не к женщине в церкви приставать! Если же  все  это  -
некий спектакль, то, тем более, вам непременно надо отправляться к врачу! Но
в любом случае я вам совершенно не нужна!  -  Собрав  опустевшую  посуду  на
поднос, она хотела отнести его в кафе, но Николас преградил ей путь, став  в
дверях.
   - А какая мне выгода не говорить вам правды? Вы что, все-таки  не  верите
тому, что именно ваши слезы вызвали меня сюда из другого времени и места?  -
спросил он.
   - Разумеется, не верю! -  отозвалась  она.  -  Можно  ведь  найти  тысячу
объяснений тому, почему,  собственно,  вы  вообразили,  будто  явились  сюда
прямиком  из  шестнадцатого  столетия,  но  ни   одно   из   объяснений   не
предполагает, что я - ведьма! Хорошо, вы позволите мне пройти? Мне  все  это
надо отнести на мойку, а потом я найду для вас номер в гостинице.
   Послушно отступив, он пропустил ее в кафе и  стоял  понурив  голову,  как
если  бы  старался  решить  какую-то  серьезную  проблему.   Да,   если   он
действительно потерял память, то для Дуглесс сейчас самое худшее  -  торчать
при нем и мешать ему посетить врача!
   Узнав у хозяйки кафе,  где  тут  ближайшая  гостиница,  в  которой  можно
переночевать и утром получить  завтрак,  она  вышла  с  ним  наружу,  и  оба
неспешно побрели по улице. Мужчина более не произносил ни слова  и  даже  не
оглядывался по сторонам, как это он делал раньше.
   - Ну, как вам в новой одежде? Удобно?  -  спросила  она,  чтобы  завязать
разговор. Но он ничего не ответил и насупившись продолжал тащить свой мешок,
в котором находились его доспехи и бархатные штаны.
   В  гостинице  типа  "ночлег  и  утренний  завтрак"   свободным   оказался
единственный номер, и Дуглесс, заполняя формуляр, спросила спутника:
   - Так вы все же продолжаете настаивать на  том,  что  вас  зовут  Николас
Стэффорд?
   Хозяйка,  стоявшая  за  невысоким   барьерчиком,   услышав   эти   слова,
воскликнула с улыбкой:
   - Ничего себе имечко - прямо как у того, в церкви! - И, беря  в  руку  из
лежавшей  на  стойке  пачки  открыток  одну  -  с  изображением   церковного
надгробия, - она получше всмотрелась в нее и добавила:
   - Да вы с ним и впрямь очень похожи, разве что вы - малость поживее,  чем
тот! - Потом, засмеявшись собственной шутке, проговорила:
   - Первая дверь направо. Ванная комната - за холлом!
   Дуглесс повернулась к  спутнику  и  внезапно  почувствовала  себя  этакой
жестокосердной мамашей, бросающей собственного ребенка на произвол судьбы.
   - Ну, ничего, память к вам вскоре вернется! - утешила она его.  -  А  эта
дама потом скажет вам, где можно пообедать.
   - Дама? - переспросил он. - И разве в такое время обедают?!
   - Ой, ну хорошо! - отозвалась она в полном изнеможении. - Да: не  "дама",
а женщина и не "пообедать", а поужинать! Готова держать пари, что  вы  после
того, как ночью хорошенько выспитесь, все живехонько вспомните!
   - Я, сударыня, и сейчас ни о чем не забыл! - сказал он. - Но вы, надеюсь,
не бросите меня: ведь только вам одной известно, как вернуть меня обратно, в
прошлое!
   - Ну да, а вы сейчас мне выдадите кое-что, проявив достаточную  щедрость,
верно?! Если уж вы согласились пожертвовать мне полсотни баксов, то... - Она
не договорила, только  сейчас,  к  своему  ужасу,  сообразив,  что  полсотни
долларов - это всего-навсего около тридцати фунтов, а  комната  в  гостинице
типа "ночлег и  завтрак"  стоит  никак  не  меньше  сорока  фунтов!  Но  что
поделаешь - договор есть договор! - Ладно, - поспешила она добавить, -  если
вы дадите мне тридцать фунтов, то я тотчас же уберусь!
   Пачка ассигнаций находилась  у  нее,  и,  отсчитав  себе  тридцатку,  она
вернула остальное ему.
   - Монеты свои отнесите к торговцу! - посоветовала она. Потом  глянула  на
прощание в его голубые глаза - с виду такие печальные! -  и,  пожелав  всего
наилучшего, вышла за дверь.
   Однако, выйдя из гостиницы, она почему-то вовсе не  испытала  радости  от
того, что  рассталась  с  Николасом,  -  скорее,  у  нее  возникло  ощущение
некоторой утраты! Но она заставила себя расправить плечи и выпрямиться.  Час
был уже поздний, а ей еще предстояло найти себе ночлег, причем за  небольшую
плату. А главное - решить, куда же направиться потом.

***

   Николас отыскал свой номер, расположенный справа от лестницы,  и  сначала
пришел от него  в  ужас.  Комнатушка  была  крохотной,  с  двумя  маленькими
жесткими кроватями без всяких пологов над ними, стены  -  совершенно  голые.
Однако при более тщательном осмотре он разглядел на них нарисованные краской
маленькие голубые цветочки и подумал, что, будь тут кое-где бордюры  да  еще
хоть какая-то упорядоченность в этих  настенных  рисунках,  стены,  пожалуй,
смотрелись бы даже и недурно!
   В комнате было окно с этими замечательными стеклами в  нем,  а  по  бокам
свисали занавеси из какой-то пестрой ткани. На стенах кое-где висели картины
в рамках. Тронув рукой одну из них, он почувствовал под  пальцами  стекло  -
такое прозрачное, почти совершенно незаметное! На картинках были  изображены
полуодетые женщины и мужчины с чрезмерно длинными волосами,  заплетенными  в
какие-то невообразимые косицы!
   Еще одна дверь закрывала платяной шкаф,  но  совершенно  лишенный  полок:
вместо них внутри него по всей ширине проходила  круглая  палка,  с  которой
свисали какие-то причудливой формы стальные крючки! И еще в комнате  имелось
что-то вроде шифоньера  -  он  таких  никогда  и  не  видывал!  В  нем  было
полным-полно всяких ящичков! Николас попытался приподнять верх шифоньера, но
тот не поддавался. Тогда он принялся вытаскивать ящички, один за  другим,  и
это получилось - сработаны они были на славу!
   Некоторое время спустя он принялся  разыскивать  ночную  вазу,  но  ее  в
комнате не оказалось, поэтому он спустился по лестнице  и  вышел  на  задний
двор в надежде обнаружить там уборную, но и там ее не было!
   - Неужто за эти четыре сотни лет все столь уж изменилось?! -  пробормотал
он себе под нос, облегчаясь прямо  на  кусты  роз.  Пришлось  опять  немного
повозиться с молнией и застежками, но в целом он, по его мнению, справился с
этим достаточно хорошо!
   - Я прекрасно обойдусь и без этой ведьмы! - сказал он сам  себе  вслух  и
пошел назад в гостиницу.  Не  исключено,  что  когда  он  пробудится  завтра
поутру, то обнаружит, что все происшедшее с  ним  было  лишь  сном,  и  сном
дурным!
   Внизу никого не было, и Николас заглянул внутрь большой комнаты, дверь  в
которую была открыта. Там стояла странного  вида  мебель,  прикрытая  сверху
отличной выделки шерстяной тканью. Из-под нее ничего  не  виднелось  -  даже
дюйма поверхности не было видно. Он  уселся  на  это  сиденье  и,  утонув  в
мягкости, вспомнил о матери, о том, что кости ее уже  старые  и  хрупкие,  и
подумал: ей бы вот понравилось такое  сиденье  -  мягкое,  прикрытое  сверху
материей!
   У одной из стен была высокая деревянная конторка, а под  ней  табурет.  И
выглядело это как что-то знакомое! Приблизившись, он увидел крышку на петлях
и поднял ее. Оказалось, что никакая это не конторка, а  некая  разновидность
клавесина. Он потрогал пальцами клавиши - да, точно, только звучание  совсем
иное! Перед  ним  лежали  странички  с  нотами  -  видно,  запись  какого-то
музыкального произведения, - и Николас подумал, что хоть на этот  раз  перед
ним - некая вещь, напоминающая что-то знакомое!
   Присев на табуретку, он пробежался пальцами  по  клавишам,  просто  чтобы
послушать, как это звучит, но затем начал  потихоньку,  вначале  неуверенно,
играть с нот ту мелодию, что была перед ним.
   - Ой, что это была за дивная музыка!  Обернувшись,  Николас  увидел,  что
рядом с ним стоит хозяйка гостиницы.
   - Да, - сказала она, - "Река под луною" всегда была одной из  самых  моих
любимых мелодий! А вам понравилась бы музыка в стиле "рэгтайм"?  -  спросила
она и, поискав в ящичке  небольшого  столика,  на  котором  стоял  горшок  с
диковинным растением, извлекла оттуда запись еще каких-то мелодий.
   - Это все - американские  блюзы,  -  пояснила  она.  -  У  меня  муж  был
американец.
   Музыкальное произведение, которое  она  положила  перед  Николасом,  было
каким-то совершенно фантастичным и называлось "Жало". Николасу потребовалось
время,  чтобы  почувствовать  стиль,  но,  разобравшись  в   нотах,   он   с
воодушевлением принялся наигрывать мелодии к удовольствию хозяйки.
   - Ой, у вас так здорово получается! - воскликнула та. - Вы в  любом  пабе
сумели бы подработать!
   - Что ж, я подумаю над такой возможностью! - отозвался Николас,  вставая.
- Может быть, мне еще и потребуется  служба!  -  Тут  вдруг  голова  у  него
закружилась, и он, покачнувшись, ухватился за стул.
   - С вами все в порядке? - встревожилась хозяйка.
   - Ничего, я просто устал, - невнятно ответил он.
   - И меня вот тоже выматывают путешествия! А вам много  пришлось  проехать
сегодня? - спросила она.
   - Да, - сказал в ответ Николас, - путь длиною в  сотни  лет!  Улыбнувшись
его шутке, женщина сказала:
   - Верно, я и сама испытываю подобное же ощущение, когда путешествую!  Вам
сейчас надо бы пройти к себе да немного прилечь перед ужином!
   - Да, конечно, - согласился Николас и стал подниматься по лестнице. Очень
может быть, что завтра он сумеет  с  большим  тщанием  обдумать  возможность
возвращения в собственную эпоху! А может, завтра он проснется как ни  в  чем
не бывало в собственной постели и все будет позади, не только этот двадцатый
век, пригрезившийся ему в дурном сне, но все, решительно все!
   У себя в комнате он неспешно разделся. Крюков, на которые можно  было  бы
повесить одежду, в комнате не было, и он  просто  аккуратно  сложил  все  на
соседнюю кровать. Интересно, где теперь  эта  ведьма?  Вернулась  ли  она  в
объятия к любовнику? Если уж в ее власти призвать его сюда,  перенеся  через
четыре столетия, то можно не  сомневаться:  вернуть  неверного  любовника  с
расстояния всего лишь каких-то десятков миль она наверняка способна!
   Раздевшись догола, он нырнул в постель. Простыни были  очень  гладкими  -
прямо-таки поверить в такое невозможно! - и пахли чем-то, он  не  знал,  чем
именно, но запах был приятным! Укрываться ему пришлось не перинами, а чем-то
массивным, мягким, взбитым.
   Завтра, - подумал он, смеживая веки, - завтра он должен оказаться дома.
   Заснул он мгновенно, стоило лишь закрыть глаза.  Сон  его  был  настолько
глубок, что он ничего не воспринимал  и  не  слышал  даже,  как  разверзлись
небеса и пошел дождь.
   Прошло несколько часов, прежде чем он проснулся, заворочался в постели  и
сел. Тьма в комнате была совершенно непроницаемой, и сперва он даже  не  мог
понять, где находится. Только слышал,  как  дождь  барабанит  по  крыше.  Он
пошарил рукой по прикроватной тумбочке в поисках кремня и свечи,  но  ничего
не обнаружил.
   - Что же это за место такое? Ни тебе уборной,  ни  свечей!  -  с  досадой
пробормотал он.
   В этот момент он непроизвольно поднял голову: кто-то звал его на  помощь!
Нет, голоса не было слышно, и, по-настоящему-то, и имени его вслух никто  не
произносил, но он чувствовал, что кто-то отчаянно, срочно нуждается в нем!
   Конечно же, это -  ведьма,  сомнений  быть  не  может!  Неужто  это  она:
склонилась, что-то помешивая, над горшком, в котором варятся змеиные  глаза,
и, шмыгая носом, бормочет его имя?!
   Противиться ее зову, разумеется, бесполезно: он знает, что, покуда жив  и
дышит, должен следовать за ней! С большим трудом он  принялся  облачаться  в
эти причудливые одежды и, защелкивая молнию, прищемил  самое  чувствительное
местечко. Надев сорочку из тончайшей ткани и взяв шпагу, он ощупью  выбрался
из номера.
   Холл был освещен: на стене висел охваченный стеклянным  цилиндром  факел,
но кроме того само пламя было заключено еще в некую круглую сферу из стекла.
Он хотел было повнимательнее ознакомиться с этим устройством, но тут снаружи
раздался удар грома, и он с еще большей отчетливостью услышал, тот же зов.
   Спустившись по лестнице и пройдя по пышным коврам, он вышел  в  дождь  на
улицу. Высоко над его головой, на столбах горели какие-то огни, не гаснувшие
даже под порывами Петра с дождем. Николас поднял воротник и поежился: эти их
одеяния насквозь продуваются! Ни тебе плаща, ни  кожаной  куртки  -  короче,
ничего, что могло бы защитить от проливного дождя!
   Он шагал куда-то по совершенно  незнакомым  улицам,  борясь  с  ветром  и
дождем. Несколько раз он слышал какие-то странные шумы и обнажал  шпагу,  но
тут же выяснялось, что перед ним никого нет. Что ж, завтра  он  продаст  еще
несколько монет и наймет стражей, которые станут сопровождать его! И  завтра
же он принудит эту женщину сказать ему  правду,  поведать,  что  именно  она
предприняла, чтобы вызвать его сюда, в эти престранные края!
   Он пробирался вперед, с одной улицы на другую, несколько  раз  сворачивал
не туда, но призыв о помощи  помогал  ему  ориентироваться.  Оставив  позади
улицы, освещаемые прикрепленными на столбах странными факелами, он углубился
во тьму сельской местности.  Прошагав  какое-то  время  по  дороге,  Николас
остановился и стал прислушиваться, смахивая  с  лица  дождевую  воду.  Потом
повернул направо и зашагал прямо через поле, перелез через какую-то изгородь
и наконец добрался до небольшого сарайчика.
   Распахнув дверь сарайчика, при  вспышке  молнии  он  узрел  ведьму  -  та
вымокла до нитки и свернулась комочком на какой-то  грязной  соломе.  И  она
вновь плакала!
   - Ну вот, сударыня, - произнес он, -  вы  опять  меня  подняли  с  теплой
постели и вызвали сюда! Чего же вы хотите от меня теперь?!
   - Убирайтесь! - прорыдала она в ответ. - Оставьте меня! Гнев его поостыл:
зубы  у  незнакомки  выбивали  дробь,  и  она  явно  промерзла  до   костей!
Склонившись над нею, он поднял ее на руки, говоря:
   - Даже и не знаю, кто из нас двоих более беспомощен - вы или я!
   - Пустите меня! - воскликнула она, не делая, впрочем,  серьезных  попыток
вырваться. - Я так и не сумела найти ночлег! - рыдая еще  пуще,  проговорила
она. - Тут, в Англии, все так дорого,  и  я  не  знаю,  где  Роберт,  и  мне
придется звонить Элизабет, а она будет смеяться надо мной!
   Он поудобнее устроил ее у себя на руках, когда перелезал через  забор,  и
зашагал обратно. Она же продолжала плакать,  хотя  при  этом  обхватила  его
руками за шею.
   - И нигде-то мне нет места! - всхлипывала она. - Вся родня моя - в полном
порядке, а я вот нет!  Все  женщины  моей  семьи  замужем  за  великолепными
мужчинами, а я даже и встретить-то какого-нибудь великолепного мужчину никак
не могу! Роберт был такой  грандиозной  зацепкой,  но  я  и  его  не  сумела
удержать! Ой, Ник, ну что же мне теперь делать?!
   - Прежде всего, сударыня, я запрещаю вам называть меня "Ником"!  Если  уж
хотите, можете звать  меня  "Колин",  но  никак  не  "Ник"!  И  если  судьба
предназначила нас друг для друга, скажите мне, как вас зовут!
   - Дуглесс, - ответила она,  прижимаясь  к  нему.  -  Меня  зовут  Дуглесс
Монтгомери.
   - Что ж, у вас хорошее, вполне подходящее имя.
   - Да, меня назвали так в честь Дуглесс Шэффилд, ну, той,  которая  родила
незаконнорожденное дитя от графа лейсестерского.
   - Что-что она сделала? - переспросил Николас, останавливаясь.
   - Родила ребеночка от графа лейсестерского, - повторила Дуглесс.
   Опустив ее на землю, он уставился на нее, а дождь между  тем  хлестал  им
обоим в лицо.
   - А кто он, этот граф лейсестерский? - спросил Николас.
   - Так это же - Роберт Дадли! Ну, тот самый мужчина,  что  был  влюблен  в
королеву Елизавету!
   Лицо Николаса исказила гримаса гнева, он  отвернулся  от  нее  и  зашагал
прочь, восклицая:
   - Эти Дадли - предатели, и  их  казнили,  всех  до  единого!  А  королеве
Елизавете предстоит сочетаться браком с королем Испании!
   - Но ведь она с ним не сочеталась! - выкрикнула Дуглесс, бросаясь за ним,
а потом застонала от боли из-за того, что подвернула ногу, и тут же  рухнула
на землю, обдирая ладони И колени.
   Подойдя к ней, Николас проговорил:
   - Вы, женщина, - просто какое-то само несчастье во  плоти,  черт  бы  вас
побрал! - и вновь взял ее на руки.
   Она попыталась было сказать что-то еще, но он велел ей умолкнуть, что она
и сделала.
   Он донес ее до гостиницы, а когда распахнул входную дверь, обнаружил, что
хозяйка, сидя в кресле, поджидает его.
   - Наконец-то вы пришли! - воскликнула она. - Я слышала, как вы уходили, и
сразу поняла, что что-то не так!  Ой,  бедняжки,  вы  оба  вконец  мокрые  и
грязные! Отнесите-ка ее наверх и  пусть  пока  отмокает  в  славной  горячей
ванне!
   Все так же неся Дуглесс на руках и ухитряясь при этом не обращать на  нее
никакого внимания, Николас вслед за хозяйкой Поднялся по лестнице  и  прошел
со своей ношей в комнату, каких ему еще не доводилось видеть. В  ней  стояли
какие-то странные керамические сосуды, и один из них  был,  похоже,  лоханью
для купания, но почему-то ведер с водой рядом с ней не стояло.
   Николас чуть не уронил девушку на пол, когда хозяйка  повернула  какой-то
шишковатый выступ и в лохань полилась вода. Подумать только:  фонтан  внутри
дома!
   - Через минуту она станет горячей, -  сказала  хозяйка.  -  Заставьте  ее
раздеться и лечь в ванну. А я принесу чистые полотенца. Вы, впрочем, и  сами
выглядите так, как если б вам тоже была нужна отпарка! - проговорила  она  и
вышла.
   Николас с любопытством поглядел на Дуглесс.
   - Пусть вам это даже и в голову не приходит! - предупредила та. -  Ну-ка,
выметайтесь отсюда, пока я буду принимать Ванну!
   Он поставил ее на пол И огляделся.
   - А что это за комната?
   - Это - ванная.
   - Ага, лохань  я  вижу,  а  это  что  такое?  А  это?  Дуглесс  с  трудом
сдержалась, но  не  задала  ему  вопроса  о  том,  чем  же  он,  собственно,
пользовался, если не знает даже, что такое туалет! Да, должно  быть,  он  уж
слишком усердно предавался наукам, если умудрился забыть  даже  о  том,  что
насущно необходимо всем! Она продемонстрировала ему, как функционирует бачок
для слива воды, затем - как работает унитаз, и при этом пылала от  смущения,
поднимая и опуская стульчак.
   - И вы никогда, - втолковывала ему она, - слышите: никогда! -  не  должны
после себя оставлять крышку поднятой! - Разъясняя все это, она ощущала  себя
представительницей всего женского  населения  земного  шара,  осуществляющей
положенную  женщинам  миссию,  коль  скоро  ей  приходится   обучать   этого
единственного здесь мужчину таким простым вещам!
   Тут вернулась хозяйка, держа в руках свежие полотенца, а поверх них лежал
еще и хлопчатобумажный халатик в цветочек.
   - Насколько я успела  заметить,  у  вас  не  очень-то  большой  багаж,  -
проговорила она.
   - Да, он потерялся при перелете, - поспешила объяснить Дуглесс.
   - Я что-то подобное и предположила! - отозвалась хозяйка.  -  Ну,  ладно,
спокойной ночи!
   - Благодарю вас, - произнесла Дуглесс, оставшись наедине с этим типом.  -
А вы тоже выходите! - распорядилась  она,  -  я  недолго!  -  И,  наконец-то
оставшись одна, скользнула в наполненную  горячей  водой  ванну  и  блаженно
улеглась. Вода щипала ее ободранные локти и колени, но и согревала ее.
   Интересно, как это ему удалось найти меня? - подумала она. Расставшись  с
ним, она  исходила  вдоль  и  поперек  всю  деревушку,  пытаясь  найти  хоть
какой-нибудь ночлег за тридцать фунтов, но так ничего и не  нашла.  Потратив
шесть фунтов на ужин  в  пабе,  она  отправилась  дальше,  надеясь  засветло
добраться  до  соседней  деревни  и  там,   возможно,   найти   какое-нибудь
пристанище. Но тут стал накрапывать дождь, стемнело, и единственное, что она
увидела неподалеку, был сарай для хранения инструментов. Дуглесс  свернулась
калачиком на куче соломы и  заснула,  но  вскоре  проснулась  от  того,  что
буквально исходила слезами - похоже, за последние сутки это  стало  для  нее
обычным состоянием!