Я могу найти любую информацию, какую только можно. Итак, я написала какие-то письма... Кому?
     - По-моему, половине мужского населения Англии, А какие-то из ваших писем оказались вдруг в редакциях газет. Король сделал заявление, что он с вами не знаком. Он избегает скандалов.
     - Понятно. А как вы думаете, кто же все-таки разослал их по адресатам и по офисам?
     Он пожал плечами, то ли желая сказать, что не знает, то ли - что ему безразлично.
     - Возможно, я написала их только ради того, чтобы вызвать вашу ревность. Я хотела, чтобы их видели только вы, и никто другой?
     Именно это сделала бы какая-нибудь из моих героинь, если бы ей нужно было привлечь к себе внимание героя. Но, разумеется, у моих героев не было и половины того, что было у этого. Все мои герои были крайне мужественны и всегда уделяли героине огромное внимание.
     - Какое имеет значение, зачем вы их написали и кто их отправлял? Важно только, что это было сделано. Теперь для меня развод с вами - дело чести.
     Я продолжала есть. Хотелось бы мне описать, какое чувство владело мной в его присутствии. Умом я думала, что он собирается сделать самую мерзкую, самую отвратительную вещь, - о которой я когда-либо слышала. Никто из моих героев никогда не сделал бы ничего подобного с героиней. Но, разумеется, с моим героем после нескольких лет брака у героини было бы уже три ребенка и еще ожидался следующий. Да, я ненавидела его, но в то же время хотела быть с ним. В самом его присутствии было нечто, что отзывалось у меня внутри. Не то чтобы рядом с ним я была счастлива, совсем наоборот. Просто рядом с ним я чувствовала: вот здесь я должна быть. Как он мог прогнать меня? Я услышала саму себя, нежно говорящую:
     - Я никогда не любила никого кроме вас. Ни разу в жизни не любила никого, кроме вас.
     - Да, - ответил он. - Я знаю.
     - Так как же вы можете делать это?
     Я не заплачу. Я не заплачу!
     - Мы не подходим друг другу, - сказал он. - У нас друг с другом что-то не получается.
     - Неужели вы в самом деле женились на мне только ради моих денег?
     - Конечно нет! - рассердился он с таким видом, как будто это я выдумала.
     - Это вы же сказали..
     - А что вы сказали? Что нет такого мужчины в Англии, с которым вы бы не переспали! Как вы-то могли сделать так, Катрин? Как вы-то могли? Мы с вами были вполне согласны, что нам лучше разойтись по-тихому, но нет, нужно вам было писать эти письма. Боже! И почему кто-нибудь не отнимет у вас ручку и не уберет подальше? Никогда я еще не встречал человека, который столько лжет, когда держит в руках ручку!
     - Наверное, мне надо писать романы...
     - Смеетесь, как всегда, да? Ладно, мне надоело. На этот раз вы зашли слишком далеко. Завтра шестое, а десятого я еду в Лондон. Тогда я...
     Услышав это, я вздрогнула. Как же я не догадалась взглянуть на календарь и посмотреть, какое сегодня число! Я быстро спросила:
     - Шестое число какого месяца?
     - Разумеется, июня. Может быть, вам нужно назвать и год? - осведомился он насмешливо.
     - Вы не поедете в Лондон, - тихо произнесла я. - Восьмого июня мы с вами умрем вместе. По крайней мере, я умру. И мое тело никто никогда не найдет.
     Секунду молча смотрел на меня, потом откинул назад голову и расхохотался:
     - Катрин, мне в самом деле будет не хватать ваших историй. До чего же вы меня развлекали все эти годы!
     Первое, что мне пришло в голову, это умолить его выслушать меня, но внутри меня голос леди де Грей заметил, что это бесполезно: она испробовала уже все, чтобы заставить ее слушать, но тщетно. После писем, в которых я написала, что занималась сексом чуть ли не со всем Лондоном, хотя на самом деле была девственницей, мне стало еще труднее претендовать на звание Самого Честного Человека.
     Пока я обдумывала все это, он поставил локти на стол и не отрываясь смотрел на меня.
     - Ну давайте, рассказывайте. Вы же знаете, что я никогда не мог сопротивляться вашим историям.
     Я вздрогнула. Мужчина, который никогда не мог сопротивляться моим историям. Стивен, например, обычно вежливо слушал, но на самом деле ему никогда не нравилось слушать о рыцарях на лошадях, которые бросались на помощь героиням, или каких-нибудь еще событиях, которые происходили в моих историях.
     Я ему рассказала. Я рассказала ему, что мы - это две половины, и объяснила, что это означает. Я рассказала ему, что мое сознание - это сознание человека из будущего. И что я перенеслась в тело его жены, потому что мне надо было уничтожить ненависть и гнев, которые были между нами, так, чтобы я могла быть счастлива в своей настоящей жизни, в 1994 году.
     Слушал он с таким видом, как будто немало практиковался в выслушивании моих историй Когда я закончила, он сказал:
     - Должен признаться, это одна из лучших. В самом деле, вам их нужно записывать. Может быть, у них найдутся читатели. Ну, а теперь, простите, мне надо идти спать. В тот же момент я вскочила и схватила его за руку:
     - Я сказала вам чистую правду! Кто-то убьет нас через три дня.
     - Н-да? А - кто же это?
     - Я... я не знаю. Например, ваша, сестра, которая так безумно хочет замуж, потом эта страшная старуха, которая прячется в коридорах и утверждает, что вы принадлежите ей.
     Его губы сжались в узкую щелочку.
     - Что? Моя сестренка преступница? И еще, похоже, вы говорите, что Айя, моя старая няня, тоже убийца? Ей, конечно, не нравится, что вы распускаете обо мне грязные сплетни. Нельзя ее за эта винить.
     - Вы должны меня выслушать! Мы должны...
     - Да-да? Что же мы должны? Жить вместе как муж и жена? - Он отступил на шаг - Вы же понимаете, что это невозможно.
     Я в упор посмотрела на него:
     - Ну конечно - я понимаю - мне приходится страдать из-за того, что вы неполноценны.
     По тому, как он на меня взглянул, я поняла, что опять переступила границу. Так что же с нами случилось: убийство? Самоубийство? Может быть, он убил сначала меня, потом себя? Если так, то почему никогда не были найдены останки леди де Грей? Отвернувшись, он вышел из комнаты.
     Когда он ушел, я могла думать только об одном: я хочу домой. Домой, в мою безопасную квартиру, домой, в тот мир, который я понимаю. С трудом передвигая ноги, я поднялась по лестнице и легла спать.
     Когда я проснулась на следующее утро, в моей голове была единственная мысль: мне нужно вернуться назад в мое время. Нора была совершенно, абсолютно права, мне ни в коем случае не следовало это делать. Я сделала все еще хуже, а не лучше. Знание не может помешать эмоциям. Хоть я и знала, что мы с этим человеком должны быть вместе, это ничего не меняло. Когда я писала книги, мне всегда хотелось выбросить те из них, с которыми у меня ничего не вышло. Насколько я понимаю, это была как раз такая история, с которой у меня ничего не вышло. Теперь нужно попытаться исчезнуть отсюда.
     Но как? Как мне вернуться? Конечно, есть некоторый шанс, что через два дня, когда леди де Грей и ее злобный муж-импотент будут убиты, мое сознание вернется в настоящее время, но я боялась рисковать. Я хотела вернуться сейчас же.
     Я выяснила, когда и где состоится завтрак, и умудрилась держать себя подобающе. Там, во время завтрака, я увидела Хьюберта де Грея, дядю Тавистока, милого человека, который с грустью посмотрел на меня и сказал:
     - Если бы я мог сделать что-нибудь, чтобы предотвратить это, - я поняла, что он имел виду развод, - то я бы это сделал.
     Там была и Эллен, и я попыталась что-нибудь узнать о нем.
     - Он же устроил ваш брак. Как ты могла забыть Катрин? Он вас обоих очень любит.
     После завтрака, когда я гуляла в саду, вернее сказать, я шагала взад-вперед, как делаю обычно, когда пытаюсь решить какую-то проблему, ко мне подошел старый мужчина по имени Джек, - на одном плече у него был горб, - подарил мне букетик цветов и прошептал:
     - Жаль, что это все случилось с вами, леди, - и тут же исчез.
     Нора когда-то говорила, что люди помнят то, что случалось с ними в прошлых жизнях. Та женщина, которая меня ненавидела, Айя, казалось, была везде. Она кидала на меня такие взгляды, что было похоже, что она хочет стереть меня с лица земли. Я чувствовала, что Катрин страшно боится ее. Тависток полагал, что его старая няня была совершенно безобидна, но на самом деле, если где-то и существовал несчастный и неприкаянный дух, то это была она. Я не могла не думать, что, наверное, понадобилось не одно поколение, чтобы ее ненависть ко мне достигла такой величины. Да, и еще где-то в глубине души я все время думала, что мне очень хочется, чтобы она меня любила. Это было, конечно же, смешно.
     Нет, больше всего на свете мне хотелось не думать обо всех этих людях, а вернуться домой.

12

     Объявление гласило:

ДЖАМАЛЬ-ВЕЛИЧАЙШИЙ МЕЙСМЕРИСТ МИРА -
ШЕСТОГО ИЮНЯ В ВОСЕМЬ ЧАСОВ
БУДЕТ ДАВАТЬ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В БЭРИ,
В СЭЙНТ-ЭДМОНЕ
ТОЛЬКО ОДИН ВЕЧЕР!

     Когда я прочитала объявление на последней странице газеты, которой отгородился от меня за ленчем мой молчаливый муж, я едва не подавилась своими овощами, ужасно приготовленными, по вкусу напоминающими мочалку.
     - Что с тобой? - забеспокоилась Эллен, но муж любовь всех моих жизней! - не произнес ни слова. "Если бы я подавилась, это, вне сомнения, избавило бы его от траты времени и денег. И расчистило бы ему путь к его драгоценной Фионе, - подумала я. - Может, убийца - это она и есть?"
     - Все в порядке, - ответила я. Первым моим желанием было сразу же спросить, можно ли мне поехать к этому мейсмеристу, но я решила держать язык за зубами и добраться до него потихоньку. Если я попала сюда под гипнозом, то, может быть, под гипнозом я и улечу отсюда.
     Весь ленч я сидела как на иголках и с трудом могла дождаться, когда же я смогу потихоньку спросить у Эллен, где находится этот самый Бэри в Сэйят-Эдмоне. Насколько было мне известно, этот город был где-то в Чосере, а такие расстояния не казались маленькими во времена Эдуарда Седьмого.
     Уже через час я шепотом попыталась расспросить Эллен.
     Она посмотрела на меня в недоумении:
     - Ты же не в тюрьме, Катрин. Поезжай куда хочешь, ну, а что касается Бэри, то это, как ты прекрасно знаешь, вовсе недалеко.
     - Да, разумеется, - вслух сказала я, поднимая голову. - Как тебе кажется, можно нам поехать сегодня вечером вместе! Я имею в виду: ты-то как, не возражаешь?
     Мне не очень хотелось отправляться в одиночестве, потому что я вообще-то понятия не имела о том, где нахожусь. Теоретически мне было известно, что я изъясняюсь по-английски, но, например, в саду работали несколько человек, которые говорили на таком языке, который скорее был арабским, если я что-то поняла, а другие? Гораздо лучше будет, если кто-то будет со мной.
     Эллен отозвалась:
     - Тэйви сегодня уезжает, так что мы может ехать куда хотим.
     Все-таки чувствуя себя несколько странно, мы приготовились к путешествию. Катрин, похоже, всегда интересовалась вещами наподобие месмеризма и хиромантии не меньше, чем роскошными изделиями Фаберже, так что то, что я мечтаю встретиться с Джамалем, ее ничуть не удивило.
     Вы никогда не пытались объяснить жителю прошлого века, что такое прошлые Жизни? Мне показалось, было вы проще объяснить даже, что такое накопители информации на оптических дисководах. Несмотря на то, что этот господин именовал себя "Джамалем" и пытался выглядеть как можно старше, чтобы казалось, что он пожил достаточно, чтобы быть мудрым, но было все-таки ясно видно, что это просто молодой человек из места, которое служит в Англии тем же, чем Бруклин - в Америке. Во время представления он был намазан гримом, чтобы кожа казалась смуглой, но очень скоро от пота грим стал стекать по его лицу.
     - О, так вы прожили другие жизни? - спросил он, и тут я узнала родственную душу. Он уже обдумывал, как бы ему использовать эту информацию в следующем акте. Не то чтобы концепция перерождений и прошлых жизней вообще не была известна в прошлом веке, но этот человек ничего об этом не знал Сомневаюсь, чтобы он очень уж много читал, а телевизионных передач тогда не было. Неудивительно, что эта область знаний прошла мимо него. В течение нескольких секунд я с удивлением думала, как же много мы стали знать в нашем современном мире благодаря средствам массовой информации.
     - И вы желаете, чтобы я послал вас в одну из этих прошлых жизней? - Он оглядел меня с ног до головы. - И вам здесь ничего не жалко?
     - Слушай-ка, дружок, - рассердилась я, говоря с ним с высоты своих тридцати девяти лет. - Хватит торговаться. Мне от тебя нужна услуга, вот что мне надо. А больше - ничего.
     Он усмехнулся
     - Ну, раз вы говорите в таком духе, та пожалуйста. За частный сеанс я беру десять фунтов стерлингов.
     Бедная крошка Эллен ждала меня где-то неподалеку, разрываясь между страхом, что ее все видят в этом театре для простой публики, и любопытством. Теперь мне пришлось просить у нее денег, потому что у меня их не было.
     Эллен выскользнула на улицу, заняла денег у кучера Тавистоков и через пятнадцать минут вернулась.
     Меня наконец уложили на стол, и молодой человек принялся гипнотизировать.
     "Все, что вам надо - это по-настоящему захотеть войти в транс", - как-то сказала мне Нора. Теперь я хотела этого по-настоящему. О, просто очень! Я так хорошо видела перед мысленным взором свою квартиру, что воображала каждую складку на покрывале кровати! Я мечтала о своем компьютере, и о Дарий, и о Милли, и о фильмах по телевизору, Я пыталась вообразить, как меня ждет моя жизнь в Нью-Йорке.
     На самом деле вместо этого я видела и чувствовала только Тавистока. Его глаза, его руки. Я помнила, что творилось со мной, когда он целовал меня. Я помнила, как я была им увлечена, как я хотела идти за ним всюду, куда шел он. Я думала, как мне было хорошо рядом с ним, о том, что рядом с ним и есть мое место. Я его ненавидела: он был человек низкий, презренный, мерзкий, весь насквозь испорченный, но в глубине души я знала этот человек был мой Как может быть такое, чтобы им владела другая женщина? Мне кажется, я бы скорее его убила, чем отдала другой.
     - Отправляйтесь, отправляйтесь к самому началу, к началу. - повторял гипнотизер. Я уже начала засыпать. - Сейчас вы окажетесь там, где все началось,
     "Да, - подумала я. - Там, где все началось. Началось все в Нью-Йорке".
     Я почувствовала, как мое сознание покидает тело леди де Грей. Опять появилось чувство полета, я опять плыла Я улыбнулась. Какое это имя я пыталась вспомнить, когда меня гипнотизировал этот приятель Милли? А, вот какое Талли. Итак назад, к Талли.
     Внезапно я поняла, что все не правильно. В моей голове появился какой-то голос - Норы? - который повторял: "Все не так, все не так", "Нет, - подумала я, - Я не хочу туда, где все начиналось! Я хочу попасть в 1994 год, а не в начало" Я попыталась открыть рот, чтобы сказать это, но оказалось, я не владею телом Я попыталась снова вернуться в леди де Грей, мне и это не удалось.
     Медленно, но неотвратимо на меня надвигалось чувство. Что же это было? Я начала чувствовать, как будто меня что-то сильно сдавливает, и мне надо наружу. Надо, надо, надо! Я сейчас умру, если не вырвусь на свет!
     В следующую секунду ко мне пришла дурацкая уверенность: я - младенец, который должен вот-вот родиться.
     - Мадам, у вас будет сын, - сказал Джон Хедли своей жене, которая была уже на сносях. Даже не столько сказал, сколько бросил. За те девятнадцать лет, что они были женаты, он много раз сказал их ей. Воображения у него было не слишком много, а комплексов куча, поэтому его единственной целью жизни было оставить после себя сына - такого же высокого, широкоплечего и такого же красивого, как и он сам.
     Его жена, красавица-блондинка Алида, сидела рядом с ним, положив руку на свой огромный живот. В ее глазах сиял голубой огонь. Она знала, когда отвечать ему, а когда лучше промолчать, и что сказать в ответ. В данном случае лучше было промолчать.
     - Посмотрите только, кого вы изволили нарожать, - говорил Джон Хедли, даже не подумав понизить голос. Но, сказать по правде, даже если бы он и орал во всю мочь, его все равно никто бы не услышал. Старинный каменный замок, который принадлежал семье его жены уже около двухсот лет, сейчас был заполнен полупьяными гостями. Они собрались на свадьбу старшей из восьми дочерей Джона. Невесте было восемнадцать лет, поздно для брака, но она уже много лет умоляла своего отца: чтобы он нашел ей мужа, прежде чем он позволил ей наконец выйти замуж. Сопротивлялся браку дочери Джон Хедли исключительно только из-за денежных соображений; траты были для него важнее всего. Ему невыносимо было думать, что он вынужден дать с ней в приданое одно из своих поместий. Ему даже не приходило в голову, что все свой поместья, замки, и вообще все что у него было, он получил благодаря тому, что много лет назад неожиданно женился на богатой Алиде де Клэр.
     Как и всегда, Джой гневался на жену не только за то, что она родила ему восемь дочерей, но и за двоих сыновей, которые его раздражали. Нечасто ему случалось. Видеть всех своих десятерых детей вместе; они избегали его, как умели, поскольку он вовсе не старался держать при себе свою ненависть. Девочки постоянно просили мать повлиять на отца, чтобы он нашел для них мужей - любых мужей. Никто не думал жаловаться, если папаша находил мужа в три раза старше, или мужа, у которого все зубы сгнили, а изо рта воняло. Все девочки были единодушны в своей единственной главной цели: вырваться из постоянного ада, в который превращалась их жизнь из-за злобы отца.
     Вот одной из них и удалось наконец вырваться, и семь сестер смотрели на нее с завистью. То, что ее будущий муж был так худ, что кости выпирали из одежды, и то, что он был так дурно воспитан, что любой конюх был вежливее его - были пустяки по сравнению с тем, что завтра наконец одна из дочерей уедет из дома своего отца.
     А что касается Джона, то он старался забыть, что вся его жизнь отравлена этими восемью дочерями и двумя бесполезными сыновьями. Он постоянно шатался по своим полям, высасывая кровь из своих крестьян, пытаясь заставить их больше платить ему и больше на него работать. И он убивал всякое живое существо, которое имело несчастье забежать или залететь в границы его территории.
     - Нет, вы на них только посмотрите, - повторил он, обращаясь к жене. - И мне нужно достать где-то еще семь оглоедов, чтобы каждую выдать замуж. Вы только представьте себе, во что мне это обойдется?
     Алида хотела было сказать, что стоить это будет примерно половину того, что дал ей в приданое ее отец, но не решилась. Против мускулов и наглости слова ничего не значат.
     Не то чтобы ее муж был глуп. Напротив, по-своему он был очень даже умен. В повседневной практической жизни он разбирался прекрасно, так что, например, у него крестьяне - производили больше продуктов, чем во всем графстве. Он знал судьбу каждого зернышка пшеницы, так что никто никогда не мог обмануть его - он всех выводил на чистую воду. А уж если кто-то и совершал такие попытки, его наказания не заставляли себя ждать. Он был крупным красивым человеком, таким же стройным сейчас, как когда они с Алидой поженились девятнадцать лет тому назад.
     Но у Джона не было никакого понятия о том, что не относилось к деньгам, продуктам или власти. Музыка его раздражала. "Ею сыт не будешь", - говорил он. Он считал, что учиться - это значит терять время, ему казалось, что любые развлечения годятся только для дураков, кроме, возможно, того, чтобы собраться и выпить время от времени. Однажды, застав жену с книгой в руках, он выхватил ее у нее и вышвырнул в окно.
     - Вот почему вы мне рожаете одних дочерей! - заорал он на нее. - Я зачинаю сыновей, а в вашем животе они превращаются в бесполезных баб из-за ваших дурацких сказочных книжонок!
     Сегодня у Джона было наихудшее из возможных настроений, потому что в полном сборе были все его восемь дочерей и два сына. Четыре года назад, когда у Алиды наконец-то родился долгожданный сын, она заплакала от радости. И сквозь слезы ув