няку Джорданов,
отправилась туда. Когда она час спустя встретилась с Тариком, ей было о  чем
рассказать: Коул женился на мисс Кэтрин де Лонг, которая была одним из самых
знаменитых шеф-поваров девятнадцатого века, и она устроила здесь такой  пир,
о котором ходили предания и сейчас, сто лет спустя.
   Сидя напротив Тарика за столиком, покрытым  красно-белой  скатертью,  она
разложила перед ним полдюжины буклетов, посвященных сегодняшнему Ледженду.
   -  Но  это  может  подождать,  -  сказала  она.  -  Расскажи-ка  мне,  ты
по-прежнему богат?
   Он криво усмехнулся.
   - Мы неплохо справляемся, благодарю. Что ты выяснила?
   - Скажи лучше, что выяснил ты? Что случилось с Вэндел?
   - Здесь все еще живет дядя Ганнибал.  Похоже,  ему  принадлежит  половина
аттракционов, и его очень любят местные  служащие.  У  него  есть  сын  Люк,
адвокат в Денвере, который заодно ведет все юридические  дела,  связанные  с
Леджендом. - Тарик наклонился к ней поближе. - Но у него нет никакой дочери,
и никогда не было. - Он откинулся назад. - Твоя очередь.
   Она рассказала ему о Кэтрин де Лонг и ее великолепной стряпне.
   - Но... -  она  нарочно  растягивала  слова,  чтобы  подчеркнуть  остроту
момента, - подожди, дай рассказать об остальных членах  семьи  Джорданов.  -
Она  придвинула  ему  буклет,  на  обложке  которого   красовалась   надпись
"Джорданы". - Генеалогическое древо изображено на третьей странице.
   Тарик читал несколько минут, потом сказал:
   - Интересно.
   - Да, очень. Но... - Замолчав, она повернулась к семейству,  сидящему  за
соседним столиком. - Вы не могли бы  мне  сказать,  нашли  ли  уже  "Девичий
прииск"?
   - Насколько я слышал, нет, - сказал мужчина,  глядя  на  жену.  -  А  ты,
дорогая?
   После того как они задали этот  вопрос  половине  посетителей  маленького
ресторанчика и получили один и тот же ответ, - нет, этот прииск пока  так  и
не найден, - Кэди снова повернулась к Тарику.
   - Я думаю, Коул нашел его, - шепнула она ему.
   - А что тебе  известно  о  "Девичьем  прииске"  такого,  что  ты  мне  не
рассказывала?
   - Еще до того, как я  впервые  оказалась  в  Ледженде,  этот  прииск  был
обнаружен недалеко от скал, напоминающих по виду лицо старика и...
   - Что? - едва не закричал Тарик, но быстро взял себя в руки. - Почему  ты
мне об этом не сказала?
   - У тебя что, недостаточно денег? - с отвращением поинтересовалась она.
   Тарик не обратил внимания на тон вопроса.
   - А как ты считаешь, что пытался здесь отыскать дядя Ганнибал?
   - Понятия не имею. Он искал... Она замолчала, заметив, что Тарик  сердито
перелистывал буклеты страницу за страницей и наконец остановился на том, что
посвящено приискам. Перевернув буклет вверх ногами,  он  подтолкнул  его  по
столу  к  Кэди.  Там  на  снимке  прииска  "Амарилис",  который,  совершенно
очевидно, был  назван  так  Коулом,  в  глубине  виднелось  скопление  скал,
отчетливо напоминающее лицо старика.
   Тарик откинулся на своем стуле и жадно осушил стоящий  перед  ним  стакан
воды.
   - Я догадываюсь, что ты шепнула Коулу, где найти этот  прииск,  -  сказал
он, и Кэди кивнула.
   - Я сказала ему, что если он попадет в трудное  положение,  пусть  поищет
около этих скал. - Она ждала, как на это отреагирует Тарик. Как она  его  ни
любила, но пока еще знала далеко не все стороны его натуры.  Не  рассердится
ли он за то, что она раскрыла столь важный секрет кому-то другому, а не ему?
   Однако Тарик потянулся через стол и взял Кэди за руку.
   - Не думаю, что все это возникло бы, если бы не ты. Я даже не имею в виду
то, что ты сделала, чтобы не дать Рут уничтожить  этот  город.  Я  говорю  о
деньгах. Твой Коул, видимо, здорово нуждался в этих деньгах. И судя по тому,
что сообщили мне мои люди из Нью-Йорка, и по тому,  что  я  здесь  вижу,  он
распорядился ими весьма разумно.
   - Да, думаю, так и было. И похоже, он был счастлив.  В  одной  из  книжек
говорится, что название этого городка обязано легендарной красоте этих мест.
Это лучше чем правда, ты не находишь?
   - Наверное. Но я думаю, что лучше все-таки правда. Давай поженимся в этом
городе? Кажется, я все еще владею почти всем здесь.
   Она рассмеялась.
   - Да. Давай поженимся здесь.
   - А что ты хочешь получить в качестве свадебного подарка? - спросил он, и
глаза его заблестели, словно он хотел ее поддразнить.
   - Полную свободу действий на  кухне  и  твой  сад  в  Коннектикуте.  Пару
детишек и медовый месяц в Париже  с  обязательным  посещением  "Дэхиллеран",
чтобы купить медные котелки и...
   Тарик от души рассмеялся.
   - Твое желание для меня закон, хабибби. А  что  ты  хочешь  "получить  на
ланч?
   Она послушно углубилась в меню, но не видела написанного там.
   "Спасибо вам. Рут, - думала она. - Спасибо вам и Коулу,  и  всем  жителям
Ледженда. Если бы не вы, мне не достичь бы того, что я имею сегодня. Спасибо
вам".



    Джуд ДЕВЕРО
    Л‚Д И ПЛАМЯ 1-2


    Книга 1


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


ПРЕДИСЛОВИЕ

   До того момента, как я  начала  работать  над  своими  романами,  у  меня
сложилось представление, что до первой мировой войны мужчины и женщины  были
довольны своими  ролями  в  жизни.  Я  думала,  что  женщины  с  готовностью
подчинялись своим мужьям, а те были счастливы со своими нежными женами.
   Но, когда я углубилась в книги  эпохи  средневековья,  я  была  поражена,
узнав, что даже  в  четырнадцатом  веке  женщины  писали  весьма  современно
звучащие книги об угнетении  их  мужчинами.  Что  касается  мужчин,  то  еще
задолго до Шекспира появилась шутка о том, что тот мужчина, который прикажет
жене следовать за ним, а она подчинится, не задавая вопросов и не  выдумывая
предлогов, почему она не может этого сделать, получит награду. История  идет
вперед, а награда все еще ждет своего победителя.
   Если мои средневековые  изыскания  меня  поразили,  то  нет  слов,  чтобы
описать мои чувства от  знакомства  с  документами  девятнадцатого  века.  Я
прочла достаточно много  сочинений  феминисток  нашего  века,  но  ничто  не
сравнится по своей силе с тем, что писали  женщины  прошлого  столетия.  Они
сражались в тех же самых битвах: за равную оплату труда,  против  насилия  и
грубого обращения с женами, за  законы,  не  позволяющие  мужчинам  отбирать
детей у своих бывших жен, за сотни других реформ. Разница  состояла  лишь  в
том, что в ответ на каждую женскую книгу о равенстве  полов  мужчины  писали
свою книгу, утверждавшую,  что  женщины,  покинувшие  кухню,  разрушат  мир.
Сегодня, спустя сто лет, женщины, похоже, все еще продолжают свою борьбу,  в
то время как мужчины уже почти сдались. Печально, потому что,  как  явствует
из моих книг, я предпочитаю конструктивные дискуссии.

ПРОЛОГ

Филадельфия, штат Пенсильвания

Апрель 1892 года

   - Поздравляем! - раздались дружные возгласы, когда Блейр Чандлер вошла  в
столовую  дома   своего   дяди.   Это   была   красивая   молодая   женщина:
темно-каштановые  волосы,  слегка  отливавшие  медью,  широко  расставленные
зеленовато-голубые  глаза,  прямой  аристократический   нос   и   маленький,
великолепно очерченный рот.
   Блейр на  мгновение  остановилась,  пытаясь  скрыть  навернувшиеся  слезы
счастья, и посмотрела на стоявших перед ней людей.  Здесь  были  ее  дядя  и
тетя, рядом с ними - Алан, чьи глаза светились любовью к ней, и ее друзья  -
студенты-медики: женщина и семеро мужчин. Они  радостно  улыбались,  а  стол
перед ними был завален подарками.  Казалось,  не  было  тяжелых  лет  учебы,
борьбы за право получить медицинскую степень.
   Легко и грациозно, словно молоденькая девушка, вперед выступила тетя Фло:
   - Ну что же ты стоишь, дорогая?  Все  умирают  от  желания  увидеть  твои
подарки.
   - Сначала этот, - сказал дядя Генри, поднимая большой сверток.
   Блейр догадывалась что в нем, но все же боялась надеяться. Сняв обертку и
увидев кожаный чемоданчик с блестящими  новыми  медицинскими  инструментами,
она опустилась на стул, не в силах вымолвить  ни  слова,  и  только  гладила
пальцами прикрепленную к чемоданчику медную табличку, которая гласила:  "Д-р
Б. Чандлер, Д. М." <ДМ. - доктор медицины>.
   Неловкое молчание нарушил Алан:
   -  И  это  та   женщина,   которая   подложила   тухлые   яйца   в   шкаф
хирургу-преподавателю? Это та женщина, что выстояла перед  самим  Больничным
советом Филадельфии? - И, наклонившись, добавил ей на ухо:
   - Это та самая женщина,  что  одержала  победу  в  конкурсе  на  место  в
больнице св. Иосифа и стала первой женщиной-специалистом в этом заведении?
   С минуту Блейр молчала.
   - Я? - прошептала она.
   - Интернатура - твоя, - подтвердила сияющая тетя Фло. - Начнешь  работать
в июле, сразу, как вернешься со свадьбы сестры.
   Блейр переводила взгляд с одного лица на другое.  Она  приложила  столько
усилий, чтобы попасть в больницу св. Иосифа, даже наняла  преподавателя  для
подготовки к экзаменам, но  ей  говорили,  что  эта  городская  больница,  в
отличие от женской клиники, не принимает врачей-женщин.
   Блейр обернулась к дяде:
   - Это твоих рук дело, признавайся! Герни гордо выпятил грудь:
   - Я просто заключил пари,  что  моя  племянница  не  наберет  наибольшего
количества баллов за все время проведения конкурсов и им не  придется  брать
ее в штат. Я даже сказал  им,  что  ты  предпочла  бы  оставить  медицину  и
посвятить свою жизнь Алану. Думаю, они не  могли  устоять  перед  искушением
поставить даму-врача на место.
   На  какое-то  мгновение  Блейр   почувствовала   слабость.   Она   и   не
представляла, сколько всего стояло за трехдневными экзаменами.
   - Ты победила, - засмеялся Алан. - Хотя  мае  не  слишком  нравится  быть
утешительным призом. - Он положил руку ей на плечо. - Поздравляю, дорогая. Я
знаю, как ты этого хотела.
   Тетя Фло вручила ей письмо, подтверждающее, что она действительно принята
в больницу св. Иосифа в качестве  врача-интерна  <Интерн  -  врач-выпускник,
проходящий стажировку.>. Блейр прижала листок к груди  и  оглядела  стоявших
перед ней людей. "В этот  самый  миг,  -  подумала  она,  -  вся  моя  жизнь
предстает передо мной - и она прекрасна. Рядом мои родные, друзья,  я  смогу
пройти подготовку в одной из самых лучших больниц Соединенных  Штатов.  И  у
меня есть Алан - мужчина, которого я люблю".
   Блейр потерлась щекой о руку Алана и взглянула на  блестящие  медицинские
инструменты. Она осуществит мечту своей жизни - станет врачом и выйдет замуж
за доброго, любящего человека.
   Оставалось   только   отъездить   в   Чандлер-хаус   на   свадьбу   своей
сестры-близнеца. Блейр с нетерпением ждала этой встречи после  стольких  лет
разлуки. Она горела желанием поделиться с сестрой  своим  счастьем  и  стать
свидетельницей одного из самых лучших дней в жизни ее сестры.
   Вслед за Блейр в Чандлер-хаус приедет  Алан,  чтобы  познакомиться  с  ее
матерью и сестрой. Они объявят о своей помолвке, а свадьба  состоится  после
того, как оба закончат интернатуру.
   Блейр улыбнулась друзьям - ей хотелось обнять их. Еще месяц,  и  начнется
то, ради чего она столько трудилась.

Глава 1

Чандлер, штат Колорадо

Май 1892 года

   Блейр неподвижно стояла в богатой гостиной своего дома. Несмотря  на  то,
что много лет назад ее мать вышла замуж вторично и выплаты за  дом  завершил
ее новый муж, Дункан Гейтс, горожане считали этот дом домом Уильяма Хьюстона
Чандлера - человека, который спроектировал и построил его, но  умер  прежде,
чем успел уплатить первый взнос.
   Блейр  стояла,  опустив  глаза,  чтобы  скрыть  зеленовато-голубые  огни,
сверкавшие яростью. Она уже неделю жила под кровом отчима, но все общение  с
ней этого низкорослого толстого вульгарного человека сводилось к крику.
   С виду Блейр казалась респектабельной молодой женщиной,  одетой  в  белую
блузку и темную вельветовую юбку, которые скрывали в своих складках  большую
часть  ее  соблазнительной  точеной  фигурки.  А  ее  лицо  было   настолько
невозмутимо и кротко, что никто не догадался бы о бушующих внутри  страстях.
Но те, кто давно был знаком с Блейр, знали, что в споре она  умеет  постоять
за себя.
   Вот почему Дункан Гейтс не тратил времени на попытки  объяснить  ей,  как
стать "настоящей" леди. Его  представление  об  этом  исключало  возможность
обучения молодой женщины на врача, да еще со специализацией по огнестрельным
ранениям.  Он  не  мог  понять,  что  умение  Блейр  шить  одинаково  хорошо
проявлялось и  в  женском  рукоделии,  и  при  операции  на  перфорированном
кишечнике.
   Всю прошедшую неделю он то произносил напыщенные речи, то бушевал.  Блейр
терпела, пока могла выносить,  а  потом  вступала  с  ним  в  пререкания.  К
несчастью, это происходило в ту минуту, когда ее мать или сестра  входили  в
комнату и не давали ей высказаться до конца. Блейр очень скоро  поняла,  что
мистер Гейтс держит своих домочадцев в ежовых  рукавицах.  Он  мог  говорить
все, что ему заблагорассудится, но женщины  не  могли  перечить  ему  никоим
образом.
   - Я надеюсь, что ты образумишься и оставишь свои медицинские глупости,  -
кричал Гейтс. - Леди - это хранительница домашнего очага, а  когда  женщина,
как  доказал  доктор  Кларк,  занимается  умственной  работой,  ее   женские
способности угасают.
   Блейр глубоко вздохнула, глядя на потрепанную  брошюру  в  руках  мистера
Гейтса.  Памфлет  доктора  Кларка,  разошедшийся  тиражом  в   сотни   тысяч
экземпляров, нанес огромный ущерб распространению женского образования.
   - Ничего доктор Кларк не доказал, - устало произнесла она. - Он  осмотрел
чахоточную четырнадцатилетнюю слушательницу и на  основании  одного  осмотра
сделал вывод о том, что, если женщина работает  головой,  ее  репродуктивные
способности ставятся  под  угрозу.  Я  вообще  не  считаю  это  убедительным
доказательством.
   Лицо мистера Гейтса начало багроветь.
   - Я не потерплю таких речей в своем доме. Ты,  очевидно,  полагаешь,  что
можешь вести себя неприлично, поскольку называешь себя врачом, но только  не
в моем доме.
   Блейр не могла дольше выносить этого.
   - С каких пор этот дом - ваш? Мой отец... В эту минуту  в  комнату  вошла
сестра Блейр, Хьюстон, и встала между  ними,  бросив  на  Блейр  сокрушенный
взгляд.
   - Пора обедать. Не перейти ли нам в столовую?  -  проговорила  она  очень
спокойным, сдержанным голосом, звуки которого Блейр уже начала ненавидеть.
   Блейр заняла свое место за большим столом красного  дерева  и  в  течение
всего обеда отвечала на  сердитые  вопросы  мистера  Гейтса,  не  переставая
думать о сестре.
   Блейр очень ждала возвращения в Чандлер, встречи с Хьюстон и  матерью,  с
подругами детства. Последний раз они виделись здесь пять лет назад, ей  было
тогда семнадцать, и она готовилась к  поступлению  в  медицинскую  школу,  с
энтузиазмом ожидая занятий. Она, вероятно, была настолько  поглощена  своими
мыслями, что не заметила, в какой атмосфере живут ее мать и сестра.
   Но в этот раз она почувствовала напряжение, едва сойдя с поезда.  Хьюстон
встретила ее на вокзале, и Блейр подумала,  что  в  жизни  не  видела  более
строгой,  холодной  и  неприступной  женщины.   Она   выглядела   абсолютным
совершенством, только вот сделана была изо льда.
   Ни бурных объятий на вокзале, ни  обмена  последними  новостями  по  пути
домой, Блейр пыталась  заговорить  с  сестрой,  но  получала  в  ответ  лишь
холодный,  отстраненный  взгляд.  Даже  упоминание  имени  Лиандера,  жениха
Хьюстон, не оживило ее.
   Половину пути они провели в молчании. Блейр  сидела,  вцепившись  в  свой
докторский чемоданчик, словно боялась его потерять.
   За прошедшие пять лет  город  сильно  изменился.  Чувствовалось,  что  он
обновляется, строится, растет.
   Города  Запада  страны  отличаются  от  восточных   с   их   устоявшимися
традициями. Когда Уильям Чандлер прибыл в эти места, будущий город был всего
лишь хорошим куском земли с великолепными открытыми залежами угля.  Не  было
ни железной дороги, ни  административного  центра;  магазины,  обслуживавшие
разбросанные в округе ранчо, не имели названий. Билл Чандлер быстро исправил
положение.
   Когда они свернули на улицу, ведущую к Чандлер-хаусу, или  Особняку,  как
любили  называть  его  жители  города,  Блейр  улыбнулась  при  виде  богато
украшенного трехэтажного  здания.  А  вот  и  мамин  сад  -  зеленый,  пышно
разросшийся; она почувствовала  запах  роз.  Теперь  с  улицы  к  дому  вели
ступеньки, поскольку ее горбатую среднюю  часть  сровняли  для  новой  линии
конки. Но в целом никаких особых изменений не произошло. Она  прошла  сквозь
широкую веранду, опоясывающую  дом,  и  вошла  внутрь  через  одну  из  двух
парадных дверей.
   Блейр хватило и десяти минут пребывания в  Чандлер-хаусе,  чтобы  понять,
что отняло у Хьюстон ее живость.
   В передней их встретил мужчина такого  основательного  телосложения,  что
любой  уважающий  себя  валун  позавидовал  бы  ему.  Выражение   его   лица
соответствовало очертаниям его фигуры.
   Блейр было двенадцать лет, когда она уехала из Чандлера к дяде и  тете  в
Пенсильванию,  чтобы  изучать  там  медицину.  И  за  прошедшие   годы   она
просто-напросто забыла, что представляет из себя ее отчий. Блейр  улыбнулась
и протянула ему руку, а он назвал  ее  дурной  женщиной  и  заявил,  что  не
позволит ей заниматься мерзким ремеслом врача под его крышей.
   Сбитая с толку Блейр недоуменно посмотрела  на  мать.  Опал  Гейтс  стала
тоньше, медлительнее по сравнению с тем, какой ее помнила Блейр.  Но  прежде
чем Блейр успела ответить мистеру Гейтсу, Опал нежно  обняла  дочь  и  увела
наверх.
   В  течение  трех  первых  дней  Блейр  разговаривала  очень   мало.   Она
превратилась в стороннего наблюдателя и только следила за всем происходящим.
Увиденное испугало ее.
   Она помнила свою  сестру  веселой  и  живой  девушкой,  которая  находила
удовольствие  в  проделках,  свойственных  близнецам:  меняться  одеждой   и
местами, что приводило ко всяким неожиданностям. Ничего этого не осталось  -
или было запрятано так глубоко, что никто об этом не подозревал.
   Вместо Хьюстон-заводилы, гораздой на выдумки, Хьюстон-актрисы перед Блейр
предстала застывшая женщина, у которой  нарядов  было  больше,  чем  у  всех
остальных обитательниц города вместе взятых. Казалось, что все ее творческие
способности  были  без  остатка  направлены  на   бесконечное   приобретение
потрясающе красивых платьев.
   На второй день по приезде домой Блейр с облегчением  узнала  от  подруги,
что жизнь ее сестры не совсем лишена смысла.
   Каждую  среду  Хьюстон  переодевалась  толстой   старухой   и   объезжала
близлежащие шахтерские поселки. Ее фургон,  запряженный  четверкой  лошадей,
был набит продуктами. Весьма опасное предприятие, если учесть,  что  поселки
были огорожены и охранялись от проникновения  туда  профсоюзных  агитаторов.
Если бы Хьюстон поймали во время доставки запрещенных, то есть купленных  не
в магазинах компании, товаров, ее бы ждало  наказание,  да  и  охрана  могла
попросту застрелить ее.
   Но на третий день затеплившаяся было надежда оставила Блейр,  потому  что
на третий день она возобновила знакомство с Лиандером Вестфилдом.
   Когда Вестфилды поселились в Чандлере, близнецам было по шесть лет. Блейр
тогда  лежала  со  сломанной   рукой   и   пропустила   первую   встречу   с
двенадцатилетним Лиандером и его пятилетней сестрой.  Но  от  Хьюстон  Блейр
узнала про него все. Нарушив запрет матери, Хьюстон проскользнула в  комнату
Блейр, чтобы рассказать ей, что встретила мужчину,  за  которого  собирается
выйти замуж.
   Блейр сидела и слушала с широко раскрытыми глазами. Хьюстон всегда знала,
чего хочет, и всегда походила на взрослую.
   -  Мне  нравятся  именно  такие  мужчины.  Он  спокойный,  умный,   очень
симпатичный и хочет стать врачом. Я разузнаю, что надо знать жене врача.
   Глаза Блейр расширились еще бо