ева.
   Хотя корабль накренился и вода хлестала  через  нее,  Риган  вцепилась  в
поручни и попыталась встать на ноги. Ее  не  испугал  даже  крик  одного  из
матросов. Краем глаза она увидела, как через нее перелетело  чье-то  тело  и
упало за борт. Она дышала с трудом, почти ничего не  видела,  но,  борясь  с
волнами, смотрела туда, где висел Тревис.
   Если бы она не вглядывалась, то в кромешной мгле не увидела бы, как  руки
Тревиса разжались, и он начал падать. Его нога  застряла  в  вантах,  и  это
спасло его - видно было, как он  борется,  чтобы  не  потерять  сознание,  и
пытается нащупать рукой что-нибудь, чем он мог привязать себя к вантам.
   Удары обрушившейся воды  подбрасывали  тяжелый  корабль  как  игрушку,  а
Риган, держась за борт, молилась и смотрела, как Тревис пытается  удержаться
на вантах. Она понимала -  что-то  случилось,  ему  приходится  бороться  не
только со штормовой стихией.
   Держась одной рукой за поручни, она схватила со стены  свернутый  линь  и
двинулась к основанию вант.
   Со всех сторон неслись крики матросов, но ветер и брызги искажали  звуки.
Риган  пристально  следила  за  тем,  как  Тревис  с  трудом  ползет   вниз.
По-прежнему изо всех сил цепляясь за ванты,  она  начала  взбираться  вверх,
пока наконец не коснулась его сапога.
   Ей было страшно, но, понимая, что другого выхода нет, Риган обмотала линь
вокруг его ноги и вантов. Линь был слишком длинным и  толстым,  чтобы  можно
было как следует завязать узел, поэтому она просто  обмотала  его,  надеясь,
что успеет закончить, пока не обрушится следующая волна.
   Она была совершенно не готова к  тому,  что  волна  захлестнет  ее,  пока
висела над палубой, держась только за тонкий вант. Чтобы спасти  жизнь,  она
привязалась к вантам.
   Когда волна спала, от страха Риган не могла двинуться;  ее  рука  сжимала
обмотанный вокруг ноги Тревиса линь. Она боялась открыть глаза, Она  сделала
все, что в ее силах, чтобы спасти  Тревиса,  и  теперь  боялась  посмотреть,
остался ли он на месте. Казалось, прошла вечность, прежде чем она, и сидя, и
вися одновременно, услышала с палубы крики. Вместо того чтобы открыть глаза,
она зажмурилась еще сильнее.
   - Тревис! - раздался звонкий голос откуда-то снизу, совсем рядом с ней.
   - Миссис Стэнфорд! - Этот голос мог принадлежать только капитану.
   В страхе она открыла глаза, но боялась смотреть влево, где,  по-видимому,
висел Тревис - а вдруг его там уже нет?
   Позже никто так и не мог вспомнить, кто же рассмеялся  первым.  Возможно,
смеяться было  нечему.  Но  матросы  так  радовались,  что  шторм  прошел  -
последние две волны сбили корабль  с  курса  -  что  представшее  их  глазам
зрелище показалось им поистине забавным.
   Итак, в трех метрах над  палубой  сидела  на  вантах  Риган  в  промокшем
насквозь муслиновом платье, продев босые ноги между перекладинами и накрепко
скрестив их, а руками обнимала собственное тело. В одной  руке  она  сжимала
конец линя, обмотанного вокруг ноги Тревиса, который был ростом  вдвое  выше
Риган; он висел, откинувшись на тросы, и как будто спал. Это выглядело  так,
будто маленькая девочка ведет за собой некое странное животное.
   - Хватит веселиться, помогите им! - проревел капитан.
   Смех этот внушил ей надежду, и Риган осмелилась посмотреть на Тревиса;  с
близкого расстояния ей было видно, что по его щеке течет кровь.
   Когда трое матросов поднялись к  Риган  и  увидели,  что  приключилось  с
Тревисом, смех прекратился.
   - Вы спасли ему жизнь, - сказал один из них с дрожью в голосе. - Он  ведь
нас даже не видит. Без вашей помощи он бы не смог там закрепиться.
   - Он цел?
   - Он дышит, - ответил матрос, но больше ничего не добавил.
   - Нет, сначала помогите Тревису спуститься, - сказала она,  когда  матрос
хотел помочь ей.
   Только теперь матросы поняли, насколько серьезно то, что совершила Риган,
и в изумлении смотрели на нее, а потом отвернулись, из уважения отводя глаза
от ее изящных обнаженных ног.
   Стараясь хоть сколько-нибудь сохранить собственное достоинство,  Риган  с
помощью матроса спустилась на палубу. Она поразилась  тому,  как  высоко  ей
удалось влезть. Ведь спускаться было очень трудно.
   Снова оказавшись на  твердой  поверхности,  она  побежала  за  матросами,
несшими Тревиса в каюту. Проходя мимо каюты  Дэвида,  один  из  них  заметил
вполголоса, что юный джентльмен спит. В ответ Риган только кивнула - все  ее
мысли были только о Тревисе. Вскоре пришел судовой врач и осмотрел  рану  на
голове.
   - Его, должно  быть,  ударил  оторвавшийся  кусок  грот-марса.  -  Доктор
повернулся к Риган. - Мне сказали, что это вы не дали смыть его за борт, - с
уважением заметил он.
   - Он выздоровеет? - спросила она, не обратив внимания на его похвалу.
   - При повреждениях головы может быть всякое. Бывает, что  люди  выживают,
но голова у них после этого перестает работать. Постарайтесь  заставить  его
выпить воды и спокойно лежать, не двигаться. Простите, что ничем  больше  не
могу вам помочь.
   Риган только кивнула, убирая промокшие волосы  со  лба  Тревиса.  Корабль
по-прежнему бешено болтало, но  по  сравнению  с  предыдущими  часами  качка
ослабела.
   Повернувшись,  она  попросила  одного  из  оставшихся  матросов  принести
пресной воды.
   Оставшись наедине с Тревисом, она принялась за дело: сначала она сняла  с
него одежду, хотя сделать  это  было  непросто,  поскольку  недвижимое  тело
Тревиса было очень тяжелым.  Укутав  его  в  сухие  теплые  одеяла,  которые
достала из сундука, она вдруг услышала стук в дверь. В проходе  стояла  Сара
Трамбул.
   - Один из матросов позвал меня и сказал, что вы  совершили  немыслимое  -
привязали Тревиса к парусу. Говорят, Тревис ранен, вам нужна помощь.  И  еще
просили передать вот это.
   Риган взяла протянутый ей кувшин воды.
   - Помощь мне не нужна, - ответила  она  сухо.  -  Лучше  помогите  другим
пассажирам. - Она кивком показала на каюту Дэвида.
   Сара заметила на лице Риган озабоченность и поняла, что опасность велика.
   - Все на корабле молятся за вас, - прошептала она и  быстро  пожала  руку
Риган.
   Оставшись одна, Риган стала обмывать его голову. Рана была небольшой, но,
очевидно, удар по голове  оказался  очень  сильным,  потому  что  Тревис  не
приходил в себя. Она вымыла и согрела его, а он  по-прежнему  был  недвижим.
Риган вытянулась на кровати рядом с ним, надеясь, что одной лишь силой  воли
вернет его к жизни.
   Она заснула от изнеможения и проснулась  спустя  несколько  часов,  стуча
зубами от холода. Она даже забыла переодеться и заснула в промокшей  одежде.
Тревис  по-прежнему  был  без  сознания;  лицо  его   покрывала   мертвенная
бледность.
   Осторожно поднявшись, Риган сняла с себя сырую холодную одежду. Она вдруг
заметила, что где-то потеряла  новую  шерстяную  накидку  и  что  платье  из
муслина порвано в  нескольких  местах.  "Бедный  Тревис",  -  подумала  она,
улыбаясь. Не успеют  ей  сшить  всю  заказанную  одежду,  как  ему  придется
заказывать для нее новый гардероб.
   При этой мысли она поднесла ладонь к губам, на глазах ее выступили слезы.
А вдруг Тревису не придется увидеть ее новое платье, а вдруг  он  так  и  не
очнется от своего забытья, похожего на смерть? И все это по ее вине! Если бы
она не кокетничала с Дэвидом, юноше не пришлось бы доказывать  Тревису,  что
он - настоящий мужчина. "Если бы только..." - подумала Риган,  но  мысли  ее
прервались.
   Подойдя к шкафу, она достала платье  из  тяжелого  расшитого  коричневого
шелка, с узкой талией, с воротником и рукавами, отделанными розовым атласом.
Переодевшись, она опять села около Тревиса, обмыла его похолодевшее  лицо  и
обработала по-прежнему кровоточившую рану.
   В полночь он вдруг  зашевелился,  начал  метаться  по  кровати,  и  Риган
безуспешно пыталась сдержать его дергавшиеся руки, чтобы он не поранил себя.
Тревис был слишком силен для нее, поэтому она только обхватила его руками и,
придавив собственным весом, не позволяла двигаться.
   К утру силы покинули его, и он заснул; глаза его были все время  закрыты.
Когда в окно стали пробиваться  первые  лучи  солнца,  Риган  села  на  край
кровати, опустила голову ему на плечо и погрузилась в глубокий сон.
   Разбудила ее рука Тревиса - он нежно гладил ее волосы и шею. Она сразу же
проснулась, подняла голову и посмотрела на него в надежде понять, пришел  ли
он в сознание.
   - Почему ты одета? - хрипло прошептал он, как будто для него  в  мире  не
было ничего важнее.
   За последние несколько часов ее тело одеревенело, но поскольку напряжение
сразу прошло, она задрожала. К  глазам  Риган  подступили  горячие  слезы  и
заструились по щекам. Значит, Тревис не только выздоровеет, но и последствий
от удара не будет.
   Он потрогал ее щеку, залитую слезами.
   - Последнее, что я помню -  как  отломился  грот-марс.  Он  упал  мне  на
голову?
   Риган смогла только кивнуть и заплакала еще горше.
   - Это было вчера или позавчера?
   - Позавчера, - прошептала она, с трудом проглотив комок в горле.
   Тревис улыбнулся, опять заморгал от боли, и снова заулыбался:
   - Значит, ты плачешь обо мне? В ответ она опять только кивнула. Его глаза
смежились, но он продолжал улыбаться.
   - Стоило слегка получить по голове, чтобы моя девочка по мне заплакала, -
прошептал он и погрузился в сон.
   Риган опустила голову ему на грудь и разрыдалась. Она плакала,  вспоминая
пережитый ужас при виде Тревиса, взбиравшегося  по  вантам,  чтобы  выручить
Дэвида, вспоминая, как сама она взбиралась за  Тревисом,  как  страдала,  не
зная, будет ли он жить.
   Тревис был исключительным пациентом, таким необыкновенным, что спустя два
дня Риган была уже в изнеможении. Он  привык  к  заботе  и  был  куда  более
требовательным, чем следовало бы. Он хотел, чтобы Риган сама кормила  его  с
ложечки, чтобы помогала ему одеваться, чтобы дважды  в  день  обмывала  его.
Каждый  раз,  когда  Риган  предлагала  ему  погулять   по   палубе,   чтобы
восстановить силы, у Тревиса внезапно  начинался  приступ  сильной  головной
боли, и он еще  настойчивее,  чем  обычно,  требовал,  чтобы  Риган  влажной
салфеткой освежала ему лоб.
   На четвертый день, когда Риган уже была готова сказать Тревису,  что  зря
волны не смыли его в море, в дверь постучал Дэвид Уэйнрайт.
   - Мне  можно  войти?  -  Рука  его  была  по-прежнему  перевязана,  а  на
подбородке бледнел зеленоватый синяк. Тревис  выпрямился,  продемонстрировав
свои возможности куда лучше, чем за все последние дни.
   - Конечно, входите. Садитесь.
   - Нет, спасибо, - негромко ответил Дэвид, не глядя на Риган. -  Я  пришел
поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь.
   Тревис посмотрел на него.
   - Я сделал это только потому, что мне стало стыдно - рядом с вами мы  все
выглядели трусами.
   Дэвид смотрел на него в изумлении. Он вспомнил:  страх  парализовал  его,
когда он оказался на рее, а Тревис с поразительным мужеством в разгар шторма
помог ему спуститься. Он понял, что Тревис не намерен рассказывать  об  этом
кому-либо. Плечи Дэвида распрямились, и он слабо улыбнулся.
   - Благодарю вас, - сказал он, и взгляд его был выразительнее слов.
   - Ты такой добрый. - Риган наклонилась и поцеловала Тревиса в щеку.
   Его рука быстро обвилась вокруг ее талии.
   - Ты не угадала, - пробормотал он, подтянул ее к себе и поцеловал в губы.
   Риган обняла его за шею, отвечая на его зов, и подумала о  том,  что  уже
давно ее прикосновения к телу Тревиса имели совершенно иной смысл.
   Вырвавшись из его объятий, она засмеялась, когда он нежно  укусил  ее  за
нижнюю губу.
   - А час назад ты был так слаб, что не мог встать с кровати.
   - Я и сейчас не хочу вставать с кровати, только это никак  не  связано  с
моей слабостью, - сказал он, положив руку ей на спину.
   Она сразу же вскочила.
   - Тревис Стэнфорд, если ты порвешь мне еще одно красивое платье, я больше
не буду с тобой разговаривать.
   - А мне и не нужно, чтобы ты  со  мной  разговаривала,  -  ответил  он  и
отбросил одеяло, показывая, что вполне готов овладеть ею.
   - Ого! - вздохнула она, расстегивая пуговицы с невероятной скоростью.
   Раздевшись, она с радостью скользнула к нему  в  кровать,  и,  принявшись
гладить его ногами, уткнулась ему в шею. Она слишком давно ждала,  чтобы  он
вернулся в ее постель, поэтому, как и он, была готова  к  этой  встрече.  Но
когда она попыталась привлечь его на себя, он не шелохнулся.
   - Нет, моя сиделка, - засмеялся он, обхватил Риган за талию и,  приподняв
как игрушку, посадил на себя.
   Задохнувшись от неожиданности, Риган не  сразу  оправилась  от  шока.  Но
когда Тревис подтянул ее к себе и взял  губами  сосок,  удивление  сменилось
восторгом. Его руки гладили ее спину, его губы ласкали ее грудь. Еще никогда
ей не  приходилось  испытывать  наслаждение,  которое,  зарождаясь  сразу  в
нескольких точках, захлестывало все ее тело. Его могучие руки  опять  обняли
ее за талию, медленно приподняли, потом опустили.
   Риган сразу же уловила нужный ритм движений. На сильных  ногах,  окрепших
от ходьбы по постоянно качающемуся кораблю,  тело  ее  стало  подниматься  и
опускаться. Вскоре она поняла, что ей нравится управлять ритмом, быстрее или
медленнее. Она наклонилась, чтобы грудью коснуться груди Тревиса, припала  к
нему, и на его красивом лице отразилось блаженство.
   Но  желание  смотреть  на  него  быстро  улетучилось,  когда  ее  страсть
закипела, и Риган стала двигаться все быстрее и быстрее. Тревис обхватил  ее
и, не выходя из нее, положил на  спину,  сильными  и  быстрыми  толчками  он
врывался в нее, пока их не окатила волна освобождения и восторга.
   Изнуренный, он замер на  ней.  Все  его  тело  блестело  от  пота,  мышцы
расслабились. Риган, придавленная его весом, улыбнулась и обняла Тревиса. Ее
удовольствие стало острее от того, что она подчинила его себе,  что  на  ней
лежал такой сильный мужчина, ставший послушным и спокойным.
   Продолжая улыбаться, она заснула.

Глава 10

   Риган лежала на  узкой  койке,  откинувшись  на  подушки,  и  дрожала  от
слабости, а  Тревис  прикладывал  к  ее  лбу  влажную  салфетку.  Благодарно
посмотрев на него, она через силу улыбнулась.
   - Морская болезнь мне так некстати, - прошептала она.
   Тревис ничего не ответил, а поднял ночной горшок, куда  Риган  освободила
желудок, и пошел на палубу вычистить его.
   От слабости Риган лежала безмолвно и не  могла  шевельнуться.  В  глубине
души она чувствовала, что неожиданно настигшая ее болезнь  каким-то  образом
связана с душевным состоянием. Разумеется, она не могла  признаться  в  этом
Тревису, но ее страшила мысль об Америке. Она  останется  одинокой  в  чужой
стране, жители которой временами говорили на совершенно непонятном ей языке.
   После шторма прошел почти месяц, и все это время она практически ничем не
занималась, а только помогала Саре шить для себя новую одежду. Больше она не
кокетничала  с  Дэвидом  Уэйнрайтом,  чтобы  возбудить   ревность   Тревиса.
Напротив, она проводила с Тревисом все время, ела, спала и беседовала только
с ним.  Он  оказался  замечательным  рассказчиком  и  развлекал  ее  долгими
повествованиями о своих друзьях в Виргинии. Она узнала  про  Клея  и  Николь
Армстронг; он рассказал ей невероятную  историю  о  том,  как  раньше  Клей,
будучи женат на французской аристократке, одновременно  обручился  с  другой
женщиной. Слушая его, Риган смеялась до слез, особенно услышав про  то,  как
умеют гримасничать племянник и племянница Клея.
   Он рассказал ей о своем младшем брате Уэсли, и  только  спустя  несколько
дней Риган сообразила, что он уже юноша, а вовсе не  ребенок.  Она  мысленно
молилась за каждого, кому приходилось жить  под  властью  Тревиса.  Еще  она
услышала про семейство Бэксов и других людей, живших выше или ниже по реке.
   Риган слушала с интересом, в своем воображении приукрашивая его рассказы.
Представляя себе этих людей, она видела маленькие, грубо сколоченные домики;
женщин в  простых  коленкоровых  платьях  и  курящих  трубки,  сделанные  из
кукурузных початков; мужчин,  простых  фермеров,  трудолюбиво  работавших  в
полях. Радостно улыбаясь, она рассчитывала все же, что  эти  люди  не  будут
воспринимать ее как некую королеву только из-за ее красивых дорогих нарядов.
   За рассказами Тревиса и собственными фантазиями, которые их расцвечивали,
долгое плавание  пролетело  быстро,  и  только  на  этой  неделе  она  стала
волноваться. Она не знала, тошнит ли ее от  волнения,  или  же  есть  другая
причина. Риган только понимала, что внезапно  ослабела,  почувствовала  себя
отвратительно, и теперь, лежа на койке, лениво смотрела в потолок и мучилась
болями в животе.
   С самого начала болезни Тревис умело ухаживал за ней:  он  молча  помогал
ей, поддерживал голову,  когда  на  нее  накатывала  дурнота,  умывал  ее  и
требовал, чтобы она отдыхала. Он даже перестал работать вместе с командой  и
почти не оставлял ее одну.
   А Риган считала, что его внимательность, - своего рода  прощание  с  ней.
Красивая одежда и нежность в последнюю минуту стали как  бы  вознаграждением
за ее близость во время плавания в Америку.  Теперь  он  от  нее  избавится,
вернется к семье и друзьям и уже никогда ее не увидит. Больше его  не  будет
интересовать, кокетничает ли она с другими  мужчинами,  и  есть  ли  от  нее
какая-нибудь польза.
   По ее лицу потекли слезы. Но почему же он не оставил ее в Англии, где, по
крайней мере, ей все было привычно? Зачем он вынудил ее  отправиться  в  эту
далекую страну, где решил избавиться от нее как от ненужного хлама?
   Она вознамерилась высказать ему все, что думает о нем,  но  когда  Тревис
вернулся в каюту, ее опять стало тошнить, и раздражение исчезло.
   - Только что мы видели землю, - сообщил Тревис и обнял ее.  Она  опустила
голову на его теплую, внушающую спокойствие грудь. - Завтра в это  время  мы
уже должны прибыть в гавань Виргинии.
   - Прекрасно, - прошептала она. - Может быть, когда  мы  сойдем  на  сушу,
морская болезнь меня отпустит.
   Эти слова развеселили Тревиса; он обнял Риган и погладил по голове.
   - Думаю, твоя морская болезнь очень скоро пройдет.
   Следующие несколько часов на корабле кипела работа. Сара уложила в сундук
последнее из новых платьев Риган, а Тревис расплатился с ней и  с  женщиной,
которая помогала ей шить. Прощаясь. Сара и Риган плакали. Сара  должна  была
остаться на корабле и дальше плыть на север, в Нью-Йорк, где жила ее  семья.
Многие женщины, которым Риган помогала во  время  их  болезни,  сложились  и
подарили ей детское одеяло, расшитое розами.
   - Мы так решили, что вам оно скоро понадобится, - сказала  одна  из  них,
лукаво посмотрев на Риган и бросив взгляд на Тревиса.
   - Я так благодарна вам, - сказала  Риган,  которая  обрадовалась  гораздо
сильнее, чем им могло показаться. Ведь  не  могла  же  она  признаться  этим
женщинам в том, что они стали ее первыми друзьями.
   Ночью она лежала без сна в объятиях  Тревиса  и  разглядывала  его  лицо,
освещенное светом луны. Она жалела, что он стал так много для  нее  значить,
ей хотелось ненавидеть его, как раньше, даже считать его негодяем; но сейчас
она ощущала только глубокое одиночество от того, что  так  много  теряет:  и
этого крупного властного человека, от которого она стала зависеть, и женщин,
которые видели в ней подругу и вовсе не считали ее бесполезной.
   Наутро она хранила гробовое молчание. С трудом выдавливая из себя улыбку,
она стояла на палубе и махала рукой своим новым подругам, которые радовались
тому, что наконец покидают корабль и испытывали  возбуждение  от  того,  что
одни вернулись домой, а другие прибыли в новую для себя с грану.
   Тревис  ушел,  чтобы  нанять  грузчиков.  Когда  Риган  проснулась,  было
довольно поздно. Корабль уже стоял в порту, и некоторые из пассажиров успели
сойти на берег. Поцеловав ее на бегу, Тревис объявил,  что  будет  з