Вы  понимаете,  что  я  хочу
сказать? - Николь молча кивнула. - И улыбнитесь. Все совсем  не  так  плохо,
как вам сейчас представляется. Америка - прекрасная страна. Вам, может быть,
и не захочется возвращаться.
   Николь улыбнулась сквозь слезы.
   - Вот и Дженни говорит то же самое.
   - Ну вот, так-то лучше. Помните мой совет и думайте о том, что вас ждет в
Америке.
   - Я постараюсь. Спасибо вам, - ответила она и, повернувшись, вошла в свою
каюту.
   Несколько  мгновений  доктор  стоял  не  шевелясь.  Он  надеялся,  что  у
Армстронга хватит ума удержать такую женщину.
   - Тебя так долго не было! - бросилась Дженни навстречу Николь.  -  Что  с
твоим платьем? Что они тебе сделали?
   Упав на койку, Николь неподвижно лежала на спине, закрыв лицо руками.
   Вдруг Дженни схватила ее за левую руку и уставилась на блестящее  золотое
кольцо.
   - Я была вместе с Клеем, когда он его покупал. Он на всякий случай  купил
сразу пять размеров. Бьюсь об заклад, остальные капитан оставил себе, верно?
   Николь не ответила. Подняв руку, она тоже смотрела на кольцо. Означает ли
оно что-нибудь? И что именно? Означает  ли  этот  кусочек  золота,  что  она
поклялась любить и почитать человека, которого ни разу в жизни не видела?
   - Почему ты согласилась? - спросила Дженни, и тут ее взгляд упал  на  шею
Николь, где проступило багровое пятно. Дженни дотронулась до него пальцем, и
Николь вздрогнула от боли.
   Дженни выпрямилась.
   - Не надо ничего объяснять.  И  так  все  понятно.  Капитан  хочет  любым
способом заполучить обещанную награду, - процедила она.  -  Черт  бы  побрал
этого Клея Армстронга! Заварил кашу! Во всем виноват он один. Если бы он  не
был упрям как осел, ничего бы не случилось. Нет, подавай ему Бианку,  и  все
тут. Ты знаешь, он пытался уговорить четырех  капитанов,  прежде  чем  нашел
негодяя, который согласился на это грязное дело. И вот что  вышло!  Невинная
девушка попала в лапы кучки подлецов, ее унизили, оскорбили, вынудили  стать
женой человека, которого она даже не знает и после всего этого, наверное,  и
знать не захочет.
   - Дженни, пожалуйста, успокойся. Все не так уж плохо.  Врач  сказал,  что
теперь, когда я стала женой Армстронга, мужчины оставят  меня  в  покое.  Но
самое главное, я теперь уверена, что они не тронут тебя.
   - Меня! - возмутилась Дженни. - Значит, эти подлецы  шантажировали  тебя,
грозили что-нибудь со мной сделать? А ведь ты со мной едва  знакома.  -  Она
положила руку на плечо Николь. - Помяни мое слово - ты получишь от Клея все,
что захочешь. Уж я с ним потолкую по-своему. Он давно  нуждается  в  хорошей
головомойке. И, клянусь, он возместит тебе  все:  и  расходы  на  дорогу,  и
деньги, которые ты скопила на модный магазин, и... - Она вдруг запнулась  на
полуслове и устремила взгляд на сундуки.
   Николь быстро села.
   - Что-нибудь случилось?
   На широком лице Дженни появилась злобная усмешка.
   - "Покупай все самое лучшее, Дженни..." - сказал  он  мне.  Он  стоял  на
пристани и осматривал все, как хозяин, и твердил,  чтобы  я  выбирала  самое
лучшее.
   - О чем ты, Дженни?
   Дженни, словно в трансе, не отрывала взгляда от сундуков и бормотала:
   - Он говорил, что на свете нет ничего, что было бы достойно его  жены.  -
Улыбка на ее лице стала еще шире. - Ну, Клейтон Армстронг, держись!
   Николь, спустив ноги с койки, с изумлением и тревогой смотрела на Дженни.
Уж не повредилась ли она в рассудке?
   Дженни начала лихорадочно развязывать один за другим узлы на  веревках  и
стаскивать сундуки на пол, не переставая приговаривать:
   - Он дал мне мешочек золота и велел накупить в  Англии  лучших  тканей  и
самую дорогую отделку. Он сказал, чтобы  я  помогла  его  жене  сшить  новые
туалеты. - Она усмехнулась.  -  А  над  мехом  будет  трудиться  меховщик  в
Америке.
   - Над мехом? - Николь вспомнила, что говорилось в письме. -  Но,  Дженни,
все это принадлежит Бианке. Если мы сошьем что-нибудь на  меня,  ей  это  не
подойдет - мы совсем разные.
   - Я вовсе не собираюсь шить на женщину, которую  в  глаза  не  видела,  -
сказала Дженни, сражаясь с очередным узлом. - Он велел мне пошить одежду для
его жены, а, насколько мне известно, ты и есть его жена.
   - Дженни, так нельзя. Я не могу присвоить чужое.  Дженни  пошарила  рукой
под крышкой верхнего сундука и извлекла связку ключей.
   - Я это делаю не для тебя, а для себя.  Хотелось  бы  хоть  раз  в  жизни
посмотреть, как Клей не смог купить или даже получить даром то, что пожелал.
Все девушки и незамужние женщины в Виргинии сходят по  нему  с  ума,  а  ему
понадобилось искать жену в Англии, причем  я  вовсе  не  уверена,  что  этой
Бианке он сколько-нибудь нужен. - Отперев  один  из  сундуков,  она  подняла
крышку, аккуратно сняла пергамент, прикрывавший содержимое, и залюбовалась.
   Не в силах преодолеть любопытство, Николь  подошла  к  ней,  заглянула  в
сундук и задохнулась от восторга. Уже несколько лет она не видела  шелка,  а
шелк такого превосходного качества она не видела никогда в жизни.
   - Англичане боятся тех, кого они называют низшими сословиями, -  говорила
Дженни, - и поэтому одеваются почти как эти  низшие  сословия.  А  у  нас  в
Америке все равны. Если ты можешь позволить себе красивую одежду, то и  носи
ее без опаски. -  Она  достала  отрез  переливающегося  тончайшего  шелка  и
набросила его на плечи Николь. - Ну как, нравится?
   Несколько мгновений Николь смотрела на шелк, потом приложила его к  щеке,
слегка повела плечами, чтобы ощутить, как прохладная, гладкая ткань скользит
по обнаженному  телу.  Это  ощущение  доставляло  чувственное,  чуть  ли  не
греховное наслаждение.
   Дженни открыла другой сундук.
   -  А  вот  это  -  на  кушак.  -  Она  вытянула  широкую  атласную  ленту
темно-синего цвета и завязала ее вокруг талии Николь.
   Сундук был набит лентами разной ширины всех мыслимых цветов и оттенков.
   - Шаль, сударыня? -  засмеялась  Дженни,  и,  прежде  чем  Николь  успела
опомниться, перед ней оказалась по  меньшей  мере  дюжина  шалей  -  пестрые
шотландские,  английские  кашемировые,  хлопковые  из  Индии,  кружевные  из
Брюсселя.
   Пока девушка в немом восхищении созерцала эти сокровища, Дженни принялась
раскрывать один сундук за другим. Там были бархат, батист, перкаль,  шерсть,
мохер, теплые полушерстяные ткани, тэмми,  тюль,  органди,  креп,  тончайшие
кружева.
   Когда первый восторг прошел, Николь начала смеяться. Она сидела на койке,
а Дженни забрасывала ее с ног до головы роскошными тканями и тоже  смеялась.
Обе женщины, казалось, повредились в рассудке: они  купались  в  пунцовом  и
зеленом, розовом и сиреневом. Это была настоящая вакханалия, помешательство.
   - Но ты еще не видела самого главного, -  сказала  Дженни,  устраивая  на
голове Николь нечто вроде тюрбана из розового шелка и черных кружев.  Она  с
благоговейным трепетом открыла большой  ящик  и  бережно  положила  на  руки
Николь мех. - Ты знаешь, что это?
   Николь зарылась лицом в пушистый мех,  забыв  о  перекинутых  через  руку
отрезах шелка, шерсти разных расцветок и легком газе,  наброшенном  на  шею.
Только один мех мог быть таким густым, таким мягким, таким роскошным и иметь
такой глубокий оттенок, что глаз тонул в нем. Только один.
   - Соболь, - еле слышно выдохнула она.
   - Да, - торжественно подтвердила Дженни. - Это соболь.
   Николь оглянулась вокруг. Убогая комнатушка теперь была наполнена сиянием
красок. Они блистали и кричали, мягко чувственно светились, жили  и  дышали.
Николь хотелось погрузиться в них с головой. С  тех  пор  как  она  покинула
родовой замок, ее жизнь была лишена красоты, и она  почти  забыла,  что  эта
красота продолжает существовать.
   - Ну, с чего начнем?
   Завернувшись в мех и подбросив в воздух страусовое перо, Николь взглянула
на Дженни и разразилась громким счастливым смехом.
   - Со всего!
   Переступив через груду шалей, Дженни протянула ей несколько журналов.
   - "Галерея мод Гейдельдоффа", - объяснила она. - Выбирайте оружие, миссис
Армстронг, а я приготовлю свое - иголки да булавки.
   - О Дженни, я, право, не  могу.  -  В  ее  голосе  не  слышалось  прежней
уверенности. Она не выпускала из рук мех и думала, что  будет  брать  его  с
собой в постель.
   - И слушать ничего не хочу. Давай-ка рассуем все  это  по  местам,  и  за
работу. Времени у нас не так уж много - месяц или около того.

Глава 3

   Быстроходный пакетбот подошел к берегам Виргинии в начале августа. Дженни
и Николь,  перегнувшись  через  фальшборт,  с  нетерпением  всматривались  в
пристань, прижатую к берегу  густым  лесом,  и  чувствовали  себя  узниками,
которых выпустили на свободу. Всю последнюю неделю они  только  и  говорили,
что о еде, о свежих продуктах. Они перебирали всевозможные овощи  и  фрукты.
Ягоды, которые вот-вот должны поспеть, представляли себе, как будут есть  их
с сахарной пудрой и сливками. Дженни очень хотелось ежевики, а Николь просто
мечтала увидеть живую зелень,  вдохнуть  запах  влажной,  прогретой  солнцем
земли.
   Они неустанно трудились весь месяц, и в сундуках осталось всего несколько
отрезов, не превращенных в прелестные туалеты для Николь или Дженни. Сегодня
на Николь было сиреневое муслиновое платье, отделанное крошечными фиалками и
фиолетовой каймой по подолу. Голову  украшала  сиреневая  лента  чуть  более
бледного оттенка. Руки девушки были обнажены до  плеч,  и  она  наслаждалась
теплыми солнечными лучами, ласкавшими золотистую кожу.
   За время путешествия женщины успели поведать друг другу о многом.  Николь
предпочитала роль слушательницы - она просто не могла говорить  о  том,  как
забрали ее родителей, и тем более о том,  что  случилось  с  дедом.  Но  она
немного рассказала Дженни о  своем  детстве  в  замке,  представив  его  как
простой деревенский дом, и о днях,  которые  провела  с  дедом  в  семействе
мельника. Дженни  удивленно  посмеивалась,  когда  эта  хрупкая  девушка  со
знанием дела толковала о качестве помола нетвердости мельничных жерновов.
   Но в основном говорила Дженни. Она в подробностях поведала Николь о своем
детстве на небольшой бедной ферме  по  соседству  с  Эрандел  Холлом  -  так
называлась плантация Армстронгов. Когда  Клей  появился  на  свет,  ей  было
десять, и она с улыбкой вспомнила, как сажала мальчика к  себе  на  спину  и
скакала, изображая лошадь. Во время войны  за  независимость  она  была  уже
подростком. Ее  отец,  который,  подобно  большинству  виргинских  фермеров,
выращивал табак, разорился вскоре после того, как  прекратилась  торговля  с
Англией. Несколько лет Дженни жила с ним в Филадельфии - городе, который она
ненавидела до сих пор. После смерти отца она вернулась  в  Виргинию  -  свой
настоящий дом.
   По приезде она обнаружила в Эрандел Холле большие перемены. Отец  и  мать
Клейтона умерли во время эпидемии холеры. Старший  брат  Джеймс  женился  на
Элизабет Страттон, дочери управляющего. Потом,  когда  Клейтон  находился  в
Англии, они оба погибли в результате несчастного случая.
   Мальчик, которого  некогда  знала  Дженни,  исчез,  -  он  превратился  в
самоуверенного и требовательного  молодого  человека,  обладающего  неуемной
энергией и бешеной работоспособностью. В то время как  виргинские  плантации
разорялись одна за другой, Эрандел Холл расширялся и процветал.
   - Смотри, - сказала Николь, - кажется, это  капитан.  -  Она  указала  на
шлюпку, удалявшуюся от пакетбота. - Наверное, он  направляется  вон  к  тому
кораблю.
   В нескольких сотнях ярдов от пакетбота стоял на якоре огромный  фрегат  с
двумя рядами пушек по каждому борту. На палубе суетилось множество матросов.
Женщины увидели, как шлюпка подошла к фрегату, капитан поднялся  на  борт  и
прошел на нос.
   На таком расстоянии люди на палубе казались совсем крошечными.
   - Это Клей! - вдруг воскликнула Дженни.
   Николь с любопытством посмотрела  на  человека,  с  которым  разговаривал
капитан, но на таком расстоянии он показался ей таким же,  как  и  остальные
мужчины на палубе.
   - Откуда ты знаешь?
   Дженни рассмеялась. Она была очень рада, что снова дома.
   - Когда познакомишься с ним - сама поймешь. Николь нервно теребила кольцо
на пальце, изо всех сил пытаясь разглядеть того, кто был ее мужем.
   - Вот, - услышала она голос Дженни. Она протягивала ей бинокль. -  Теперь
увидишь.
   Но и в бинокль она не  смогла  разглядеть  человека,  с  которым  говорил
капитан, однако почувствовала его присутствие. Он стоял, поставив одну  ногу
на тюк хлопка и положив руку на согнутое колено. Даже в таком  положении  он
был чуть ли не на голову выше капитана. На нем были светло-коричневые  штаны
в обтяжку и черные сапоги до колен. Талию стягивал широкий  кожаный  ремень,
рубашка у ворота была расстегнута, а закатанные до  локтей  рукава  обнажали
загорелые руки. Лица Николь не могла разглядеть, но увидела, что его  темные
волосы зачесаны назад и завязаны над шеей.
   Опустив бинокль, она обернулась к Дженни.
   - Пожалуйста, не надо, - предостерегающе проговорила та. - Мне уже не раз
приходилось видеть это выражение на лицах женщин. Совершенно не стоит терять
голову только от того, что мужчина высок ростом и хорош собой. Он  придет  в
ярость, когда поймет, что произошло,  и,  если  ты  не  проявишь  твердость,
взвалит всю вину на тебя.
   Николь лукаво улыбнулась.
   - Но ты никогда не говорила мне, что он хорош собой.
   - Что он урод, я как будто тоже не говорила. Я хочу, чтобы ты вернулась в
каюту, потому что, насколько я знаю Клея, он будет здесь с минуты на минуту.
Мне надо перехватить его и потолковать с ним. Давай-ка!
   Николь послушно вернулась в тесную каюту,  чувствуя,  что  ей  совсем  не
хочется расставаться с ней. Ей было спокойно здесь впервые за несколько  лет
-  и  они  по-настоящему  подружились  с  Дженни.  А  теперь  впереди  снова
неизвестность и тревоги.
   Ее  глаза  еще  не  успели  привыкнуть  к  полутьме,  как   вдруг   дверь
распахнулась. Мужчина, который  не  мог  быть  никем  иным,  кроме  Клейтона
Армстронга, вихрем ворвался в комнату и оказался рядом с ней.
   Его широкие плечи заполнили собой все пространство, и Николь  показалось,
что она заперта с ним в платяном шкафу.
   Клей не стал дожидаться, пока его глаза привыкнут  к  темноте.  Он  видел
только силуэт своей жены. Он не раздумывая протянул сильные руки  и  привлек
ее к себе.
   Николь пыталась протестовать, но  его  губы  закрыли  ей  рот.  Они  были
упругими и свежими,  ласковыми  и  требовательными.  Николь  сделала  слабую
попытку оттолкнуть его. Руки Клея напряглись, он приподнял ее так,  что  она
едва касалась пола самыми кончиками пальцев. Его грудь крепко прижалась к ее
мягкой и упругой груди, и она вдруг почувствовала, как  ее  сердце  забилось
вдвое быстрее.
   Единственным человеком, который целовал ее  так,  был  Фрэнк,  но  сейчас
ощущения Николь были совсем иными.  Положив  руку  ей  на  затылок,  он,  не
отрывая рта от ее губ, повернул ее голову набок. Николь  почувствовала,  что
она словно погружается в мутную воду,  все  поплыло  перед  глазами.  Помимо
своей воли она обвила его  шею  руками  и  привлекла  к  себе,  еще  сильнее
прижалась к нему. Горячее дыхание Клея опаляло ее кожу.
   Его губы скользнули по щеке, потом он нежно сжал зубами мочку уха,  и  ее
колени подогнулись. Он провел языком по напряженной жилке на шее.
   Клей подхватил ее на руки, обвив  ее  тело  вокруг  своего.  Она  уже  не
понимала ничего, кроме того, что хочет от него  все  больше  и  больше.  Она
откинула голову и сама потянулась к его губам.
   Он жадно поцеловал ее, и она ответила со всей полнотой истинной  страсти.
Ей показалось вполне естественным, что он, продолжая прижимать  ее  к  себе,
двинулся к койке. Ей хотелось лишь  быть  рядом  с  ним,  касаться  его.  Не
отрываясь друг от друга, они вместе упали на постель. Его тяжелая нога легла
поверх ее ног, рука заскользила по  обнаженному  плечу.  Когда  он  коснулся
через платье ее груди, она застонала и выгнулась навстречу ему.
   - Бианка, - прошептал он, - моя прекрасная Бианка.
   Николь не сразу пришла в себя - слишком сильна была ее страсть. Но все же
она начала осознавать, что происходит, кто этот человек и кто она.
   - Прошу вас, - прошептала она еле слышно, упираясь ему в грудь рукой.
   - Все хорошо, любовь моя, не  бойся,  -  проговорил  он  глубоким  чистым
голосом.
   Его теплое дыхание обдавало ее лицо, его волосы, источавшие запах земли -
запах, который ей так хотелось ощутить, т - падали ей на  грудь.  Она  снова
закрыла глаза.
   - Я так долго ждал тебя, любимая. Месяцы,  годы,  всю  жизнь.  Теперь  мы
всегда будем вместе.
   Эти слова окончательно пробудили Николь.  Глубоко  интимные  слова  любви
предназначались другой женщине. Она еще могла допустить, что ласка,  которая
заставила ее потерять рассудок, относилась  к  ней,  но  слова  принадлежали
другой.
   - Клей, - тихо сказала она.
   - Да, любовь моя. - Он нежно  целовал  шелковистую  кожу  под  ухом,  его
большое сильное тело было так близко.
   Николь  почувствовала,  что  ждала  этого  всю  жизнь.   Казалось   таким
естественным крепче прижимать его к себе, и в голове  мелькнула  мысль,  что
она может сказать ему правду потом, утром. Но она знала,  что  это  было  бы
жестоко и бесчестно.
   - Клей, я не Бианка, я Николь.
   Он еще продолжал ее целовать, но тут  же  его  голова  дернулась  как  от
удара, тело напряглось, и одним движением он соскочил с койки.  Еще  секунду
назад он лежал в ее объятиях, а сейчас ее руки сжимали пустоту. Внезапно  ее
пронзила нестерпимая боль утраты.
   Клей быстро нашел свечу и зажег ее. В каюте стало светло. Николь  села  и
смогла наконец  как  следует  разглядеть  лицо  своего  мужа.  Что  касается
самоуверенности, то Дженни была права - это качество проявлялось во всем его
облике.  Волосы  оказались  светлее,  чем  она  предполагала,  -  в   густой
каштановой массе вспыхивали золотистые искры. Тяжелые брови затеняли темные,
глубоко  посаженные  глаза;  крупный  нос  с  горбинкой  придавал  его  лицу
выражение некоторой надменности. Красиво очерченные губы, которые умели быть
такими мягкими, сейчас были  сердито  сжаты.  Под  тяжелой  челюстью  играли
желваки.
   - Кто вы такая, черт побери? - требовательно проговорил он. - И  где  моя
жена?
   Туман в голове Николь еще не рассеялся.  Страсть,  охватившая  их  обоих,
казалось, покинула Клея в одно мгновение, но Николь все еще оставалась в  ее
власти.
   - Произошла ужасная ошибка. Видите ли...
   - Я вижу постороннюю женщину в каюте своей жены.  -  Он  поднял  свечу  и
оглядел сундуки у стены. - Это собственность Армстронга?
   - Да. Если позволите, я вам сейчас все объясню. Мы с Бианкой вместе...
   - Она здесь? Вы говорите, что путешествовали вместе с ней? Где она?
   Объяснять что бы то ни было, когда он не давал  ей  закончить  ни  единой
фразы, было довольно затруднительно.
   - Бианки здесь нет. Она не поехала со мной. Если вы выслушаете меня, я...
   Поставив свечу на комод, он придвинулся к ней, нависая как башня,  широко
расставив ноги и подбоченившись.
   - Она не поехала с вами?! Что вы хотите  этим  сказать,  черт  возьми?  Я
заплатил  капитану  паршивого  суденышка,  чтобы   он   заключил   брак   по
доверенности и доставил мне жену. Имею я право узнать, где она?
   Николь тоже встала. Ее не пугало, что ее голова едва  доходила  до  плеча
Клея и что из-за тесноты каюты они стояли почти  прижавшись  друг  к  другу,
только уже не как любовники, а как враги.
   - Я только и делаю, что пытаюсь вам  объяснить,  но  вы  меня  все  время
перебиваете. Ваша невоспитанность...
   - Я жду объяснений, а не нотаций.
   Николь охватил гнев.
   - Вы грубый, невоспитанный... Хорошо, слушайте же: ваша  жена  -  это  я.
Если вы, конечно, Клейтон Армстронг. Клейтон придвинулся к ней еще ближе.
   - Вы не моя Бианка.
   - Да, слава Богу, я