носить то же самое! - Она не могла двинуться  ни  вперед,  ни
назад, так как женщины окружили ее и загородили дорогу. Ну  же,  Дуглесс,  -
мысленно приказала она самой себе, - давай, шевели мозгами, а не то нынче же
вечером вполне можешь превратиться в этакий прожаренный  кусок  барбекю!  Не
спуская с женщин глаз, она сунула руку в сумку и  принялась  рыться  в  ней,
словно разыскивая что-то, а что - и сама не знала. Тут  пальцы  ее  нащупали
коробок со спичками, который она случайно прихватила в одной из гостиниц.
   Вытащив из сумки коробок, она извлекла из него спичку и зажгла.  Женщины,
открыв от изумления рты, отшатнулись от иге.
   - Всем - в дом! - распорядилась Дуглесс, держа горящую спичку в вытянутой
руке. - Ну-ка, сейчас же в дом!
   Женщины стали пятиться и столпились в  дверях  хижины,  как  раз  в  этот
момент спичка догорела, обжигая пальцы Дуглесс. Выронив ее, Дуглесс кинулась
бежать.
   Оставив позади зловонные хижины и изрытую  рытвинами  |  дорогу,  Дуглесс
помчалась к ближайшему лесу и бежала, пока совсем не задохнулась.  В  полном
изнеможении она плюхнулась прямо на землю и прислонилась к дереву.
   Стало быть, когда она потеряла сознание в церкви, то в себя пришла уже  в
шестнадцатом веке! Теперь она здесь и снова одна: Николас ее  не  узнает!  -
одна в той эпохе, когда еще не успели изобрести мыло или хотя бы,  научиться
им пользоваться! И все здешние люди, по-видимому, считают ее исчадием ада!
   - Как же мне сообщить Николасу обо всем, что ему необходимо узнать,  если
я даже увидеть его не могу? - прошептала Дуглесс.
   Тут на нее упали холодные капли дождя, и, достав из сумки зонтик, Дуглесс
раскрыла его над  собой.  Именно  в  этот  момент  она  впервые  внимательно
оглядела свою потрепанную от времени, старую дорожную  сумку  с  колесиками.
Сумка эта верно служила ей многие годы и путешествовала  вместе  с  Дуглесс,
куда бы та ни направлялась. Постепенно Дуглесс наполнила ее всем, что  может
пригодиться путешествующему человеку: там были  и  тюбики  с  косметикой,  и
лекарства, и туалетные принадлежности, и  комплект  всего  необходимого  для
шитья, и даже  набор  приспособлений  для  делопроизводства,  и  журналы,  и
ночнушка, и пакетики с арахисом, полученные во время перелета в самолете,  и
фломастеры, полно всякой всячины, не говоря уж о вещах, хранившихся на самом
дне!
   И, ощущая сумку как  бы  единственным  своим  другом,  она  подтянула  ее
поближе к себе и прикрыла зонтом. Ну же, Дуглесс, давай, думай! -  приказала
она себе. Значит, она должна сообщить Николасу о  том,  что  ему  необходимо
знать, а потом надо будет уматывать обратно, в свою собственную  эпоху!  Она
уже и сейчас может  твердо  заявить,  что  не  имеет  ни  малейшего  желания
оставаться в этой отсталой стране, где люди грязны и невежественны! Даже  за
столь короткое время пребывания здесь она успела  истосковаться  по  душу  и
электроодеялам!
   Дождь припустил пуще, и она сжалась в комок под  зонтом.  Земля  под  нею
постепенно промокала, и она решила сесть на один из журналов, но передумала:
кто знает, вполне может статься, что ей придется торговать этими  журналами,
чтобы иметь средства на жизнь!
   Опустив голову на колени, она прошептала:
   - Николас, ну где же ты?!
   Она вспомнила вечер первого дня, когда  они  повстречались  и  когда  она
рыдала в сарайчике для хранения сельскохозяйственных орудий.  Николас  тогда
пришел к ней и сказал, что  услышал,  как  она  "призывает"  его!  Если  это
сработало тот вечер, может, подействует и сейчас?!
   Не поднимая  головы  от  колен,  она  сконцентрировала  все  внимание  на
Николасе, умоляя его вернуться. Сначала она представила его себе  верхом  на
лошади - как он подъедет к ней, - а  потом  принялась  вспоминать  о  часах,
проведенных с ним. С улыбкой она  вспоминала  об  обеде  -  выбор  блюд  она
осуществляла сама!  -  который  хозяйка  гостиницы  приготовила  для  них  с
Николасом: вареная кукуруза в початках, плоды авокадо, барбекю на ребрышках,
а на десерт - сок манго! Николас тогда радовался и смеялся, как младенец.  И
она стала вспоминать мелодию, которую он наигрывал потом  на  фортепьяно,  и
то, как он наслаждался чтением книг и какие критические  замечания  отпускал
по поводу современной моды!
   - Приди же ко мне, Николас! - прошептала она. - Ну, приди же ко мне!
   Сумерки сгустились, и дождь продолжал идти - тяжелый, холодный  дождь,  -
когда вдруг появился Николас на своем огромном вороном жеребце.
   Улыбаясь, она сказала:
   - Я знала, что ты придешь!
   Но он и не думал улыбаться, а наоборот, глядел на нее с раздражением.
   - Вас желает видеть леди Маргарет! - сообщил он.
   - Твоя мать?! - воскликнула Дуглесс. - Так твоя мать желает видеть меня?!
- Из-за шума дождя она не была вполне  уверена,  но  ей  показалось,  что  в
какое-то мгновение Николас растерялся, услыхав ее слова.  -  Ну,  хорошо!  -
сказала она и, встав, подала ему свой зонтик, а потом протянула руку,  чтобы
он помог ей сесть рядом с ним на лошадь.
   Однако, к ее изумлению,  он,  забрав  у  нее  зонтик,  стал  с  интересом
изучать, как он работает, а потом раскрыл его над своей головой и  поехал  с
ним прочь, оставив  Дуглесс  стоять  в  лесу,  под  струями  дождя,  которые
буквально обрушивались теперь на нее!
   -  Из  всех  возможных...  -  начала  было  она  и  умолкла:   а   может,
предполагается, что в то время, как он едет верхом, она должна следовать  за
ним пешком?!
   Она отступила назад, под свое дерево, где  было  еще  сравнительно  сухо.
Через непродолжительное время Николас  вернулся,  и  зонт  был  все  так  же
развернут у него над головой.
   - Вам следует отправиться со мной! - сказал он.
   - По-твоему, я должна тащиться пешком, что ли?!  -  заорали  она.  -  Ты,
значит, будешь ехать верхом, а я, видимо, должна переться по грязи и болотам
за тобою следом, а ты еще и зонтик у меня отобрал! Это означали твои слова?!
Да?!
   Похоже, испытывая некоторое,  правда  непродолжительное,  замешательство,
Николас отозвался:
   - Никогда не слышал более странных речей, чем эти!
   - Они не более странные, чем твои давным-давно устаревшие  представления!
- сердито воскликнула Дуглесс. - Вот что, Николас: я замерзла, голодна и  на
мне не останется сухого места! Давай, помоги мне  сесть  на  твою  лошадь  и
поедем повидаться с твоей матушкой!
   Изобразив на лице подобие ухмылки, Николас протянул ей руку,  и  Дуглесс,
ухватившись за нее, поставила ногу на его ногу  в  стремени  и  прыгнула  на
лошадь - не  в  седло,  на  котором  восседал  он,  а  прямо  на  жесткую  и
неспокойную на бегу спину жеребца. Дуглесс хотела ухватиться руками за талию
Николаса, но он, оторвав ее руки от себя,  поместил  их  на  высокий  задник
своего седла, а затем передал ей зонтик.
   - Держите эту штуку надо мной! - распорядился он и пришпорил коня.
   Дуглесс не успела ответить что-нибудь  резкое,  так  как  теперь  все  ее
внимание было сосредоточено на лошади. Ей пришлось крепко  держаться  обеими
руками всю дорогу, пока они скакали куда-то, а зонт, свесившийся в  сторону,
был совершенно бесполезен. Сквозь пелену дождя  перед  Дуглесс  промелькнули
какие-то лачуги, она видела каких-то людей, работавших на полях, -  к  дождю
они, очевидно, относились терпеливо.
   - Может, хоть он вымоет их! - пробормотала она себе под нос, изо всех сил
стараясь удержаться на лошади.
   Из-за того, что она сидела за Николасом, а он был слишком  высок  ростом,
чтобы разглядеть что-либо  впереди,  она  не  заметила  дома,  пока  они  не
подъехали к нему вплотную. Перед ними была высокая  каменная  ограда,  а  за
нею, в глубине, стоял каменный трехэтажный особняк.
   Какой-то мужчина в одеждах, слегка напоминавших те, что были на  Николасе
- никакой мешковины! - подбежал к ним и ухватил лошадь  под  уздцы.  Николас
спешился и нетерпеливо похлопывал себя по ладони перчатками для езды,  в  то
время как Дуглесс со своей тяжелой сумкой и зонтом с трудом  сама  слезла  с
коня.
   Когда наконец и она  оказалась  на  земле,  слуга  распахнул  калитку,  и
Николас прошел в нее, явно рассчитывая, что Дуглесс последует за,  ним.  Она
так и поступила: поспешила следом, по выложенной  кирпичами  Дорожке,  потом
вверх по лестнице и через кирпичную галерею, наконец вошла в дом.
   Слуга с угрюмо-торжественным выражением лица стоял  перед  ними,  ожидая,
когда можно будет принять у Николаса его плащ и  промокшую  насквозь  шляпу.
Дуглесс закрыла зонтик, Николас взял его у нее и  стал  заглядывать  внутрь,
явно стараясь понять, как именно он устроен.  Но  после  того,  как  он  так
обходился с нею всю дорогу, она вовсе не была намерена  объяснять  ему  это!
Вырвав зонтик у него из рук, Дуглесс передала его  слуге,  и  у  того  глаза
округлились от удивления.
   - Это - моя вещь! - заявила она ему. - Постарайтесь-ка это запомнить и не
позволяйте пользоваться им никому другому!
   Николас лишь взглянул на нее и фыркнул.  Дуглесс  же,  взвалив  на  плечо
сумку, тоже посмотрела на него. Она начинала думать, что он - вовсе  не  тот
мужчина, в которого она некогда влюбилась: тот, ее Николас,  никогда  бы  не
позволил женщине трястись где-то позади себя на конском хребте!
   Отвернувшись от нее, Николас стал подниматься по  лестнице,  и  замерзшая
Дуглесс, оставляя за собой мокрые следы, последовала за  ним.  По  пути  она
могла бросить лишь беглый взгляд на интерьер, но дом явно выглядел совсем не
таким, каким изображались особняки  елизаветинских  времен  в  туристических
справочниках, которые она просматривала. Начать с того, что  дерево  панелей
не потемнело за четыреста лет! Здесь на  всех  стенах  дубовые  панели  были
золотистого цвета,  и  весь  интерьер  был  расцвечен  яркими  красками.  По
штукатурке над панелями были написаны картины, изображавшие людей на  лугах.
На стенах висели красивые, новые, с  яркой  вышивкой  гобелены  и  ковры  из
шерсти. На расставленных столах отсвечивала серебром посуда, а  на  полу,  к
удивлению Дуглесс, были  постелены  соломенные  циновки  и  просто  насыпана
солома. В верхних покоях стояла резная деревянная  мебель,  тоже  совершенно
новая, как если бы ее изготовили всего лишь на прошлой неделе. На  одном  из
столиков стоял высокий,  с  красивыми  чеканными  узорами  сосуд  для  воды,
сделанный из какого-то желтого металла, скорее всего из золота!
   Не успела Дуглесс спросить Николаса о кувшине, как тот, распахнув  дверь,
прошел внутрь одной из комнат.
   - Ведьму я доставил! - услышала она голос Николаса. Ну, ладно, погоди!  -
ожесточилась Дуглесс, отвлекаясь от сосуда, и поспешила следом за Николасом.
Комната - а вернее, зала, - в которую она вошла,  была  прекрасна:  большая,
потолки высокие, на стенах - еще более красивые дубовые панели, а над  ними,
прямо по штукатурке, нарисованы цветастые бабочки, птицы и всякие  животные.
Вся мебель в комнате,  кушетка  у  окна  и  огромная  кровать  были  приятно
декорированы разбросанными  подушками  и  свисающими  сверху  занавесями  из
блестящего шелка, по которому шла сплошная, выполненная золотой и серебряной
нитью, яркая вышивка. Ценность всех предметов в комнате, начиная с кубков  и
сосудов  для  питья  и  кончая  зеркалом  и  гребнями,  было   трудно   даже
приблизительно представить, так как  все  было  изготовлено  из  золота  или
серебра и инкрустировано драгоценными каменьями. Вдобавок ко всему зала была
наполнена дивным сиянием.
   - Боже ты мой! - воскликнула потрясенная Дуглесс.
   - Подведите-ка ее ко мне поближе! - раздался чей-то повелительный голос.
   С трудом оторвав взгляд  от  убранства  комнаты,  Дуглесс  посмотрела  на
кровать с четырьмя  изукрашенными  великолепной  резьбой  ножками.  Там,  за
свисающими занавесями из пурпурного шелка, переливающегося цветами, вышитыми
золотой нитью, на постели возлежала женщина в белой ночной рубашке,  вышитой
черным на отворотах и на гофрированном  вороте.  Вид  у  дамы  был  довольно
строгий, а разрез глаз, насколько могла заметить  Дуглесс,  напоминал  глаза
Николаса.
   - Пройдите сюда! - скомандовала женщина, и Дуглесс подошла к ней поближе.
   Голос у женщины, несмотря на повелительный тон, был сдавленным и хриплым,
как бывает при простуде.
   Лишь приблизившись к кровати, Дуглесс увидела, что левая рука  у  женщины
лежит на положенной поперек постели подушке и какой-то мужчина внушительного
вида в длинном камзоле из черного бархата, склонившись над нею, пытается...
   - Это что, пиявки? - в испуге вытаращив глаза, спросила Дуглесс.
   На руке дамы,  казалось,  кишели  черные  червяки.  Дуглесс  не  обратила
внимания на то, какими взглядами обменялись леди Маргарет и ее сын.
   - Мне сообщили, что вы - ведьма и способны  высекать  огонь  из  кончиков
пальцев, - сказала дама.
   - А это больно? - спросила в ответ Дуглесс, не в силах  отвести  взор  от
пиявок.
   - Ну  да,  больно,  -  раздражаясь,  ответила  женщина.  -  Я  желала  бы
посмотреть на эту огненную магию!
   Отвращение, которое испытала Дуглесс при виде  пиявок  на  руке  женщины,
заглушило в ней чувство страха из-за того, что ее  считают  ведьмой.  Пройдя
вперед, она поставила свою  дорожную  сумку  на  столик  рядом  с  кроватью,
небрежно   отодвинув   в   сторону   красивую   серебряную   шкатулочку    с
инкрустированной изумрудами крышкой.
   - Вам не следует позволять этому мужчине проделывать  такое  с  собой!  -
заявила  она.  -  Насколько  я  могу  судить  по  вашему   голосу,   у   вас
просто-напросто довольно сильная простуда. А голова у вас болит? Вы чихаете?
Упадок сил ощущаете?
   Уставившись на нее широко открытыми от  удивления  глазами,  дама  только
кивнула в ответ.
   - Так я и думала! - воскликнула Дуглесс и принялась рыться в своей сумке.
- Если вы прикажете этому человеку снять с вас этих отвратительных  существ,
то я излечу вас от простуды! - сообщила она. - А, вот и они! Нашла! Таблетки
от простуды! - радостно вскричала Дуглесс, вытаскивая упаковку из сумки.
   - Но, мама, - заговорил Николас, выступая вперед, - вы же не можете...
   - Уйди, Николас! - распорядилась леди Маргарет. - И вы  тоже  уходите!  -
добавила она, обращаясь к лекарю.
   Мужчина собрал пиявок с руки леди Маргарет и засунул  в  обтянутую  кожей
коробочку.
   - Вам нужно выпить стакан воды, - сказал он.
   - Вина! - приказала леди Маргарет, и Николас подал ей высокий  серебряный
кубок  с  вином,  инкрустированный  грубовато   обработанными   драгоценными
камнями.
   Почувствовав необычность суматохи, происходившей в зале, Дуглесс внезапно
осознала, насколько храброй женщиной является леди Маргарет. Или же  глупой!
- не могла не подумать она, - глупой, если  решается  принять  лекарство  от
незнакомки. Вручая леди Маргарет таблетку от простуды, она сказала:
   - Вот, проглотите, и минут через двадцать вы почувствуете ее действие!
   - Мама! - начал было Николас, но леди  Маргарет  отмахнулась  от  него  и
проглотила таблетку.
   - Если вы причините ей зло, то заплатите за это! -  прошипел  Николас  на
ухо Дуглесс, но она покорно снесла это. А что, если жительницам Англии эпохи
Елизаветы противопоказаны таблетки от простуды и у леди Маргарет начнется от
них аллергия? - встревожилась Дуглесс.
   Она все так же покорно стояла на месте,  с  нее  струилась  вода,  и  она
дрожала от холода. Мокрые волосы прилипли к голове, но никто  и  не  подумал
предложить ей полотенце! Было ощущение, будто  все  находившиеся  в  комнате
прямо-таки дыхание затаили, взирая  на  леди  Маргарет,  распростершуюся  на
вышитых подушках. Дуглесс нервно переминалась с ноги на ногу  и  только  тут
заметила, что в комнате за прикроватными занавесями  находится  еще  кто-то.
Она смогла разглядеть лишь, что это женщина  в  длинной  юбке,  затянутая  в
тесный корсаж.
   Дуглесс кашлянула, и стоявший у постели Николас  бросил  на  нее  быстрый
взгляд.
   Должно быть, это были самые  продолжительные  в  жизни  Дуглесс  двадцать
минут, пока она, замерзшая и  издерганная,  стояла  там  в  ожидании,  когда
таблетка начнет оказывать действие. Но когда она  наконец-то  подействовала,
все произошло стремительно: пазухи носа у леди Маргарет очистились, и у  нее
пропало то жуткое ощущение удушья, которое бывает при простуде.
   Выпрямившись, леди Маргарет уселась в постели и с нескрываемым удивлением
произнесла:
   - Я поправилась!
   - Еще не вполне! - отозвалась Дуглесс. -  Таблетки  просто  избавляют  от
симптомов.  Вам  нужно  еще  оставаться  в  посте-ми  и  побольше   пить   -
апельсиновый сок... или что там еще у вас есть.
   Женщина, находившаяся за  спиной  у  Дуглесс,  вышла  из  тени,  поспешно
приблизилась к леди Маргарет  и,  склонясь  над  нею,  принялась  поправлять
покрывала.
   - Повторяю вам, что я - в порядке! - вновь сказала леди Маргарет. - А вы,
- воскликнула она, обращаясь к лекарю, - подите вон! - Тот, пятясь, выскочил
из комнаты. - Ты же, Николас, -  продолжала  она  сыпать  распоряжениями,  -
забери ее, накорми, обсуши, дай ей одежду и завтра поутру приведи ко мне!  И
пораньше!
   - Что, я? Я?! - недовольно переспросил Николас. - Я должен?!
   - Ты ее отыскал, ты и несешь за нее ответственность! А теперь -  ступайте
оба! - скомандовала дама.
   Николас глянул на Дуглесс и закусил верхнюю губу.
   - Идем! - сказал он ей,  и  в  голосе  его  отчетливо  слышались  гнев  и
отвращение.
   Она пошла за ним, но в холле остановилась и сказала:
   - Николас,  нам  нужно  поговорить!  Обернувшись  к  ней  все  с  тем  же
выражением неудовольствия на лице, он ответил:
   - Нет, сударыня, с вами нам говорить не о чем! - И, выгнув  бровь  дугой,
добавил:
   - К вашему сведению, я - сэр Николас, рыцарь ее величества королевы! - И,
резко отвернувшись от нее, он зашагал прочь.
   - Сэр Николас? - переспросила она, поспешая за ним, - Но разве  не  "лорд
Николас"?!
   - Я - всего только рыцарь! - ответил он. - Это мой брат - лорд.
   Замерев на месте, Дуглесс воскликнула:
   - Брат? Ты  хочешь  сказать  -  Кит?  Так  Кит  жив,  да?  Николас  опять
повернулся к ней, и лицо его исказила гримаса гнева:
   - Вот что, - вскричал он, - я не знаю  ни  кто  ты  такая,  ни  как  тебе
удалось что-то пронюхать о моей семье,  но  я  тебя,  ведьму,  предупреждаю:
стоит тебе навредить здесь хоть кому-нибудь,  пусть  хоть  один-единственный
волосок у матери на голове изменит из-за тебя цвет, и тебе  жизнью  придется
заплатить мне за это!  И  не  воображай,  что  ты  сможешь  опробовать  свои
ведьмины штуки на моем брате!
   Опять повернувшись к ней спиной, он пошел дальше. Дуглесс же, не сказав в
ответ ни слова, побрела за ним. Замечательно, просто замечательно, - сердито
думала она. - Я, стало быть, проделываю  весь  этот  путь  в  четыреста  лет
длиной, являюсь сюда, чтобы сохранить Николасу голову,  а  он  единственное,
что смеет делать в ответ, так это угрожать  мне  смертью!  Как  же  в  таком
случае заставить его выслушать меня?!
   Они поднялись по лестнице на самый верх, и, распахивая перед  нею  дверь,
Николас сказал:
   - Вы будете спать здесь!
   Она  прошла  внутрь.  Помещение  это  весьма  отличалось   от   красивых,
наполненных всяческими сокровищами комнат, которые она видела по  пути.  Это
была попросту крохотная каморка, даже без окна; в  углу  валялся  скомканный
матрас, а на нем - грязное шерстяное одеяло.
   - Здесь я  оставаться  не  могу!  -  в  ужасе  воскликнула  Дуглесс,  но,
обернувшись,  увидела,  что  Николас  уже  вышел.  До   нее   донесся   звук
поворачиваемого ключа.
   Она заорала и стала колотить кулаками в тяжелую дверь, но он и не подумал
открыть!
   - Ублюдок! - воскликнула она  и  села  на  пол  возле  двери.  -  Ублюдок
проклятый! - прошептала она, оставаясь в одиночестве в темной каморке.

Глава 13

   Ни той ночью, ни утром никто не явился к Дуглесс, чтобы выпустить  ее.  У
нее не было ни воды, ни еды, ни  света.  В  углу  стояла  старая