не она. Не понимаю, как она могла  согласиться  выйти
замуж за такого... - Она остановилась, стараясь взять себя в руки.  В  конце
концов ей было легче - у нее был целый месяц, чтобы привыкнуть к мысли,  что
она миссис Клейтон  Армстронг,  а  этот  человек  только  что  примчался  на
корабль, стремясь к встрече с возлюбленной, и обнаружил вместо нее другую. -
Мистер Армстронг, мне очень жаль, что все так получилось. И я  действительно
очень хочу вам все объяснить.
   Он повернулся к ней спиной и опустился на сундук.
   - Как вы узнали, что капитан никогда не видел Бианки?
   - Боюсь, я не понимаю...
   - Думаю, что прекрасно понимаете. Вы, наверное, где-то услыхали,  что  он
не знаком с ней, и воспользовались этим. Вы думаете,  что  я  клюну  на  эту
удочку? Что верно, то верно - вы знаете, как нужно встречать мужчину.  И  вы
надеялись, что ваше красивое тело заставит меня позабыть Бианку?
   Николь отшатнулась. Глаза ее широко раскрылись, сердце болезненно сжалось
от оскорбления.
   Клейтон окинул ее с головы до ног презрительным взглядом.
   - Как я понимаю,  вам  нетрудно  было  убедить  капитана  провернуть  это
дельце, правда?
   Она молчала, глаза ее были полны слез.
   - А это платье? Оно новое? Как вам удалось обмануть  Дженни?  Значит,  вы
обновили свой гардероб за мой счет?  Неплохо.  Ладно,  считайте  эти  тряпки
своими. Может, это научит меня не быть таким доверчивым идиотом.  Но  больше
вы от меня ни цента не получите. Вы поедете на плантацию вместе со  мной,  и
этот брак, если он вообще действителен, будет расторгнут. А потом  я  первым
же кораблем отправлю вас в Англию. Ясно?
   Николь проглотила комок в горле  и,  глядя  ему  в  глаза,  с  ненавистью
проговорила:
   - Лучше я буду ночевать на улице, чем останусь с вами еще хоть на минуту.
   Стоя перед Николь, он некоторое время разглядывал  ее  при  свете  свечи,
потом протянул руку и провел пальцем по ее верхней губе.
   - А где ж ты  ночевала  до  сих  пор,  как  не  на  улице?  -  бросил  он
уничтожающим тоном и вышел, прежде чем она успела произнести хоть слово.
   Николь привалилась к дверному косяку и отчаянно разрыдалась. Когда  Фрэнк
касался ее своими грязными руками, ее гордость осталась незапятнанной. Но  с
Клейтоном она действительно вела себя, как уличная девка. Дед всегда говорил
ей, что в их жилах  течет  королевская  кровь,  ее  учили  ходить  с  высоко
поднятой  головой,  она  не  склонила  головы  даже  перед  лицом   страшных
несчастий. И вот то, что оказалось не под силу ужасам французской революции,
с легкостью сделал грубый, неотесанный  американец.  Она  со  жгучим  стыдом
вспоминала, с какой страстью отвечала на  его  ласки,  обуреваемая  желанием
остаться с ним в постели.
   Но хотя она едва не потеряла себя, необходимо во что бы то ни стало вновь
обрести утраченную гордость. Она с  болью  глядела  на  сундуки.  Они  полны
туалетов, сшитых на нее. Если она не сможет вернуть  все  ткани,  то,  может
быть, сможет когда-нибудь за них заплатить.
   Николь поспешно стащила с себя тонкое муслиновое платье и надела  другое,
попроще, из темно-синего миткаля. Аккуратно сложив снятое платье, она сунула
его в сундук. Потом достала лист бумаги, перо и чернильницу и написала:
   "Дорогой господин Армстронг, я надеюсь, что  к  тому  времени,  когда  Вы
получите мое письмо,  Дженни  уже  сообщит  Вам  все,  что  ей  известно  об
обстоятельствах этого крайне неприятного дела. Вы, без сомнения,  совершенно
правы в отношении одежды. Всему виной мое тщеславие, толкнувшее меня на этот
постыдный поступок. Я сделаю все возможное, чтобы возместить  Вам  стоимость
тканей.  В  качестве  первого  взноса  прошу  принять  этот  медальон.   Это
единственная ценная вещь, которой я  располагаю.  Я  понимаю,  что  цена  ее
невелика, и прошу меня простить.
   Что касается нашего брака, то я  приложу  все  усилия,  чтобы  как  можно
скорее расторгнуть его, о чем пришлю Вам уведомление.
   С совершенным почтением Николь Куртелен Армстронг".
   Николь перечитала письмо и положила  его  на  комод.  Трясущимися  руками
сняла с шеи медальон. Даже в Англии, когда она так нуждалась в деньгах, ей и
в голову не приходило расстаться с этой вещью - овальным золотым  медальоном
с выполненными эмалью портретами ее родителей. Она не снимая носила его  под
платьем. Поцеловав портреты, Николь положила медальон поверх  письма.  Может
быть, это даже к лучшему: пусть ничто не напоминает о прошлом. Она  начинает
новую жизнь в новой стране.

***

   Было уже совсем темно, но пристань освещали фонари  на  высоких  столбах.
Николь не торопясь спустилась  по  сходням.  Матросы  были  все  еще  заняты
разгрузкой фрегата, и никто  не  обратил  на  нее  внимания.  Дальняя  часть
пристани была окутана мраком и выглядела не особенно приветливо,  но  Николь
храбро миновала ее и направилась к лесу. Прежде  чем  вступить  в  лес,  она
оглянулась и увидела вдали под фонарем Дженни и Клейтона. Дженни размахивала
руками и что-то сердито говорила, а Клей молча слушал ее.
   Времени  терять  было  нельзя.  Ей  так  много  предстоит  сделать:  надо
добраться до ближайшего города, найти какое-нибудь пристанище и  работу.  По
контрасту с ярко освещенной частью пристани  лес,  поглотивший  ее,  казался
особенно  темным,  деревья  огромными  и  величественными.  Невольно  на  ум
приходило все, что обычно  рассказывали  об  Америке:  кровожадные  индейцы,
свирепые хищники, ядовитые насекомые.
   Звук ее шагов эхом отдавался между деревьями, но это был не  единственный
звук. Темнота была наполнена кваканьем и стонами, странными  криками  ночных
птиц, таинственными шорохами.
   Николь шла уже несколько  часов  и,  хотя  еще  бодро  мурлыкала  веселую
французскую песенку, чувствовала, что  смертельно  устала.  Но  где  выбрать
место для отдыха? Она в нерешительности остановилась на  узенькой  тропинке,
оба конца которой терялись в непроглядной тьме.
   - Николь, - прошептала она самой себе, - бояться нечего,  лес  ночью  тот
же, что и днем.
   Однако эти слова почти не принесли никакого  облегчения,  и  она,  собрав
остатки храбрости, шагнула  с  тропинки  в  сторону  и  села  под  ближайшим
деревом. Платье сразу же промокло, но девушка слишком устала,  чтобы  искать
другое место. Она свернулась калачиком, положила ладонь под голову и уснула.
   Первое, что она увидела, проснувшись рано  утром,  были  огромные  глаза,
глядевшие прямо ей в лицо. Не помня себя от страха, она вскочила, а столь же
испуганный  кролик  метнулся  в  кусты.  Посмеявшись  над   этим   маленьким
приключением, Николь огляделась по сторонам. Лес, освещенный ярким  утренним
солнцем, казался веселым  и  привлекательным.  Но  все  ее  тело  застыло  и
одеревенело, платье промокло насквозь, руки и ноги  были  холодны  как  лед.
Вчера ночью она даже не заметила, когда и где  рассыпалась  ее  замысловатая
прическа. Оставшимися шпильками она кое-как заколола волосы  и  двинулась  в
путь.
   Несколько  часов  сна  придали  Николь  сил,  и  она  с  новой   энергией
устремилась по узкой тропинке. Вчера ночью она пала духом,  но  сейчас  была
уверена, что поступила  правильно  -  она  не  смогла  бы  жить  под  грузом
обвинений, предъявленных Армстронгом, и только расплатившись с  ним,  вернет
чувство собственного достоинства.
   Через несколько часов пути она почувствовала сильный голод. Два последних
дня они с Дженни почти ничего не ели, и пустой желудок давал о себе знать.
   Около полудня она вышла к яблоневому саду, окруженному забором. На  одних
деревьях яблоки еще не поспели, ветви других  гнулись  под  тяжестью  сочных
красных плодов. Она уже почти  перелезла  через  забор,  как  вдруг  в  ушах
зазвучал обвиняющий голос Клейтона, и она быстро спустилась на землю. Что  с
ней случилось? Почему Николь  Куртелен  вдруг  превратилась  в  обыкновенную
воровку, существо без чести и совести?  Она  скрепя  сердце  отвернулась  от
заманчивого  зрелища.  Хотя  на  душе  у  нее  было  легко,  есть   хотелось
по-прежнему.
   К вечеру она оказалась на берегу  ручья.  Все  тело  ныло  от  усталости,
казалось, она идет и вдет без остановки уже много дней. Николь сняла туфли и
с облегчением опустила горящие ступни в прохладную воду.
   Сзади из кустов выскочил  какой-то  зверек  и  шмыгнул  к  ручью.  Николь
испуганно вскочила и оглянулась. Енот, который испугался ничуть  не  меньше,
тут же скрылся в лесу, а Николь посмеялась  над  собой  и  своими  страхами.
Повернувшись, чтобы взять туфли, она увидела, что  они  плывут  по  течению.
Подобрав юбку, она шагнула в воду, но ручей был глубже  и  гораздо  быстрее,
чем казался. Не пройдя и десяти шагов,  она  поскользнулась  и  упала.  Юбка
захлестнула ей ноги, а в бедро вонзилось что-то острое.
   Она с трудом выпрямилась и освободила ноги от юбки, но  когда  попыталась
встать, нога подвернулась. Ухватившись за нависавшую над водой ветку, Николь
кое-как выбралась на берег, приподняла юбку.  По  внутренней  стороне  бедра
тянулась длинная, сильно кровоточащая  царапина  с  рваными  краями.  Николь
оторвала кусок от подола нижней сорочки и, стиснув зубы от боли, прижала его
к ране. Сверху она наложила еще кусок, прижала  его  как  можно  сильнее,  и
через несколько минут  кровь  остановилась.  Тогда  она  перебинтовала  ногу
длинной полоской ткани.
   Боль, голод и усталость сделали свое дело: она  прилегла  на  песок  и  в
следующее мгновение провалилась в глубокий сон.
   Ее разбудил дождь. Солнце уже закатилось, в лесу начинало темнеть. Николь
с трудом села, все поплыло у нее перед глазами, она обхватила голову руками.
Нога сильно болела, все тело ныло от усталости. Она еле держалась на  ногах,
но необходимо было найти убежище от дождя. Искать туфли не имело  смысла,  и
она пошла босиком, скользя по мокрой глине и спотыкаясь  о  корни  деревьев.
Через некоторое время она перестала ощущать свое  тело,  усталость  и  боль.
Сбитые ноги кровоточили, но девушка не чувствовала  ничего,  кроме  странной
легкости, и продолжала путь. Дождь перешел в холодную морось,  было  похоже,
что он вот-вот кончится. Николь давно потеряла последние шпильки,  и  волосы
мокрыми прядями свисали до пояса.
   Вдруг впереди мелькнули серые тени. Два крупных зверя приближались к  ней
с оскаленными  зубами  и  горящими  глазами.  Волки,  подумала  Николь.  Она
прижалась спиной к стволу. Животные продолжали наступать, а она  все  крепче
вжималась в дерево, зная, что это последние минуты  ее  жизни,  что  умирает
совсем молодой и что осталось так много несделанного.
   В тумане возникла огромная фигура всадника. Николь попыталась определить,
что это - плод ее воображения или  реальность,  и  не  смогла.  Человек  или
призрак спешился и поднял с земли "камень.
   - Пошли прочь! - крикнул он, и звери, поджав хвост, шмыгнули с  тропинки.
Он подошел к Николь.
   - Какого черта вы  не  велели  им  убраться?  -  Даже  в  темноте  Николь
моментально узнала Клейтона Армстронга - по голосу и тону.
   - Я думала, что это волки, - обессиленно прошептала она.
   - Волки! - негодующе фыркнул Клей. - Какие тут могут быть  волки!  Просто
пара попрошаек - они думали, вы им что-нибудь дадите. Ладно, надоели мне все
эти глупости дальше некуда. Мы едем домой.
   Он повернулся, словно не сомневаясь в том, что она тут  же  последует  за
ним. У Николь не было сил спорить. У нее вообще ни на что не было  сил.  Она
сделала шаг и потеряла сознание.

Глава 4

   Клей едва успел ее подхватить. Он уже открыл было рот, чтобы  разразиться
очередной тирадой о том, до какой степени женщины бестолковы и неуклюжи, как
понял, что она в  обмороке.  Ее  руки  были  холодными  и  влажными,  голова
поникла, как у тряпичной куклы.  Опустившись  на  колени,  он  снял  кафтан,
накинул его на плечи девушке, потом поднял ее на руки, с удивлением отметив,
что она почти ничего не весит, и подсадил в седло, придерживая одной  рукой,
пока садился сам.
   Путь до плантации оказался не близким.  Николь  старалась  держаться  как
можно прямее, чтобы не касаться Клея. Даже сквозь  безмерную  усталость  она
ощущала его ненависть.
   - Успокойтесь, откиньтесь назад. Я вас не укушу.
   - Нет, - прошептала она, - вы меня ненавидите. Лучше бы вы оставили  меня
на съедение волкам, для всех было бы лучше.
   - Я уже сказал вам, что то были не волки, а теперь говорю, что я  вас  не
ненавижу. Стал бы я тратить столько времени  на  поиски  человека,  которого
ненавижу. Откиньтесь.
   От рук, обнимавших ее, исходила сила, и когда Николь положила голову  ему
на грудь, она почувствовала  радость  от  близости  человеческого  существа.
События последних дней беспорядочно мелькали у нее в голове.  Ей  грезилось,
что она плывет по огромной реке в окружении  целой  стаи  красных  туфель  с
горящими глазами и оскаленными зубами.
   - Тихо, тихо. Ни туфли, ни волки вам не страшны, я с вами.
   Как ни странно, эти слова и успокаивающее прикосновение его сильной  руки
к плечу  оказали  магическое  действие:  бред  сменился  глубоким  сном  без
сновидений.
   Когда лошадь остановилась, Николь открыла глаза и  увидела  высокий  дом,
который темным силуэтом вырисовывался на фоне ночного неба. Спешившись, Клей
протянул ей навстречу руки, но Николь с достоинством отвергла его помощь.
   - Благодарю вас, я не нуждаюсь в ваших услугах, - сказала она, сползая  с
седла, но это простое движение оказалось непосильной задачей для измученного
тела, и девушка тяжело рухнула на колени.
   Клейтон снова взял ее на руки.
   - С вами хлопот больше, чем с шестью женщинами, вместе взятыми, -  бурчал
он себе под нос, направляясь к парадной двери.
   Закрыв глаза и положив голову ему на грудь, Николь слушала сильные мерные
удары его сердца.
   В доме Клей усадил ее в большое кожаное кресло, поплотнее укутал кафтаном
и сунул ей в руки стакан бренди.
   - Выпейте вот это и сидите тихо. Вы поняли?  Я  вернусь  через  несколько
минут. Мне надо поставить лошадь. Если вы только тронетесь с места, клянусь,
я перекину вас через колено и задам хорошую взбучку. Вам ясно?
   Она безучастно кивнула, и Клей ушел. Она не смогла разглядеть  обстановку
комнаты: было слишком темно, но догадалась, что это кабинет, потому что  там
пахло кожей, табаком и льняным маслом. Она с удовольствием вдыхала эти чисто
мужские запахи. Покосившись на стакан, Николь обнаружила, что он полон почти
до краев, и осторожно отпила глоток. Восхитительно! Она так  давно  не  пила
ничего вкусного. Приятное тепло быстро разливалось по телу. Она сделала  еще
несколько глотков, и крепкий напиток  сразу  ударил  в  голову.  Когда  Клей
вернулся, он увидел на ее лице злобную улыбку, а в руке - пустой стакан.
   - Все выпила, - объявила она. - До последней капли. - Нельзя сказать, что
у нее заплетался язык, как это обычно бывает с  сильно  пьяными  людьми,  но
иностранный акцент стал гораздо заметнее.
   Клей взял у нее стакан.
   - Давно вы в последний раз ели?
   - Много дней назад, - ответила Николь.  -  Много  недель,  лет,  никогда,
всегда.
   - Только этого мне не хватало. Два часа ночи, и совершенно пьяная женщина
на руках. Вставайте-ка, вам надо поесть. -  Он  протянул  ей  руку,  помогая
подняться, но раненая нога подвела. Николь повисла на нем всей тяжестью тела
и прошептала извиняющимся тоном:
   - Я повредила ногу. Клей подхватил ее на руки.
   - Кто же вас укусил - волки или красные туфли? - насмешливо спросил он.
   Она потерлась щекой о его шею и засмеялась:
   - А это правда были собаки? А  красные  туфли  действительно  гнались  за
мной?
   - Это правда были собаки, а красные туфли - просто сон. Вы  разговаривали
во сне. А теперь ведите себя тихо, а то весь дом перебудите.
   Николь чувствовала восхитительную легкость в голове. Она обвила  его  шею
руками и прошептала на ухо:
   - А вы действительно тот ужасный мистер Армстронг? Вы на него  совсем  не
похожи. Вы - мой храбрый рыцарь. Вы не можете быть этим ужасным человеком.
   - Вы находите его ужасным?
   - О да, - решительно заявила она, - он  сказал,  что  я  воровка,  что  я
украла чьи-то туалеты. И это правда! Но потом я ему показала.
   - Каким образом? - спросил Клей.
   - Там был сад, а в нем яблоки. Я была  очень  голодна,  но  не  взяла  ни
одного. Не-ет, я не украла. Я не воровка.
   - Значит, вы решили остаться голодной, чтобы  доказать  ему,  что  вы  не
воровка?
   - Ему. И себе.
   Клей не ответил. Он подошел к двери в конце коридора, открыл ее  и  понес
Николь на кухню, расположенную отдельно от дома. На  улице  девушка  подняла
голову и потянула носом.
   - Что это?
   - Жимолость.
   - Идемте туда, - потребовала она. - Я хочу сорвать несколько веток.
   Тяжело вздохнув, Клей повиновался.  Шестифутовая  кирпичная  ограда  была
сплошь увита благоухающей жимолостью. Николь  успела  сорвать  шесть  веток,
прежде чем Клей сказал, что этого  достаточно,  и  направился  в  кухню.  Он
посадил ее, как  ребенка,  на  большой  стол,  стоявший  посредине,  и  стал
разводить огонь в очаге.
   Николь лениво перебирала бледно-розовые цветы, лежавшие у нее на коленях,
Клей оглянулся и в свете  вспыхнувшего  пламени  наконец  разглядел  ее  как
следует - босую, с исцарапанными в кровь ногами, в рваном грязном платье.
   Длинные волнистые пряди волос струились по спине, в  них  играли  отсветы
огня. На вид ей можно было дать не больше  двенадцати  лет.  Присмотревшись,
Клей заметил большое темное пятно на юбке.
   - А это еще что такое? - хмуро спросил он. - Похоже на кровь.
   Она вздрогнула, словно забыв о его существовании, и, с недоумением подняв
глаза, ответила:
   - Упала. - Некоторое время она пристально  вглядывалась  в  его  лицо,  а
потом, слегка вздохнув, разочарованно произнесла:
   - Да, вы действительно мистер Армстронг. Я  никогда  не  забуду,  как  вы
хмуритесь. Скажите, вы когда-нибудь улыбаетесь?
   - Только когда для этого есть причины,  а  сейчас,  по-моему,  радоваться
особенно нечему, - мрачно ответил Клей, приподнимая  ее  ногу  и  осматривая
бедро.
   - Вам со мной одни хлопоты, правда?
   - Да уж, что и говорить, спокойствия в моем доме от вас не прибавилось. -
Он стал осторожно отдирать присохшую повязку.  -  Простите,  -  сочувственно
произнес он, когда ее лицо исказила гримаса  боли  и  она  вцепилась  ему  в
плечо.
   Рана выглядела ужасно -  рваные  края,  засохшая  грязь,  -  но  была  не
особенно глубокой. Ее нужно только хорошенько промыть, подумал Клей и  пошел
к очагу, чтобы согреть воду.
   - Дженни говорила, что  у  вас  отбою  нет  от  виргинских  девушек.  Это
правда?
   -  Дженни  слишком  много  болтает.  Полагаю,  нам  следует  поесть.  Вам
известно, что вы совершенно пьяная? Николь ответила с большим достоинством:
   - Дамы не пьют.
   - Ешьте, - сокрушенно покачав головой, приказал Клей и сунул  ей  в  руку
толстый ломоть белого хлеба, щедро намазанный маслом.
   Николь занялась едой. Клей налил в таз теплой воды, намочил  полотенце  и
стал осторожно промывать рану, стараясь не причинять ей боли.  В  это  время
дверь распахнулась.
   - Мистер Клей, где это вы ходите по ночам и что  вы  делаете  у  меня  на
кухне? Вы же знаете, что я  терпеть  не  могу,  когда  тут  хозяйничает  кто
попало.
   Меньше всего  на  свете  Клей  был  расположен  выслушивать  выговоры  от
собственной кухарки. В ушах у него до сих пор звучала грозная тирада Дженни.
Битый час она орала на него за то, что он сел писать  письмо  Бианке,  чтобы
успеть отправить его с фрегатом, вместо того чтобы бежать на поиски  Николь,
которая заблудилась в лесу.
   - Мэгги, это моя... моя жена. - Он в первый раз произнес это слово.
   - О! - ухмыльнулась Мэгги. - Та самая, которую, как  говорит  Дженни,  ты
потерял?
   - Иди спать, Мэгги, - ответил Клей с несвойственным ему терпением.
   Николь повернулась и посмотрела на Мэгги.
   - Bonjour, madame, - звонко произнесла она, поднимая хлеб с маслом в зн