:
   - Как же так?
   - Да просто, - пояснила Нина. -  Представляете  волокиту  воскрешения  из
мертвых? Справок заставят  собрать  чемодан.  Отнесла  сегодня  заявление  в
паспортный стол, что якобы сумочку украли, а там документы. Через две недели
новый получу, и все дела.
   У меня на мгновение пропал голос.
   - Но ведь Шабанову кремировали под вашим именем.
   - Ну и что? - заявила поэтесса. - Ей теперь все равно.
   - Значит, на нише прикрепят табличку "Сундукян Нина Вагановна"?
   -  На  могильной  плите  можно  написать  любое  имя.  Кстати,  никто  не
собирается забирать урну  из  крематория.  Ее  там  год  подержат,  а  потом
захоронят как невостребованный прах за госсчет.
   У меня сильно застучало в висках, очевидно, от подобных  заявлений  кровь
бросилась в голову.
   - Послушайте, - попробовала я воззвать к человеколюбию, - сами  говорили,
будто Людмила ваша подруга. У нее осталась дочка. Начнут искать Милу, никому
и в голову не придет, что тело уже кремировано  под  другим  именем.  Нельзя
так, следует навести порядок.
   Нина ухмыльнулась:
   - Ну, подруга - это сильно сказано, просто хорошая знакомая. Ни про какую
дочку я и слыхом не слыхивала, а родственников у  нее  никаких  нет,  искать
некому. Ей уже без разницы, все равно сожгли,  а  мне  волокита  и  головная
боль.
   Я злобно ткнула пальцем в красную  кнопку.  Жалобно  пискнув,  "Эрикссон"
отключился. Нет,  какова!  Интересненько,  как  она  думает  получить  новый
паспорт, коли числится покойницей?  Рассчитывает  на  нерасторопность  наших
соответствующих служб?  Надеется,  что  информация  о  ее  "смерти"  еще  не
достигла паспортного стола? Что ж, такое возможно. Получит другой документ и
преспокойно станет  жить  дальше.  И  абсолютно  никого  не  волнует  судьба
маленькой девочки, потерявшей мать. Я вытащила снимок и еще  раз  посмотрела
на веселые, счастливые лица. Потом завела мотор и поехала домой. Обязательно
найду тебя, Верочка!

Глава 8

   Дома опять дым коромыслом. В прихожей чьи-то пальто и куртки, из гостиной
доносятся раскаты смеха. Я тихонько вошла в комнату.
   - Ой, Мусечка, - кинулась мне навстречу Маня, - Филя тут  всем  гадал,  а
сейчас мы совершаем обряд изгнания злых духов.
   В гостиной толпилось человек десять неизвестных мне людей. У всех в руках
свечи и какие-то бубенчики.
   - Дашка, - крикнула Алиска, - ну  наконец-то!  Филя,  дай  ей  быстренько
трамболо.
   - Что? - изумилась я.
   - Так называется колокольчик, которым отгоняют  злых  духов,  -  пояснила
раскрасневшаяся Ольга. - Мы сейчас выстроимся особым, магическим порядком  и
двинемся вокруг дома.
   Я в ужасе поглядела на невестку.
   - А где Кеша?
   - Собак одевает, - ответила Зайка.
   Не успела она закрыть рот, как в гостиную вошел Аркашка. От  изумления  я
чуть не грохнулась оземь. На голове  сына  красовалась  странная  шапочка  с
рожками, украшенными бубенчиками, больше всего напоминающая колпак  шута.  У
Банди  и  Снапа  на  шеях  тоже  колокольчики,  Хучик  упакован  в  какой-то
комбинезон из серебряной ткани, а Жюли и Черри украшены  перьями  из  хвоста
вороны.
   - Так, живо стройтесь! -  распорядился  Филя.  Присутствующие  бестолково
заметались. Но колдун железной рукой навел порядок.
   - Первым пойдет Аркадий, хозяин дома,  с  ротвейлером.  Следом  Дарья  со
Снапом.
   Мне дали поводок в левую руку,  а  в  правую  всунули  тяжелый  бронзовый
бубенчик.
   - Отлично, - командовал маг, - следом мужчины по  старшинству  с  другими
собаками, потом женщины. Маша в самом конце.
   - Не хочу быть последней, - начала капризничать девочка.
   - Не спорь, а то в жабу превращу, - пообещал Филя.
   Потом он взял в руки жезл, украшенный перьями. Ирка таким сметает пыль  с
картин. Ледяной мартовский ветер влетел в холл. Алискин любовник поднял руки
вверх и пошел во двор, громко завывая:
   - О-о-о-иа-ей!..
   Дошагав до двери, Филя возмущенно стукнул жезлом в  пол  и  повернулся  к
нам.
   - Полное безобразие, так никогда злых духов не прогнать. Петь должны все,
а когда стукну палицей о землю,  нужно  закрыть  рты  и  в  молчании  трясти
бубенцами. Поняли?
   - Да, - раздался многоголосый хор.
   - Тогда вперед! - приказал колдун. Он снова двинулся к выходу, размахивая
идиотской метелкой.
   - О-о-о, и-и...
   - Ей, ей, и-и-и, - завыли домашние и гости, подтягиваясь за ним во двор.
   Снап принялся лаять, а Банди моментально налил лужу. Наш храбрый  питбуль
при малейшем намеке на опасность моментально писается.
   - А-а-а! - стонал Филя.
   - У-у-у! - вторили остальные.
   Возмущенная до глубины души, я тем не  менее  почему-то  выла  вместе  со
всеми. Процессия медленно потянулась  вокруг  дома.  Колдун  резко  встал  и
стукнул палкой о землю. Все моментально замолкли и затрясли колокольчиками.
   - О-о-о, - продолжала орать Маня.
   -  Нет,  это  просто  невероятно!  -  вспылил  шаман.  -  Неужели  трудно
запомнить: когда жезл ударяется о твердь, все закрывают рот.
   - Простите, - пролепетала Маша, покрываясь пятнами, - забыла.
   - Ничего, - неожиданно ласково заявил Филя, - ты, детка, не виновата. Все
неудачи объясняются просто: есть среди  нас  человек,  который  не  верит  в
изгнание духов, и он подсознательно нам мешает. Но  мы  объединим  усилия  и
победим зло.
   Я покраснела. Скажите, пожалуйста, какой  психолог!  Имени  не  называет,
только намеки.
   Следующий час провели в саду. Сначала ходили хороводом вокруг дома, потом
прыгали на левой ноге, трясли головой, кланялись  божеству  Юмо  и  отгоняли
злого Мумо. Наконец Филя  обрызгал  всех  какой-то  резко  пахнущей  голубой
жидкостью и повелел:
   - А теперь можно вернуться, дом очистился.
   Замерзшие и проголодавшиеся, все толпой кинулись в теплую  столовую,  где
приветливо горел камин.
   На столе пускал пар чайник. Я  с  благодарностью  покосилась  на  веселую
Алиску. И кипяток у нас теперь всегда, и обжигающий кофе. Картошка  выглядит
изумительно:  аккуратные,  ровные  клубни,  посыпанные  укропчиком,  и  мясо
зажарено в духовке огромным куском.
   Мы в молчании поедали вкусный ужин. Я  тихонько  разглядывала  незнакомых
людей. Три не слишком красивые дамы и пять  смазливеньких  парнишек.  Алиска
всегда терпеть не  могла  возле  себя  интересных  женщин  и  мужчин  старше
двадцати пяти.
   - Интересуешься, - ухмыльнулась балерина, - сейчас познакомлю. Это...
   Но  она  не  успела  договорить.  С  улицы  раздался   жуткий   вой.   От
неожиданности Зайка уронила вилку, а кто-то из гостей громко ойкнул.
   - Что это? - прошептала, бледнея, Маша.
   -  Наверное,  бродячая  собака  в  сад  залезла,  -  отчего-то   посинев,
предположил Кеша.
   - Не надо пугаться, - твердо сказал Филя, - просто Мумо вернулся!
   - Кто? - почти в один голос вскрикнули присутствующие.
   - Сейчас я его прогоню, - пообещал Филя и выключил свет.
   В почти полной темноте слышалось только возбужденное сопение наших собак.
   - О, Мумо! - завелся колдун, открывая окно.  -  Уходи  в  свои  владения,
заклинаю тебя духом Юмо и зеленой лозой священного дуба, о, Мумо!..
   Но в ответ на его призывы из сада  слышался  все  тот  же  утробный  вой,
иногда срывающийся на визг.
   - Ужас, - прошептала Зайка.
   - А он к нам не войдет? - опасливо спросила какая-то дама.
   - Мумо, о, Мумо, - заявил Филя, потрясая чем-то, больше всего похожим  на
корзинку для спиц, - Мумо, уходи.
   Мне надоел этот цирк, и я  тихонько  выскользнула  из  столовой,  открыла
входную дверь и выглянула в сад. Рядом со ступеньками, в  тени  большой  ели
сидел абсолютно  несчастный  мопс  Хуч  и  издавал  напугавшие  всех  звуки.
Толстенький, симпатичный Хучик -  большой  любитель  вкусной  еды  и  мягких
диванов. Холодную погоду он не переносит на дух  и  длинные,  темные  зимние
месяцы проводит, зарывшись в груду пледов. Оживляется Хучик только при  виде
съестного, нюху него невероятный, а слух, как у горной козы.  Если  ночью  я
собираюсь съесть шоколадку - грешна, люблю уничтожать сладкое в  постели,  -
Хуч несется в мою спальню со всей  скоростью,  какую  способны  развить  его
маленькие кривоватые ножки. Отказать ему  в  угощении  невозможно.  Огромные
карие глаза мопса глядят на вас  просительно,  розовый  язычок  подрагивает.
Руки сами засовывают ему в пасть сладкие  кусочки.  Проглотив  подачку,  Хуч
залезает на кровать, укладывается под одеяло и преспокойно засыпает.  Гулять
он не любит. Аркашка выпихивает мопса за дверь пинками, а пес сопротивляется
изо всех сил, цепляясь лапами за порог. Летом, впрочем,  может  пройтись  по
саду, зимой же норовит пописать в кошачий туалет. Наши киски, гневно фыркая,
пытаются выгнать оккупанта из своего сортира. Пару раз Хучу крепко досталось
от Фифины и Клеопатры, но мопсик  несгибаем.  Если  на  улице  дождь,  снег,
ветер, холод, он невозмутимо усаживается на гранулы Пипи-кэт.
   Сегодня ему фатально не повезло. Сначала выволокли  и  заставили  нежными
лапками бродить по  мартовским  ледяным  лужам,  а  потом  просто,  в  общей
суматохе, забыли впустить в дом завоешь тут от ужаса и негодования.
   - Хучик, иди сюда, - позвала я собачку.
   Но мопсик не двигался, продолжая громко плакать.
   Пришлось прямо в уютных домашних тапочках топать к нему  под  елку.  Так,
понятно.  Дурацкий  серебряный  комбинезон,  в  который  зачем-то   нарядили
бедолагу,  сполз  с  задних  лапок,  штанины  запутались,  и   Хуч   потерял
способность к передвижению. Вытряхнув его из прикида, я подхватила дрожащего
песика и внесла в дом. Хуч опрометью бросился в  кошачий  туалет.  Вот  ведь
какой принципиальный: умру, а не стану писать в такой холод на улице.
   В гостиной царило ликование.
   - Где ты вечно шляешься, - накинулась на меня Алиса,  очевидно,  успевшая
как следует налечь на коньяк, -  самое  интересное  пропустила.  Мумо  ушел,
взвизгнул последний раз и убежал, Филя его напугал.
   Колдун устало поправил прядь волос.
   - Да уж, пришлось  повозиться,  израсходовал  почти  весь  энергетический
потенциал. Зато теперь сюда не войдут никакие несчастья ..
   -  Потрясающе!  -  прошептала  одна  из  дам,  посверкивая  серьгами.   -
Невероятно!
   - Восхитительно, - отозвалась Зайка.
   - Здорово, - резюмировала Маня.
   - Честно говоря, я струхнул маленько, - признался Кеша. - Он так  выл,  и
сначала я подумал, что это собака, но потом стало ясно - ни одному животному
не издать подобных звуков
   Я поглядела  на  блаженно  раскинувшегося  в  кресле  Хуча.  Относительно
умственных способностей Алиски и ее подруг никогда не заблуждалась  -  тупы,
как пробки. Но кто мог подумать, что мои домашние такие же придурки!
   На  следующий  день  с  утра  поехала  разыскивать   детский   дом,   где
воспитывалась Людмила Шабанова. Ну не может  быть,  чтобы  там  не  осталось
документов или людей, помнящих девочку.
   Но молодая бойкая директриса тут же меня разочаровала.
   - Сколько лет вашей Шабановой?
   - Вокруг тридцати.
   - Значит, больше десяти годков прошло после выпуска, здесь за  это  время
семь начальников сменилось.
   - Может, личное дело где  лежит?  -  спросила  я,  понимая  безнадежность
вопроса.
   Директриса наморщила хорошенький носик, по виду она казалась чуть  старше
Зайки, небось институт только что закончила.
   - Пожар, говорят,  случился  в  девяностом,  почти  все  бумаги  сгорели.
Впрочем, я тогда здесь еще не работала.
   Тут  дверь  кабинета  приоткрылась  и  всунулась  голова  с   аккуратной,
старомодной укладкой.
   - Разрешите?
   - Очень кстати, - обрадовалась начальница, - вот,  знакомьтесь,  Виктория
Павловна, старейший преподаватель.
   - Вы Людмилу Шабанову помните? - спросила я.
   Пожилая женщина села на стул и задумчиво проговорила:
   -  Шабанова...  Шабанова...  а  зачем  она