нежностью протянул ей дитя. Как, только мальчик и девочка снова оказались рядом, плач прекратился.
     Джон с удовольствием увидел, как Мед расстегнула свои грубые одежды и обнажила пару роскошных грудей пол-ных молока. Оба младенца в мгновение ока прильнули к ним и жадно принялись сосать.
     Все это дало Джону возможность осознать то, что он услышал. К тому же причитания Гильберта возобновились с новой силой.
     - О Господи, - громко молился - Гильберт, - дай мне сил в, этот час испытания. Тебе известно, что я беден, Я благословлен родством с королевским родом Стюартов, но вот деньгами я никогда не был благословлен. Я просто представить себе не могу, сколько мне придется работать, чтобы одеть этого сына, как подобает ему по его происхождению. Не знаю...
     - Вы можете сейчас нас оставить, - холодно произнесла Алида, которая уже прекрасно поняла, чего добивается Гильберт.
     Джон же так усиленно размышлял над услышанным, и он так хотел этого, что в первый раз в жизни он не рассердился на жену. Он просто махнул на нее рукой, приказывая ей замолчать. У него не укладывалось в голове, что Гильберт хотел отдать своего сына. В его понимании это было все равно что отдать кому-нибудь золотые горы. Разве он не для этого работал всю жизнь? Но у Гильберта-то сыновья получались легко: и золото он ценил значительно дороже.
     - Я... - проговорил Джон осторожно, молясь о том, чтобы не обидеть Гильберта. - Хотите, я позабочусь о вашем сыне. Я буду кормить его и заниматься с ним.
     Гильберт уставился на него с таким видом, как будто не ожидал ничего подобного.
     - Не может быть, чтобы вы стали делать это ради меня, - ответил он. - Таких щедрых людей не бывает - И, как будто был придавлен горем, он медленно и тяжело поднялся на ноги и зашагал по направлению к своему сыну, который жадно сосал молоко.
     Джон преградил ему дорогу.
     - Я должен сделать что-нибудь, чтобы помочь тому, кто нуждается в этом. - Он начал лихорадочно придумывать, что он мог быть "должен" Гильберту. - Ваша жена умерла у меня в доме. Это, вне сомнения, вина моей повитухи. Чтобы уплатить вам за эту потерю, я выгоню ее и, кроме того, буду платить за воспитание вашего сына.
     Услышав это, Берта начала протестовать, нo Алида взглядом заставила ее замолчать. Аляда видела, что происходит, и захотелось помешать этому, но она не могла ничего придумать. Она родила своему мужу много дочерей и двоих сыновей, но теперь это уже ничего не значило. Все было бы хорошо, если бы она подменила детей в тайне от мужа. Он бы любил ее за то, что она родила сына. Но теперь, после того как она потерпела неудачу, он будет ненавидеть ее. И, что еще хуже, он сейчас отдаст все - всю свою землю и все имущество - чужому ребенку.
     - Нет-нет, - вздыхая, запротестовал Гильберт. - Не выкидывайте свою повитуху на улицу. Наверняка она знает свое ремесло. Это не ее вина, а моя. Еще ни одна женщина не осталась в живых, родив от меня сына. Если бы мог, я бы делал своим женам маленьких светленьких девочек, как вы.
     - Что касается той лошади, которой вы так восхищались вчера, - проговорил Джон. - Она ваша.
     Гильберт с обидой отозвался:
     - Как? Вы что же, полагаете, я продам сына за лошадь?
     - Нет-нет, что вы. Конечно, нет.
     Для Джона все лошади мира ничего не значили по сравнению с большим, сильным, здоровым сыном.
     Медленными шагами, чтобы дать Джону возможность предложить ему за мальчика что-нибудь посущественнее, Гильберт заковылял к Мег, которая держала детей на руках. Поскольку Джон не мог придумать, что бы ему сказать, Гильберту пришлось подыграгь.
     - Нельзя отрывать ребенка от молока, когда он сосет. Надо подождать. - А потом он драматически вздохнул и тихо прошептал:
     - Ох, оставить бы его у вас.
     Джон широко открыл глаза.
     - Ах, если б только между нашими семьями была связь!
     Например, брак. Кстати, мне нужна еще жена.
     - Выбирайте из моих дочерей, - быстро сказал Джон - Берите, какую хотите, для себя, для своих сыновей. Все ваши.
     - Я возьму рыженькую. - Гильберт не колебался.
     Услышав это, Алида ахнула. Ее Джоанне было только десять лет! Она возмущенно посмотрела на мужа.
     Джон на нее даже не взглянул, обращаясь к Гильберту:
     - Она ваша.
     - Ну, а какое будет приданое?
     Теперь началась обычная торговля, и Гильберт отбросил свой убитый вид. Джон быстро ответил:
     - Поместье Пёнимэн.
     Алида сжала руки в кулаки. Имение Пенимэн принадлежало ей она унаследовала его по завещанию отца, - Она уезжала туда, как, только, ей - выдавалась малейшая возможность. Там у нее была возможность заниматься, чем она хотела, и она развела прекрасный сад, зная, что лошади из конюшен ее мужа не будут носиться по нему взад-вперед и его не вытопчут. Это было место, куда она никого не приглашала, и если у нее что-то было, что принадлежало только ей, или что-то красивое, что сделала она сама, она хранила это там. Муж терпеть не мог это поместье, терпеть не мог все эти гобелены, книги и все вазы с благоухающими букетами на полированных столах.
     Но стоило Алиде открыть рот, чтобы возразить, Джон в гневе обернулся к ней.
     - Вы владели и пользовались всем, что по праву принадлежало мне. Теперь я воспользуюсь тем, что принадлежит вам.
     Он снова обернулся к Гильберту:
     - Поместье Пенимэн ваше, как и девушка. А я буду воспитывать мальчика. - Наконец он начинал понимать, что приобрести сына - это в данном случае было только вопросом денег.
     - Даже не знаю, стоит ли его вам оставлять. Классный парень, вы не находите? Вы только взгляните, какой силач. Девочка вон уже перестала сосать, а мальчишка все про должает. Уверен, он вырастет прекрасным, сильным мужчиной.
     Сердце Джона билось, как сумасшедшее, у самого горла, но он заставил себя думать, что торгуется, как торговался бы, если бы покупал лошадь. Только ни одну лошадь на свете он не хотел иметь так страстно, как этого мальчика.
     - Дети умирают, - с деланной небрежностью, которая никого не могла обмануть, сказал Джон, пожав плечами. - Я еще не уверен, что соглашусь держать ребенка у себя. Что я выиграю, если буду воспитывать вашего гиганта? Боюсь, он проест все мое состояние.
     - Для вас будет честью воспитать ребенка королевских кровей! - воскликнул Гильберт с таким видом, как будто был уязвлен.
     - Ха! Я его воспитаю, дам ему образование, а потом вы его у меня уведете и жените на какой-нибудь бабенке.
     Гильберт обожал торговаться. От этого кровь в его жилах разогрелась и начала возбужденно бурлить по всему телу.
     - М-м-м, - промычал он, теребя подбородок. - Тут вы, конечно" правы. - Он всегда любил польстить партнеру. Потом резко поднял голову. - А мы помолвим этих двоих, а? Что вы на это скажете?
     Джону захотелось от радости подпрыгнуть до потолка, но он постарался, скрыть свою радость.
     - Итак, что же? Я всю жизнь кормлю, одеваю, учу его всему потом он женится на моей дочери, и они будут жить в доме, который я должен буду им дать. Для своих дочерей, я могу и так найти мужей, не обязательно мне еще их воспитывать.
     Гильберт не сразу понял, о чем Джон ведет речь. Когда до него дошло, он нежно, но удивленно произнес:
     - О, вы желаете иметь наследника! - Джон, должно быть, был совсем дурак, если он кому-нибудь верил, и дважды дурак, если он собирался оставить свое имущество в наследство мальчику, который не был его родственником по крови. Секунду Гильберт рассматривал Джона с головы до ног. Джону было уже сорок лет. Что касается Гильберта, то он вел развратную жизнь, и от того выглядел старше, но на самом-то деле ему было всего двадцать восемь. Если Джон сделает этого ребенка своим наследником, то после его смерти Гильберт запросто потребует мальчика назад вместе со всем имуществом.
     - Не делайте этого! - закричала мужу Алида, быстро поняв, что замыслил Гильберт. - Разве вы не видите, чего он хочет? Он подбирается к вашему наследству. Когда вы умрете, он все заберет себе!
     Джон раздраженно повернулся к ней:
     - Когда я умру, мне что за дело будет до того, что с моим наследством? Мне что, оставить его дуре, которая рожает одних дочерей? Все, что я заработал за всю жизнь? Или оставить наследство одному из двух бесполезных сыновей, которых вы принесли? Один не может ходить, а второй вообще не жилец. - Он пронзил ее взглядом. - Я не расстроюсь, если вам придется жить на помойке.
     Он снова обернулся к Гильберту:
     - Отдайте мне сына, мы подпишем контракт, я помолвлю его с какой-нибудь дочерью - этого добра у меня хватает - и сделаю его своим наследником. Пока я жив, он будет мой.
     "Пока я жив", - подумал Гильберт. А если Джон умрет до того, как мальчик достигнет совершеннолетия Гильберт сможет его контролировать. Более того, Гияьберт и так будет его контролировать, сколько бы ему ни было лет в момент смерти Джона. Гильберт всегда подозревал это, а сегодня только лишний раз убедился: у Джона слишком мягкое сердце. Он отдавал все, что имел, за то, что никогда по-настоящему ему принадлежать не будет. Контракты на бумаге ничего не значат по сравнению с правом по крови: Когда мальчику будет несколько лет, Гильберт заявит, что ему без него одиноко, и он захочет его забрать, и Джон вынужден будет платить ему еще и еще деньг".
     - Чем же мне утешиться, потеряв сына женщины, которую я любил всем сердцем? - спросил Гильберт.
     Некоторое время Джон был в недоумении. Он отдал все, что имел, разве он мог отдать еще что-то?
     - Как насчет той лошади... - предложил Гильберт. - И несколько золотых кубков. Мне нужно из чего-нибудь пить. Да, кстати, в моем старом замке совсем нет вина. И еще там надо отремонтировать крышу, а то она протекает.
     В Алиде клокотала ненависть, пока она почти час выслушивала, как ее муж "торгуется". На самом деле это никак нельзя было назвать настоящей торговлей, потому что Джон уступил этому презренному негодяю все, что тот требовал. Он дал ему вина, скота, материала на крышу, а также и работников, чтобы эту крышу класть. Он отдал шесть золотых кубков, которые Алида принесла ему с собой в приданое. Это были настоящие произведения искусства, украшенные рубинами, с картинами из жития святых. Они переходили из поколения в поколение в ее семье. Она собиралась отдать их в семью своего старшего сына, а теперь они уходили к этому грязному негодяю, который их, вне сомнения, промотает или переплавит уже через несколько часов.
     Потом ей надоело безмолвно смотреть на мужа, и она перевела взгляд на младенцев, спящих на руках у кормилицы. Вот причина всего. Эти дети.
     Может быть, сказались годы горя, безжалостных ругательств со стороны мужа. А может быть, то, что она девятнадцать лет молилась и никогда не получала ничего в ответ на свои молитвы. Но в этот момент что-то в ней сломалось.
     Больше Алида не верила в то, что когда-нибудь она завоюет благосклонность мужа. Она была ему хорошей женой, она экономно управляла имением и додержала его всегда в порядке. Ему и в голову никогда не приходило поинтересоваться, кто и как все делает в их доме, кто смотрит за тем, чтобы еда была вовремя приготовлена и подана на стол. Он все это переложил на жену, и Алида прекрасно справлялась со своей задачей. Она управляла слугами, хотя была почти постоянно беременна. Когда появлялись какие-то проблемы, а они постоянно появлялись, и во множестве, она со всем справлялась сама и не беспокоила Джона
     А теперь, после того как она была прекрасной женой девятнадцать лет, он отдал мальчику, который был ему никем, все, чем ее семья владела в течение долгих веков. Он проигнорировал собственных - образованных и симпатичных - детей, и завещал все чужому ребенку.
     Пока она смотрела на черноволосого младенца на руках кормилицы, ее неожиданно затопила ненависть, которую до сих пор она даже не подозревала в себе. Алида всеми фибрами своей души ненавидела и проклинала малыша, который все еще сосал в свое удовольствие грудь крестьянки. Этот ребенок уже убил свою мать, а теперь он убьет и ее... Заботы о его наследстве и его будущем ограбили целую семью.

15

- Я дам ребенку имя, - сказал Джон, и его жена увидела в его глазах свет, которого никогда раньше не было.
     Прошел день после того, как она родила. Она так устала, что наконец смогла уснуть. Но не Джон. Он приказал привести стряпчего немедленно, чтобы как можно быстрее подписать контракт с Гильбертом Рашером. Он боялся, что тот передумает и заберет ребенка себе.
     После того как бумаги были подписаны, Джон спустился к гостям, которые все еще пировали на свадьбе, и провозгласил, что небо послало ему сына. Он купил себе возможность это сказать за обязательство платить Рашеру урожай зерна с трех полей каждый год все время, пока мальчик жив. Это вдобавок ко всему тому, что он уже ему отдал.
     Новость была встречена бурным весельем. Джон решил показать младенца гостям и взял его у кормилицы. И вновь мальчик; как и девочка, принялись орать так громко, что их было слышно даже через громкий смех множества гостей.
     Мег потихоньку подошла к Джону и положила на его другую руку его дочь. И тотчас крик прекратился. Джон не знал, что и делать. Он перепугался, что гости подумают, что сын не его, и догадаются, что его проклятая жена опять родила девку.
     Но тут выступил вперед Гильберт и громко объявил, что, поскольку дети родились в один день, они помолвлены.
     Услышав это, гости развеселились еще больше и принялись пить за здоровье младенцев.
     Джон с отвращением смотрел на девочку, я было похоже, что он способен выбросить ее, как отвратительный неодушевленный предмет.
     - Поднимите же мою дочь повыше, - потребовал Гильберт. - Покажите-ка всем, какая красавица! Что? Ну, разве вы думали, что я способен произвести на свет такую прелесть?
     Он подмигнул всем, и все захлопали от восторга. Может, сам Тильберт Рашер и был когда-нибудь красавцем, но отец как-то раз разбил ему нос, так что тот навеки остался приплюснутым. Кроме того, он не раз падал с лошади и получил не один удар копьем. Кроме того, с десяти лет он вступал в драки с каждым встречным, - среди них были даже женщины. Теперь его лицо было таким, что уже невозможно было сказать, какой же Гильберт был в молодости.
     - Как же их назвали? - спросил кто-то из толпы.
     - Да-да, - пробормотал Джон, все еще раздраженный тем, что ему приходится держать на руках еще и девочку. - Я его назову. - Джон поднял голову, посмотрел на толпу и улыбнулся. - Я его назову в честь своего отца. - Его улыбка стала еще шире. - Ну, и в честь себя самого, разумеется. Я представляю вам Джона Талиса Хедли - На секунду у него пропал голос, так он был переполнен чувством, а потом он тихо добавил:
     - Своего сына.
     Раздались громкие аплодисменты и оглушительные крики, потому что все искренне разделяли его радость. Может быть, один-два человека и заподозрили правду, но им хватило ума промолчать.
     - А ты, Гильберт?! - закричал кто-то из толпы - Ты как собираешься окрестить дочку?
     Поскольку Гильберту в жизни никогда не приходилось размышлять о таких пустяках, как имена для детей, он оказался в замешательстве. Он несколько раз открыл рот и опять закрыл его.
     Мег, отважившись, заговорила:
     - Калласандра, - громко произнесла она. - Вы забыли, господин? Вы назвали девочку Калласандра. - Это имя она слышала много лет назад от каких-то странствующих циркачей, и ей оно показалось красивым. Почти таким же красивым, как и сама малышка.
     Все несколько раз произнесли это имя, прислушались, как оно звучит, а потом какая-то женщина проговорила:
     - Какая прелесть. - И одобрительно кивнула головой. Гильберту ничего не оставалось, как согласиться с этим.
     - Дайте их мне, - произнесла Мег, Забирая младенцев из рук Джона. Она больше не могла без них.
     Мег уселась в угол и принялась кормить детей. Джон же решил тут же объявить, что Гильберт женится на его десятилетней дочери. Эта новость была встречена недоумением и ропотом. Гильберт никому не нравился, его просто терпели, поскольку он был высокого происхождения. Но сейчас, будучи пьяными, они не стеснялись выражать свое отвращение, осуждать его за похоть и жалеть невинное дитя.
     Гильберт постарался скрыть раздражение тупостью Джона, объявившего эту новость. Он предпочел бы жениться на девочке по-тихому, развлекался бы как хотел, и никто бы не знал ничего.
     - Не беспокойтесь, - громко заявил он, пытаясь смягчить сказанное, - я, конечно, не лягу с ней в постель, пока она не превратится в женщину.
     - Упокой, Господи, ее душу, - прошептала какая-то женщина, и почти все, кто ее слышал, рассмеялись
     Джон ни на кого и ни на что не обращал внимания. Он не мог оторвать взгляда от мальчика, который жадно сосал грудь кормилицы. Он всю жизнь не спустит глаз с ребенка Он ни за что не допустит, чтобы кто-нибудь тронул его пальцем. Он ему даст все самое лучшее. Он ему даст все.

16

     Только служанка Алиды Пенелла знала, какой степени достигло отчаяние ее госпожи в последние несколько дней. Алида поняла: теперь, после сделки мужа с Гильбертом, у нее больше не осталось шансов родить своему мужу сына. Ее муж никогда не ляжет с ней в постель. Кроме того, пройдет еще немало времени, прежде чем она выкормит этого ребенка. Время ее материнства подошло к концу.
     В тот день, когда Джон Хэдли назвал темноволосого мальчика своим сыном, ее покинула последняя надежда,
     В течение девятнадцати лет какая-то затаенная надежда еще тлела в ней. Ей казалось, что если у нее подучится то, чего так хотел ее муж, то в один прекрасный день он полюбит ее. Теперь она знала, что этого не случится никогда. Так же, как он легко отдал поместье Пенимэн, так же он, не колеблясь, отнимет что угодно, как бы дорого ей это ни было.
     - Теперь все что у меня осталось, это мои дети, - шептала она, стоя около узенького окошечка в одной из комнат старинного каменного замка. - Мои дети. А не дети другого человека с его этой... - Она даже не знала, как назвать мать ребенка, которая держала ее за руку, когда они рожали вместе, и сказала ей такие странные слова:
     - Мой ребенок станет твоим ребенком. А твой ребенок - моим. У них будет один дух, хотя и два тела, Они будут жить вместе и вместе умрут
     Вот что сказала та девушка. Эти слова запечатлелись в мозгу Алиды.
     - Миледи, ну прилягте же, - мягко уговаривала ее Пенелла, пытаясь подвести госпожу к постели, уложить и заставить отдохнуть. Она еще не видела ее в таком состоянии и страшно тревожилась. Алида всегда была красавицей. Возраст и многочисленные роды только лишь подчеркнули ее красоту и сделали ее более явной. Но после событий, которые произошли в последнюю неделю, Алида так изменилась, что Пенелла с трудом узнавала ее.
     Непричесанные волосы Алиды растрепались и седели на глазах. Прошло только два полных дня с момента родов, а Алида с каждым часом выглядела все хуже. Она совершенно отказалась от еды, ложилась спать только после того, как много часов прошагает взад-вперед по каменному полу комнаты; забывшись в тяжелом сне, бредила Выслав Всех из комнаты Алиды, Пенелла ухаживала за госпожой денно и нощно. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее в таком состоянии.
     На третью ночь наконец до Пенеллы дошло, что же Алида повторяет все время во сне. Услышав, она поначалу не поверила своим ушам. Это было что-то вроде: "И вместе умрут. Да, они вместе и умрут". - А потом снова и снова: "И вместе умрут. И вместе умрут".
     Пенелла отложила вязание и молча, тихо сидела, прислушиваясь. Ей не хотелось думать, что госпожа сошла с ума.
     - Огонь их очистит, - сказала Адида. - В огне они умрут вместе.
     Пенелла понятия не имела, что же ей делать. Но она вскочила и подбежала к двери. Поймала проходящую мимо служанку, и под страхом сурового наказания приказала ей стоять снаружи, не заходя в комнату, и никого не впускать. Всем служанкам был хорошо известен суровый нрав Алиды. Поэтому девушка поспешила подчиниться.
     Подхватив юбки, Пенелла скользнула в ночь и кинулась к возвышавшейся в отдал