ся,
приподнялись. Они  видели,  как  дамы  при  дворе  наряжаются  в  платья
жесткие, будто из дерева.
   - Вот, - объявила  Джоби,  разглядывая  воображаемое  платье,  -  это
больше мне по вкусу. Эй, вы, поднимите меня и всуньте в него.
   Шутка оказалась настолько забавной, что Томас даже улыбнулся, обнажив
белоснежные зубы. Джеми же хохотал во все горло.
   Джоби показала зрителям, как наследница запрыгивает в жесткое  платье
и замирает в ожидании, когда ей застегнут крючки.
   - Теперь украшения. - Девочка притворилась, будто копается в  ларцах,
выставленных в длинный ряд. - Да, вот изумруды, рубины и  бриллианты,  а
вот жемчуг. Что же мне выбрать? - задумчиво промолвила она.  -  Выбрать?
Зачем мне выбирать! Я надену все!
   Широко расставив ноги, словно  стояла  на  качающейся  палубе,  Джоби
вытянула в стороны руки.
   - Так, поддерживайте меня  за  плечи  и  обхватите  за  талию.  А  ты
быстренько надевай драгоценности.
   Все смеялись до слез, когда девочка принялась выставлять то руку,  то
ногу. Затем она вытянула шею так, будто ее тянула вверх веревка  палача.
Совершенно непостижимым образом  ей  удалось  передать,  как  тяжеленные
серьги  мешают  ей  повернуть  голову.  Когда  же  ее  волосы   украсили
воображаемой диадемой, она согнулась под весом всех драгоценностей.
   Единственным зрителем, у которого представление  не  вызвало  никакой
реакции, была мать Джоби.
   -  А  теперь  отпускайте  меня,  -  скомандовала  девочка.  Несколько
мгновений она, подобно пьяному матросу во время  шторма,  раскачивалась,
грозя рухнуть на пол, потом с видимым  усилием  выпрямилась  и  вскинула
голову.
   Зрители угомонились и с нетерпением ждали продолжения.
   - А теперь, - важно заявила она, - я встречусь с  человеком,  который
должен сопровождать меня, богатейшую женщину во всей Англии. Я посмотрю,
достоин ли он того, чтобы отвезти меня к тому, кого отец  выбрал  мне  в
мужья. Нет, подождите, сначала расскажите мне о нем.
   Взгляды всех присутствующих обратились  на  Джеми,  который  смущенно
опустил голову и прижал к груди руку Беренгарии. Он  пробыл  дома  всего
несколько дней и за это время понял, что не может  находиться  вдали  от
своей семьи.
   - Джеймс Монтгомери, - громко сказала Джоби. - Ах да,  я  слышала  об
этой семье. Деньги есть, но мало. Но если сравнивать  со  мной,  то  про
всех можно говорить, что денег нет, не так ли? Что? Громче, я не  слышу!
Да, да, так лучше. Знаю, что я богата, но  мне,  как  истинной  женщине,
приятно, когда об этом говорят вслух. -  На  мгновение  она  задумалась,
залюбовавшись кистью левой руки. - Так о  чем  же  я?  Ах  да.  Об  этом
человеке,  которого  удостоили  великой  чести  сопровождать  меня.   Он
Монтгомери. Что ты там несешь? Он из бедной ветви  клана  Монтгомери?  -
Нежное личико Джоби озадаченно сморщилось. - Бедной? Кажется, я не знаю,
что значит это слово. Пожалуйста, объясните мне. - Когда смех стих,  она
продолжала:
   - А-а, понятно.  Это  те,  у  кого  только  сто  шелковых  платьев  и
крохотные  драгоценные   камешки   в   украшениях.   Что?   Вообще   нет
драгоценностей? И шелков? Вы говорите,  что  у  половины  его  дома  нет
крыши, а у него самого не всегда бывает мясо на столе?
   Последние слова не вызвали смеха у Джеми,  знавшего,  что  именно  по
этой  причине  он  опустился  до  того,  чтобы   сопровождать   какую-то
избалованную наследницу через всю Англию к ее не менее богатому  жениху.
Однако ему не нравилось, когда об этом говорилось вслух.
   Джоби не обратила внимания на недовольство брата.
   - Раз у него нечего есть, значит, он должен быть очень...  маленьким,
- с наигранным изумлением воскликнула она, чем заставила Джеми  хоть  на
минуту забыть о мучивших его проблемах.
   Уж что-что, а маленьким его не назовешь. - Неужели мне придется нести
его в коробочке? - в ужасе вскинула руки  девочка,  не  забыв  при  этом
показать,  что  ей  тяжело  двигаться  под  весом  драгоценностей.   Она
растопырила пальцы, будто воображаемые кольца мешали ей сдвинуть их. - В
отделанной драгоценностями коробочке, естественно, - добавила она. - Это
неплохая мысль:  коробочка  послужит  мне  еще  одним  украшением.  Как!
Коробка еще не готова? Ты уволен! И ты! И... Ах,  он  не  маленький.  Он
большой, хотя ничего не ест. Не понимаю. Наверное, будет лучше, если  вы
пришлете его ко мне и я взгляну на этого... этого...  Что  это  было  за
слово? Да, бедный. И я взгляну на этого медного, нет, бедного человека.
   Джоби изобразила,  как  наследница  Мейденхолла,  придавленная  весом
драгоценностей, неподвижно стоит и ждет появления Джеймса Монтгомери.
   Сложив губы, девочка издала звук, похожий  на  скрип  ржавых  дверных
петель.
   - Утверждают, - обратилась  она  к  зрителям,  -  что  золотые  петли
скрипят еще громче. Поэтому мы отказались от них.
   В следующее  мгновение  на  лице  девочки  отразилось  изумление:  ее
челюсть отвисла, глаза расширились. Затем  она  поднесла  руки  к  лицу,
словно пытаясь отгородиться от ослепительного света.
   - Ты слишком прекрасен, - громким шепотом произнесла она.
   Джеми покраснел, а Рис и Томас, уже  уставшие  смотреть  на  то,  как
женщины тают перед необычной красотой Монтгомери, от души расхохотались.
   - Ни одна драгоценность, -  продолжала  Джоби,  стараясь  перекричать
шум, - не сравнится с тобой по красоте. О, ты должен  принадлежать  мне.
Должен, должен! Вот! - Она притворилась,  будто  лихорадочно  снимает  с
себя украшения - стаскивает браслеты с  запястий  и  кольца  с  пальцев,
срывает ожерелья и серьги - и бросает их к  ногам  Джеми.  -  Ты  должен
жениться на мне, - закричала Джоби. - Я не могу жить без  тебя.  Ты  то,
что я искала всю свою жизнь. Рядом с тобой меркнут изумруды, их блеск не
сравнится с блеском твоих глаз. Твоя кожа нежнее жемчуга. Бриллианты...
   Она вынуждена была замолчать, потому что Джеми выхватил  из-под  себя
вытертую подушку и швырнул в нее.
   Джоби, поймала ее и прижала к груди.
   - Это от моего прекрасного возлюбленного. Он... О небеса, он сидел на
ней. Эта подушка касалась самой нежной части его тела. О,  если  бы  мои
губы могли коснуться того места, которого...
   На этот  раз  Джоби  вынуждена  была  замолчать,  потому  что  Джеми,
перегнувшись через стол, одной рукой зажал ей рот, а другой обхватил  за
талию. Она впилась острыми зубками ему в палец, и, к  ее  удивлению,  он
выпустил ее.
   - Быть в его объятиях, - громко продолжила девочка.  -  Я  умираю  от
наслаждения, когда он обнимает меня.
   - Ты умрешь, если не  прекратишь,  -  предупредил  Джеми.  -  Где  ты
научилась всему этому? Нет,  не  говори.  Но  если  тебя  не  волную  я,
побереги нежные ушки своей сестры. Ты шокируешь ее.
   Выглянув   из-за   широких   плеч   брата,   Джоби    увидела,    что
красавица-сестра едва сдерживает смех. Их обеих  вполне  устраивало  то,
что все считали Беренгарию невинной, как ангел. Правда же заключалась  в
том,  что  Джоби  ничего  не  скрывала  от  своей  сестры   и   подробно
рассказывала ей о своих эскападах.
   - Уходите! - приказал Джеми всем, кто находился в зале.  -  Спектакль
окончен. Вы достаточно посмеялись надо мной. Скажи мне,  сестричка,  как
ты всех развлекала, когда меня здесь не было и ты  не  могла  делать  из
меня посмешище?
   Джоби, которая никогда не лезла за словом в карман, ответила:
   - Наша жизнь  была  мрачной.  Имея  лишь  отца  и  Эдварда...  -  Она
замолчала и прижала руку ко рту.
   На мгновение в старом неуютном  зале  воцарилась  тишина:  все  вдруг
сейчас вспомнили, что только два дня назад они присутствовали на двойных
похоронах. Официально домочадцы находились в трауре по главе и  старшему
сыну этой ветви Монтгомери. Но Эдвард никогда не разделял  с  семьей  ее
простые радости, а отец  практически  отсутствовал,  запершись  в  своей
комнате на верхнем этаже башни.  Трудно  скорбеть  по  тем,  кого  редко
видел, а в случае с Эдвардом, по тем, по ком никогда не скучал.
   -  Да,  -  спокойно  проговорил  Джеми.  -  Полагаю,  настало   время
вспомнить, зачем мы собрались. - Обойдя стол, он взял Беренгарию за руку
и вывел из зала. - Почему никто мне не сказал? - спросил он,  когда  они
оказались в комнате Беренгарии.
   Приблизившись к окну с обвалившимся подоконником,  Джеми  без  особых
усилий отломил кусок камня от стены.  Вода.  Несколько  лет  назад  были
проданы все свинцовые желоба, и с тех пор вода хлестала прямо  в  камень
стен.
   Джеми повернулся и посмотрел на  сестру,  сидевшую  в  кресле,  место
которому было в крестьянской хижине, а не в том,  что  некогда  являлось
великолепным замком.
   Беренгария  собралась  было   придумать   какое-то   оправдание,   но
неожиданно для себя сказала правду:
   - Гордость. Та самая великая гордость Монтгомери, будь она  проклята.
- Замолчав, она улыбнулась. - Та самая гордость, которая сейчас вызывает
спазм в твоем желудке и  от  которой  твой  лоб  покрывается  испариной.
Скажи, ты вертишь в руках отцовский кинжал?
   Джеми не сразу сообразил, что она имеет в виду, но потом заметил, что
держит в руках красивый кинжал с позолоченной  рукояткой,  который  отец
подарил ему много лет назад.  Давным-давно  украшавшие  его  драгоценные
камни были проданы и заменены  на  цветные  стекляшки,  однако  позолота
сохранилась и ярко блестела, когда на нее падали лучи солнца.
   Он грустно усмехнулся.
   - Я и забыл, насколько хорошо ты  знаешь  меня.  Он  расположился  на
подушке у  ее  ног  и,  положив  голову  ей  на  колени,  закрыл  глаза.
Беренгария нежно перебирала его волосы.
   - Никогда не  встречал  женщину,  способную  сравниться  с  тобой  по
красоте.
   - Разве не глупо с твоей стороны говорить, что мы близнецы?
   Он поцеловал ее руку.
   - Я стар, уродлив и весь в шрамах, а ты не тронута временем.
   - Нетронута, именно так,  -  пошутила  Беренгария,  намекая  на  свою
девственность.
   Но Джеми не улыбнулся. Он  поднял  руку  и  помахал  ею  перед  лицом
девушки.
   - Бесполезно, - проговорила та и ухватила его за руку. - Я ничего  не
увижу, даже если зажечь лучину у меня перед глазами. Я слепа,  а  какому
мужчине нужна слепая жена? От меня нет никакой пользы, лучше бы я умерла
при рождении.
   Стремительность, с которой Джеми вскочил на ноги, изумила ее.
   - О Джеми,  прости  меня.  Я  не  хотела...  Я  просто  не  подумала.
Пожалуйста, садись рядом. Дай мне дотронуться до тебя. Пожалуйста.
   Джеми вновь опустился на подушку.  Его  сердце  учащенно  стучало,  и
причиной этому было чувство вины. Они с Беренгарией были близнецами,  но
Джеми  оказался  очень  крупным  ребенком,  и  ему  потребовалось  много
времени, чтобы появиться на свет. Когда же настал черед Беренгарии,  она
появилась обмотанная  пуповиной,  и  вскоре  обнаружилось,  что  девочка
слепа.  Повитуха  утверждала,  что  во  всем  виноват  Джеми  со   своей
медлительностью,   поэтому   он    жил    с    чувством    вины    перед
красавицей-сестрой.
   Он всегда старался быть рядом с ней. Ни  разу  терпение  не  изменило
ему, никогда ее общество не утомляло его. Он помогал ей  во  всем,  учил
лазать по деревьям и даже ездить верхом, вдвоем они прошли десятки  миль
по холмам.
   Все считали Джеми чуть ли не святым, за исключением их брата Эдварда.
Когда кто-то хвалил Джеми за то, что он отказывается от игры  со  своими
сверстниками ради того, чтобы повести слепую сестру в  лес  за  ягодами,
Эдвард обычно говорил: "Он украл у нее зрение, верно? Так почему же  ему
не делать все возможное, чтобы вернуть его ей?"
   Джеми набрал в грудь побольше воздуха.
   - Итак, никто не рассказал мне, что творил Эдвард, только из-за  этой
гордости, - заметил он, возвращаясь из воспоминаний в действительность.
   Вина лежала на его сердце тяжелым грузом. Вина  за  то,  что  он  так
надолго оставил слепую сестру, вина  за  то,  что  произошло  после  его
отъезда.
   - Хватит тебе заниматься самобичеванием, - проговорила Беренгария.
   Она слегка потянула Джеми за волосы, и он, подняв  голову,  посмотрел
на нее. Трудно было поверить,  что  такие  прекрасные  голубые  глаза  с
длинными пушистыми ресницами ничего не видят.
   - Ой! - с улыбкой воскликнул он и, когда она  отпустила  его  волосы,
поднес ее руку к губам. - Я ничего не могу поделать с чувством вины. Оно
постоянно мучает меня. Я знаю, что собой представляли отец и Эдвард.
   - Да, - поморщилась Беренгария. - Отец носа  не  показывал  из  своей
комнаты, а Эдвард оказался самой настоящей свиньей. Он  был  опасен  для
всех деревенских девочек старше десяти лет. Он умер молодым, потому  что
дьявол слишком сильно полюбил его и захотел, чтобы он всегда был рядом.
   Джеми против воли рассмеялся.
   - Я так скучал по тебе все эти месяцы.
   - Годы, дорогой братец. Годы.
   - Ну почему женщины помнят какие-то мелочи? Беренгария дернула его за
ухо.
   - Хватит говорить о твоих женщинах. Лучше расскажи мне о данном  тебе
поручении.
   - Как же ты великодушна! Ты представила все так, будто мне  предстоит
отправиться на поиски Святого Грааля, а вовсе  не  сопровождать  богатую
наследницу по стране.
   - Но так и есть, если дело касается тебя. Меня всегда  удивляло,  что
вы с Эдвардом родные братья.
   - Иногда я спрашивал себя: а кто же его отец,  если  учесть,  что  он
родился через пять месяцев после  свадьбы  наших  родителей,  -  цинично
заметил Джеми.
   Если бы эту мысль высказал кто-нибудь другой, Беренгария бросилась бы
защищать свою дорогую матушку, чей рассудок давным-давно помутился.
   - Однажды я спросила маму об этом.
   - И что же она ответила? - Джеми не скрывал своего изумления.
   - Она взмахнула рукой и проговорила: "В то лето вокруг меня было  так
много красивых молодых людей, что я, боюсь, и не вспомню, кто именно  из
них".
   Первой реакцией Джеми был гнев. Однако он сказал  себе,  что  слишком
хорошо знает свою мать, чтобы обижаться, и, успокоившись, улыбнулся.
   - Если ее семья обнаружила, что она беременна, то  для  нее  не  было
лучше мужа, чем отец. Я так и представляю себе, как его мать подходит  к
нему и говорит: "Сынок, отложи эту книжку. Настало время жениться".
   - Ты думаешь, в свою брачную ночь он тоже читал?
   О Джеми,  неужели  ты  считаешь,  что  и  мы?..  -  Глаза  Беренгарии
расширились.
   - Даже ученые время от времени отрываются от книг. Если бы  ты  могла
взглянуть на нас и наших двоюродных братьев и сестер. Ведь мы же похожи.
А Джоби так вообще копия отца.
   -  Да,  -  согласилась  Беренгария.  -  Значит,  ты  тоже  над   этим
задумывался?
   - Раз или два.
   - Наверное, в те разы, когда Эдвард пихал тебя  в  кучу  навоза?  Или
привязывал к ветке дерева и уходил? Или когда он ломал твои вещи?
   - Или когда он обзывал тебя, -  тихо  произнес  Джеми.  Внезапно  его
глаза блеснули. - Или когда он пытался выдать тебя за Генри Оливера.
   Беренгария застонала.
   - Генри все еще продолжает упрашивать маму.
   - У него все еще мозгов, как у морковки?
   - Скорее, как  у  редиски,  -  мрачно  ответила  Беренгария,  которую
охватывало отчаяние при мысли, что единственное предложение о замужестве
она получила от такого человека, как Генри Оливер. -  Пожалуйста,  давай
не будем об Эдварде и о том, как он проматывал те крохи, что у нас были.
И  больше  ни  слова  о...  об  этом  человеке!  Расскажи  мне  о  своей
наследнице.
   Джеми собрался было возразить, но промолчал. "Его"  наследница  имела
прямое  отношение  к  азартным  играм,  кутежам  и  вообще  непотребному
поведению его "брата" Эдварда. По мнению Джеми, такой негодяй просто  не
заслуживал  того,  чтобы  называться  братом.  Пока  Джеми  сражался  за
королеву, подвергал опасности свою жизнь, Эдвард  распродавал  все,  чем
владела семья, чтобы покупать лошадей  (которые  спустя  короткое  время
ломали шеи и ноги из-за его небрежности),  дорогую  одежду  (которую  он
терял или рвал). Деньги также были ему нужны для азартных игр (в которых
он всегда проигрывал).
   Пока Эдвард разорял семью, их отец постоянно сидел в своей комнате  в
башне и писал историю мира. Он мало ел, мало спал, ни с кем не  виделся,
ни с кем не разговаривал. Просто  писал  день  и  ночь.  Когда  Джоби  и
Беренгария представляли ему доказательства преступных деяний Эдварда,  в
том числе документы, из которых следовало,  сколько  земли  и  на  какую
сумму продал Эдвард, чтобы расплатиться с долгами,  отец  лишь  отвечал:
"Что я  могу  сделать?  Когда-нибудь  все  будет  принадлежать  Эдварду,
поэтому сейчас он может поступать, как считает нужным. Я во что бы то ни
стало должен закончить эту книгу, прежде чем умру".
   Но лихорадка унесла жизни и Эдварда, и отца. Только  вчера  они  были
живы - и вот уже их нет на этом свете.
   Приехав  на  похороны,  Джеми  обнаружил,  что  некогда  процветающее
поместье просто не способно обеспечить  собственное  существование.  Вся
земля, за исключением участка, на котором  стоял  замок,  была  продана.
Господский дом был продан год назад так же, как и дома, в  которых  жили
фермеры, и обрабатываемые ими поля.
   В течение нескольких дней в Джеми бушевала неуемная ярость.
   - На что, он считал, вы будете жить? Чем, по его  мнению,  вы  должны
были питаться, если некому платить ренту и собирать урожай?
   - На карточные выигрыши, естественно.  Он  всегда  утверждал,  что  в
следующий раз обязательно выиграет, - ответила Джоби, которая  выглядела
одновременно и трогательно юной, и пугающе мудрой. Она вздернула  бровь.
- Полагаю, тебе пора прекратить сокрушаться по поводу того,  что  нельзя
изменить, и подумать, что сделать с тем, что у тебя есть.
   При этом она многозначительно посмотрела на Беренгарию.
   Джоби имела в виду, что ни один  мужчина  не  захочет  взять  в  жены
слепую, как бы красива она ни была  и  каким  бы  огромным  приданым  ни
обладала. Поэтому Джеми обязан содержать ее.
   - Гордость, - проговорил он. -  Да,  вы  с  Джоби  оказались  слишком
гордыми, чтобы послать за мной.
   - Нет, только я оказалась слишком гордой. Джоби сказала...  Наверное,
лучше не повторять то, что сказала Джоби.
   - Что-то насчет того, что я струсил, оставив вас на попечение  такого
чудовища, как Эдвард?
   - Ты обрисовал ситуацию в более мягких тонах, чем она,  -  улыбнулась
Беренгария, вспомнив слова Джоби.  -  Где  только  она  научилась  таким
ужасным выражениям? Джеми поморщился.
   - Нет сомнения в том, что Джоби истинная Монтгомери. Отец  был  прав,
когда  утверждал,  что  с  появлением   младшего   ребенка   его   жизнь
превратилась в настоящий ад.
   - Отец ненавидел все, что отвлекало его  от  драгоценных  книг,  -  с
горечью заметила Беренгария. - Однако Джоби имела возможность читать ему
вслух, а я нет.
   Джеми взял ее за  руку,  и  на  несколько  минут  они  погрузились  в
невеселые воспоминания.
   - Хватит! - вдруг встрепенулась Беренгария.  -  Наследница.  Расскажи
мне о своей наследнице.
   - Никакая она не моя. Ей предстоит выйти за одного из Болингброков.
   - Ну и жизнь у них, наверное, - медленно произнесла девушка. - Как ты
думаешь, они каждый день топят камины? Они сжигают  огромные  бревна?  У
них тепло в доме?
   Джеми рассмеялся.
   - Джоби бредит драгоценностями и шелками, а ты - теплом.
   - Я мечтаю не только об этом, - возразила она.  -  Я  мечтаю  о  том,
чтобы ты женился на наследнице.
   Возмущенный, Джеми отбросил ее руку и, поднявшись, подошел к окну. Не
отдавая себе отчета, он вытащил из ножен кинжал и принялся вертеть его в
руках.
   - Почему женщины так любят фантазировать?
   - Ха, фантазировать! - воскликнула Беренгария,  вскочив.  -  Я  хочу,
чтобы на столе была еда. Ты знаешь, что это такое - целый месяц питаться
плесневелой чечевицей? Тебе известно, что  она  делает  с  желудком,  не
говоря уже о котлах? Тебе...
   Джеми приблизился к ней и, надавив на плечи,  заставил  ее  сесть.  -
Прости. Я...
   Что он мог сказать? Его семья голо