ся жирный окорок. Рука Кэрри нащупала нож, но Джош схватил ее за запястье.
     - Он не имел права... - начала Кэрри..
     Джош стиснул ее руку.
     - Ты ничего не знаешь, - проговорил он.
     - Так ведь никто не потрудился хоть что-нибудь рассказать мне. - И, взглянув на детей, Кэрри выбежала, из дома. Это была не ее семья.
     Только потому, что она вышла замуж за Джоша, только потому, что всем сердцем, от всей души она любила детей... Нет, не стоило и рассчитывать...
'Кэрри мчалась до самой дороги. Ей хотелось добежать до Мэна, и она не остановилась, пока не почувствовала, что ноги у нее подкашиваются.
     Она больше не могла бежать и, свернув к реке, скользнула под сень деревьев и села на берегу у самой воды. Задыхаясь, она разрыдалась.
     Она плакала долго, подтянув колени к подбородку и спрятав лицо в складках платья. Она так старалась - и потерпела неудачу.
     - Держи, - неожиданно раздался голос сзади и чья-то рука протянула ей носовой платок.
     Подняв голову, Кэрри увидела сквозь застилавшие глаза слезы присевшего рядом Джоша.
     - Убирайся. Я ненавижу тебя. Всех вас ненавижу. Как бы я хотела уехать сегодня и никого из вас больше не видеть.
     Ее слова, казалось, не произвели на него никакого впечатления. Не отводя взгляда от бегущей воды, он протянул ей бутылку виски:
     - Это прекрасное виски. Шотландское. Лучше и быть не может. Моя последняя бутылка.
     Кэрри отхлебнула золотистой жидкости раз, другой, третий. Затем Джош забрал у нее бутылку.
     - Что касается моего брата... - начал Джош.
     Кэрри ждала. От виски она почувствовала себя лучше, расслабилась. Перед глазами все подернулось легкой дымкой. Откинувшись назад, они глядела на воду. Джош не сказал больше ни слова.
     Она горько усмехнулась.
     - Я знаю, ты не собираешься ничего мне рассказывать. Не собираешься раскрывать своих тайн. - Она повернулась к нему. - Должна заметить, что твой брат не очень-то на тебя похож.
     - Мы не кровные родственники. Моя мать вышла замуж за его отца, когда мне было десять лет.
     Хайрем был уже взрослым.
     - Его отец был таким же, как он?
     - Нет. - Джош сделал большой глоток виски. - Думаю, отчим и сам был в ужасе от Хайрема.
     Кэрри хихикнула:
     - Могу себе представить. Он всегда был таким? - Она показала в сторону дома, до которого было больше мили.
, Отпив еще, Джош передал ей бутылку.
     - - Такими, как Хайрем, не становятся, а рождаются. Он появился на свет в полной уверенности, что знает, как нужно жить, и его долг - наставлять нас.
     - Почему ты живешь здесь, на земле, которой он владеет?
     Кэрри глотнула виски.
     Джош промолчал.
     - Прости меня, пожалуйста. Я не должна была об этом спрашивать. Я то и дело забываю, что недостаточно хороша для того, чтобы быть частью семьи Грин, что я всего-лишь пустоголовая богатая девчонка, у которой нет никакого права здесь находиться. - Она встала. Извини, но я думаю, мне лучше вернуться домой.
     Джош схватил ее за юбку:
     - Кэрри, я бы все тебе рассказал, но...
     Она взглянула на него сверху вниз.
     - Но - что? - почти выкрикнула она.
     - Ты возненавидишь меня.
     Такого ответа она не ожидала.
     Отпустив ее, он снова перевел взгляд на реку.
     - Я сам испортил свою жизнь. Я совершал поступки, гордиться которыми не приходится. Дети - единственное мое утешение.
     Кэрри вспомнила оскорбления Хаирема. неужели Джош - преступник? Может, его выпустили из тюрьмы при условии, что он будет находиться под опекой брата, работать на ферме и заботиться о детях?
     Она снова села рядом с ним, ближе, чем раньше, отпила из бутылки и передала виски ему.
     - Позволь мне остаться, - попросила она тихо.
     - Больше всего на свете я хотел бы, чтобы ты осталась, но это невозможно. Такая жизнь не для тебя. Это не жизнь. Я не могу существовать на твои деньги.
     Она кивнула, не понимая его объяснений, но принимая их.
     - Джош, - она повернулась, глядя на него полными слез глазами, - это наш последний день.
     Он смотрел на нее и пытался убедить себя, что после отъезда Кэрри все встанет на свои места, что дети будут чувствовать себя несчастными после ее отъезда, но они вскоре оправятся от потрясения, и все снова будет нормально в их маленькой семье.
     Но что считать нормальным? Его стряпню? Его попытки вести хозяйство? Его бедность, от которой так страдали его дети?
     - О, Кэрри, - Джош привлек ее к себе.
     В тот момент, когда их губы встретились, они почувствовали, что истосковались друг по другу, что тянулись друг к другу с той самой минуты, как в первый раз повстречались. Они испытывали желание с того самого момента, как руки Джоша впервые коснулись талии Кэрри, а их ежедневное общение только усиливало это желание. Теперь они были накрепко связаны.
     День за днем они виделись, смотрели друг на друга. Вид дюйма обнаженной кожи бросал их в холодный пот. Когда они притворялись, что недолюбливают друг друга, каждый из них мог почувствовать присутствие другого на расстоянии.
     Дети прекрасно понимали, как они реагируют друг на друга, видели, как встречаются их глаза и как они друг другом очарованы.
     Теперь они были одни, и ничто не могло помешать им совершить то, о чем они мечтали с первой встречи. Они принялись срывать друг с друга одежду.
     Джош, несомненно, гораздо лучше был осведомлен в женской одежде, чем Кэрри - в мужской.
     Но еще ни разу в жизни он не был так возбужден. Когда он схватил Кэрри за рукав, шов треснул, но забота о ее гардеробе было последним, что могло остановить его. Он погладил ее по руке и прильнул к ней поцелуем.
     Джош пытался расстегнуть пуговицы на ее платье, но оказалось, что их легче оторвать. Когда его губы коснулись плеча Кэрри и он услышал ее тихий стон, он совершенно потерял голову и не мог думать ни о чем больше, кроме сжигавшего его желания.
     Секунда - и ворох одежды взлетел в воздух: порванное шелковое платье, панталоны, сделанные из мягкого хлопка, и кринолин, озадачивший Джоша поначалу. Он, однако, и с ним расправился быстро.
     Кэрри приходилось видеть своих братьев полуодетыми, так что она быстро разобралась, как снимается наряд Джоша. Она обнаружила, что освобождать мужчину от рубашки и носков легче легкого.
     Теперь они были обнажены, но времени для ласк у них не было. Это было неприкрытое вожделение, страсть - и ничего больше. Безумная страсть. Они ждали целую жизнь, чтобы утолить ее.
     Джош вошел в нее. Его губы ласкали ее грудь, руки обхватывали бедра. Кэрри вскрикнула от боли, но эта боль была недолгой. Она так давно желала этого, что никакая боль не могла ей помешать чувствовать его.
     Кэрри двигалась вместе с ним, такая же обезумевшая, жадная и жаждущая, как и он. На вершине блаженства Кэрри вскрикнула, и Джош приник лицом к ее шее.
     Они долго лежали, обнимая друг друга, им казалось, что вся кожа превратилась в обнаженный нерв.
     - Я никогда... - начал Джош, но Кэрри положила пальчик ему на губы.
     - Не говори того, чего ты не думаешь, - прошептала она. - Что бы ты ни сделал, не надо передо мной извиняться и оправдываться.
     Улыбнувшись, он поцеловал кончики ее пальцев.
     - Я собирался сказать, что ни разу еще не испытывал ничего подобного, никогда настолько не терял контроль над собой. Любовь - это искусство, но это было...
     - Потребность, - подсказала она шепотом.
     - Потребность и нечто большее. - Он приподнял ее и обнял, перебирая ее волосы.
     - Джош, - шепнула Кэрри, и он закрыл ей рот поцелуем.
     - Пора возвращаться, - сказал он. - Дети остались одни. К тому же завтра нам надо рано вставать, чтобы... - он умолк, будто слова ранили его.
     Еще мгновение она лежала в его руках, затем, отодвинувшись, принялась одеваться. Ей было трудно облачиться в свою порванную одежду и застегнуть ее. Джош произнес:
     - Позволь мне, - и одел ее так тщательно, как это сделала бы горничная. При этом его руки ласкали ее тело.
     Они молча шли к дому. Джош взял Кэрри за руку она попыталась вырваться. Как он мог заговорить об ее отъезде после того, что произошло между ними?
     Дома дети вдоволь посмеялись над порванной одеждой и раскрасневшимися лицами взрослых.
     Ребятишки были в восторге от того, как Кэрри обошлась с дядюшкой Хайремом. Ликуя, они сообщили, что Хайрем, уезжая, был вне себя, говорил ужасные вещи о Кэрри и о своем глупце брате, женившемся на подобной девице. Обхватив Кэрри за талию, Даллас прижалась к девушке и объявила, что очень ее любит.
     Кэрри отправилась переодеваться. Ей была настолько невыносима мысль о предстоящем завтра отъезде, что она почти хотела, чтобы все произошло сегодня, чтобы расставание было уже позади.
     Собравшись с духом, она пошла туда, где Джош и Тем мыли посуду.
     - Мы покажем тебе, как это делается, - пообещал Тем, глядя на Кэрри с обожанием.
     Даллас, вертевшаяся возле Кэрри, гордо выпрямилась:
     - Я тоже не хочу этому учиться. Я не хочу быть женой фермера. Я хочу стать великой актрисой.
     Кэрри, рассмеявшись, подхватила девчушку на руки.
     - Если бы ты была актрисой, - сказала она, - тебе бы пришлось общаться с разными негодяями.
     Пришлось бы все время путешествовать, и тебя бы не принимали в лучших домах. Нет уж, лучше тебе выйти замуж за хорошего человека и завести деток.
     Даллас скорчила гримаску:
     - Хочу, чтобы мужчины дарили мне розы.
     - Если ты выйдешь за хорошего человека, он будет дарить тебе розы.
     - Если он сможет это себе позволить. - Рассерженный Джош, отшвырнув посудное полотенце, вышел из дома.
     - Ну что я такого сказала? - простонала Кэрри.
     Она думала, что близость сделает их отношения более доверительными, но Джош, казалось, стал еще злее.
     Джош исчез на весь день, и Кэрри осталась одна с детьми. "По крайней мере, он думает, что я о них позабочусь, - пришло ей в голову. - И он не считает, что я способна спалить дом дотла".
     Ближе к вечеру они сели на крылечке, и Кэрри начала рассказывать им про Мэн и про своих братьев. Она намеревалась сообщить детям о своем предстоящем отъезде, но у нее язык не поворачивался произнести это.
     Джош вернулся через час после захода солнца, обнял детей и велел им мыться и ложиться спать.
     Встав со своего места, Кэрри огляделась по сторонам с мрачным видом. Сейчас она ощущала запах роз там, где до этого ощущался лишь один запах, в котором дом просто утопал, - запах лошадиного навоза.
     Стараясь не думать о завтрашнем дне, она вернулась в дом. Ей стоило огромного труда не разрыдаться, когда дети поцеловали ее на сон грядущий.
     Даллас, поднимавшаяся по лестнице, вдруг остановилась и взглянула на отца:
     - А ты скоро ляжешь спать?
     - Я не буду с вами сегодня спать, - отозвался Джош. - Я буду спать в большой кровати.
     - С Кэрри? - уточнила Даллас.
     - С Кэрри. - Джош произнес это так, как будто это была самая обычная вещь.
     Когда дети скрылись из виду, он повернулся к Кэрри.
     - Я не уверена... - начала она и умолкла, не зная, что сказать. Сказать, что не уверена, стоит ли им проводить эту ночь вдвоем? Неужели она боится полюбить его и эту семью еще больше, если они будут этой ночью вместе? Но это не так. Может, она боится, что при расставании будет плакать больше, чем могла бы? Нет. А может, если она проведет с Джошем ночь, утром он попросит ее остаться?
     Она взглянула в его темные глаза, горящие желанием, и все ее мысли улетучились. Она раскрыла объятия, прошептав:
     - Джош!
     Быстро подойдя к ней, он поднял ее на руки и понес в спальню.

Глава 11

     На следующее утро Кэрри проснулась, когда солнце было уже высоко. Ее охватила паника - ей надо было уже встать и одеться, - но вместо этого она, улыбнувшись, откинулась на подушки, вспоминая прошлую ночь. Ее касались руки Джоша, они дотрагивались до нее, лаская. У него были руки музыканта. Он целовал ее и научил, как целовать его в ответ.
     Всю ночь они занимались любовью. Они страстно любили друг друга в первый раз на берегу реки, но теперь, в постели, у них было время дотрагиваться друг до друга и смотреть друг на друга.
     Кэрри любовалась телом Джоша, его мускулами, игравшими под смуглой кожей. Она спрашивала, откуда взялись шрамы, тут и там пересекавшие его тело. Иногда он отвечал, иногда отказывался говорить об этом. Через некоторое время Кэрри поняла, что он спокойно рассказывал ей о своей жизни до шестнадцати лет, но все, что было дальше, так и осталось покрытым завесой тайны.
     Дотрагиваясь до нее и глядя на ее тело, он не задавал вопросов. Кэрри старалась не думать, что он знает о ней все, что хотел бы знать. Она была рада жить настоящим, хотя бы одну ночь не беспокоиться о будущем.
     Этой ночью она сказала:
     - Джощ, я люблю тебя.
     Но он промолчал, прижав ее к себе так крепко, будто боялся, что она в тот же миг покинет его.
     Кэрри потянулась. В этот момент распахнулась дверь спальни. На пороге стоял Джош, одетый и такой строгий, каким ей еще не приходилось его видеть.
     - Что такое? - спросила она. - Что-нибудь с детьми?
     - Я отвел детей к брату. Твои вещи собраны и готовы к отъезду. Я нанял человека, который отвезет тебя на станцию. Тебе надо одеться, и мы сразу отправимся. - С этими словами он захлопнул за собой дверь.
     И с этим мужчиной она провела ночь? Этому человеку она призналась в любви? Выбравшись из постели - своей брачной постели, - Кэрри принялась застегивать платье. Ее пальцы дрожали.
     Прошедшая ночь ничего не изменила. Он даже не хотел, чтобы она попрощалась с детьми. Да и что она могла сказать им? Что она хочет уехать?
     Нельзя же признаться им, что их отец заставляет ее сделать это, - зачем настраивать детей против родного отца! Что ж, может, оно и к лучшему, что уезжать приходится именно так. Прощаясь, она могла бы только разрыдаться и, уж конечно, не смогла бы объяснить того, чего сама не понимала.
     Одевшись и сложив туалетные принадлежности в сумку, Кэрри вышла из дома. Джош уже сидел в повозке, а позади него - мужчина, прикоснувшийся при виде Кэрри к шляпе. Конь Джоша был привязан к повозке сзади. Это была старая рабочая лошадь. Его роскошный жеребец отправился назад к Хайрему. Увидев Кэрри, Джош поднялся, чтобы помочь ей усесться, но не проронил ни слова.
     Они уже тронулись в путь, когда Кэрри спросила:
     - Я могу сказать или сделать что-нибудь, что заставит тебя изменить свое решение?
     - Нет, - бесстрастно произнес он. - Ничего не поможет. Ты заслуживаешь большего, нежели я могу тебе дать. Ты заслуживаешь...
     - Не смей говорить мне, чего я заслуживаю, - она была вне себя от ярости. - Я знаю, чего я хочу.
     Джош умолк. Его лицо застыло.
     Вцепившись пальцами в сиденье, Кэрри думала, что, раз он молчит, она тоже сможет молчать. Но не так-то легко было заставить себя не думать об их последней ночи и о тех днях, что она провела с ним и с детьми.
     - Скажи Даллас, что я буду писать, - мягко произнесла Кэрри. - Скажи, что я пришлю ей книжек, а Тему передай, что для него я поищу какой-нибудь "морской" сувенир - он так хочет увидеть море. Он говорил, что собирается стать моряком. Я уверена, что Даллас, когда вырастет, передумает быть актрисой. Все маленькие девочки хотят стать актрисами, и, мне кажется, тебе не стоит беспокоиться из-за нее. Она очень славная. Самый милый ребенок из всех, кого я встречала. И Тем тоже. Теперь, когда я ухожу из вашей жизни, он больше не попадет в беду. Скажи ему, что если он снова повстречает свою девочку-дикарку, пусть поблагодарит ее от моего имени и скажет...
     Кэрри замолчала. Ее душили слезы. Когда они добрались до станции, Джош помог ей спуститься вниз. Кэрри внимательно вглядывалась в его лицо, но не увидела "на нем ни следов печали, ни нежелания расставаться. С таким же выражением он вполне мог бы сбывать урожай червивой кукурузы торговцу, а не провожать свою жену, с которой он, наверное, никогда больше не увидится.
     - Тебя это не заботит, не так ли? - прошипела Кэрри. - Ты получил удовольствие, и это все, чего ты добивался. Ты с самой первой минуты, как увидел меня, знал, чего тебе хочется, получил это и теперь можешь отослать меня обратно, не испытывая при этом никаких угрызений совести.
     - Ты права, - похотливо усмехнувшись, подтвердил он. - С той минуты, как я тебя увидел, мне хотелось держать в объятиях твое прелестное тело. Мне потребовалось время, чтобы удовлетворить свою прихоть, но теперь, когда я всего достиг, ты уезжаешь и я могу вернуться к тому счастливому существованию, которое вел до твоего появления.
     Если бы она только услышала эти слова, то ни за что бы им не поверила, но выражение его лица могло убедить кого угодно, что он не лжет. Никто во всем мире не смог бы лгать со столь беззаботным видом.
     Кэрри изо всей силы дала ему пощечину. Он не попытался ей помешать. Она подумала, что Джош мог бы спокойно стоять и принимать оплеухи бесконечно.
     Она отвернулась, стремясь сохранить хоть каплю собственного достоинства.
     - Убирайся, возвращайся назад на свою несчастную ферму. Ты мне не нужен, я не хочу, чтобы ты оставался рядом. Даже видеть тебя больше не желаю.
     Она не слышала, как Джош уходил, но чувствовала, когда он покинул ее. Кэрри казалось, что он уносит с собой часть ее самой, ее души. Изо всех сил она вцепилась в колесо, чтобы не побежать за ним следом, не упрашивать взять ее с собой Она уже начала воображать себе, как, хватаясь за стремя, слезно молит его разрешить ей остаться.
     Гордость, подумала Кэрри. Должна же быть у нее гордость. Все Монтгомери были гордыми. Но Кэрри в данный момент себя такой не чувствовала. Она была одинокой, брошенной, бездомной.
     Когда Кэрри услышала стук копыт и обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на Джоша ей показалось, что на его лице написаны те же горечь и боль, от которых разрывалось ее сердце.
     Она сделала шаг ему навстречу.
     Но тут его лицо вновь приобрело свое прежнее оскорбительно-беззаботное выражение. Он слегка прикоснулся к полям шляпы.
     - Счастливо, мисс Монтгомери, - сказал он - Ваш визит доставил мне истинное наслаждение, - и подмигнул ей.
     Это заставило Кэрри отвернуться, гордо выпрямившись, и, когда он ускакал, она даже не посмотрела ему вслед.
     - Отменен? - спрашивала Кэрри. - Дилижанс на сегодня отменен?
     - Сломалось колесо, - пояснил начальник станции. - Нам только что сообщили. Кроме того, возница мертвецки пьян. Вообще-то это ему не мешает в работе, но править дилижансом с тремя колесами он не сможет ни пьяным, ни трезвым.
     - Понимаю. А как вы думаете, когда прибудет следующий дилижанс?
     - Через неделю или около того, - сообщил начальник станции, не выказывая особого сочувствия.
     Кэрри повернулась спиной к человеку в станционном окошечке. Неделя? Или даже больше?
     Сев на пыльную скамью, Кэрри размышляла, как ей теперь быть.
     Она может снять номер в ужасной маленькой дыре, которую все в Вечности величали "отелем".
     "И что, - думала она, - что дальше?"
     Она ничего не сказала Джошу о том, что у нее осталось мало денег. Она достаточно их захватила с собой в Вечность, но понемногу истратила почти все. Разумеется, она не жалела о потраченных деньгах - теперь у детей был уютный домик, - но сейчас она не могла позволить себе надолго остановиться в гостинице, сколь дешевой бы та ни была.
     Открыв кошелек, Кэрри пересчитала наличность. Десять долларов и двадцать центов. Вот все, что имелось у нее после покупки билета на дилижанс.
     "Деньги", - подумала она. То, о чем вечно твердил Джош, как будто они были для него самым важным в мире. Снова и снова она пыталась ему втолковать, что в жизни есть вещи и поважней, но он не верил.
     Откинувшись на спинку скамьи, Кэрри прикрыла глаза. Как ей удастся прожить в этом городе хотя бы неделю, не имея денег? Чем она сможет заплатить за жилье и еду? Ей нужно телеграфировать отцу, чтобы он помог ей деньгами. Но и тут возникали трудности. Здесь, на далеком Западе, - еще н