- Где ты был? -  прошипела  Элис,  как  только  в  дверях  большого  зала
появился Джослин.
   Бланш и Гледис поспешили вернуться к своим обязанностям  и  удалились  на
задний двор.
   - Вы скучали по мне, моя госпожа? - Невозмутимо улыбнувшись и убедившись,
что рядом никого нет, Джослин взял ее руку и приник к ней поцелуем.
   - Нет, не скучала, - откровенно ответила Элис. -  Во  всяком  случае,  не
испытывала то, на что ты  намекаешь.  Значит,  пока  я  тут  сижу  одна,  ты
развлекаешься с этими двумя потаскухами?
   Лицо Джослина немедленно приняло озабоченное выражение.
   - Вам было одиноко?
   - Да, мне было одиноко! - отрезала Элис и опустилась в кресло.  Она  была
так же нежна и красива, как и в тот день, когда  он  впервые  увидел  ее  на
свадьбе Монтгомери. Однако сейчас в ее облике появилась некая  утонченность,
которую придавало ей немного осунувшееся лицо. Ее глаза нервно перебегали  с
одного предмета на другой. - Да, - тихо повторила она, - я одинока.  У  меня
здесь нет друзей.
   - Неужели это возможно? Уверен, что ваш муж  не  может  не  любить  такую
красавицу, как вы!
   - Любить! - рассмеялась она. - Эдмунд никого не любит. Он держит меня как
птицу в клетке.  Я  никого  не  вижу,  мне  не  с  кем  поговорить.  -  Элис
отвернулась и устремила взгляд в скрытый полумраком угол комнаты. Ее точеный
профиль исказила гримаса ненависти. - Кроме нее! - процедила  она.  Джослин,
который не подозревал, что рядом кто-то есть, проследил за  ее  взглядом.  -
Выходи, маленькая мерзавка! - вскипела Элис. -  Пусть  он  увидит  тебя.  Не
прячься, дочь шакала. Гордись тем, что делаешь. -  Джослин  всматривался  до
тех пор, пока не увидел выступившую из мрака девушку. Она была  тоненькой  и
хрупкой, ее плечи были опущены, голова склонена. - Смотри сюда, ты, шлюха! -
приказала Элис.
   У Джослина перехватило дыхание, когда он заглянул  в  глаза  девушки.  Не
обладая столь поразительной красотой,  как  Элис  или  та,  невеста,  Джудит
Риведун, она  была  очаровательна.  Но  его  поразили  ее  глаза.  Это  были
темно-фиолетовые озера, в которых таились все печали мира. Джослину  никогда
не доводилось видеть такого страдания и отчаяния.
   - Он приставил ее ко мне как сторожевого пса, - сказала Элис. - Я без нее
не могу и шагу ступить. Однажды я попыталась убить ее, но Эдмунд привел ее в
чувство. Я,.. - В этот момент Элис заметила приближавшегося мужа.
   Это был низкорослый жирный мужчина с мощными челюстями и тяжелым взглядом
всегда заспанных глаз.  Никто  бы  не  догадался,  что  за  этой  внешностью
скрывается хитрый и изворотливый ум. Но Элис уже  довелось  познакомиться  с
его ловкостью и изобретательностью.
   - Приходи ко мне, - прошептала она  Джослину,  прежде  чем  тот,  коротко
кивнув Эдмунду, вышел из зала.
   - Твои вкусы изменились, - заметил Эдмунд. -  Этот  совсем  не  похож  на
Гевина Монтгомери.
   Элис молча смотрела на него. Она знала, что нет смысла спорить с ним. Она
был замужем всего месяц, и каждый раз, когда видела своего мужа,  вспоминала
первое утро после свадьбы.
   Свою брачную ночь она провела в одиночестве, а утром Эдмунд вызвал  ее  к
себе.  Он  очень  сильно  отличался  от  того  человека,   с   которым   она
познакомилась.
   Элис кокетливо опустила ресницы.
   - Мне.., было одиноко, милорд.
   - Теперь можешь оставить свои штучки! - потребовал Эдмунд,  поднимаясь  с
кресла. - Итак! Ты думаешь, что будешь управлять мной и моими владениями, не
так ли?
   - Я.., я не понимаю, что вы имеете  в  виду,  -  запинаясь,  пробормотала
Элис, встретившись с ним взглядом.
   - Вы - вы все, вся Англия,  -  считаете  меня  дураком.  Эти  мускулистые
рыцари,  с  которыми  ты  путалась,  называют  меня  трусом,  потому  что  я
отказываюсь рисковать жизнью ради участия в сражениях, затеянных королем. Но
какое мне дело до чьих-либо сражений, кроме собственных? - Элис,  пораженная
до глубины души, не знала, что сказать. -  Ну,  моя  дорогая,  где  же  твое
жеманство, которым ты встречаешь  мужчин,  несущих  всякую  чепуху  о  твоей
красоте?
   - Я не понимаю.
   Эдмунд  пересек  просторную  спальню,  расположенную  на  верхнем   этаже
красивого замка поместья Чатворт, и, подойдя к высокому комоду,  налил  себе
вина. Комната была обставлена дубовой и ореховой резной мебелью,  со  спинок
кресел и стульев свешивались покрывала из волчьих и  беличьих  шкур.  Кубок,
который наполнил Эдмунд, был выточен из цельного куска  хрусталя  и  отделан
золотом.
   Он посмотрел кубок на свет. На основании были вырезано пожелание  счастья
и благополучия его владельцу.
   - Ты имеешь хоть малейшее представление о том, почему я на тебе  женился?
- Он не дал Элис возможности ответить. - Уверен,  что  ты  самая  тщеславная
женщина во всей Англии. Ты, видимо, считала, будто я слеп, как этот сохнущий
от любви Гевин Монтгомери. По крайней мере мне известно, что ты  никогда  не
задавалась вопросом, почему граф вдруг решил взять в жены  нищую  потаскуху,
которая переспала с каждым, кто был  способен  доставить  ей  хоть  малейшее
удовольствие.
   Элис поднялась.
   - Я не желаю слушать этого!
   Эдмунд грубо толкнул ее, заставив сесть.
   - Кто ты такая, чтобы считать себя вправе заявлять мне,  что  желаешь?  Я
хочу, чтобы ты поняла одну вещь. Я женился на  тебе  вовсе  не  потому,  что
любил тебя или был околдован твоей так называемой красотой. - Он  повернулся
и опять наполнил кубок. - Красотой! - пренебрежительно  произнес  он.  -  Не
могу понять, что этому Монтгомери понадобилось от  такой  худышки,  как  ты,
когда у него есть Риведун.  Вот  эта  женщина  способна  взбудоражить  кровь
мужчины. - Пальцы  Элис  скрючились,  подобно  когтям,  и  она  кинулась  на
Эдмунда, но он небрежным взмахом руки отбросил ее в сторону. -  Я  устал  от
этих игр. Твой отец владеет двумястами акрами, расположенными в самом центре
моего поместья. Старый дурак  уже  собрался  продать  их  графу  Уэстону,  с
которым и я, и мой отец враждовали с незапамятных времен. Понимаешь  ли  ты,
что стало бы с моим поместьем, если бы  Уэстон  завладел  этой  землей?  Там
течет ручей. Если его перегородить, я потеряю сотни акров плодородной земли,
а мои крепостные умрут от жажды. Твой отец  оказался  слишком  тупым,  чтобы
понять, что моей единственной целью является заполучить его землю.
   У Элис не было слов. Почему он не рассказал ей о том,  что  Уэстон  хотел
купить этот участок?
   - Но, Эдмунд... - начала она как можно мягче.
   - Не смей заговаривать со мной! В течение последних месяцев я наблюдал за
тобой. Я знаю всех, кого ты затаскивала в свою постель. И  Монтгомери  тоже!
Даже в день его свадьбы ты бросилась ему на шею. Я знаю, что ты была с ним в
саду. Самоубийство! Ты? Ха! Ты знала, что  его  малютка  жена  смотрит  твой
спектакль? Нет, не думаю. Я напился до бессознательного состояния, чтобы  не
слышать, как надо мной смеются.
   - Но, Эдмунд...
   - Я же сказал тебе, чтобы ты не  заговаривала  со  мной!  Я  сделал  тебе
предложение, так как для меня была невыносима даже мысль о  том,  что  земля
может перейти к Уэстону. Твой отец пообещал передать мне участок,  когда  ты
родишь ему внука.
   Элис откинулась на спинку кресла. Внука!
   Она едва не улыбнулась. Ей было четырнадцать лет, когда она забеременела.
Чтобы избавиться от ребенка, она пошла к одной старухе, жившей в деревне. Та
сделала свое дело, но Элис едва не умерла от кровотечения. Однако  она  была
рада, что отделалась от  ублюдка,  который  мог  испортить  ее  великолепную
фигуру. С тех пор прошло много лет, она спала со многими, но ни от  кого  не
беременела. Она всегда радовалась, что в результате операции ей  не  грозило
иметь детей. Теперь же Элис поняла, что ее жизнь превратилась в ад.

***

   Час спустя Джослин, поиграв для кухонной прислуги, направился  в  большой
зал. Он двигался вдоль стены. Напряжение, царившее  в  замке  Чатворт,  было
невыносимым.  Слуги  отличались   неаккуратностью   и   недобросовестностью.
Казалось, и хозяин и хозяйка наводят на них ужас, и  они  не  теряя  времени
принялись рассказывать Джослину о своей  жуткой  жизни  в  замке.  В  первые
недели после свадьбы ссоры Элис и Эдмунда доходили до жестоких  драк.  Пока,
как со смехом поведала одна служанка, хозяин не  обнаружил,  что  леди  Элис
нравится, когда ее бьют. Тогда лорд Эдмунд запер ее, лишив всех  развлечений
и, что являлось его главной целью, удовольствия пользоваться его богатством.
   Когда Джослин спрашивал о причине столь сурового наказания, слуги  только
пожимали плечами. Это было каким-то образом связано ,со свадьбой  наследницы
Риведун и Гевина Монтгомери. Тогда все и началось, и  слуги  часто  слышали,
как лорд Эдмунд кричал, что не позволит, делать из себя дурака. Он уже успел
убить троих мужчин, которые предположительно были любовниками Элис.
   Все расхохотались, когда Джослин побелел как мел. Теперь же,  после  всех
разговоров на кухне, он поклялся, что завтра же покинет замок Чатворт. Здесь
слишком опасно.
   Неясный звук, раздавшийся из темного угла, заставил Джослина  вздрогнуть.
Он успокоил готовое вырваться из груди сердце, потом  посмеялся  над  собой.
Чутье подсказало ему, что в темноте скрывается женщина и что она плачет.  Он
двинулся к ней, но она отпрянула, подобно загнанному в угол дикому зверьку.
   Это была Констанция, девушка, вызвавшая такую жгучую ненависть Элис.
   - Успокойся, - тихо проговорил Джослин, стараясь, чтобы его низкий  голос
звучал как можно мягче. - Я ничего тебе не сделаю. -  Он  осторожно  вытянул
руку и дотронулся до ее волос. Она  затравленно  взглянула  на  него,  и  он
почувствовал,  что  его  сердце  устремилось  к  ней.  Кто  мог  так  ужасно
обращаться с женщиной, что запугал ее до полусмерти? Девушка прижимала  руку
к груди, как будто была ранена. - Дай мне посмотреть, - попросил  Джослин  и
взял ее, за запястье.
   Прошло еще несколько мгновений, прежде чем она осмелилась разогнуть руку.
Против ожиданий Джослина, кость была цела, на коже  -  ни  царапины.  Однако
даже в полумраке ему удалось разглядеть, что  рука  сильно  покраснела,  как
будто кто-то выкручивал ее.
   Ему захотелось обнять девушку, приласкать ее, но ее ужас  перед  ним  был
почти осязаем. Хрупкое тельце сотрясала дрожь.  Джослин  понял,  что  с  его
стороны будет гораздо милосерднее отпустить ее, и отступил. Она в  мгновение
ока исчезла. А он еще долго стоял и смотрел ей вслед.
   Было уже поздно, когда он проскользнул в спальню Элис. Она ждала его,  ее
страстные объятия были открыты для него.  Несмотря  на  свой  богатый  опыт,
Джослин был удивлен ее неистовством. Она вцепилась в него  мертвой  хваткой,
ее ногти впились ему в спину. Она с  жадностью  приникла  к  нему  поцелуем,
прикусив при этом его губу. Нахмурившись, Джослин отстранился, и это привело
Элис в ярость.
   - Ты собираешься оставить меня? - прищурившись, с настойчивостью спросила
она. - Были такие, кто пытался  оставить  меня.  -  Она  засмеялась,  увидев
выражение его лица. - Видишь, я знаю о них, -  улыбнулась  она.  -  Если  ты
доставишь мне удовольствие, у тебя не будет причин присоединяться к ним.
   Джослину не понравились ее угрозы. Его первым побуждением было  уйти.  Но
тут свеча у кровати на мгновение вспыхнула ярким пламенем,  и  он  с  особой
остротой воспринял красоту Элис - красоту холодного мрамора.  Он  улыбнулся,
его темные глаза заблестели.
   - Я был бы самым большим глупцом, если бы ушел, - произнес  он  и  провел
губами по ее шее.
   Элис откинула голову и гортанно засмеялась, ее, ногти опять погрузились в
спину Джослина. Она хотела, чтобы он овладел ею как можно быстрее, чтобы его
движения были как можно более резкими и он применил всю силу, на которую был
способен. Джослин знал, что делает ей больно, и чувствовал, что она от этого
испытывает наслаждение. Однако он не  получил  никакого  удовольствия  -  их
соитие превратилось в удовлетворение мазохистских потребностей Элис.  Но  он
подчинялся ей, ни на минуту не забывая о своем намерении завтра же  покинуть
и ее саму, и ее дом.
   Наконец она застонала и оттолкнула его от себя.
   - Теперь иди, - приказала она и откатилась.
   Джослину стало жалко ее. Что же у  нес  за  жизнь  без  любви?  Ведь  она
никогда не будет любима, потому что сама никому не отдает свою любовь. -  Ты
действительно доставил мне удовольствие, - тихо проговорила  она,  когда  он
уже был у двери. Он видел следы от своих пальцев, оставленные на ее  шее,  и
чувствовал боль в спине в тех местах, где были ее  ногти.  -  Я  увижу  тебя
завтра, - объявила она напоследок.
   "Ни за что, если удастся бежать",  -  сказал  себе  Джослин,  направляясь
вдоль темного коридора. - А вот и ты, парень! - воскликнул  Эдмунд  Чатворт,
распахнув дверь своей спальни, откуда в темный коридор хлынул поток света. -
Что ты здесь делаешь, почему ты вдруг ночью вздумал слоняться по замку?
   Джослин с беспечным видом пожал плечами и подтянул чулки,  давая  понять,
что ходил по нужде.
   Эдмунд некоторое время пристально смотрел на юношу, потом перевел  взгляд
на комнату жены. Он собрался было  что-то  сказать,  но  передумал,  как  бы
решив, что проблема не стоит обсуждения.
   - Ты можешь держать язык за зубами, парень?
   - Да, милорд, - осторожно ответил Джослин.
   - Я имею в виду не мелочь - я говорю кое о чем важном.  Тебя  ждет  мешок
золота, если будешь молчать. - Его глаза превратились в щелочки. - И смерть,
если проболтаешься. Сюда, - добавил он, отступив в  сторону,  и  налил  себе
вина. - Кто бы мог подумать, что пара тумаков убьют ее?
   Джослин сразу же направился к кровати. На дальнем краю лежала Констанция,
ее лицо было  разбито  и  изменилось  до  неузнаваемости,  порванная  одежда
клочьями болталась на талии. Ее кожа была покрыта  царапинами  и  небольшими
порезами, огромные шишки вспухли на руках и плечах.
   - Такая юная, - прошептал Джослин и тяжело опустился на колени.
   Глаза девушки были закрыты, в волосах запеклась кровь. Подтянув ее к себе
и взяв на руки, Джослин почувствовал, как  холодна  ее  кожа.  Он  осторожно
убрал волосы с безжизненного лица.
   -  Эта  чертова  сука  вздумала  сопротивляться  мне,  -  заявил  Эдмунд,
остановившись рядом с Джослином и глядя на свою любовницу.  -  Сказала,  что
лучше умрет, чем снова ляжет со  мной  в  постель.  -  Он  усмехнулся.  -  В
общем-то, я дал ей то, что она хотела. - Он одним глотком выпил остатки вина
и вновь наполнил кубок. Джослин не решился поднять на него глаза. Его  руки,
скрытые телом девушки, сжались в кулаки. - Вот! - произнес  Эдмунд,  швырнув
Джослину кожаный, мешок. - Я хочу, чтобы ты избавился от нее.  Привяжи  пару
камней и брось ее в реку. Только позаботься, чтобы никто не узнал о том, что
случилось здесь сегодня ночью. А то могут возникнуть кое-какие  проблемы.  Я
скажу, что она вернулась в семью. -  Он  отхлебнул  из  кубка.  -  Проклятая
мерзавка. Она не стоила тех денег, которые я потратил на то, чтобы одеть ее.
Только тумаками я мог добиться от нее хоть какой-то реакции.  Все  остальное
время она лежала подо мной как бревно.
   - Тогда почему вы держали ее при себе? - тихо спросил Джослин и снял свой
плащ, чтобы завернуть в него тело девушки.
   - Все из-за ее чертовых глаз. В жизни не встречал ничего более красивого.
Даже видел их во сне. Я приставил ее к своей  жене,  чтобы  она  докладывала
мне, куда та ходит, но девчонка оказалась плохой  шпионкой.  Никогда  ничего
мне не рассказывала. - Он хихикнул.  -  Думаю,  Элис  била  ее,  чтобы  быть
уверенной, что она не донесет на нее. Итак, - заключил Эдмунд,  отвернувшись
от Джослина, - тебе уже заплатили. Унеси ее.  Можешь  сделать  с  телом  что
захочешь.
   - Священник...
   - Этот пустомеля? - расхохотался Эдмунд. - Даже сам архангел  Гавриил  не
смог бы разбудить старика после того, как тот принял  свою  вечернюю  кружку
зля. Если хочешь, прочитай над ней молитву сам - но чтоб больше  никого!  Ты
понял? - Он был  вынужден  довольствоваться  кивком  Джослина.  -  А  теперь
убирайся. Мне надоело смотреть на ее  уродливое  лицо.  -  Джослин,  который
продолжал молчать и ни разу не взглянул  на  Эдмунда,  поудобнее  перехватил
Констанцию. - Эй, парень, - удивленно воскликнул Эдмунд, - ты забыл  золото.
- Он бросил мешочек на живот трупа.
   Джослин едва удержался, чтобы не  поднять  глаза.  Если  бы  граф  увидел
горевшую в них ненависть, Джослин не дожил бы до утра и  тогда  не  смог  бы
сбежать. Не промолвив ни слова,  он  вышел  из  комнаты  и,  спустившись  по
лестнице, вышел в звездную ночь.
   Жена конюха, толстая, беззубая старуха, к  которой  Джослин  относился  с
исключительным почтением и  даже  любовью,  пустила  его  жить  в  крохотную
комнатушку, расположенную над стойлами и  окруженную  сеновалами.  Там  было
тепло, тихо и уединенно - мало кто знал  о  существовании  этого  помещения.
Джослин решил отнести тело Констанции к себе, обмыть  его  и  подготовить  к
погребению. Завтра он вынесет ее из  замка  и  похоронит  в  соответствии  с
христианским обрядом. Ему, конечно, не удастся положить ее тело в освященную
землю на церковном дворе, зато она будет лежать в чистой и свободной  земле,
не оскверненной зловонием замка Чатворт.
   Добраться до его комнатки  можно  было  только  поднявшись  по  лестнице,
приставленной к внешней стене конюшни. Осторожно перекинув Констанцию  через
плечо, Джослин поставил ногу на первую ступеньку.
   Оказавшись наверху, он опустил тело девушки на мягкое сено и зажег свечу.
Когда она лежала в комнате Эдмунда, ее  вид  шокировал  его,  теперь  же  он
пришел в ужас. Джослин намочил в ведре тряпку и принялся смывать с  ее  лица
запекшуюся Кровь. Он даже не почувствовал,  что  на  его  глаза  навернулись
слезы, когда дотронулся до огромной опухоли. Взяв  нож,  он  срезал  остатки
одежды и стал протирать ее тело.
   - Такая юная, - прошептал он, - и такая красивая.
   Она действительно была очаровательна, во всяком случае  раньше,  но  даже
сейчас, после  смерти,  ее  тело  сохраняло  свою  стройность  и  упругость,
несмотря на то что из-за страшной худобы сквозь кожу выпирали ребра.
   - Пожалуйста. - Это слово было произнесено так  тихо,  что  Джослин  едва
расслышал. Он повернулся и увидел, что глаза девушки открыты, - вернее, один
глаз, потому что второй опух. - Воды, - произнесла она разбитыми губами.
   Первые несколько мгновений он недоверчиво  таращился  на  девушку,  потом
радостно улыбнулся.
   - Жива, - проговорил он. - Жива. - Он поспешно налил разбавленного  водой
вина, подложил руку под голову Констанции и поднес  к  ее  губам  кружку.  -
Медленно, - сказал он, продолжая улыбаться, - Не торопись.
   Сделав глоток и поморщившись от боли, Констанция откинулась на его  руку,
и он увидел, что ее шея покрыта страшными синяками. Джослин погладил  ее  по
плечу и обратил внимание, как холодно ее тело. Какой же он  был  дурак,  что
поверил Эдмунду, будто она мертва!  Она  просто  замерзла.  Вот  почему  ему
показалось, что она уже начала остывать. Констанция лежала  на  единственном
имевшемся у Джослина одеяле, и он, не найдя другого способа согреть ее,  лег
рядом с ней и, притянув к себе, накрыл их обоих одеялом. Никогда еще ему  не
приходилось рядом с женщиной испытывать то чувство, что владело им сейчас.
   Было уже поздно, когда Джослин проснулся.
   Девушка, свернувшись калачиком, спала рядом. Она заворочалась, и ее  лицо
исказила гримаса боли. Джослин  отодвинулся  и  положил  прохладное  влажное
полотенце ей на лоб, горячая кожа которого уже  свидетельствовала  о  начале
лихорадки.
   Свет дня заставил Джослина здраво оценить  ситуацию.  Что  ему  делать  с
девушкой? Ведь он не может открыть, что она жива. Эдмунд  опять  заберет  ее
себе, как только она поправится. Маловероятно, что она  переживет  еще  одну
подобную пытку. Если ее не убьет Эдмунд, то прикончит Элис - это не вызывало
у Джослина ни мал