деревянная
бадья, и она догадалась, что та предназначена для  отправления  естественных
надобностей. Она попыталась улечься на матрас, но уже через несколько  минут
почувствовала, что по всему  ее  телу  ползают  какие-то  крохотные  кусачие
насекомые. Почесываясь, она вскочила с матраса и, сев на  пол,  прижалась  к
холодной каменной стене.
   О том, что настало утро, она догадалась по  слабому  свету,  пробившемуся
под дверь каморки со стороны, видимо, близкого коридора. Всю  ночь  она  так
отчаянно скреблась из-за тварей, которые ползали у нее по телу, что па  коже
в нескольких местах появились  кровоточащие  расчесы.  Она  все  ждала,  что
вот-вот кто-то придет и выпустит ее: ведь леди Маргарет сказала, что  желает
видеть ее, Дуглесс, рано поутру! Никто, однако, за нею не приходил!
   Поднеся руку к лучу света, пробившемуся из-под двери,  Дуглесс  поглядела
на  свои  часики:  если  время  на   них   соответствовало   елизаветинскому
исчислению, то, похоже, уже наступил полдень, но никто и не думает выпускать
ее!
   Она постаралась не впадать в отчаяние и чем-то занять себя. Поэтому вновь
и вновь  перебирала  в  памяти  все  подробности  рассказа  Ли  о  событиях,
приведших к казни Николаса. Она должна каким-то образом помешать  Летиции  и
Роберту Сидни использовать в своих интересах Николаса!
   Но что она вообще может сделать, если ее заперли  в  эту  темную,  полную
кусачих насекомых каморку?! И, похоже, Николас не только не желает выслушать
ее, но даже проявляет к ней  ненависть!  Она  все  пыталась  вспомнить,  что
именно сказала ему вчера, когда они впервые встретились, и что могло бы  так
оскорбить его. Может, это  произошло  из-за  того,  что  она  упомянула  его
дражайшую Летицию?!
   В комнате было холодно, и Дуглесс вся дрожала, почесывая зудящую  голову.
В двадцатом столетии она всегда имела возможность надеяться на доброе имя  и
деньги семейства Монтгомери! Хотя до вступления в права наследования ей было
еще далеко, тем не менее она знала, что денежки никуда не делись  и  поэтому
можно было предложить целый миллион долларов за необходимые ей сведения!
   Но здесь, в шестнадцатом веке, у нее ничего нет, и сама она - никто! Все,
чем она располагает, это ее дорожная сумка с различными чудесными предметами
в ней, да ее собственные мозги! И все же надо как-то убедить этих людей, что
они не могут просто так затолкать ее в  темницу  и  оставить  там  гнить!  В
первый раз, когда Николас являлся к ней, она не сумела получить  информацию,
способную предотвратить его казнь, но уж теперь-то она не оплошает! На  этот
раз она намерена добиться своего, вне зависимости от того, что  ей  придется
делать ради этого!
   Она встала с пола, и  энергия  забила  в  ней  ключом,  вытесняя  чувство
апатии. Отец, бывало, любил рассказывать дочерям  истории  о  предках,  всех
этих Монтгомери, живших в  Англии,  в  Шотландии,  в  Америке,  -  это  были
бесчисленные повествования о героических деяниях и чудесных  избавлениях,  и
им не было конца!
   - Но если уж они были способны проделать все это, то могу и я!  -  громко
произнесла Дуглесс. - Эй, Николас, - решительно крикнула она. - Иди же  сюда
и выпусти меня из этой отвратительной каморки! - Прикрыв  глаза,  она  стала
медитировать о Николасе, воображая его приходящим сюда за нею.
   И действительно: не слишком-то ему  много  времени  потребовалось,  чтобы
"услышать" ее! Когда он настежь распахнул дверь, лицо его пылало гневом.
   - Николас, - сказала она, - я хочу поговорить с тобой! Но он, не глядя на
нее, сказал:
   - Мать просила привести вас.
   Дуглесс, спотыкаясь, побрела следом за ним, так как ноги ее из-за долгого
сидения ослабели, а глаза никак не могли привыкнуть к свету в коридоре.
   - Ты пришел, потому что я звала тебя! -  сказала  она.  -  Между  нами  -
особые узы, и если б ты позволил мне объяснить...
   Остановив ее жестом руки, он взглянул на нее:
   - Я не желаю слушать то, что вы собираетесь мне сказать!
   - Но не можешь ли ты тогда объяснить, за что сердишься  на  меня?  Что  я
такого сделала?
   Смерив ее с головы до ног презрительным взглядом, он ответил:
   - Вы обвиняете меня в предательстве! Вы пугаете деревенских  жителей!  Вы
порочите имя женщины, на которой я собираюсь  жениться!  Вы  околдовали  мою
мать! Вы... - И, понизив голос, он договорил:
   - Да вы только одна и занимаете все мои мысли!
   - Николас, - произнесла она, кладя ладонь ему на  руку,  -  я  знаю,  что
покажусь тебе  странной,  но  если  бы  ты  выслушал  меня  и  позволил  мне
объяснить...
   - Нет! - воскликнул он. - Я уже  попросил  брата  отправить  вас  отсюда.
Пусть жители деревни заботятся о вас!
   - Заботятся? Они? - прошептала Дуглесс,  вздрогнув  при  воспоминании  об
этих грязных бабах в деревне. Можно  не  сомневаться:  эти  старые  карги  с
гнилыми зубами с удовольствием забросали б ее камнями, дай им только волю! -
И ты сделал бы такое со мной, да?! И это после  того,  как  я  тебе  столько
помогала?! - Она уже перешла на крик! - Значит, после того, как я  проделала
путь в четыреста лет длиною, ты намерен взять и попросту вышвырнуть меня  на
улицу, да?!
   Пристально глядя на нее, он ответил:
   - Такие вещи решает  мой  брат!  -  потом  повернулся  и  пошел  вниз  по
лестнице.
   Дуглесс старалась не отставать от него и как-то сдержать свой гнев, чтобы
хорошенько все обдумать. Надо сделать что-то такое, чтобы  не  позволить  им
вышвырнуть ее из относительно безопасного обиталища прямо в  уличную  грязь!
И, похоже, орудием ее спасения суждено стать леди Маргарет!
   Оказалось, что леди Маргарет опять  лежит  в  постели,  и  Дуглесс  сразу
поняла,  что  таблетка  перестала  действовать  -  она  была  рассчитана  на
двенадцать часов.
   - Вы должны дать мне еще одну из Ваших  магических  таблеток!  -  сказала
леди Маргарет, откидываясь на подушки.
   Несмотря на голод, усталость и чувство страха,  Дуглесс  сообразила,  что
теперь самое время пустить в ход весь свой интеллект.
   -  Леди  Маргарет,  -  заявила  она,  -  я  -  никакая   не   ведьма,   а
просто-напросто скромная несчастная принцесса,  ограбленная  разбойниками  и
вынужденная обратиться к вам за помощью, пока мой дядя-король не приедет  за
мною!
   - Вы - принцесса?! - спросила леди Маргарет.
   - Что? Король?! - почти закричал Николас. - Но, мама, я... Леди  Маргарет
жестом приказала ему умолкнуть.
   - Кто же ваш дядя? - спросила она.
   - Король Ланконии, - набрав в грудь побольше воздуха, произнесла Дуглесс.
   - Я слышала об этой стране, - проговорила леди Маргарет.
   - Да никакая  она  не  принцесса!  -  воскликнул  Николас.  -  Вы  только
посмотрите на нее!
   - К вашему сведению, у нас, в нашей стране, все носят подобные одежды!  -
крикнула Дуглесс. - Вы что: намереваетесь вышвырнуть меня на  улицу,  рискуя
навлечь этим на себя гнев короля, да?!  -  И,  вновь  подняв  взор  на  леди
Маргарет, она добавила:
   - Мой дядя проявил бы значительную щедрость к приютившему меня!
   Дуглесс видела, что леди Маргарет внимательно обдумывает услышанное.
   - И я могу быть весьма полезной вам, - поспешно продолжила она. - У  меня
полным-полно таблеток от простуды, и еще масса всяких занимательных вещей  в
сумке! И я.... - Что бы еще ей  такое  сказать?!  -  лихорадочно  размышляла
Дуглесс и выпалила:
   - И еще я могу рассказывать различные истории. Целыми сотнями!
   - Но, мама, не можете же вы всерьез думать... - начал Николас. -  Да  она
же ничем не лучше любой шлендры!
   Дуглесс догадалась,  что  он  имел  в  виду  женщину  дурного  поведения.
Прищурившись от злости, она глянула на него и заявила:
   - Да уж кому бы это говорить! Ведь вы с Арабеллой Сидни просто отцепиться
друг от друга не в состоянии!
   Николас, побагровев, шагнул  было  к  ней,  но  леди  Маргарет,  стараясь
сдержать смех, закашлялась.
   -  Николас,  пришли-ка  ко  мне  Гонорию!  И  побыстрее!  Ступай  же!   -
распорядилась она.
   Бросив еще один гневный взгляд на  Дуглесс,  Николас  послушно  вышел  из
комнаты.
   Леди Маргарет поглядела на Дуглесс и сказала:
   - Вы  меня  забавляете!  Хорошо,  вы  можете  остаться  здесь,  под  моим
покровительством, а мы отправим гонца в Ланконию и справимся о вашем дяде.
   Проглотив комок в горле, Дуглесс поинтересовалась:
   - И сколько же времени это займет?
   - Месяц или более того, - ответила леди Маргарет и,  испытующе  глядя  на
Дуглесс, спросила:
   - Так вы отрекаетесь от вашей истории?
   - Нет, разумеется! - ответила та. - Мой дядя и вправду король Ланконии! -
Или будущий король! - мысленно поправилась Дуглесс.
   - Ну,  хорошо,  а  теперь  давайте  вашу  таблетку!  -  проговорила  леди
Маргарет, откидываясь на подушки. - А потом можете идти.
   Дуглесс уже стала было доставать из сумки очередную таблетку,  но  затем,
помедлив немного, спросила:
   - А где я буду сегодня спать?
   - Мой сын вас отведет, - ответила леди Маргарет.
   - Но ваш сын уже запирал меня на ночь в  какой-то  крохотной  комнатушке,
где вся постель кишела насекомыми!
   По выражению лица леди Маргарет можно было с уверенностью сказать, что  в
поступке сына она не видела ничего плохого.
   - Я хочу, чтобы мне отвели подобающую мне комнату и выдали бы кое-что  из
платья, так чтобы народ не таращился на меня. И еще я  хочу,  чтобы  ко  мне
относились с уважением, соответствующим... моему положению в свете. И еще  я
хочу принять ванну.
   Леди Маргарет смерила ее ледяным взглядом своих темных  глаз,  и  Дуглесс
тотчас стало ясно, откуда у Николаса его императорские замашки!
   - Осторожнее! - сказала леди Маргарет. - Смотрите, не переусердствуйте  в
своем стремлении забавлять меня!
   У Дуглесс коленки задрожали от страха, но она не подала  виду.  Когда-то,
будучи еще  ребенком,  она  посетила  музей  восковых  фигур  и  видела  там
средневековую камеру пыток! И дыбу видела! И эту, "Железную Девушку" тоже!
   - Я вовсе не стремилась выказать хоть малейшее неуважение к вам,  миледи,
- мягко проговорила она. - Я отработаю все затраты на мое  содержание.  И  я
постараюсь и дальше развлекать вас! - Точь-в-точь  -  Шехерезада!  -  думала
Дуглесс. - Однако же, если я не стану развлекать эту даму, быть мне назавтра
без головы!
   Леди Маргарет какое-то  время  внимательно  разглядывала  ее,  и  Дуглесс
поняла, что сейчас решается ее судьба.
   - Ладно, вы станете прислуживать мне, - произнесла наконец леди Маргарет,
- а Гонория...
   - То есть вы  хотите  сказать,  что  я  могу  остаться?!  -  обрадовалась
Дуглесс. - О, леди Маргарет, вы об этом не пожалеете, обещаю!  Я  научу  вас
играть в покер. Стану рассказывать  вам  всяческие  истории.  Перескажу  все
сочинения Шекспира. Впрочем, последнего лучше не  делать:  иначе  все  может
пойти кувырком! Я расскажу про... ну вот: про "Волшебника из  страны  Оз"  и
про  "Мою  прекрасную  леди"!  Вполне  вероятно,  я  даже  сумею   вспомнить
какие-нибудь мелодии песен и слова к ним! - И  она  принялась  напевать:  "Я
танцевать бы мог всю ночь!"
   - Гонория! - громко распорядилась леди Маргарет. - Возьми  ее  к  себе  и
одень!
   - И еще: мне надо поесть и вымыться в ванной! - напомнила Дуглесс.
   - Таблетку давайте! - потребовала леди Маргарет.
   - Ах да, ну, конечно же! -  проговорила  Дуглесс,  подавая  ей  таблетку.
Проглотив ее, леди Маргарет заявила:
   - А теперь позвольте мне  отдохнуть!  Гонория  присмотрит  за  вами.  Эй,
Гонория, она с тобой останется!
   Дуглесс даже и не заметила, что в комнату кто-то вошел. Похоже, это  была
та самая женщина, которая находилась в спальне и вчера ночью, но рассмотреть
ее лицо Дуглесс не могла, так как она все время смотрела куда-то в  сторону.
Выйдя из комнаты, Дуглесс последовала за Гонорией.
   Теперь она чувствовала себя более уверенно, зная,  что  у  нее  еще  есть
какое-то время, пока леди Маргарет не выяснит, что никакая она не принцесса.
Интересно, а ложь в  присутствии  высокородной  дамы  тут,  у  них,  смертью
карается или только пытками? - размышляла Дуглесс. - Ладно, вполне вероятно,
что, если она сумеет достаточно хорошо развлекать леди  Маргарет,  та  и  не
станет выяснять, принцесса она или нет. Да и кроме того,  за  месяц  Дуглесс
успеет выполнить то, что она задумала!
   Прижимая к себе свою сумку, Дуглесс шла за Гонорией. Ее комната оказалась
рядом с комнатой леди Маргарет. Она была примерно вполовину  меньше  спальни
леди Маргарет, но  достаточно  большая  и  очень  уютная.  Выложенный  белым
мрамором  камин,  большая  кровать  на  ножках,  несколько  табуреток,   два
деревянных кресла, украшенных резьбой, а в ногах кровати -  сундук.  В  окна
были вставлены маленькие,  в  форме  восьмигранников  стеклянные  панели,  и
сквозь них в комнату проникали лучи солнца.
   Разглядывая эту славную комнату, Дуглесс даже несколько расслабилась: что
ж, стало быть, ей удалось-таки избавиться  от  угрозы  быть  вышвырнутой  на
улицу!
   - А что, санузел тут  где-нибудь  имеется?  -  спросила  она  у  Гонории,
стоявшей к ней спиной.
   Однако женщина и не думала повернуться лицом.
   - Ну, уборная есть у вас? - пояснила Дуглесс. Все так же не оборачиваясь,
женщина указала рукой на маленькую дверь в обитой панелями стене. Открыв ее,
Дуглесс обнаружила за ней каменный стульчак с прорезанным в нем отверстием -
копия тех туалетов, которые обычно  сооружают  где-нибудь  за  городом,  вне
дома. Воняло там совершенно немилосердно! Рядом со стульчаком валялась пачка
бумаги - толстой, плотной бумаги, полностью исписанной с обеих сторон.  Взяв
в руку один такой листочек, она пробормотала:
   - Так вот что случилось со  всеми  документами  эпохи  средних  веков!  -
Быстро сделав свои дела, она поспешила покинуть уборную.
   Вернувшись в комнату, она увидела, что Гонория открыла сундук и, извлекая
из него различные одежды, кладет их  на  постель.  Затем  Гонория  вышла,  а
Дуглесс  стала  расхаживать  по  комнате  и  все  разглядывать   придирчивым
взглядом. Здесь уже не было никаких золотых и серебряных  украшений,  как  в
комнате леди Маргарет,  но  зато  повсюду  были  ткани  с  вышитыми  на  них
рисунками. В свое время Дуглесс  видела  кое-какие  образцы  вышитых  тканей
эпохи королевы Елизаветы в музеях, но там они были старыми и  поблекшими.  А
здесь подушки, например, так и сияли вышивкой,  ничуть  не  потускневшей  от
времени или долгого служения.
   Она продолжала расхаживать по комнате, дотрагиваясь до всего и восхищаясь
яркими красками вышивок.  Прямо-таки  -  новая  античность!  -  думала  она,
яростно расчесывая укусы на спине.
   Спустя некоторое время  дверь  распахнулась,  и  двое  мужчин  втащили  в
комнату большую деревянную лохань. Одеты мужчины были  в  узкие  камзолы  из
красной шерстяной ткани и в штаны - вроде тех, что были на Николасе, а также
в черные нитяные чулки. Ноги у обоих были сильными и мускулистыми.
   Да, кое-что хорошее можно отыскать и в елизаветинской эпохе!  -  отметила
Дуглесс, с восхищением разглядывая ноги мужчин.
   Вслед за мужчинами в комнату вошли четыре женщины с ведрами горячей воды,
от которой шел пар. На женщинах были лишь тесные  корсажи,  простого  фасона
длинные шерстяные юбки, а на головах - небольшие шапочки. У двух  женщин  на
лицах были оспины.
   Когда лохань до половины наполнили водой, Дуглесс принялась  раздеваться,
и Гонория наконец-то повернулась к ней. Она  оказалась  бледной  женщиной  с
простецким, маловыразительным лицом, не хорошенькой, но и не уродиной.
   - Привет! Я -  Дуглесс  Монтгомери!  -  проговорила  Дуглесс,  протягивая
Гонории руку для рукопожатия.
   Гонория, похоже, не знала, как ей быть, так что  Дуглесс  сама  взяла  ее
руку и пожала, заметив:
   - Значит, мы с вами будем соседками, да? Несколько озадаченно поглядев на
Дуглесс, Гонория сказала:
   - Да, верно. Леди Маргарет приказала, чтобы вы остались у меня. - Голос у
нее был мягкий и  мелодичный,  и  Дуглесс  увидела,  что  Гонория  -  совсем
молоденькая, быть может, чуть старше двадцати.
   Без особых колебаний сбросив с себя одежду, Дуглесс уселась в  лохань,  а
Гонория, подобрав ее наимоднейшего фасона одежду, принялась  ее  внимательно
разглядывать.
   Дуглесс взяла приготовленный для нее кусок  мыла,  по  виду  напоминавший
осколок затвердевшей лавы, разве что - в более жестком  исполнении,  который
мылил почти столь же успешно, как мылился бы камень.
   - Вы не подадите мне сумку, будьте добры!  -  попросила  она  Гонорию.  И
Гонория, каким-то тяжелым взглядом  оглядев  нейлоновую  поверхность  сумки,
поднесла ее и поставила рядом с лоханью на пол, а затем стала смотреть,  как
Дуглесс расстегивает на ней "молнию". Достав  из  сумки  маленькую  упаковку
мыла - она, выезжая из гостиниц, всегда  норовила  прихватить  с  собой  эти
приятно пахнущие кусочки, - Дуглесс принялась намыливаться.
   Теперь уже Гонория не стала таить любопытства и с удивлением  глазела  на
то, как моется Дуглесс.
   - Вы не могли бы рассказать мне немного о здешних местах? - попросила  ее
Дуглесс. - Ну, кто тут живет? И еще расскажите мне про Кита и про  Николаса,
и про то, обручен ли уже Николас с Летицией, и есть ли в доме слуга по имени
Джон Уилфред, и все, что знаете об Арабелле Сидни!
   Усевшись в кресло, Гонория попыталась ответить на вопросы Дуглесс, а сама
в изумлении следила за тем, как Дуглесс расходует это свое удивительное мыло
и как взбивает в пену шампунь на волосах.
   Насколько  сумела  понять  Дуглесс,  внимая  рассказу  Гонории,  в  своем
путешествии во времени она попала в те ранние годы зрелости Николаса,  когда
только-только состоялось его  обручение.  Николас  еще  не  успел  натворить
глупостей с Арабеллой на столе, а что до Джона  Уилфреда,  то,  по-видимому,
это была личность столь ничтожная, что Гонория и понятия не имела,  кто  это
такой. Отвечая Дуглесс на любые вопросы, которые та  задавала  ей,  Гонория,
однако, избегала высказывать о  чем-либо  собственное  мнение  и  не  желала
сплетничать.
   После того, как Дуглесс вымыла тело и голову, Гонория подала ей грубое  и
жесткое льняное полотенце. Дуглесс вытерлась им, обсушила волосы, и  Гонория
помогла ей одеться.
   Первым  делом  полагалось  надеть  некое  длинное,  напоминающее   ночную
рубашку, одеяние, очень простенькое, но из тонкого полотна.
   - А как насчет трусов? - спросила Дуглесс.  Гонория  смотрела  на  нее  с
недоумением.
   - Ну, штаны. Понимаете? - И Дуглесс подхватила с крышки сундука, куда  их
положила Гонория,  свои  розовые  трусики  с  кружавчиками.  Однако  Гонория
продолжала смотреть пустыми глазами.
   - Вниз ничего не надевают, - наконец произнесла она.
   - Бог ты мой! - воскликнула Дуглесс, широко раскрыв от  удивления  глаза:
ну кто бы мог подумать, что трусы - изобретение совсем недавнее?!
   - Что ж, будучи в Риме... - пробормотала она и отложила  свои  трусики  в
сторону.
   К  следующей  части  туалета  -  поданному  Гонорией  корсету  -  Дуглесс
оказалась неготовой: весь ее опыт в  отношении  корсетов  был  почерпнут  из
фильма "Унесенные ветром", в котором Мэмми затягивала  шнуровку  корсета  на
Скарлетт, но корсет тот был...
   - Стальной, что ли? - прошептала Дуглесс, разглядывая то, что вручила  ей
Гонория.
   Да, он и впрямь был изготовлен из тонких, гибких  металлических  полосок,
сверху обтянутых шелком, а  по  одной  стороне  его  шел  ряд  металлических
крючков, и, так как корсет был не  новым,  то  сквозь  обтягивающие  полоски
ткани проступала ржавчина. Гонория как-то поместила ее в корсет,  и  Дуглесс
подумала, что можно и в обморок грохнуться! Ребра у нее были сдавлены, талия
оказалась дюйма на три тоньше, чем прежде, а груди сплющенными.
   Желая чуточку передохнуть, Дуглесс вцепилась в  стойку  для  надкроватных
занавесей.
   - Подумать только, а я-то все  жаловалась,  что,  мол,  колготки  у  меня
тесные! - пробормотала она.
   Поверх корсета она надела падающую пышными  складками  ль