Джеки не хотела ничего отвечать: она не хотела вспоминать, что знала Вильяма маленьким мальчиком.
     - Да, конечно, ты помнишь, - повторила Терри, не получив ответа от Джеки. - Ты ведь была его няней, и обычно он тебя сопровождал везде. Ну и эскапады вы оба вытворяли! А сейчас, Вилли, как это приятно, что ты помогаешь Джеки, когда понадобилось. Ну, хорошо. Пожалуйста, передай привет твоим родителям. Может быть, ты бы сошелся с моими ребятками.
     - Да, - сказал Джеки чрезвычайно противным тоном, - может быть, мы сможем поиграть с ними в следующий раз... В песочнице. Или, может, лучше пойти с ними в цирк. Они могут покататься на слонах и поесть сахарной ваты.
     Терри выглядела удивленной и сконфуженной, слыша ее голос, полный ненависти.
     - Хорошо... возможно...
     - У Джеки болит рука, - сказал миролюбиво Вильям, и его спокойствие раздражало Джеки еще сильнее. - Это из-за руки она в таком напряжении.
     - Проводишь меня до машины, хорошо? - обратилась Терри к Джеки.
     Крепко прижав руки к бокам, Джеки пошла со своей подругой к машине, где ее огромный сын сидел, возвышаясь над рулем. Когда они подошли, он отвернул голову, но Джеки успела заметить полосу высохшей крови - от носа через всю щеку.
     - Не думай, что ты можешь от меня отвертеться, - весело сказала Терри, когда они подошли к машине, - я все выясню, что за мужчина у тебя появился.
     Джеки сжала зубы.
     - Вильям не ребенок, и ты это знаешь. Ты даже не заметила, что он стал мужчиной, - неожиданно выпалила она.
     Терри выглядела обескураженной, как будто Джеки выговорила, что это не так.
     - Ты считаешь, что я задела его чувства, спрашивая о его родителях? Дети в таком возрасте очень чувствительны.
     - Вильям не ребенок. - Голос Джеки прозвучал громче, чем ей хотелось бы. Ну почему она не может быть более мудрой и хладнокровной? Нет, она это может, так же, как может рассказать Терри о том, что начинает чувствовать к Вильяму.
     - Конечно, нет, - сказала спокойно Терри. - Вилли не ребенок, но уж если ты видела когда-нибудь кого-то в пеленках, то всегда его и видишь в этих пеленках. - Она склонила голову набок. - Да что с тобой делается? Я думаю, очень мило, что Вильям заботится о тебе. Уж ты, точно, частенько заботилась о нем когда-то. Помню его всегда позади тебя. Все в школе обычно посмеивались над тем, как бегал за тобой Вилли Монтгомери. - Она закончила речь и, обняв Джеки за плечи, грустно взглянула на нее. - Вилли должен быть тебе самым близким, пока у тебя нет собственных детей.
     - Ну да, если бы я родила его в десять лет! - выпалила Джеки очень ядовито.
     Терри испугалась горячности Джеки.
     - Извини, - сказала она миролюбиво, - не сомневаюсь, что бездетность должна быть для тебя болезненным напоминанием. Я ничего не имела в виду, кроме того, что сказала. Только считаю, что очень хорошо, что Вилли здесь с тобой. Он очень добр.
     Джеки не могла больше ничего слышать, абсолютно ничего, Терри назвала все, как надо, и добилась того, что Джеки почувствовала, что ей добрая сотня лет. Если верить Терри, Джеки - старая бездетная женщина, уже прожившая своей век, и теперь без всякой надежды на будущее. По мнению Терри, Джеки должна быть благодарна, что юный мужчина, такой, как Вильям, "помогает" ей, пока она калека. У Терри это прозвучало так, как будто не рука у нее порезана, а Джеки больна по меньшей мере возрастным артритом - передвигается в инвалидном кресле, а милый, юный Вилли Монтгомери, от всей доброты своего сердца, катит эту инвалидную коляску.
     Терри взялась за ручку дверцы машины, но потом быстро ухватила Джеки за плечо и отвела в сторону, чтобы ее не мог услышать сын.
     - Не думай, что забуду об этом твоем мужчине. Тебе не удастся сохранить от меня секрет.
     - У меня нет от тебя секретов, - ответила Джеки сердито и честно.
     Терри глядела так, как будто ей хотелось заплакать. Джеки была в ее жизни в центре внимания, и она не могла даже вообразить, что она ее обидела. Может быть, Джеки говорит правду, и у нее просто нет мужчины. Может быть, Терри не права? Может быть, в Джеки поднялась внезапная, необъяснимая враждебность, потому что Терри что-то приняла за правду - а это не так, и сейчас Джеки смущена, потому что на самом деле у нее никого нет.
     - Помнишь, я тебе рассказывала об Эдварде Брауне? Он снова о тебе спрашивал, - сказала она мягко, взглянув на своего мрачного большого сына, сидящего в машине. - Он о тебе спрашивал несколько раз. Ты в самом деле ему нравишься, а он - добыча неплохая.
     Внутри Джеки эмоции прямо клокотали - она не могла говорить. Терри приняла ее молчание за поощрение.
     - Он очень милый человек, Джеки, - убежденно сказала Терри. - Ему около пятидесяти пяти, вдовец. Его дети выросли, так что с ним у тебя трудностей не будет. Ты же знаешь, неродные дети могут создавать хлопоты. Он достаточно состоятелен, так что сможет поддерживать тебя после того, как ты перестанешь летать.
     Джеки знала, что имеет в виду Терри: "Когда ты образумишься, решишь стать взрослой и бросишь возиться с этими дурацкими самолетами, тогда этот человек позаботится о тебе".
     Терри даже не представляла, какие мысли проносятся в голове у Джеки. По ее мнению, положение Эдварда Брауна было чудесным. Мужчина, владеющий всеми обувными магазинами в радиусе сотни миль, с приятным домом, украшенным антиквариатом, унаследованным от родителей. Сильный и надежный мужчина, уют в доме были для Терри воплощением мечты. Ей не хотелось больше жить с треволнениями. Пьяная ярость ее мужа и кровавые битвы между ним и сыновьями волновали ее больше, чем хотелось бы. По мысли Терри, счастье - это покупка чего-то хорошенького и хрупкого с чувством уверенности, что это не разобьют за двадцать четыре часа.
     - Такой приятный мужчина, этот Эдвард Браун, - продолжала воодушевленно Терри - он живет в Чендлере пятнадцать лет, и все его только хвалят. Ни одного скандального слова. Его жена тоже была милая, и они, точно, жили в большой любви. Он очень горевал, когда она умерла два года назад - как я понимаю - он теперь очень одинок. Любая незамужняя женщина в Чендлере от двадцати до пятидесяти хотела бы быть с ним рядом. Он встречается с женщинами и сейчас, но с одной и той же не бывал больше двух раз. А о тебе он спрашивал несколько раз. Я говорила ему, что он может позвонить тебе, но он сказал, что хочет знать, как ты к этому отнесешься. Я думаю, он робеет. Джеки, уж я-то знаю, какая ты можешь быть требовательная. Думаю, что он считает тебя знаменитостью, так что немного побаивается звонить тебе без предварительного разрешения. - Терри настойчиво глядела в глаза Джеки:
     - Можно ему сказать, чтобы он позвонил?
     - Я... Я не знаю, - честно призналась Джеки. "Ну, почему жизнь должна быть такой запутанной?"
     Дежки поняла, что другого пути освободиться от Терри нет, как только позволить ей позвонить этому Эдварду Брауну. А почему бы Джеки и не встретиться с этим очень и очень подходящим мужчиной? Разве она занята еще кем-то? Или хотя бы встречается с кем-то еще? Любит другого мужчину? Нет, у нее этого нет. Она полностью и абсолютно свободна. И кроме того - ее тяга к Вильяму, может, на девяносто процентов состоит из одиночества. Ее обычно окружали люди, а сейчас она вдруг оказалась так одинока, что, возможно, любой мужчина, неважно какого возраста, будет казаться ей хорошим.
     - Скажи ему, пусть позвонит, - разрешила Джеки с каким-то слабым чувством вины.
     Терри крепко обняла свою подругу, а потом села в ржавую старую машину позади своего сердитого сына, который помчался прочь с такой скоростью, что летящий гравий из-под колес ударил Джеки по ногам.
     Когда Терри уехала, Джеки решила сейчас же объясниться с Вильямом. Ей не понравился тот факт, что он так вульгарно объявил о своем присутствии Терри, и, имей Терри немного больше проницательности, она могла бы сообразить, что Джеки и Вильям были... были каким-то образом вместе.
     В доме она обнаружила, что Вильям, сидя, на кушетке, читает газету. Он посмотрел на нее - казалось, он ждет, что она сядет рядом, и они закончат читать комиксы, как будто визит Терри ничего не изменил.
     Едва закрыв дверь, она сказала жестко:
     - Я хочу с тобой поговорить.
     - Что я опять натворил? - спросил он изумленно.
     Она не собиралась легкомысленно отнестись к предмету разговора. Что, он не соображает, какого рода пересуды могут пойти?
     - Можешь убираться с этой своей игрой с Терри в маленького мальчика, это не для меня.
     Господи! Она только намеревалась отругать его за то, что он подверг опасности ее репутацию, скомпрометировав ее, когда вошел в комнату, спрашивая о своих туфлях. Но с губ сорвались совершенно другие слова.
     - Как ты мог позволить Терри обращаться с собой, как с ребенком? - допытывалась она. Пару раз Вильям моргнул, глядя на нее.
     - Так это тебе причинило боль? - И он, подняв газету, закрыл ею лицо. - Пожилые всегда относятся к более молодым, как к детям. Всегда. И они всегда так будут относиться, и неважно, сколько тебе лет.
     Как ей показалось, Вильям таким образом положил конец дискуссии, но Джеки вдруг ужасно рассердилась.
     - Пожилые! - зашипела она. - Что это значит? Терри моего возраста, она даже на три месяца меня моложе!
     Совершенно невозмутимый, Вильям перевернул страницу газеты.
     - Некоторые и в двадцать старики, а другие молоды и в шестьдесят.
     - И что именно это доказывает?
     Вильям не затруднил себя ответом, что рассердило ее еще больше. Продолжая читать эту проклятую газету, он закрывал ею свое лицо, так что она его не видела. Трудно, просто невозможно кому-нибудь найти серьезный аргумент для самой важной в жизни темы. С самого начала она была уверена, что Вильям ошибается, несерьезно принимая во внимание разницу в их возрасте. Он вел себя так, как будто это неважно.
     - Что ты сделал с сыном Терри? - спросила она пытаясь другим путем заставить его реагировать.
     - Изо всех сил старался научить его манерам: он кое-чему еще должен поучиться.
     Джеки отчасти хотелось поблагодарить его за вмешательство, а отчасти она была немного раздосадована. Всякая женщина хочет быть прекрасной принцессой, за честь которой сражается красивый молодой мужчина, который затем непременно окажется принцем. Но в реальном мире Джеки не нравилось заключение, что она принадлежит Вильяму, и поэтому он имел право делать что-то самоуправное, вроде того, что он проделал с сыном Терри.
     Принцесса или нет, но ответ Вильяма подействовал - паруса на лодке у нее спущены. Она чего-то добивалась от него, но не знала - чего именно.
     - В городке есть человек, который хочет со мной встретиться, - сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало обыкновенно, но даже по тому, как она говорила, было заметно, что ей хочется вызвать у Вильяма ревность. Когда он не поднял глаз от газеты, она промурлыкала:
     - Терри говорит, он ужасно милый... Эдвард Браун. Ты его знаешь? Терри сказала, что он замечательный человек. В годах, с жизненным опытом. Он прожил в браке долгие годы - уже объезжен, так сказать. Должен понимать женщин...
     Она все стояла, ожидая хоть какой-нибудь реакции от него. Наконец он медленно свернул часть газеты, которую читал, так, чтобы эта часть была поверх других разделов, и начал читать другой раздел.
     - Я думаю, что должна с ним встретиться, - сказал он из-за газеты.
     - По... Что?
     - Мистер Браун - это милый человек. Он очень нравится моей маме, да и отцу тоже.
     - Ты хочешь, чтобы я встретилась с ним? - Даже она сама слышала у себя в голосе недоверие.
     - Я думаю, ты должна пойти. - Он взглянул на нее из-за газеты. - В самом деле, Джеки, тебе нужно осмотреться. Ты не можешь от Чарли перейти ко мне. Тебе нужно посмотреть, какой здесь есть выбор.
     Она не знала, было это сказано, чтобы ее рассердить или только сконфузить.
     - К твоему сведению, я знакома с массой мужчин, кроме тебя и Чарли.
     - Ммм, - заметил он. - "Иностранцев, парней-любителей..." - Любителей?.. это были слова не Вильяма. Звучало почти как цитата кого-то еще.
     - Что с тобой происходит такое?
     - Я не представляю, что ты имеешь в виду. Ты сказала, что Терри предложила тебе встретиться с Эдвардом Брауном. Я согласен, что ты должна пойти. Что я сказал не так? Я понял, что ты хочешь встретиться с мистером Брауном, или ты не об этом говорила?
     Что она могла сказать? Что она просто хотела, чтобы он ревновал?
     - Да, конечно, это хорошая мысль. Я... я скажу Терри.
     Неожиданно зазвонил телефон. Джеки машинально взяла трубку. Звонила Терри, чтобы сказать ей, что она только что "случайно" встретила Эдварда Брауна на улице, они стали разговаривать и, видимо, Эдвард хочет пригласить Джеки сегодня вечером.
     - У тебя все в порядке? - Терри задала этот вопрос так, как будто она спрашивала Джеки, рада ли она получить пару миллионов долларов.
     Джеки отказалась говорить о том, что она делает.
     - Хорошо, - отвечала она Терри. - Да, я встречусь с Эдвардом в "Коесеветри", самом лучшем ресторане Чендлера, в восемь вечера сегодня.
     - Ах да, Джеки, - сказала Терри, - надень это свое бежевое шелковое платье. То, с золотыми пуговицами.
     - А я думала надеть комбинезон, который надеваю для работы в самолете, - насмешливо протянула Джеки. Она сыта по горло теми, кто считает, что она не знает, как себя вести, как одеваться и как распоряжаться собственной жизнью. Тут же она почувствовала себя виноватой, что разговаривает с Терри так язвительно. - Я там буду и постараюсь выглядеть респектабельно.
     - Ну хорошо, - сказала нерешительно Терри, сознавая, что снова она что-то сделала не так. Но в то же время она чувствовала - цель оправдывает средства, потому что была уверена, что Джеки и Эдвард отлично подойдут друг другу и влюбятся немедленно. И когда-нибудь Джеки еще будет ей благодарна за это знакомство.
     Опустив трубку, Джеки взглянула на Вильяма, на его лицо, закрытое газетой.
     - У меня встреча сегодня вечером, - сказала она, и ей казалось, что сердце у нее стучало прямо в горле. Очень глупо, но она вдруг представила Вильяма, отбрасывающего газету в сторону, обнимающего ее и говорящего ей, что она не должна идти на свидание с другим мужчиной.
     Но ничего подобного не произошло. На самом деле Вильям сделал какое-то замечание, не имеющее значения, так что Джеки, опустив плечи, поплелась из комнаты. Ей не привелось увидеть, как Вильям смял в ком газетные страницы и как швырнул этот ком в камин с такой силой, что подвинул большое полено. Это полено вывернуло ближнее полено на пол, так что он чуть не сжег коврик при камине. Джеки не привелось увидеть, как пламя на прикаминном коврике, на полу, и на ковре, и на четырех журналах Вильям затаптывал с такой яростью, что менее прочный пол просто провалился бы. Через час или позже, когда она вернулась одетая, Вильям все еще спокойно читал газету, как будто уход Джеки на свидание не имел для него никакого значения.

***

     Джеки должна была отметить, что, если судить только по внешнему виду, в Эдварде Брауне было все, что только может пожелать женщина: высокий, мускулистый, широкоплечий, узкобедрый. Небольшие запасы жира на нем позволяли женщине догадываться, что он будет радоваться вкусной пище. У него были темные волосы, только на висках чуть-чуть с сединой, и чудесные карие глаза. Хотя он был очень красив, в нем было спокойствие, говорившее, что сам он не представляет, как привлекателен.
     "Неудивительно, что женщины Чендлера по нему убиваются", - подумала Джеки.
     - Мисс О'Нейл, - сказал он, протягивая руку. - Не могу выразить, как мне приятно, что вы приняли мое приглашение. Я ваш многолетний поклонник.
     - Я надеюсь, что не так уж много лет, - ответила она, сверкнув глазами, чем озадачила его: видимо, он не понял ее юмора.
     Любезно, с хорошими манерами, которые у него, возможно, были от рождения, он подвинул ей стул. Когда они смотрели меню, воцарилось длительное, почти неловкое молчание. Затем Эдвард со знанием дела заказал бутылку французского вина. Когда был сделан заказ, Джеки еле удержалась, чтобы не посмотреть на часы. Кажется, вечер будет очень длинным. Она надеялась, что Вильяму интересно, где она и что делает. Она напомнила себе, что не имеет значения, что думает и что делает малыш Вилли Монтгомери. Это преходящая часть ее жизни.
     - Весь ритуал такого свидания немного угнетает, вы согласны? - заметил Эдвард, глядя на нее через свет свечей в подсвечнике. - Это заставляет пару обыкновенных людей нервничать и сомневаться. Да и ставит их в невероятную ситуацию, заставляя отыскивать друг в друге хорошие качества.
     Джеки засмеялась.
     - Да, мне тоже это кажется ужасным. Его глаза блеснули.
     - Вам обо мне так же много рассказывала Терри, как и мне о вас?
     На это Джеки расхохоталась. ФБР сколько не знает об уголовниках, столько Терри по телефону рассказала об Эдварде Брауне. Она много раз подчеркивала, как Эдвард интересуется Джеки.
     - Я думаю, что он влюблен в тебя с давних времен, - говорила Терри. - Он о тебе много знает и задавал мне тысячи вопросов.
     - И не сомневаюсь, что ты меня прямо святой изобразила, - отвечала Джеки.
     - Ты разве ждала, что я буду ему говорить о твоих недостатках? - спросила Терри, а потом, глубоко вздохнув, добавила:
     - Он любит разглядывать мой альбом, посвященный тебе.
     Так что сейчас Джеки было интересно знать точно, что рассказывала Терри этому человеку.
     - Да, Терри говорила о вас беспрестанно. Единственное, что она упустила, есть ли на вас татуировка. Снова Эдвард был обескуражен.
     - Нет, нет ни одной, - ответил он серьезно. - А, я понял. Вы подумали так потому, что я служил во флоте.
     Джеки ни о чем таком не думала, а только хотела внести каплю легкомысленности в эту ситуацию, но ее не поняли. От объяснения ее удержало появление салатов.
     - Думаю, мы можем немножко поговорить о том, как жили прежде, - сказал он:
     - Конечно, вам это проще, вы ведь всемирно известны.
     Джеки ненавидела, когда люди так говорили. Это звучало так, как будто ей не нужно ничего, что есть у других людей: любви, дружбы и тепла.
     Какое-то время Эдвард занимался салатом, а Джеки наблюдала за ним. Она его вообще не знала и приняла его предложение отчасти в пику, но когда глядела на него, то размышляла: этот тип мужчины, за которого я должна выходить замуж. Этот мужчина без недостатков: хороший возраст, происхождение, образование. Это человек, которого она может показать всем, и каждый скажет: "Какой прекрасный человек ваш муж!"
     - Вы потеряли мужа тогда же, когда и я овдовел? - спросил он сочувственно, так сочувственно, как Джеки еще не слышала.
     Его вопрос шел от самого сердца, и Джеки также ответила:
     - Да, - ожидая, что он скажет еще. "Вокруг него сделалось печально, романтично", - подумала она, понимая, почему Терри и другие женщины так сильно хотят, чтобы он женился.
     - Вы знаете, что самое главное в моей потере? - Когда она кивнула, он продолжил:
     - Я потерял того, кто меня знал. Мы с женой прожили много лет вместе, и она только раз взглянет на меня и скажет: "У тебя болит голова". Каждый год на Рождество наши взрослые дети дарили мне комнатные тапочки и галстуки, а моя жена - маленькие корабли в бутылках или вырезанные из слоновой кости силуэты кораблей, потому что только она знала о моей мечте - кругосветном путешествии, когда я уйду от дел. Она покупала мне всю одежду точно по моему вкусу. Готовила именно то, что я люблю. Много лет, прожитые вместе, позволили нам достичь этой степени комфорта, и вот все это я потерял.
     Джеки молчала - в это время она думала о Чарли: как много он знал о ней, и плохого, и хорошего.
     - Когда мой муж хотел, чтобы я сделала что-нибудь, что не хотела делать, он знал точно, какою лестью можно заставить меня сделать это.
     Эдвард засмеялся.
     - Кора всегда очень много тратила. Не на себя, конечно, на меня и детей. Временами я сердился на нее, но она всегда з