т бесконечных яичниц.  Да  еще  интеллигентная,  нежная  и
талантливая Иветта считала святой  мужской  обязанностью  ходить  на  рынок,
убирать, стирать...
   Словом, Вадим убежал к покинутой супруге.  Люка  бросилась  к  Александре
Ивановне. Несостоявшаяся свекровь попробовала повлиять  на  сына,  но  Вадим
совершенно неожиданно проявил несвойственную ему доселе твердость характера.
   - Извини, мама, - твердил мужик, - ошибка вышла. Мы с Зинулей столько лет
вместе, будем уж доживать, а Иветта молоденькая, найдет себе другого...
   Старики Грековы не оставляли надежды и жали на сына,  но  тут  неожиданно
выяснилось, что противная педикюрша  беременна.  Тогда  Александра  Ивановна
торжественно объявила Люку  своей  дочерью  и  запретила  сыну  приходить  в
родительский дом.
   Через четыре  месяца  произошло  несчастье.  Плохо  знакомая  с  законами
физики, Зина решила уложить волосы феном, сидя в ванне. Следствие так  и  не
установило: то ли несчастная уронила фен в воду и ее убило током, то ли  она
сначала получила смертельный удар, а включенный электроприбор упал в воду из
разомкнувшихся пальцев.
   Зину и не рожденного ею ребенка похоронили. А еще через  месяц  нагрянула
следующая беда. Ночью арестовали Вадю. Ему предъявили обвинение  в  убийстве
жены. Нашлось много доброжелателей, решивших утопить парня. Рассказали  все:
о его связи с Люкой, о постоянных скандалах с женой, плохих взаимоотношениях
с родителями. Последний гвоздь в  крышку  гроба  заколотила  лучшая  подруга
Зинаиды.
   - Он ее терпеть не мог, -  шептала  баба  в  кабинете  у  следователя,  -
требовал, чтобы аборт сделала, не хотел ребеночка, а  однажды  даже  сказал:
"Хоть бы вы подохли, я бы тогда освободился от обузы..."
   Грекова-младшего поместили  в  Бутырку.  Театральная  Москва,  охочая  до
лакомых сплетен, загудела. Стоило Ивану Александровичу  появиться  в  театре
или в институте, как присутствовавшие замолкали, а затем переводили разговор
на нейтральные темы. Все тут же активно начинали интересоваться погодой,  но
старик великолепно понимал: перед  его  приходом  обсуждалась  его  семейная
ситуация. Александра Ивановна предпочитала не выходить из дома.
   Вадим упорно отрицал вину.  Да,  ругался  с  женой,  да,  собирался  даже
разводиться, да, не хотел ребенка, но не убивал.
   - Меня даже не было дома в тот момент, - клялся он, - пришел и  обнаружил
Зину в ванной.
   Разбирательство  шло  медленно.  Да  и  следователь  попался   настырный,
въедливый и страшно ответственный - Кабанов Григорий  Ефимович.  Уже  прошли
все положенные сроки, а он все тянул и тянул с отправкой дела в суд. А потом
и подозреваемого не стало, потому что слабохарактерный и  изнеженный  Вадим,
не выдержав жутких тюремных условий и издевательств сокамерников,  повесился
на разодранной простыне. Поскольку  главный  подозреваемый  скончался,  дело
закрыли, суд не состоялся, тело Вадима отдали родителям.
   На кладбище пришли только два человека - Иван Александрович и Люка.  Мать
слегла, а остальным просто не сообщили  о  дне  похорон.  Девушка  упала  на
закрытый гроб.
   Александра Ивановна умерла от сердечного приступа как раз на девятый день
- просто не проснулась утром.
   На этот раз площадь у крематория оказалась забита  народом.  Пришли  даже
те, кто терпеть не мог старика Грекова. Гроб усопшей завалили цветами, потом
незнакомые Ивану Александровичу актрисы устроили поминки...
   Старик совсем потерялся, без конца отмечая поминальные даты - девять дней
со дня смерти жены, сорок - сына, сороковины  Александры  Ивановны.  В  доме
постоянно толклись жрущие и пьющие люди... Но  в  конце  концов  поминальный
марафон закончился. Дом опустел. Греков и Люка остались вдвоем. Первое время
они даже не разговаривали друг с другом... Потом старик  нанял  домработницу
Валю, и жизнь пошла по-старому.
   Месяца через два после всех  ужасных  событий  Люка  показала  Грекову...
завещание.  Вадим  оставил  любовнице  свой  денежный  пай  в  кооперативной
квартире - ни много ни мало десять тысяч рублей. По законам тех  лет  он  не
имел права завещать ей жилплощадь, а вот деньги мог.
   - Прямо не знаю, - всхлипывала Люка, - зачем он это  сделал?  Деньги  все
равно не возьму - они ваши.
   -  Он  очень  любил  тебя,  детка,  -  пробормотал  старик,   разглядывая
составленную по всем правилам бумагу. - Поговорю в кооперативе,  чтобы  тебя
приняли в члены, будет квартира в Москве, хотя, когда помру,  и  эту  девать
некуда.
   В правлении кооператива пошли навстречу Грекову, к тому же никто не хотел
ехать в квартиру, где совсем недавно произошло убийство. На собрании  решили
отдать жилплощадь Иветте.
   Обласканный властями  Греков  съездил  в  Моссовет,  сходил  на  прием  к
тогдашнему председателю, и вопрос о московской прописке для Люки  решился  в
одночасье. Но девушка не пошла жить на новую жилплощадь, осталась  с  Иваном
Александровичем.
   - Я должна заботиться о вас, - объяснила она свое решение.
   Старик был тронут. Правда,  Иветта  не  слишком  перетруждалась  на  ниве
домашнего хозяйства. В  доме  постоянно  жили  домработницы.  Но  с  наемной
прислугой Грекову не везло. Несколько раз из комода  пропадали  значительные
суммы, и женщин с позором выгоняли. Все они как одна отрицали свою вину.
   Потом разразился скандал с  украденными  деньгами.  Ивана  Александровича
вызвал ректор и рассказал гнусную историю. Старик вышел из приемной  ни  жив
ни мертв. Дома моментально спросил у Люки:
   - Ну почему ты, деточка, не рассказала правды? Одна ты у  меня  осталась,
неужели я тебе не помогу?
   Иветта картинно расплакалась.
   - Ах, милый папочка, все не правда, меня оклеветали.
   - Зачем и кому такое нужно? - удивился Иван Александрович.
   Люка потупилась, потом еле слышно пробормотала:
   - Эдуард Васильевич ко  мне  приставал,  вызывал  без  конца  в  кабинет,
обнимал, а потом предложил... ну,  сами  понимаете.  Я,  конечно,  отказала,
тогда он сказал: еще пожалеешь! Уже жалею - он меня в воровку превратил.
   - Но как он такое сделал? - изумился Иван Александрович. - Он говорит,  у
тебя в сумке нашли...
   Люка грустно улыбнулась.
   - Секретарша Юля  подсунула,  она  что  хочешь  для  Эдуарда  Васильевича
сделает. Меня ректор вызвал, я сумку в приемной оставила...
   - А еще он говорит, что часть денег нашли у тебя в туфлях...
   - Вот видите, - заплакала Люка, - и вы верите... Да не было этого,  ловко
придумано, и только...
   Иван Александрович молча смотрел на названую дочь.
   - Небось еще сообщил, что в карты играю, - пробормотала девушка.
   Греков безоговорочно поверил Иветте. Было немыслимо представить, что  она
лжет. Ректор слыл страстным любителем дамского пола, недавно  весь  институт
обсуждал его роман с красавицей-второкурсницей. А Люка  была  очень  хороша:
тоненькая фигурка, облако русых волос и  огромные  невинные  голубые  глаза.
Греков не утерпел и сказал Эдуарду Васильевичу все,  что  он  о  нем  думал.
Ректор не остался в долгу и выпалил:
   - Вы, мой друг, совсем разума лишились. Обвиняете меня черт-те в чем!  Да
ваша Воротникова -  прожженная  бестия,  клейма  ставить  негде.  Кстати,  в
институте поговаривают, будто вы после кончины Александры Ивановны отнюдь не
монахом живете. Странно это выглядит - пожилой мужчина в  одной  квартире  с
молодой женщиной...
   - Она мне дочь, - сказал обескураженный Греков.
   - Да? - ухмыльнулся ректор. - А люди по-другому считают.
   Слово за слово, и они поругались, не на жизнь, а на смерть.
   Иван Александрович ушел из института. Люку он пристроил в другой вуз.
   Следующие полгода прошли без особых изменений. Старик был сильно привязан
к Иветте. Раз  в  месяц  девушка  обязательно  ездила  навещать  мать.  Иван
Александрович давал денег на билеты и триста рублей на  оплату  медсестры  и
лекарств. Тяжело больная мать каким-то чудом все еще была жива.
   Спокойная, размеренная  жизнь  кончилась  весной.  Греков  шел  по  улице
Горького, намереваясь купить в галантерее какой-нибудь  приличный  одеколон.
Внезапно его окликнули. Актер повернулся, рядом улыбался крепкий, еще совсем
не старый мужчина.
   - Не узнаете? - спросил он.
   -  Нет,  -  покачал  головой  Греков,  -  не  припомню.  Где  мы  с  вами
встречались?
   - Кабанов Григорий Ефимович, - сообщил мужик,  -  следователь,  вел  дело
Вадима.
   Иван Александрович инстинктивно отшатнулся.
   - Понимаю, - грустно сказал Кабанов, - уж извините, не  удержался,  очень
захотелось с  вами  поздороваться.  Вчера  по  телевизору  показывали  фильм
"Степан Разин", я просто в восторг пришел, даже плакал в конце...
   Роль беспутного атамана была одной из самых любимых и у Грекова.  К  тому
же он, как все артисты, обожал комплименты и похвалы, I принимая словеса  за
чистую монету. Наивное почтение, выказанное Кабановым, растопило его сердце,
и Греков пробормотал, показывая на Дом актера:
   - Пойдемте кофейку глотнем, раз встретились.
   Григорий Ефимович тут же согласился, и они  сели  в  самом  дальнем  углу
ресторана. После фирменной  вырезки  с  грибами  и  хорошего  вина  Кабанова
чуть-чуть развезло, и он вздохнул:
   - Жаль Вадима, нелепая смерть... Греков возмущенно заметил:
   - Это вы его в тюрьму посадили.
   - Верно, - согласился Кабанов, - только потом  у  меня  возникли  сильные
сомнения в виновности вашего сына, я даже хотел подать рапорт начальству...
   Иван Александрович от неожиданности  опрокинул  бокал  с  красным  вином.
Темная лужа потекла  между  тарелками.  Подбежавший  официант  ловко  сменил
запачканную скатерть.
   - Я, может быть, и отпустил  бы  его  с  самого  начала  под  подписку  о
невыезде, да одна  свидетельница  дала  совершенно  убийственные  показания.
Извините за невольный каламбур.
   Женщина рассказала, будто  у  них  с  Вадимом  были  интимные  отношения.
Художник хотел развестись с женой и связать себя  браком  с  любовницей.  Но
Зинаида отказывалась дать развод и  пригрозила  Ваде,  что  выгонит  его  из
квартиры. Да еще Зинка оказалась беременной невесть от  кого,  нагло  заявив
законному супругу: ничего не докажешь,  на  тебя  запишу.  Тогда  Вадим,  по
словам свидетельницы, обезумев, убил жену...
   Свидетельница говорила  уверенно,  не  путаясь,  не  таясь,  демонстрируя
полное желание сотрудничать с органами.
   - Не хочу, чтобы меня, не дай бог, заподозрили в  соучастии,  -  сообщила
дама, - только поэтому и откровенничаю.
   Свидетельница утверждала, будто просила Вадима просто уйти от  Зинаиды  к
родителям. Но тот как с цепи сорвался:
   - Оставить этой хабалке все? Превратиться в нищего? Никогда!
   В день убийства он позвонил любовнице и попросил:
   - Если кто станет спрашивать, говори: все время провели вместе.
   - Зачем? - удивилась женщина.
   - Сегодня наконец избавимся от Зинки, - ответил любимый.
   Естественно, после таких показаний Кабанов моментально  затребовал  ордер
на  арест.  Потом  следователь  пытался  расколоть  Вадима,  но  тот  упорно
открещивался от всего.  Тогда  Григорий  Ефимович  вынул  козырную  карту  -
устроил очную ставку своего подследственного и говорливой  любовницы.  Вадим
пришел в ярость и с кулаками  кинулся  на  свидетельницу.  Конвой  с  трудом
скрутил мужика.
   - Убью тебя, стерва, врунья, негодяйка! - вопил  потерявший  разум  Вадя.
Женщина только усмехнулась:
   - Правда-то глаза колет, убийца!
   Вадим плюнул ей в лицо. Конвойные поволокли его по коридору. Было  девять
утра.
   Но почему-то именно после этой  сцены  в  душе  следователя  зашевелились
подозрения. Каждому опытному сотруднику МВД знакомо подобное чувство - вроде
все доказательства в пользу только одной версии, а душа протестует.
   Григорий  Ефимович  принялся  листать  дело  и  наткнулся   на   странные
обстоятельства. Зина погибла из-за фена, который оказался в воде, когда  она
принимала ванну. Но при обыске в шкафчике нашли еще один  прибор  для  сушки
волос, довольно старый. В гребенке  застряло  несколько  волосков  с  головы
погибшей - значит, она пользовалась им не так давно. Волосы  были  рыжие,  а
Зина, желая привлечь внимание мужа, покрасилась незадолго до смерти  в  цвет
"бешеной морковки". Фен-убийца был совершенно  новым.  Зачем  было  покупать
второй? Хотя многие  женщины  обожают  бегать  по  магазинам  и  приобретать
ненужные вещи...
   Григорий Ефимович узнал  через  завод-изготовитель,  в  каком  универмаге
продавался фен, поговорил с продавцами и с изумлением  выяснил,  что  вещицу
купила женщина, похожая на ту самую любовницу, давшую жуткие показания.
   Кабанов решил  изменить  Ваде  меру  пресечения,  но  не  успел.  Мужчина
покончил с собой. В вещах самоубийцы нашли записку: "Я не виновен,  Зину  не
убивал. Ищите убийцу. Я-то знаю, кто  та  дрянь,  которая  засадила  меня  в
тюрьму. Не хочу жить. Прощайте".
   Григорий Ефимович кинулся к начальству. Но в просторных личных  кабинетах
бытовало иное мнение. Молодой полковник похлопал Кабанова по плечу:
   - Ну к чему такая прыть? Покупка фена ничего не  доказывает.  Ты  уверен,
что она приобрела именно этот прибор?
   Кабанов покачал головой.
   - Нет, но покупала она такой точно фен в  день  убийства  Зины.  И  потом
предсмертная записка... По моему опыту, в таких случаях редко лгут...
   - А  по-моему,  -  ухмыльнулся  полковник,  -  сколько  угодно,  лишь  бы
отмыться, а фен... Доказательств маловато, честно говоря, вообще  никаких...
У тебя сколько сейчас дел в производстве?
   - Двенадцать, - уточнил Кабанов.
   - Вот и работай, - напутствовал начальник, - а этому  делу,  слава  богу,
конец пришел. Главный подозреваемый мертв, сдавай папки в архив. Баба с возу
- кобыле легче. Да, тебе сколько до пенсии осталось?
   С тяжелым сердцем Григорий Ефимович оттащил дело в хранилище.
   Иван Александрович молча выслушал следователя и поинтересовался:
   - Как зовут женщину? Кабанов покачал головой.
   -  Не  хочу  говорить,  вполне  мог  ошибаться,  а  вы   еще   что-нибудь
предпримете.
   Греков не настаивал. Заказал еще коньяк и кофе, потом ликер  и  пирожные,
потом коньяк, следом выпили шампанское за встречу...  В  общем,  когда  Иван
Александрович  вновь  поинтересовался   личностью   предполагаемой   убийцы,
Григорий Ефимович слегка заплетающимся языком произнес:
   - Иветта Воротникова.
   Иван Александрович еле удержал рвавшийся из груди крик.  Дома  он  первым
делом бросился в ванную умыть разгоряченное лицо. Кинул взгляд в  зеркало  и
издал душераздирающий вопль. На белоснежной рубашке  застыли  отвратительные
бордовые капли. На секунду обезумевшему от горя старику показалось,  что  на
него брызнула кровь сына, безвинно погибшего Вадима... Дрожащими  руками  он
стянул испорченную рубашку и понюхал... вино. На ткани были всего лишь пятна
"Хванчкары". Очевидно, когда опрокинулась рюмка, брызги попали на актера.

Глава 23

   Греков замолчал и вновь  вытащил  пачку  "Мальборо".  Понюхал  сигаретку,
потом махнул рукой и закурил. Глядя, как дым медленно поднимается к потолку,
я робко спросила:
   - Что же дальше? Старик вскинул брови.
   - Ну, женщины! Просил не  перебивать!  Отвратительная  привычка!  Сам  не
знаю, почему тут каюсь перед вами. Никому до сих пор не рассказывал,  но  вы
так похожи на Люку!
   - Извините, - пробормотала я, - извините...
   - Ладно, - помягчел  старик,  -  потерпите  еще  чуть-чуть,  скоро  конец
истории.
   У Грекова был хороший приятель  в  МВД.  К  нему-то  и  отправился  актер
рассказать о полученных от Кабанова сведениях. Но друг безнадежно вздохнул:
   - По свежим следам трудно раскрыть преступление, а ты хочешь старое  дело
подсунуть! Никто не возьмется, и не надейся. Официальным путем шиш получишь!
   - Что ты имеешь в виду? - поинтересовался Греков.
   Знакомый пояснил:
   - Есть у меня сотрудник, бойкий парнишка, молодой да быстрый,  земля  под
ногами горит. Недавно  жена  ему  двойню  родила.  Сам  понимаешь,  пеленки,
ползунки, кроватки. Нанял бы его  приватно  поразузнать  о  твоей  "дочурке"
правду.  Он  сейчас  как  раз  в  отпуске,  на  безденежье  жалуется.  Дело,
естественно, никто заводить не станет, но хоть будешь знать, с кем  в  одной
квартире живешь.  Лопух  ты,  братец.  Пустил  к  себе  в  дом  человека,  а
ничегошеньки о ней не знаешь!
   Недели  хватило   трудолюбивому   оперативнику,   чтобы   собрать   массу
нелицеприятных   сведений.   Иван   Александрович,   пока    читал    отчет,
безостановочно сосал валидол. Было отчего тронуться умом.
   Милая, прелестная, воспитанная Люка не сказала о себе  ни  слова  правды.
Мама у нее действительно имелась, но отнюдь не  была  несчастной,  умирающей
онкологической больной. Дочь к родительнице не ездила, а  приятно  проводила
время со своими любовниками. Настырный опер  раскопал  имена  шести  мужчин,
пользующихся благосклонностью дамы.  Все  они  расстались  с  ней  из-за  ее
патологической страсти к  карточным  играм.  Люка  резалась  по-крупному,  в
основном в покер - игру, требующую не только хорошего расклада на руках,  но
и  умения  блефовать,  актерских  способностей  и  наглости.   Всеми   этими
качествами дама обладала в избытке, но ей  фатально  не  везло.  Блефуй,  не
блефуй, но когда  у  тебя  только  пара  шестерок,  а  соперник,  ухмыляясь,
открывает каре на тузах, никакая наглость не поможет. Люку  прекрасно  знали
на конспиративных московских квартирах, где шла серьезная игра. Пару раз она
проигрывала  такие  суммы,  что  хозяева  подпольных  казино  разрешали   ей
выплачивать долги частями...
   Грекова неприятно поразил тот факт, что один из  любовников  Люки  служил
заведующим нотариальной конторой. Мужик носил неблагозвучную фамилию  Сруль,
и именно его  подпись  стояла  под  завещанием  Вадима.  Иван  Александрович
запомнил эту фамилию великолепно. Да и с самой квартирой произошла  какая-то
странная история. Оставшись жить с Грековым, Иветта  через  некоторое  время
объявила, что пустила в пустующие хоромы подругу с  мужем.  Дескать,  та  не
ладит со свекровью, а денег снять жилплощадь  нет.  Иван  Александрович  еще
умилился тогда  доброте  "дочурки".  Теперь  же  выяснилось,  что  квартирка
сдается, причем за приличную сумму.  Дочитав  до  фразы:  "расплачивалась  с
должниками золотым браслетом с мелкими рубинами", Греков побежал  в  спальню
умершей  жены,  где  на  трюмо  совершенно   открыто   стояла   шкатулка   с
драгоценностями. Покойная Александра Ивановна обожала украшения, и муж дарил
ей их по каждому поводу.
   В шкатулке оказалось всего  несколько  колец,  серег  и  пара  браслетов.
Остальное исчезло. Старик припомнил череду уволенных домработниц, обвиненных
в воровстве, и пошел в комнату Люки. Открыл шкаф,  вытащил  вещи,  методично
упаковал их в большие чемоданы. Актер не забыл ничего, уложил даже косметику
и зубную щетку...
   Пришедшая домой Люка протянула ему с улыбкой коробочку конфет и сказала:
   - Вот купила к чаю.
   Старик молча подал ей милицейский отчет и указал на чемоданы:
   - Убирайся!
   Очевидно,  у  Иветты  была  железная  нервная  система,  потому  что  она
разрыдалась и стала лепетать про происки врагов,  желавших  разлучить  ее  с
любимым "отцом". Но Греков был неумолим.
   - Куда же я пойду? - вопрошала Люка. - На улицу?
   - Зачем? - хмыкнул старик. - Ты имеешь квартиру, убирайся.
   Поняв, что больше изображать из себя бедную  сироту  не  получится,  Люка
ушла. Иван Александрович сменил на следующий день замки и зажил бобылем.  Но
на старика навалились болячки, началась  бессонница.  Однажды,  промучившись
полночи на горячей подушке, он взял невесть как оказавшийся в доме  детектив
"Коварный убийца". Скорее всего книга принадлежала Люке, большой охотнице до
криминальных историй.  От  тоски  старик  принялся  перелистывать  сероватые
странички и скоро почувствовал, как  по  спине  текут  крупные  капли  пота.
Главный герой убивал свою жену  весьма  хитрым  способом.  Дождав