с  работы  на  черной
"Волге". Местные бабки стали звать девушку Виолеттой Сергевной.
   За детьми ходила нянька, молодая краснощекая девица, вывезенная откуда-то
из деревни, что тоже казалось странным жителям подъезда.
   - Говорить даже не умела как следует, -  вздохнула  баба  Рая,  -  унитаз
первый раз в жизни увидела, до этого по нужде в хлев ходила.  И  что  с  ней
стало через год - пальто с чернобуркой, ботинки,  беретка.  Москвичка!  Даже
сопли перестала кулаком вытирать - платочком кружевным обзавелась. Только  я
все равно знаю, что она поблядушка.
   - Почему вдруг так? - вяло поддержала я разговор, думая, что домработница
Павловских мне ни к чему.
   - Сама посуди, - усмехнулась бабка. - Аккурат весной, в 59-м году  у  нас
поминки случились. Жуткий случай произошел, вот  я  и  запомнила.  Нинка  из
двенадцатой комнаты из магазина возвращалась. Ее  мальчишки-погодки  пяти  и
шести лет увидели мать и побежали через дорогу. А тут откуда ни  возьмись  -
самосвал. Их на глазах у Нинки и  убило.  Тринадцатое  марта  было,  чертово
число. Пятнадцатого хоронили. Народу набежало,  уйма!  Все  плакали,  просто
убивались, очень  жаль  было  детишек.  Пришла  и  нянька.  Я  еще  обратила
внимание, что девчонка то бледнела, то краснела и ушла рано. Виолетте в  тот
день не моглось, подцепила грипп, а Алика не было в Москве уже почти год. Он
уехал по контракту на работу в Заполярье, зарабатывать деньги на кооператив.
   Поминки отшумели к ночи. Баба Рая,  в  те  годы  еще  молодая  и  крепкая
женщина, хорошо поддала. Часа в четыре утра ее стала  мучить  жажда,  и  она
тихонько пошла на кухню. Из-под  двери  ванной  пробивалась  полоска  света,
слышался осторожный плеск воды. Раиса поглядела в щелку и обнаружила няньку,
которая что-то застирывала. Попив  воды,  полуночница  пошла  назад,  и  тут
девчонка выскочила из ванной, побежала в комнату. Свет она  не  потушила,  и
баба  Рая,  страшно  любопытная,  засунула  туда  нос.   Оказалось,   нянька
застирывала окровавленную простыню. А на полу лежал газетный сверток.
   - Знаешь, что в нем оказалось?
   - Ну?
   - Послед, детское место. Девчонка нагуляла и родила втихаря, а  ребеночка
небось придушила.
   - Господи, почему аборт не сделала?
   - Молодая ты, - вздохнула баба Рая, - аборты тогда запрещались, только по
болезни делали, без наркоза, жуть!
   В смятении баба Рая вернулась к себе. Рассказывать о страшной находке она
не стала. Дело подсудное, а лезть в свидетели не хотелось. К  утру  газетный
сверток и простыня исчезли из ванной. Нянька как ни в чем не  бывало  варила
на кухне кашу для Димы и Светы.
   -  Точно  помните,  что  все  происходило  в  ночь  с   пятнадцатого   на
шестнадцатое марта тысяча девятьсот пятьдесят девятого года?
   - Конечно, Нинкины дети погибли  тринадцатого  марта,  разве  такой  ужас
забудешь?!
   В том же  тысяча  девятьсот  пятьдесят  девятом  году  Павловские  купили
кооператив и съехали.
   Нянькины следы затерялись. Правда, уволилась она раньше, где-то весной.
   - Семен женился, надежды  лопнули,  -  сплетничала  баба  Рая,  -  вот  и
съехала, чтобы на молодых не любоваться.
   - Кто это Семен?
   - Хахаль няньки, вот пропасть, никак не вспомню, как  ее  звали.  Шофером
всю жизнь прослужил, генерала возил. Работа чистая, опять же паек,  зарплата
приятная. Вот деревенщина и решила партию  составить.  Только  не  вышло.  В
постели он с ней кувыркался, а замуж другую позвал, честную.
   - Может, вспомните имя няни?
   - Да никак на ум не идет. Сходи к Сеньке, он точно помнит.
   - Он что, тоже здесь живет?
   - А где же? Всю жизнь рядом прожили, все друг про друга знаем. На третьем
квартирует, в двадцать восьмой комнате.
   Я поблагодарила словоохотливую бабульку и полезла наверх.
   Семен совершенно не походил на  старого  деда.  Высокий,  подтянутый,  на
голове копна черных как смоль волос, в глазах живой блеск.
   - Вы ко мне? - спросил мужчина мягким голосом ловеласа. - Чему обязан?
   - Я из муниципалитета, составляем списки старых жильцов.
   - Зачем? - удивился мужик.
   - Очередников проверяем.
   - Ох, милая, - вздохнул Семен, - я уже с 1958 года очередник, и что?  Так
и помру тут, в бараке. Вон жена моя все мечтала о квартире, а толку? Правда,
сейчас имеет отдельную жилплощадь.
   - Где? - не поняла я. - И почему вы с ней не поехали?
   - Обязательно  поеду,  -  серьезно  сказал  мужчина,  -  только  позднее.
Митинское кладбище, двенадцатый ряд, сорок второе место!
   Ну, шутник! Я сделала суровое лицо ответственной чиновницы и втиснулась в
комнату. Если к бабе Рае благополучие пришло в конце  пятидесятых,  то  сюда
заглянуло году этак в 1972-м. У стены красовалась "Хельга" производства ГДР,
с потолка свисала лжехрустальная люстра, сделанная в Чехословакии, по  углам
устроились кресла, созданные в Румынии. В  общем,  СЭВ  в  действии.  Только
телевизор оказался современным - "Panasonic" с экраном 52 см по диагонали.
   На столе  стыла  тарелка  гречневой  каши  с  куском  "Рамы"  -  нехитрый
пенсионерский обед. Мужик отодвинул еду в сторону и важно представился:
   - Семен Михайлович Буденный. Я онемела. Он что,  в  маразм  впал?  Увидав
оторопелое лицо, хозяин расхохотался.
   - Папаша у меня шутник был! Служил  конником  у  Буденного  и  взял  себе
фамилию легендарного маршала. А когда я  родился,  сделал  из  меня  полного
тезку. Да я не в обиде. Мне, можно сказать, из-за имени здорово подфартило.
   В 1950 году Семена призвали на  службу.  Военком,  хитроватый  полковник,
долго смеялся, узнав биографические данные парня. А потом сказал:
   - Ну вот что. Возьму к себе шофером, нравится мне "маршалом" командовать.
   Так  Сеня  и  прослужил  два  года,  раскатывая  на  новенькой  "Победе".
Полковник оказался не дурак, поступил в академию, быстро  пошел  в  гору.  В
1958 году он был уже генералом, служил в штабе войск  ПВО.  Семен  продолжал
возить хозяина, для пущего сходства с тезкой отпустил  пышные  усы  и  начал
курить трубку.
   - Наверное, женщины штабелями падали, - решила я подтолкнуть воспоминания
в нужное русло.
   - Да уж, - довольно ухмыльнулся Семен Михайлович, - было дело.
   - Баба Рая говорила, что  домработница  Виолетты  и  Альберта  из-за  вас
уехала!
   - Райка - дура и сплетница, - рассмеялся "Казанова", - с молодости  такая
была и в старости не поумнела. Анфиса сама убралась. Ох, девка - огонь. Я от
нее даже устал, просто заездила. Мы из-за чего поругались:  узнал,  что  она
любовь еще с одним парнем крутит. Вот пройда! Мне рога  наставила,  а  я  ее
чуть замуж не позвал.
   Давняя  обида  поднялась  со  дна  души,  и  Семен  Михайлович   принялся
выплескивать информацию.
   У генерала, которого он возил, был сын Антон. Красивый, немного вяловатый
парень. Как-то раз шофер вез его с дачи, и студенту стало дурно.  Испуганный
водитель притормозил около  своего  барака  и  позвал  к  занемогшему  юноше
местную "Скорую помощь"  -  медсестру  Вилку.  Девушка  измерила  страдальцу
давление и велела дать  кусок  лимона.  Сказала,  что  его  просто  укачало.
Обрадованный, Семен доставил генеральского отпрыска домой.
   На следующий день Антон с коробкой шоколадных конфет  топтался  у  дверей
Виолетты. У них начался страстный роман.  Обитатели  барака  затаив  дыхание
следили  за  развитием  событий.  Кое-кто  даже   заключал   пари:   женится
генеральский наследник на голодранке или нет. Но вышло по-иному.
   - Отказала она ему, - вздыхал Семен, - просто жаль парня. Сел  в  машину,
газеткой прикрылся и плачет. Потом утерся и спрашивает: "Ну скажи, Сеня, чем
я ей не хорош? Ведь люблю больше  жизни,  и  родители  согласны.  Одену  как
принцессу, с работы заберу, пылинки сдую. Нет, прогнала".
   Семен Михайлович думал, что после отказа  Антон  больше  не  покажется  в
бараке. Куда там! Чуть ли не каждый день, невзирая  на  погоду,  отвергнутый
жених усаживался на лавочке и поджидал Вилку. Местные невесты, прознавшие  о
разрыве, пытались понравиться генеральскому сынку, но  тот  словно  ослеп  и
оглох.
   В день свадьбы Виолетты и Алика  Антон  напился  так,  что  Семен,  боясь
генеральского гнева, оставил парня у себя ночевать. Но даже замужество Вилки
ничего  не  изменило.  Она  молча  проходила  мимо  скамейки,   на   которой
по-прежнему сидел Антон. Введенный в курс дела Алик старательно  игнорировал
обожателя. Потом у Вилки начал расти живот. Тут Семен не выдержал и  попенял
Антону:
   - Ну мужик ты или нет? Чего к юбке присох, глянь, сколько вокруг соплюшек
бегает, забудь ее.
   - Не могу, - ответил парень, - люблю Виолетту, и мне безразлично, от кого
она беременна.
   Шофер только  сплюнул,  услышав  подобные  речи.  Время  шло,  подрастали
Светочка и Дима, появилась нянька. Рослая, румяная деваха, здоровье  от  нее
исходило волнами, силы переливались через край.  Молодой  организм  требовал
своего, и скоро Анфиса оказалась в кровати Семена. Днем крутилась колесом по
хозяйству, ночью не давала спать шоферу. Глядя на такую неутомимость,  Семен
подумал, что девка годится в жены. Скорей всего женился бы, но тут вмешалась
местная сплетница баба  Рая.  Вернее,  тогда  не  бабка,  а  вполне  бодрая,
языкастая тетка.
   - Сенечка, - пропела она, встретив в коридоре парня, -  гляди-ка,  Антоша
теперь на лавочке не сидит.
   - Надоело небось, - буркнул шофер.
   - Нет, - усмехнулась радостно Раиска, - другую нашел.
   - Кого? - изумился Семен, на глазах которого  генеральский  сынок  отверг
всех соискательниц.
   - Фиску, Вилкину поломойку, - хихикнула женщина, - чуть все спать  лягут,
он к ней в комнату шмыгает, а около шести утра убегает.
   У Семена потемнело в глазах. Дело  в  том,  что  он  от  природы  обладал
спокойным темпераментом. Каждую ночь заниматься любовью с Анфисой просто  не
мог. К тому же ненасытная девица пыталась использовать мужика дважды:  утром
и вечером. Кому другому это могло бы понравиться, но Сеня просто уставал,  и
ему не хотелось просыпаться на час раньше, чтобы удовлетворять Фису. Значит,
активная девчонка стала работать на два фронта. Брезгливый Семен моментально
порвал с "Мессалиной" всяческие  взаимоотношения.  А  через  какое-то  время
домработница неожиданно уволилась, перестал появляться во дворе и Антон.
   - Значит, это от вас родила она дочку, - огорошила я мужчину.
   Тот вытаращил на меня глаза:
   - Кто?
   - Анфиса!
   Семен расхохотался.
   - С чего взяли такую глупость?
   - Баба Рая сказала, что в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта  1959
года Анфиса родила девочку.
   - Вот дура, так дура! Да мы с Фиской как раз в марте расстались!  Что  я,
беременную не отличу! Не было у нее никаких детей, плоская, как доска. Райке
сослепу привиделось. Ну смех! Фиска потом сюда несколько раз приезжала,  все
хотела опять со мной жить. Думаете, смолчала  бы  про  дочку?  Я  порядочный
человек, увижу, что забеременела, обязательно женюсь. Только  пусть  сначала
докажет, что дитя мое! Нет, наврала Райка.
   - Куда Анфиса уехала, знаете?
   - Как не знать. На "Трехгорную  мануфактуру"  пошла  работать,  ткачихой.
Потом талант открылся, стала художницей, рисунки на ткани придумывала.
   В 1968 году Анфиса приехала зимой к Семену. По счастью, жены не оказалось
дома, и шофер впустил бабу. Бывшая любовница привезла хахалю большую бутылку
дорогой водки и похвасталась:
   - Вот не захотел на мне жениться и счастье  упустил.  Сгниешь  в  бараке,
нищета помойная.
   Выяснилось, что Фиска, теперь Анфиса Ивановна, получила за  свои  заслуги
однокомнатную квартиру в Шмитовском проезде, недалеко от фабрики.
   - Может, сойдемся? - предложила художница. - Хорошо ведь нам было вместе!
   Но Семен не мог забыть старой обиды.
   - Что ж Антон на тебе не женился? Знаю, как по ночам миловались.
   - Дураком родился, дураком и помрешь.  Не  было  у  меня  с  ним  никогда
ничего.
   - Сейчас-то чего врешь, - обозлился шофер. - Зачем мужик тогда по ночам к
тебе в комнату шастал?
   - Не ко мне, а к Виолетте, - сказала Фиса.
   Семен решил, что любовница завралась, и предложил ей убираться.
   Я слушала, затаив дыхание. Потом взяла адрес Анфисы  и  вышла  на  улицу.
Вот, значит, как! Скорей всего мать Катюши - бывшая домработница Фиса. А что
не располнела во время  беременности,  так  это  случается.  Может,  ребенок
мелкий был или Анфиса слишком толстая. Вот у нас в институте, например, одна
преподавательница ушла в декрет, так никто не верил. Завтра же поеду  искать
женщину. Катюша умерла, но остался Роман, все-таки родная кровь.  Сейчас  же
нужно было быстро идти за продуктами, небось  Виолетта  от  злости  кухонный
стол сгрызла.

ГЛАВА 20

   Сумки с необходимыми  припасами  я  доставила  только  к  четырем  часам.
Нажимая на звонок, представила  перекошенную  морду  профессорши.  Но  дверь
открыла улыбающаяся Жанна.
   На кухне опять приятно пахло мясом, чесноком и зеленью. Сокова  принялась
распаковывать сумки.
   - Где Виолетта Сергеевна? - поинтересовалась я.
   - К врачу поехала, а Альберт Владимирович работает.
   - Да, - протянула я, - она не слишком хорошо выглядела, и,  по-моему,  ее
что-то сильно напугало.
   - Ну? - удивилась Жанна.
   -  Виолетта  Сергеевна  говорила  по  телефону  и  все  время  повторяла:
страшная, страшная... Жанна улыбнулась:
   - Не страшная, а Страшная. Ударение следует в другом месте ставить.  Хотя
все ее Страшной зовут.
   Она обижалась, поправляла, но все без толку.
   - Кто?
   - Жена Игоря, Ксюшка. У нее фамилия такая, Страшная.  Виолетта  Сергеевна
скорей всего звонила в больницу, узнавала, как там девчонка.
   - Куда ее положили?
   - В Боткинскую свезли.
   Тут затрезвонил телефон, и я, пользуясь моментом, удрала от Павловских.
   Интересное дело, может,  Катюша,  умирая,  повторяла  фамилию  Ксюши?  Но
почему? И вообще, были ли они знакомы? Ноги сами понесли меня на проспект за
попутной машиной.
   Больница - не самое уютное место на свете, но Боткинская,  пожалуй,  гаже
всех. Мрачные старые корпуса с длинными гулкими и грязными коридорами. Узнав
в справочной, что самоубийц свозят в тридцать второй корпус, я пошла  искать
здание. Безнадежно побродив между тридцать первым и тридцать третьим  домом,
отловила аборигена и узнала, что вход в тридцать второй осуществляется через
тридцатый. Еще полчаса лазила по каким-то  подвалам  и  наконец  набрела  на
нужную  дверь.  В  нос  ударил  едкий  запах  хлорки,  мочи  и  человеческих
страданий. Ксюшина  палата  оказалась  последней,  в  самом  конце  длинного
коридора.
   Она лежала, отвернувшись к стене. Я тихонько позвала:
   - Ксюша...
   Неожиданно девушка рывком села и злобно сказала:
   - Отстань!
   Потом присмотрелась и удивилась:
   - Извините, думала, местный психолог. Совсем  меня  забодала.  Вы-то  как
сюда попали?
   - Пришла подругу проведать,  вижу,  фамилия  редкая,  но  знакомая,  дай,
думаю, зайду. Зачем же ты так, а?
   Ксюша почесала встрепанную голову. Осунувшееся личико в желтоватых пятнах
выглядело не лучшим образом, и пахло от нее отвратительно.
   - Сигаретки не будет? - спросила девчонка.
   - А тебе можно?
   - Мне только жить нельзя, - вяло сообщила Ксюша, нащупывая белой, опухшей
ногой казенные ободранные тапки.
   Я помогла  ей  натянуть  жуткий  темно-синий  халат,  и  мы  поползли  на
лестничную клетку.
   - Тебе Катя Виноградова велела привет передавать, - сказала я, глядя, как
девушка пытается примоститься на подоконнике.
   - Это кто такая? - изумилась Незадачливая самоубийца.
   - Мама Ромы Виноградова, твоего одноклассника.
   - Ах Ромки, - вздохнула девочка, - чего это она вдруг, я  ее  и  не  знаю
совсем. Хотя нет, один раз она у нас в гостях была,  правда,  мы  уже  школу
закончили.  Совсем  недавно,  в  конце  апреля,  о  чем-то  с  мамашей  моей
шушукалась. Увидели меня и замолчали сразу. Ну да мне наплевать на их тайны,
своих забот хватает.
   - Зачем травилась?
   Оказалось, что вскоре после моего ухода явился Игорь, покидал в  чемоданы
вещички и был таков. Жена кинулась за ним, но муж вскочил  в  лифт  и  ловко
нажал кнопку. Брошенная супруга побежала по лестнице  и  перехватила  парня,
когда тот уже собирался сесть в роскошный автомобиль.
   - Не покидай меня, - зарыдала дурочка, цепляясь за машину.
   Игорь,  не  говоря  ни  слова,  попытался  захлопнуть  дверцу,  но  Ксюша
держалась за ручку мертвой  хваткой.  Тогда  с  переднего  сиденья  раздался
хриплый, властный голосок:
   - Детка, отстань от него, - и перед изумленной  Ксенией  во  всем  блеске
предстала стареющая дива - Алина Кармен.
   Рядом с распатланной, расплывшейся Ксюшей
   Алина гляделась  настоящей  красавицей  -  высокая,  стройная,  прекрасно
одетая.
   - Игорек, - небрежно бросила она, - подожди нас в машине, девочки  должны
поговорить без свидетелей.
   Певица подхватила Ксюшу и поволокла ее в дом. В квартире Алина  брезгливо
оглядела беспорядок, демонстративно обмахнула надушенным платочком табуретку
и уставилась на девушку чуть прищуренными глазами.
   Ксюша ощутила себя кроликом, поданным на завтрак удаву.
   - Деточка, - пропела Алина, раскуривая вонючую сигарету, - не следует так
унижаться перед мужиком. Ты еще молода, другого найдешь.
   - Я его люблю, - возразила Ксюша.
   - Значит, тем более должна отпустить, - объяснила Алина. - Ну что ты  ему
можешь дать? Молодое тело? Эка невидаль, у меня между ногами то же, что и  у
тебя. Поверь, ни у кого не видела письку  с  колокольчиками.  Зато  со  мной
Игорек проживет, не думая о хлебе насущном. И потом, он просто  меня  любит.
Понимаешь, меня, а не тебя. Так что ищи  другого  хахаля.  Кстати,  квартира
останется за тобой, это я возьму на себя, договорюсь с  кем  следует.  Здесь
деньги на девочку. Получать их станешь  регулярно.  Игорь  от  отцовства  не
отказывается. По непонятной причине он не хочет оформлять развод. Ну да  бог
с этим, меня штампы в паспорте не волнуют. Целых восемь стоит. Одним больше,
одним меньше. И  еще  -  не  устраивай  скандалов.  Сегодня  Я  тебя  просто
пожалела, завтра велю своей охране прогнать прочь.
   С этими словами госпожа Кармен бросила  на  стол  конверт  и  выплыла  из
квартиры, оставив после себя  аромат  дорогих  французских  духов  "Бушерон"
стоимостью тысячу рублей за унцию.
   Одуревшая Ксюша, которой почему-то сразу захотелось спать,  вяло  открыла
конверт и обнаружила там  две  тысячи  стодолларовыми  купюрами.  Другая  бы
только обрадовалась, получив такую прорву денег. Но Ксюша почувствовала себя
абсолютно несчастной. Унижала небрежность, с какой певица  швырнула  немалую
сумму, словно подала нищенке рубль  в  метро.  Ощущая  бесконечную  тоску  и
одиночество, девушка взяла стакан водки, растворила в нем упаковку реланиума
и одним махом опустошила емкость. Приятный туман заволок мозги, стало хорошо
и тепло.
   Пробуждение в палате реанимации оказалось полной неожиданностью,  к  тому
же неприятной. Игорь так  ни  разу  и  не  появился  у  жены,  зато  прибыла
Виолетта. Старушка источала любезность и внимание.
   - Деточка, - сладко запела она. - Ну как только не стыдно! Из-за какой-то
ерунды лишать себя жизни! А о ребеночке подумала?  Как  девочке  без  матери
жить?
   - Это ваш Игорь меня  довел,  -  огрызнулась  Ксюша,  которую  ласковость
профессорши мгновенно вывела из себя.
   Виолетта всплеснула руками:
   - Дорогая, он мужчина, значит  -  хам.  Ты  еще  такая  юная,  неопытная!
Знаешь, сколько жены от мужей терпят? Похитрей надо быть и за собой следить.
Какая хорошенькая была, а сейчас - погляди в зеркало, просто бочка с  жиром!
Почему не пришла ко мне за советом?
   - Как же, - отбивалась Ксюша, - к вам придешь. Светлана Альбертовна  меня
ненавидит, а вы в магазине встретили и мимо прошли, даже не поздоровались.
   Виолетта взяла невестку за руку.
   - Светочка очень больна, то,  что  ты  принимаешь  за  ненависть,  просто
естественная раздражительность человека, который недомог