рую рассказала этим людям,  и  забыла,  что  якобы  ненавидит  Коула
Хантера.  Она  инстинктивно  отреагировала  на  вид  страшного  мужчины,
протягивающего к ней руки, - повернулась, обвила Коула за шею  руками  и
крепко к нему прижалась.
   Вайнотка  Форд  блестящим  умом  не  отличался,  но  был   достаточно
сообразителен, чтобы понять, в чем суть, когда это увидел. Ему всегда не
нравилось,  когда  его  выставляли  дураком.  Изогнувшись  в  седле,  он
пристально взглянул на Коула.
   - Что происходит? - спросил он тихим угрожающим голосом.
   Коул  старался  действовать  так,  как  будто  ничего  особенного  не
произошло.
   - У меня было время, чтобы с ней договориться... - Так как  Форд  все
еще не спускал с него глаз, Коул  пожал  плечами.  -  Может,  вам  нужно
сильно хлопотать, завлекая женщину, а мне хватит трех часов наедине, и я
смогу ее уговорить на все, что захочу.
   С этими словами он спешился и протянул здоровую руку, помогая Дори.
   Целую минуту Форд и его люди осмысливали  сказанное  Коулом.  Что  им
оставалось делать, как не признать его правоту? Который из них мог выйти
вперед и признаться,  что  неспособен  уговорить  женщину  на  все?  Эти
мужчины требовали и угрожали, шантажировали и приказывали, но ни один из
них даже не использовал нежных и ласковых слов. Никогда им не удалось  с
помощью  слов  сделать  так,  чтобы  женщина  добровольно   повисла   на
ком-нибудь из них, обвив шею руками.
   Коулу страстно хотелось унести Дори от этих  подозрительно  глазеющих
людей, но из-за больной правой руки он сделать этого не мог. К  тому  же
он потерял силу, которую давал револьвер на бедре, упустил средство  для
ее защиты. Теперь единственным оружием у него были его сила, репутация и
способность гипнотизировать людей взглядом.
   До рассвета оставалось не  больше  двух  часов,  и  Форд  решил,  что
лошадям нужен отдых, так что люди пока могли поспать. Пытаясь установить
некоторую независимость, Коул положил свое  седло  подальше  от  других,
насколько возможно. Он не хотел, чтобы они подумали,  что  он  настолько
глуп,  что  попытается  скрыться,  пока  другие  спят.  Конечно,  он  бы
попробовал, если бы с ним не было Дори, но он не мог сделать  что-нибудь
такое, что увеличивало бы опасность для ее жизни.
   Один из бандитов развел костер, поставил на огонь кофейник и поджарил
немного бекона. Через несколько минут, когда Дори вернулась после личных
дел, которые совершала среди деревьев, тот подал ей чашку горячего  кофе
с таким подлым видом, что она закашлялась и все выплюнула.
   - Выпей. Это тебя согреет, - сказал ласково Коул, закрывая  ее  своим
телом от взглядов мужчин, сидящих на корточках вокруг костра. Пока что у
Форда и его людей было мало времени  обдумать  то,  что  произошло,  но,
может быть, сейчас они это делают. Форд замышлял  убить  Коула  Хантера,
знаменитого гангстера, известного тем, что его никогда  не  преследовали
по суду. Все, что должен был сделать Форд, - это сказать,  что  бой  был
честным, найти нескольких очевидцев, и он чист. Прошлое  Коула  удержало
бы людей от мысли, что было что-то, кроме  боя,  честного  или  нет.  Но
вместо простой  расправы  с  мужиком  теперь  Форд  имел  дело  с  двумя
заложниками. Он не допускал мысли, что Коул украл женщину, - ведь он был
ее мужем. А если с ней что-нибудь случится, это у Форда, а не у  кого-то
другого, могут быть неприятности. Так что ему  оставалось  сказать,  что
лучше уж ей заплатить за то беспокойство, которое она ему причинила.
   - Выпей кофе и съешь вот это, - сказал Коул,  протягивая  Дори  кусок
жесткого бекона.
   Без удовольствия Дори стала жевать свинину и пить кофе. Не  то  чтобы
она не хотела есть, да только свинина была как старая подметка,  а  вода
отдавала ржавчиной от канистры. Однако все  было  горячее.  Коул  хотел,
чтобы она ела, вот она и ела.
   Коул посмотрел на нее, на полосу грязи на ее щеке,  на  то,  как  она
сидит в лунном свете в  ночной  сорочке,  которая  когда-то  была  такой
чистой, а сейчас помялась и испачкалась, и остро почувствовал вину перед
ней. Это он ее во все втянул. Если бы  она  с  ним  не  встретилась,  то
сейчас находилась бы в безопасности, не  ожидая  смерти  всякую  минуту.
Глядя на нее, он поклялся,  что  постарается  вызволить  ее,  даже  если
погибнет при этой попытке.
   Форд оставил на страже человека, чтобы тот следил за Коулом, а заодно
наблюдал,  не  появятся  ли  охотники-добровольцы,   желающие   получить
вознаграждение  за  головы  преступников.  Остальные,  растянувшись   на
одеялах, уже через секунду крепко спали.
   Коул велел Дори занять постель,  которую  он  ей  соорудил  со  всеми
удобствами,  которые  были  в  его  распоряжении.  Но  Дори   отказалась
укладываться в относительном комфорте на одеялах,  в  то  время  как  он
собирался спать прямо на земле в нескольких дюймах от нее.
   - Единственную постель я занимать не хочу, - прошептала она.  Мужчина
на страже бессовестно наблюдал за ними, и иногда,  хоть  и  было  темно,
что-то в его глазах поблескивало, от чего у Дори бежали по телу мурашки.
   - Тебе нужно немного поспать, - сказал Коул в некотором раздражении.
   - Ты замерзнешь без одеяла. Костер в десяти футах отсюда.
   - По множеству причин именно тебе нужно  взять  одеяла  и  седло  под
голову. Я привык обходиться без постели и  чистых  простыней.  Сейчас  у
тебя должно быть лучшее место для сна.
   Он осознал, что, если она будет упрямиться, они проспорят всю ночь, а
ему хотелось поспать как можно дольше. Только Бог  знал,  что  сулит  им
наступающий день.
   - Хорошо, - согласился он, желая скорее решить этот вопрос,  -  будем
спать вместе. Он  поднялся  с  земли,  растянул  одеяло  и,  подняв  его
здоровой рукой, пригласил ее лечь с ним. Он ожидал, что  она  перечислит
ему причины, почему  им  нельзя  спать  вместе,  но  она  ни  минуты  не
раздумывала. Быстро и даже, кажется, очень охотно  она  подвинулась  под
его руки, умело прижалась к его телу, а  голову  положил  на  его  руку,
скользнув твердым бедром вдоль его бедер.
   - О Господи, - прошептал Коул. Никогда он так  хорошо  не  чувствовал
женское тело возле себя. Любая женщина, которой он обладал раньше,  была
или проституткой, или чьей-то сестрой, или чьей-то женой, в  общем,  так
или иначе принадлежала другому мужчине.  А  вот  эта  принадлежала  ему.
Может быть, не навсегда, может быть, не по правилам, но по крайней  мере
сейчас она принадлежала ему. Может, это и нелепо,  потому  что  все  так
нереально и так временно, но, наверное, мысль, что у него есть право  ее
обнимать, заставит ее относиться к нему лучше.
   Он думал, что она крошечная, а оказалось - нет. Она была просто  того
самого размера, чтобы точно заполнить все изгибы его тела, как будто они
оба были созданы друг для друга.  Она  прижалась  к  его  груди,  отчего
сердце Коула гулко забилось.
   "Или она совершенно невинна, как новорожденное дитя, или же она самая
распутная маленькая проститутка на свете", - думал он. Но кем бы она  ни
была, Коул знал, что если бы кто-то в этот момент попытался  ее  у  него
отнять, он бы его убил.
   Что до Дори, то никогда в жизни ей не было так хорошо,  как  рядом  с
Коулом. И не только потому, что она была девственницей, но также потому,
что она долгое время была лишена чувственного  удовольствия.  В  детстве
Дори не знала объятий. Когда была жива  мать,  она  обнимала  и  ласкала
старшую дочь, но умерла при родах Дори. Отец  решил,  что  даже  обычные
проявления чувств ведут к "баловству", так что  запрещал  самые  обычные
ласки в отношении своих  детей.  Приветливая  натура  Ровены  заставляла
забывать о запретах, но маленькая Дори  со  своей  спокойной  манерой  и
холодными глазками  -  точная  копия  отца  -  заставляла  людей  дважды
подумать, прежде чем ее приласкать. В результате Дори прожила жизнь  без
нежности и ласки, которые другим детям казались даже надоедливыми.
   Люди считали, что мисс Дори чересчур независима и ей больше никто  не
нужен, а это была не правда. Ей хотелось  пригреться  у  кого-нибудь  на
коленях, как, она видела, делала Ровена, но она не знала, как  заставить
взрослого  захотеть  ее  обнять.  А  как  попросить,  она  даже   и   не
представляла.
   Коул Хантер был  единственным,  кроме  Ровены,  кто  рискнул  подойти
поближе к ней, столь холодной внешне.  И  Коул  увидел  то,  что  Ровена
всегда знала: холодность Дори - это только попытка спрятать от мира  то,
в чем она нуждалась больше всего.
   Когда Коул обнял ее, он,  казалось,  освободил  что-то,  захороненное
глубоко внутри Дори: необходимость слышать сердцебиение другого человека
у своего сердца, смешивать свое дыхание с  чужим,  касаться  кожей  кожи
другого человеческого существа. Когда Коул взял ее на руки, она  поняла,
что это для тепла и защиты, но было еще что-то, что ощущалось как  очень
хорошее и очень верное. Она хотела слиться с ним, сделаться еще ближе  к
нему, чем уже была.
   Ее сердце забилось чаще. Ей захотелось не только слышать его сердце у
своей щеки, ей хотелось его чувствовать, быть как можно  теснее,  но  их
разделяла ткань рубашки. Ей представлялось,  что  ткань  была  такой  же
толстой и непроницаемой, как кожа.
   Она опомнилась, когда он спросил с удивлением в голосе:
   - Что ты делаешь?
   Но это не остановило ее - она расстегнула его рубашку и прижала  щеку
к его коже. Она ответила, что пуговицы давят на щеки, и это была правда.
Даже шелк был мучителен для ее кожи, для ее сердца.
   Когда Дори сдвинула его рубашку и пригрелась на  его  широкой  груди,
Коул, подняв глаза к небу, про себя произнес несколько проклятий.
   Улыбаясь, счастливая как никогда в жизни, Дори водила  щекой  по  его
груди и, когда губами коснулась его кожи, поцеловала ее, не задумываясь.
   - Прекрати! - приказал он, схватив ее за плечо и отодвигая  от  себя,
его голос звучал свирепо.
   Дори заморгала, не совсем соображая, что она делает и  почему  делает
такую запретную вещь - целует широкую грудь этого мужчины.
   - Я... Извините, мистер Хантер,  -  пролепетала  она,  когда  до  нее
дошло, что она делает и почему он  так  рассердился.  Ясно,  что  он  не
хотел, чтобы она касалась его больше, чем это необходимо. Она застыла  в
его  руках,  в  течение  секунды  превратившись  из  податливо-мягкой  в
несгибаемую. - Не представляю, что на меня нашло, мистер Хантер, я...
   - Оставь ее! - фыркнул он, потому что она стала натягивать на него  и
опять застегивать его рубашку.
   - Но я...
   Прежде чем она договорила, он вернул ее голову на прежнее место.
   Но Дори не могла успокоиться. Она, должно быть, устала, но  в  то  же
время она была просто переполнена энергией. Где-то в мыслях бродило, что
она должна вести себя как леди, но она все время спрашивала себя,  какое
значение имеет ее поведение сейчас, когда, видимо, ее  убьют  в  течение
двадцати четырех часов. Когда этот страшный  человек,  Форд,  обнаружит,
что в ее доме нет золота, не похоже что он просто  засмеется  и  скажет:
"Неплохо подшутили надо мной" - и разрешит им уйти. Наверное,  выстрелит
в сердце, и второй раз уже о них не  подумает.  Когда  она  умрет,  люди
должны написать на ее могильном камне: "Она оставалась  леди  до  самого
конца".
   - Это удивительно? - спросила она Коула.
   - Что - удивительно? - проворчал он,  стараясь,  чтобы  голос  звучал
так, как будто она вырывает его из сна.
   Если бы Дори не прижималась ухом к его груди  и  не  чувствовала  как
ухает его сердце, она  могла  бы  решить,  что  он  спит,  и  прекратить
распросы. Но она знала, что он такой же сонный, как она сама.
   - Заниматься любовью, - прошептала она, - это очень приятно?
   Когда он промолчал, она заговорила снова:
   - Ровена ничего не рассказала мне об этом. Я имею в виду,  что  знаю,
как это делается, но точно не  знаю,  что  при  этом  чувствуют.  Ровена
говорила, что муж должен научить жену всему,  что  ей  нужно  знать,  по
думаю, что у меня так не будет. Я имею в виду - не  будет  мужа.  -  Она
помолчала, а потом быстро закончила:
   - Сейчас я не считаю, что ты в самом деле мой муж.  Я  знаю,  что  не
муж. Но дела у нас складываются так, что у меня другого мужа не будет, и
вот я подумала, что спрошу у тебя.
   Она ждала ответа, а он так долго не отвечал, что она уже решила,  что
он так и промолчит.
   - Да, это приятно, - наконец ответил он. - Но я думаю, это может быть
еще лучше.
   Это заставило ее приподнять голову, чтобы взглянуть на  него,  но  он
немедленно вернул ее голову на  то  же  место.  Казалось,  он  не  может
позволить, чтобы даже квадратный дюйм ее тела от него отодвинулся.
   - Не спрашивай меня о  том,  как  заниматься  любовью.  Мне  известно
только, как заниматься блудом. Я знал, что все должно быть  быстро  -  и
конец. Как можно скорее, прежде чем кто-нибудь придет с оружием, или  же
кому-нибудь понадобится постель.
   - Но определенно...
   - Может, и  было  несколько  хороших  случаев,  но  мне  всегда  было
интересно знать, как это бывает с женщиной,  которая  принадлежит  тебе,
только одному тебе. - Он понизил голос. - С  женщиной,  которая  никогда
другому мужчине не принадлежала. И не  собирается  принадлежать  никому,
кроме меня.
   - У меня никогда... не было другого, - сказала она проникновенно.
   - Я знаю.  И  вот  почему  ты  заслуживаешь  лучшего,  чем  стареющий
гангстер.
   - А-а, - протянула она, - ты хочешь сказать,  что  слишком  стар  для
того, чтобы...
   Она была не уверена: то ли точно сказала не то, то ли точно то, что и
должна была сказать, но он положил ей руку на  затылок  и  приподнял  ее
голову, чтобы поцеловать. Вот о каком поцелуе она мечтала. Все дни, сидя
молча с отцом, она воображала себя прекрасной, как Ровена, и  как  некий
красивый мужчина войдет к ней и поцелует с нежностью и страстью.
   Он повернул ее голову и стал целовать еще крепче, а  когда  его  рука
скользнула вниз и он обхватил ее грудь,  Дори  и  не  подумала  от  него
отодвинуться.  Взглянув  на  нее   несколько   недель   назад,   мужчина
предположил  бы,  что  она  острижет  любого,  кто  осмелится   до   нее
дотронуться, а вот когда Коул до  нее  дотронулся,  казалось,  для  него
открылось ее тело. Скользнув ногой по его ноге повыше,  она  подвинулась
так, что ее бедра прижались к его, и она  услышала  его  вздох  у  самых
своих губ, когда еще подвинула ногу.
   Когда он отодвинулся от нее, Дори попыталась вернуть его снова, но он
прижал ее голову опять к себе так, что ее губы  оказались  рядом  с  его
губами.
   - Мистер Хантер, можно я буду звать тебя Коул?
   -  Нет,  -  сказал  он  жестко.  -  Послушай  меня,  Дори,  и  слушай
внимательно. Я не тот, кем тебе кажусь. Не твой проклятый герой. Я - то,
что ты мне сказала, когда в первый раз увидела: стареющий гангстер. Я не
знаю, как случилось, что я так  долго  прожил,  -  случайность  природы,
думаю. Ты права: большинство погибало, не дожив и до тридцати.  Как  раз
сейчас я доживаю позаимствованные годы. Сейчас я уже не должен бы  жить,
и уверен - мне недолго осталось.
   - Но...
   - Нет! - жестко возразил он. - Я способен это  почувствовать.  -  Но,
говоря все это, он не сумел удержаться, чтобы его рука не спустилась  по
ее спине, проходя по всем ее изгибам. И он также не удержался, чтобы  не
обхватить ее круглые ягодицы. А  также  не  смог  удержаться,  чтобы  не
вздохнуть. Он бы просто умер, прежде чем признался  ей,  что  она  самая
желанная женщина из всех, которых он когда-нибудь знал; что  ему  важнее
одна ночь с ней, чем с любой другой женщиной, даже с женщиной в два раза
красивее - вроде ее  сестры.  -  Мы  будем  вместе,  пока  я  не  смогу,
вызволить тебя из этой переделки, но потом ты вернешься в свой мир, а  я
в свой. Мы пришли из миров разных и не относимся к одному  человеческому
роду.
   - Может, мы с тобой одного вида, а просто родились в  разных  местах.
Может быть, ты все равно бы отличался от меня, даже если  бы  был  сыном
моего отца.
   - Тогда, возможно, он нанял бы убийцу прикончить незаконнорожденного,
- тихо сказал он.
   Дори улыбнулась. Она поняла, что он не любит ее отца за то,  что  тот
не был с ней добр.
   Удовлетворенно улыбаясь, она уютно устроилась около него.
   - Ты мне нравишься, - призналась она. - Очень нравишься. Ты - хороший
человек.
   Она представления не имела, что эти  слова  его  испугали.  Несколько
женщин говорили ему, что любят его, но  ни  одна  не  говорила,  что  он
нравится ей, или что он хороший человек. И когда Дори  сказала  это,  он
почти ей поверил.
   Он прижал ее крепче, ощущая ее тело и  чистоту.  Было  странно,  что,
когда  она  рядом,  он  и  чувствовал  себя  хорошим  человеком.  И  все
перестрелки в его жизни, казалось, случились не с ним, а с кем-то еще. И
когда Дори  взглянула  на  него,  он  почувствовал,  что  кое-что  может
сделать.
   - Я вытащу тебя из этого, солнышко, - прошептал он.
   Она не ответила, потому что уснула. Она полностью ему доверилась, так
что уснула в его руках. Коул знал, что он  скорее  умрет,  чем  позволит
чему-нибудь или кому-нибудь причинить ей вред.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

   - И не подумаю! - сказала Дори. Сложив на груди руки  и  глядя  прямо
перед собой, она стояла рядом с лошадью, на которой они с  Коулом  ехали
верхом. - Я не собираюсь это делать, и все. Вы можете меня  пристрелить,
но я не буду это делать!
   Как решил Коул, всякая его хорошая мысль о  Дори,  да  и  о  женщинах
вообще, была происком дьявола. Только дьявол  мог  внушить  ему  хорошие
мысли об этом существе - таком упрямом. Не говоря уж о его глупости, вот
хоть об этой.
   Пережив шок - до этого случая  лишь  несколько  мужчин,  но  ни  одна
женщина не сказали ему "нет" - Форд вынул револьвер из  кобуры.  А  Коул
тогда встал между Дори и пулей, которую могли в нее выпустить.
   Я должен быть спокойным, приказал он себе.  Я  должен  ее  урезонить,
попытаться ее уговорить. Женщинам нравятся ласковые слова.
   - Проклятье! - было первым, что слетело  с  его  губ,  это  слово  он
произнес,  сжав  зубы.  -  Ты  хотя  бы  представляешь  всю  серьезность
положения? Тебя могут убить. Тебя могут...
   - Я не скажу ему, где золото, даже если он  убьет  меня,  -  ответила
Дори, не взглянув на Коула. Ее рот был твердо сжат.
   - Дори... - начал было он. - Что за  черт!  -  затем  воскликнул  он,
схватив ее за талию и пытаясь силой усадить на лошадь.
   Она была маленькой, но в неистовстве, а  у  него  действовала  только
одна рука. Когда он попытался подсадить ее наверх,  она  билась  с  ним,
молотя руками и ногами, изворачивалась и опять колотила по нему руками и
ногами.
   В течение каких-то секунд, казалось, у них было  равенство  в  борьбе
мускулов с упрямством.
   Ржавый, уже известный им смех  Форда  заставил  Коула  отпустить  ее,
чтобы затем попытаться ухватить получше.
   - Отпусти ее, - приказал Форд.
   Коул сейчас же усадил Дори на землю и отгородил  ее  своим  телом  от
Форда.
   - Ты ей ничего не сделаешь, - грозно сказал он, сверкнул глазами.
   Форд фыркнул:
   - Хантер, я думаю, может, вы оба врали, что не любите друг друга.
   При этих словах Коул почувствовал, как по нему побежал холодок.  Если
Форд решил, что они солгали об этом, он сообразит, что они  и  о  другом
солгали тоже. И скоро он сообразит, что в живых их оставлять незачем.
   Только сейчас он подумал, что готов с удовольствием  придушить  Дори.
Несколько дней он думал, что впервые в своей жизни встретил  женщину,  у
которой есть немного здравого смысла. Но потом, в это утро,  она  повела
себя... ну просто женщиной из женщин. А это было худшее, что  могло  ему
прийти в голову, чтобы обругать ее. В голове у нее мозгов не было.
   Этим утром, после двух часов сна им велели оседлать лошадей. Потом  в
течение трех часов они ехали верхом, пока не добрались до  гребня  горы,
возвышающейся над маленьким  городком.  Городок,  по-видимому,