огулке по Центральному парку в двухколесном экипаже предложил мне выйти за него замуж, я бросилась ему на шею и закричала: "Да, да, да!" - с таким восторгом, что Стив смутился.
     Но именно тогда - в субботу, поздним вечером - или, вернее сказать, уже в воскресенье, потому что было три часа ночи, - я проснулась с идеей. Это для меня необычно. Когда я только-только начинала писать, у меня было множество идей, и я так боялась все забыть, что писала всю ночь. Но, написав десять романов, я уже, просыпаясь с идеей, вскоре засыпала опять.
     Но в тот вечер, когда Стив предложил мне выйти за него, и я ощущала на пальце тяжесть его кольца, ко, мне пришла идея. Она была настолько велика, что я не могла расслабиться рядом с теплым телом Стива и заснуть.
     И вот я на цыпочках выбралась из кровати и прокралась к компьютеру, чтобы записать свои мысли. Я придумала не столько историю, сколько героя. Героя - мужчину. Необыкновенного мужчину, такого мужчину, о котором я еще никогда не писала. Он сразу стал для меня человеком, и при том более живым, чем любой другой мой герой.
     В своих книгах я пишу об одной семье: о Тавистоках. Когда я только начинала писать, каждый раз, когда я кончала книгу, мне было жаль расставаться с ее героями, которых я уже не могла больше встретить в других книгах. Однако в один прекрасный день ко мне пришла гениальная идея написать четыре книги о четырех братьях из одной семьи. Конечно же, в тот момент я не учла, что, когда закончу всю серию, я буду расстроена в четыре раза больше. Когда этот момент наступил, единственное, что мне оставалось в утешение, - продолжать писать книги об этой же семье.
     Я не сразу поняла, за что я берусь. Количество книг об этой семье все возрастало, а почта приносила мне тысячи писем с заявками о продолжениях. И к тому же люди замечали, что в одной книге я писала о том, что у мужчины и женщины родился сын, а в следующей книге вдруг оказывалось, что их ребенок - девочка. Мне пришлось купить компьютерную программу для специалистов по генеалогии, чтобы вносить туда всех, о ком пишу. За несколько лет у меня набралось почти четыреста героев, и все были как-то связаны друг с другом.
     За эти годы я полюбила Тавистоков и их родственников, и они стали для меня как живые. Поэтому неудивительно, что в ночь своей помолвки я начала писать о человеке, чья фамилия была Тависток.
     Я назвала его Джеймс Тависток, чтобы называть Джейми. Это был роскошный, прекрасный шотландец, живущий в шестнадцатом веке, настоящий рыцарь старых времен. Я воображала его одетым, как все Тавистоки, в шотландский плед. Героиня - современная женщина, путешествующая во времени. Когда на следующее утро Стив проснулся, я все еще сидела за компьютером - придумывала диалоги и заметки для книги. Он еще никогда такого не видел. За многие годы я научилась писать так, как будто была на работе: с девяти до пяти. Как любой человек, я отдыхала по выходным и по праздникам. Я поняла, что так для меня гораздо лучше, чем сидеть по ночам и "ждать вдохновения". Для меня самое лучшее вдохновение - необходимость каждый месяц платить за квартиру.
     Стив все понял. Сам он работал в банке, занимался инвестициями (нет-нет, свои деньги я ему не давала, сказав, что влюблена, но не сошла с ума), и творческий процесс его немного восхищал. Поэтому он сам позвонил в кафетерий и заказал себе завтрак (во всем мире женщина поджаривает яичницу для своего мужчины, а в Нью-Йорке мы для своих мужчин заказываем завтрак по телефону). Я продолжала печатать.
     Через некоторое время ему надоело слушать стук клавиш, и он предложил мне переключиться: пойти в кино или прогуляться по парку. Но я никуда не хотела идти. Я не могла бросить сочинять о Джейми.
     Стив решил, что самое лучшее - оставить меня в покое и встретиться на следующий день.
     Но встретились мы только через две недели. Не желая никого видеть, я могла только писать о Джейми.
     Я читала книги о Шотландии до рассвета, и все в этих книгах наталкивало меня на новые мысли о Джейми. Я о нем думала, о нем мечтала. Я видела его темные глаза, его темные волосы. Я слышала его смех. Я знала все его достоинства и недостатки. Он был человек храбрый и честный, понятия о чести были у него такие, что они были движущей силой его жизни. Он был так горд, что это мешало ему жить. Но при всех этих добродетелях он также был тщеславен и ленив, как кот. Все, что он хотел - это чтобы я - я имею в виду, героиня - его всегда ждала.
     Спустя две недели мы со Стивом куда-то пошли, но я не знаю, что произошло, - весь мир я видела как бы сквозь дымку. Казалось, я могу видеть и слышать только Джейми.
     Все следующие месяцы мое помешательство только усиливалось. Стив умолял прекратить писать и наконец заметить его существование.
     - Куда же делась та женщина, которую я так любил? - спрашивал он с улыбкой, пытаясь объяснить мне, что его так обижает. Но я не могла ему толком ничего ответить. Я хотела одного: вернуться к компьютеру и к своим справочникам. Я даже не знаю, что я искала в этих исторических справочниках; может, я хотела "найти" там Джейми.
     Я должна сказать, что все это время Стив вел себя самым наилучшим образом. Он по-настоящему любил меня. Когда миновало около четырех месяцев, в течение которых я была абсолютно равнодушна, он уговорил меня пойти с ним на прием к психотерапевту. К этому времени я начала испытывать чувство вины. Нет, вернее, нужно сказать так: я чувствовала, что должна чувствовать вину. На самом деле я чувствовала все время только одно: пусть все уйдут и оставят меня с Джейми в покое.
     Три месяца продолжались наши со Стивом визиты к терапевту, с которым мы детально обсуждали мое детство. Мне это было совершенно неинтересно. Я сидела и говорила им все, что они хотели услышать: что меня не любила моя мать, что меня не любил мой отец и так далее. По правде говоря, все это время в глубине души я думала только об одном: что еще я напишу о Джейми. Удалось ли мне идеально описать, как в его волосах играл солнечный свет? Описала ли я уже звук его смеха?
     Стив прекрасно видел, что я не обращаю внимания ни на каких психотерапевтов, и через восемь месяцев сказал мне, что желает разорвать нашу помолвку. Произошел разговор, в течение которого я наблюдала за происходящим как будто со стороны, и я вернула ему его кольцо. В моей голове была единственная мысль: наконец-то я могу быть с Джейми все время.
     Моя подруга и издатель, Дария, была просто в восторге, когда я в первый раз рассказала ей о том, как увлеклась своим героем. Увлеченные авторы пишут прекрасно. А у тех, кто приходит к издателю и спрашивает: "Ну, что вы посоветуете, о чем мне теперь написать?" - ничего не выходит.
     Дария - единственный человек на свете, который был согласен слушать о Джейми столько, сколько я хотела говорить о нем. По правде говоря, Дария умела одновременно слушать одного автора, редактируя рукопись другого, завтракая и давая секретарше указания насчет обложек и их печати. У Дарий не голова, а компьютер.
     Но потом случилось кое-что странное. Прошло три месяца, а я только и говорила об этой книге, и вот Дария сказала:
     - Я хочу прочитать, что ты уже написала.
     - Нет! - закричала я. Сейчас это кажется очень странным. Вообще-то все писатели ведут себя так, как будто их интересуют только собственные мысли, но на самом деле у всех у нас дрожат колени. Мы дрожим в ожидании того, что скажут наши редакторы, эти первые люди, которым предстоит увидеть наш труд. Дария всегда расхваливает на все лады первую главу книги, которую я пишу. Позже она может сказать, что это никуда не годится и нужно это выкинуть в мусорную корзину, но не сначала. Это похоже на то, что нельзя сказать лучшей подружке, что парень, в которого она до смерти влюблена, ужасен. Лишь когда она сама начнет в нем разочаровываться, тогда можно.
     Как правило, я даю Дарий кусочки будущей книги по пятьдесят страниц. Настаивать, чтобы она сказала свое мнение (то есть начала на все лады расхваливать меня), я начинаю сразу же. Одну книгу в пятьсот страниц я посылала ей кусочками страничек по десять. Дария очень мудро поступает, что не устанавливает у себя в квартире факс, иначе все ее авторы - люди уязвимые и жадные до похвалы - примутся посылать ей по факсу свои вещи страница за страницей и требовать, чтобы она по часу хвалила каждый абзац, который, как им кажется, остроумно написан.
     Теперь вы понимаете, как необычно прозвучало, когда я не захотела, чтобы Дария прочитала то, что я пишу. Я сказала ей, что хочу кончить главу, прежде чем дам ей почитать.
     Однако правда заключалась в том, что я просто не хотела, чтобы она - как и любая другая женщина - увидела моего Джейми.
     Прошло несколько месяцев, а я все еще не хотела дать ей прочитать хоть что-то из книги, и она начала удивляться. Некоторые авторы лгут о том, сколько они пишут, но я знала, что она никогда не сомневалась в правдивости моих слов. Дело в том, что я люблю писать и уверена в своем призвании.
     Дария удивилась еще больше, когда месяц спустя после того, как это произошло, я сказала ей, что разорвала помолвку со Стивом.
     - И ты мне ничего не говорила все это время? - ошеломленно спросила она. Ведь мы с ней были настоящими подругами, а не просто деловыми партнерами. Она, казалось, слегка забеспокоилась, когда я ответила, что разрыв помолвки - это ерунда и что меня это совершенно не волнует.
     Проходили месяцы, я все писала. Обычно, когда я пишу, у меня есть файл под названием "Сцены", и, когда мне приходит в голову какая-нибудь идея о какой-нибудь фразе, которую я могу потом использовать в диалогах, я записываю ее в этот файл. Будучи человеком бережливым, я потом всегда использую каждое слово, которое у меня там записано.
     Но о Джейми я сочинила столько, что файл "Сцены" уже был размером в шестьсот килобайт, то есть больше четырехсот страниц, но саму книгу я еще и не начинала. Я все говорила себе, что мне нужно порыться в справочниках, еще немного узнать о Джейми.
     Я уже придумала, как Джейми и героиня, которую я назвала Катлин, попадают во всевозможные ситуации. Я говорила себе, что мне надо "разработать их характеры". К тому времени я уже написала двадцать пять книг, и сроду мне не нужно было ничего разрабатывать, но ведь я и никогда еще не относилась так к своему герою. Хотя я часто думала, что просто обожаю какого-нибудь героя, но это было совсем не похоже на то, что я чувствовала к Джейми.
     Так что несколько месяцев я писала заметки. Джейми превратился из шотландца в англичанина времен королевы Елизаветы I. Дария была в бешенстве, а я все еще не дала ей прочитать ни страницы из будущей книги. Она напомнила мне, что срок контракта проходит, но это никак не воздействовало на меня. Она послала мне экземпляр обложки. Потом стала говорить о всех тех людях в издательстве, которые зависят от меня и моей работы. Обычно это производит на Меня очень сильное впечатление. Но тогда не помогло и это - я думала только о Джейми.
     Кажется, это произошло в тот день, когда я получила от Стива открытку, где он приглашал меня на свою свадьбу.
     Приглашение было так нарядно оформлено... Наконец я поняла, что безвозвратно потеряла его. Было горько и обидно, но мне некого винить во всем, кроме себя.
     Я осознала, что потеряла настоящего, живого, замечательного мужчину ради выдуманного героя. Я вспомнила, что уже много месяцев не встречалась ни с кем из своих друзей и подруг. Я заметила, что в газетах, которые публикуют обозрения любовных романов, появились маленькие заметки с разными журналистскими сплетнями на тему: что это случилось с Хейден Лейн?
     Но осознать еще не значит остановиться. Все курильщики знают, что хорошо бы бросить курить, но это не помогает им избавиться от столь пагубной привычки.
     Но признав, что со мной не все в порядке, я решила искать помощи. В течение трех месяцев я ходила к психиатру каждый день. Это не помогло. Никто еще со случаем, подобным моему, не встречался. Поначалу я скрыла от нее, что мужчина, по которому я схожу с ума, - порождение моей фантазии, но я ужасно болтлива и плохо умею складно врать, так что скоро она обо всем догадалась. Ее советы сводились к тому, что я должна больше бывать на людях. Я пыталась, на это не очень срабатывало, потому что я всем до смерти надоела своими "Джейми говорит", "Джейми любит" и "Джейми делает".
     Когда оказалось, что психотерапия не помогает, я обратилась к другим методам, чтобы понять, что со мной происходит. В Нью-Йорке на каждом углу конторы хиромантов, гипнотизеров, гадальщиков по картам "Таро" и прочей эзотерики <Эзотерика - мистика, оккультные науки (Примеч. перев.).>. К некоторым из них я ходила. Кажется, я надеялась, что кто-нибудь из них мне скажет, что через неделю-другую я снова приду в себя и стану такой, какой была раньше. Мне говорили, что я богата, известна и что на моей ладони есть звезда, означающая, что я "особенная". Мне сказали, что некоторые у меня на работе начали думать, что я чокнулась, и решили обращаться со мной так, как будто я - нитроглицерин, который вот-вот взорвется.
     Другими словами, мне не сказали ничего такого, чего бы я уже не знала. Возвращаясь домой, я много плакала и тосковала о Джейми. Я не просто хотела писать о нем. Я хотела чувствовать его рядом, прикасаться к нему, говорить с ним. Я хотела ходить по деревенским тропинкам за ним следом, любуясь его длинными ногами; я хотела носить его детей.
     Не знаю, как долго бы это продолжалось и чем закончилось, если бы я не встретила Нору. Как паук в центре паутины, она сидит как раз напротив того дома, где моя парикмахерская, в своем офисе с неоновой вывеской, на которой большими красными буквами было написано:

АСТРОЛОГИЯ

     Садясь перед ней в кресло, с покрытыми фольгой волосами (волосы у меня очень светлые, и я их крашу в более темный цвет, чтобы выглядеть "натуральнее". Странно, правда?), я решила: пусть сделают мою звездную карту.
     Надо сказать, я быстро заметила, что Нора знает об астрологии еще меньше, чем я. Она повесила эту вывеску только затем, чтобы заманивать людей. На самом деле Нора - ясновидящая. И как только я села и сказала о своем желании получить звездную карту, она произнесла:
     - А может, вместо этого попробовать чтение мыслей? Я сказала:
     - Давайте.
     Именно с этого слова все и началось.
     - Вам надо быть не здесь, - произнесла Нора-ясновидящая, делающая вид, что она астролог. - Где же вам надо быть?
     - Может быть, за моим компьютером, - попыталась пошутить я.
     Но все-таки это она ясновидящая, а не я. Разве это не она должна прорицать, где мне надо быть.
     - Вы любите какого-то человека. Вы его безумно любите, но что-то вам мешает. Этой любви что-то не дает осуществиться. Что же это?
     Я смотрела на нее, открыв рот. Как это ни странно, но я потеряла дар речи. Она подошла удивительно близко к правде, но, даже если бы мне воткнули иголки под ногти, я не сказала бы ей ни слова. В последнее время я познакомилась с огромным количеством так называемых медиумов, которые пытались угадать, что со мной.
     Кроме того, мне показалось, что эта женщина не читала даже настольный справочник предсказателя.
     Нора выглядела не так, как положено предсказателю. Хироманты и им подобные обязаны выглядеть загадочно: с выбритыми, а потом нарисованными где-нибудь в другом месте лица бровями, с серьгами размером с колесо в ушах, и с плечами, завернутыми в шарф из дешевого цветастого шелка. Но Нора ничего подобного не делала. У нее было милое круглое лицо, большие карие глаза, темные, модно подстриженные волосы. Одета она была в обычный выходной костюм. Это была нормальная, приятная женщина. Ничуть не странная.
     Ладно, допустим, она не знает, какая мода у ведьм, но почему она говорит не то, что ей полагается говорить? Она должна рассказывать мне, что скоро я встречу высокого, темноволосого мужчину и т. д. и т. п.
     И уж конечно, она не должна задавать мне вопросы.
     Я глубоко вздохнула.
     - Не могу вам сказать, что не дает осуществиться моей любви, потому что я ни в кого не влюблена.
     Я говорила с едкой иронией. Психотерапевты за несколько месяцев убедили меня, то нельзя любить того, кого нет. А кроме того, мне очень не понравилось, что Нора не стала мне обещать встречу с кем-нибудь, а сказала, будто я уже люблю кого-то. Уж я-то знала, что это не так. У меня не было никого, никого из плоти и крови. Я подумала, что она самый скверный медиум, которого я когда-либо встречала.
     Рассердившись, что меня надули - нужно было бы устроить скандал и потребовать назад деньги, - я стала собирать вещи, чтобы уйти.
     - Спасибо, конечно, - пробормотала я ядовито, - но...
     - Вы не понимаете, что вы его любите, потому что вы еще его не встретили.
     Я опять села на стул. Это уже кое-что. Скоро должна была начаться та часть, в которой появляется высокий незнакомец с темными волосами. Может быть, этот человек заставит меня забыть о Джейми. И, может быть, в конце концов выяснится, что Нора знает правила игры.
     Я-то знаю правила игры, поэтому я ее спросила:
     - Когда же я должна его встретить?
     Нора сидела и молча смотрела на меня, а я смотрела на нее. Слава Богу, что я заплатила ей не за время! Потом она отвела взгляд:
     - Извините. Я только читаю мысли.
     Это заставило меня заколебаться. А какие у меня были мысли? Неужели она могла читать мысли любого человека? Интересно, о чем думают люди? Может быть, она могла сесть рядом с кем-нибудь в автобусе и узнать, что он замышляет преступление? О, какую тут можно сочинить историю!
     Ерунда какая-то! Конечно же, мысли читать нельзя...
     Я молча следила за Норой - она провела рукой по лицу (это доказывало, что она не красится - таким людям я всегда завидовала. Мои волосы и кожа настолько бледны, что, если смыть косметику, я буду похожа на кролика).
     - Вы очень несчастны.
     Я затаила дыхание. Никто до сих пор мне этого не говорил. Мне удалось стать такой, какой я мечтала быть - удачливой, уверенной в себе, симпатичной, остроумной...
     Подняв брови, я посмотрела на Нору.
     - Я имею очень большой успех как писательница.
     Ах черт! Как же я сама забыла Первое правило: ничего не говорить медиуму.
     - Деньги ничего не значат в жизни, - ответила Нора. - И успех ничего не значит. Можно быть королевой, но неудачницей в жизни.
     Похоже, британская королевская семья доказала именно это.
     - А что такое успех? - спросила я, решив отбросить сарказм ради того, чтобы услышать иное мнение.
     - Это давать любовь и получать любовь.
     "Любовь, - подумала я. - Как раз об этом-то я и пишу. В особенности о том, как давать любовь мужчине..." Я услышала свой голос:
     - Ну, у меня есть друзья... Я люблю многих людей, а они любят меня. - Голос у меня был как у капризного ребенка.
     - Нет, - ответила она. - Это не для вас. Вам нужно что-то большее.
     Может быть, у меня был разочарованный вид, а может быть, я выглядела так, как будто готова вот-вот заплакать (именно этого мне хотелось больше всего). Вообще-то у меня есть такой недостаток - я склонна жалеть себя, и ее слова меня проняли. Мне говорили, что у Стива была красивая свадьба.
     - Может быть, мне нужно это объяснить, - заговорила Нора. - Многие женщины могут быть счастливы с... ну, скажем, с каждым двадцатым мужчиной. Но им-то много не надо. Они просто хотят нормального мужчину, чтобы он их содержал, чтобы поиграл с детьми. Они...
     - Этого хочет каждая женщина. - У меня есть ужасная привычка перебивать людей. Такое допустимо только в Нью-Йорке, где все люди стараются перекричать друг друга.
     - Да, именно это я и говорю.
     Нора сверлила меня глазами, проникая сквозь маску грубости, которую я на себя надела. Оказывается, у нее было больше ума, чем я предполагала.
     - Большинство женщин хотят, чтобы мужчина хорошо с ними обращался, и его выбирают по принципу совместимости, расы, денег, образования и тому подобных вещей.
     Сказав это, она замолчала. "Ну хорошо, - дум