е совершенно ясно послышалось недоверие.
     Когда он повернулся, чтобы на нее взглянуть, то уже не был тем ковбоем с приятным лицом, из-за которого она страдала. Он вздернул бровь и раздул ноздри:
     - Не сомневаюсь, для вас мы вообще не похожи. Что-то не то с ресницами, и один из нас потолще, верно?
     Она не рискнула отвечать: он был здесь у себя дома.
     - Но вы понимаете, конечно, что это делает легенду недействительной?
     Он уставился на нее, и выражение его лица не изменилось:
     - Как вы это сообразили?
     - Ваша жена не могла отличить вас от брата, но почему-то считается, что у вас была просто любовь века. Я могу различить вас и брата, но мы с вами друг друга не переносим. - Она секунду помолчала. - Кроме секса, - добавила она мягко.
     Он отвел взгляд:
     - Да, кроме секса.
     - Вам нужно жениться на женщине обыкновенной, которая хочет быть женой и матерью, хочет жить на ранчо, разводить лошадей или молочных коров. Или что там еще. Кроме того, вам не нужно считать и не нужно даже об этом думать, что вы обязаны жениться на ком-то из-за необыкновенного... то есть я хочу сказать, из-за очень ординарного полового акта. Такое ведь случается. Держу пари - такого рода вещи случаются в каждой группе, которую вы сопровождаете. - Тема ее явно воодушевляла. - В Нью-Йорке боятся болезни, так что женщины не чувствуют себя в безопасности. Не то чтобы я одобряла этих "одиночек", но им безопасно с большим чистым ковбоем, прожившим всю жизнь в чистом и целомудренном Колорадо. Я имею в виду - что вы от ковбоя подхватите? Болезни копыт? Сибирскую язву? Вот так это и случается: в нужное время в нужном месте. Держу пари, что если бы Руфь была в том чердачном окошке, это была бы... Руфь, которую вы... - Она говорила все медленнее и медленнее, с ужасом понимая, то, что она почувствовала, была типичная ревность. "Если, - думала она, - если... Если бы Руфь была там, Кейн ее бы подхватил с подоконника. Тогда у Руфи с Кейном должно было быть..."
     Поднявшись на ноги, она отряхнула джинсы.
     - Женщин - миллионы, и живут они не только здесь. Познакомьтесь с ними и отыщите себе кого-нибудь, кто удовлетворяет требованиям вашего предания. А я не гожусь. Я не принцесса в замке, которую любой может выиграть.
     Всю дорогу, спускаясь с горы, при каждом сделанном шаге она надеялась, что Кейн идет за ней.

***

     Я знала, конечно, что глупо думать, что он идет за мной. Я знала - мы абсолютно несовместимы, потому что мы вряд ли одно цивилизованное слово сказали друг другу. Кроме одного-единственного дня - удивительного, райского, плотского наслаждения, после которого прекрасный мужчина держал меня на руках и изливал мне душу, - мы все время ссорились. Мы сильно не нравились друг другу. У нас не было ничего общего. Кроме, может быть, двух малышей, которых я хочу иметь. Абстрактно хочу, надо признать. Вот о чем я размышляла: вывезти, что ли, этих дорогих мне ребятишек из дебрей Колорадо, прочь от чистого воздуха штата и поселить в квартире на крыше, где негде поиграть, кроме как на террасе? А может, дети полюбят большой грязный Нью-Йорк? Или, может, я должна переехать в Колорадо?
     Все эти размышления были бесполезны, потому что ковбой за мной не пошел, не упал на колени передо мной и не поведал мне, что без меня не может жить. Он остался на вершине горы, тогда как я спустилась вниз.
     Майк ждал у подножья. Не то чтобы я думала, что он меня поджидал, но он очень хорошо разыграл участие. Я была так подавлена, что даже не предложила ему посещать гимнастический зал... После Кейна Майк казался лишь слабой его копией.
     - Я хочу уехать домой, - сказала я.
     - Домой?!
     Вопрос Майка прозвучал так же глупо, как и однажды у Кейна. Но Кейн не был глупым. Он был остроумным, веселым, добрым, и... я хотела бы, чтобы он считал, что все предания глупы. Моя фантазия разыгралась: я вообразила отца с дробовиком, заставляющего нас пожениться, чтобы исполнилось пророчество. Где же эти отцы с дробовиками, когда они так нужны?
     - Да, домой, - подтвердила я, - домой, в Нью-Йорк.
     Майк взглянул на гору, но я знала, что брата он там не увидит.
     - Мы уже попрощались.
     - Но...
     Было очевидно, что Майк не знал, что еще сказать. Без сомнения, уж он-то все сделал как надо: притащил жену на семейный трибунал даже прежде, чем решил на ней жениться. А, да ладно, это даже хорошо, что у Кейна со мной ничего не будет, потому что я не умею ладить с семьями. Думаю, я могу его семью возненавидеть.
     - Майк, - обратилась я к нему, как будто это и хотела сказать, - я хочу, чтобы ты отвез меня в Чендлер и чтобы я могла из этого штата убраться. Вернусь в город, где сердца только вырезают, но не разбивают, как это делают в Колорадо.
     Мне нужно было отвернуться, потому что у меня появилась склонность к драме. А именно сейчас я хотела сделать свой уход незаметным. Никаких взбрыков, никаких вспышек раздражения. Я хотела остаться гордой и просто уйти.
     Майк помог мне собрать мое барахлишко, но занимался этим, думая о вечности. Я понимала, что он старался дать брату время на размышления. Но Кейн уже составил обо мне мнение, и был прав. Я была бы отвратительной женой. Я так бываю занята своей книжкой, что забываю о еде на целые дни. Если у меня не будет воспитательницы для малышей, я о них тоже забуду. И потом - пусть Бог поможет мужчине, который мне перечит! Я просто окопаюсь, если он будет меня заставлять что-то делать только потому, что он хочет, чтобы это сделала я. В конце концов, человеку вроде меня лучше жить в одиночестве. Быть свободной! Да, это как раз то, что надо! Свобода. Свобода приходить и уходить, не отчитываясь. Свобода не... не иметь никого, кто посмеялся бы моим шуткам, помассировал мне плечи, уставшие от сидения над клавиатурой компьютера, никого, кто бы выслушал фабулу моего последнего романа. И заниматься любовью тоже не с кем.
     Майку удалось прособираться до захода солнца, потом он стал искать причины, по которым нам нельзя выезжать отсюда до утра.
     - А что, Колорадо - такая глушь, что на автомобилях нет передних фар? - спросила я с воинственным нью-йоркским апломбом.
     Майк забрал меня и отвез обратно в этот крошечный городишко Чендлер. Он хотел завезти меня в дом своих родителей, уложить меня в постель Кейна и надеяться, что брат заявится ночью домой и по ошибке попадет в постель ко мне.
     Я настояла, чтобы он завез меня в мотель, а на следующее утро, в десять часов, отвез в аэропорт, откуда я улетела на маленьком аэроплане в Дэнвер. Оттуда уже я вылетела в Нью-Йорк.

***

     Моему издателю со мной не очень повезло. В течение шести недель, с тех пор как я вернулась из Колорадо, я никого не убила - на бумаге, конечно. Так как издательство высылало мне именно за "убийства" все эти любимые мной зеленые, издательство я не слишком осчастливила. Не то чтобы я не писала. Я писала по четырнадцать часов в день, но писала вещицы вроде "невест-по-почте" и свадеб под дулом дробовика. Ни одной истории я не закончила, только писала сюжеты и отсылала их моей издательнице.
     В начале седьмой недели моя издательница навестила меня дома, чтобы со мной потолковать.
     - Мы не возражаем против перемены твоего жанра, - сказала она терпеливо (все издатели подают плохие новости своим хорошо продающимся авторам с величайшим терпением и так-том, как если бы говорили с сумасшедшим человеком, который машет ножом-мачете). - В конце концов, на любовных историях тоже делают деньги.
     Благодарение Богу! Я не пыталась писать что-то, что не принесет денег - это была бы массовая истерика в коридорах моего издательства.
     Она понизила голос и ласково улыбнулась.
     - Только твои романы как товар ничего не стоят. Они так печальны.
     Жизнь - странная штука, не так ли? Вы убиваете людей из книги в книгу, и это печальным не кажется. Но вот героиня романа влюбляется в некоего парня, который потом уходит на закате, и это находят чересчур печальным. Если же я убью этого сукиного сына, это станет трагедией. Трагедия - хорошо, убийство - отлично, но печаль - это плохо. И даже хуже: печаль нельзя продать.
     Я выслушала все, что она сказала, а про себя отметила, что впервые она не принесла цветов и еды - конкретное доказательство крайней обеспокоенности издателей. Держу пари, что они могли трясти меня до тех пор, пока я не прозрею и не увижу, что мое предназначение в жизни - убивать людей на бумаге и тем поддерживать семьи каждого, кто трудится в издательстве.
     Забавная вещь - я хотела писать детективные романы. Я была счастлива, когда сердилась. Я была счастлива и самоуверенна, когда у меня были стычки с водителями машин, я воображала, каким способом буду их убивать. Вчера я должна была поехать к Саксу вернуть костюм, который не подошел, и велела таксисту отвезти меня с Пятнадцатой на Пятую улицу. Через десять минут я была на Первой авеню - это в противоположном направлении от Сакса. Я только тихо ему сказала: "Вы едете в не правильном направлении". Когда шофер ответил, используя все семь известных ему английских слов, что он работает первый день, я засмеялась и объяснила ему, как попасть к Саксу, а потом оплатила стоимость всей этой экскурсии, сунув ему доллар и пятьдесят центов. Поверьте мне, это была уже не я!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     Кейл была в своей квартире, двери на террасу были открыты. Так и сяк она обыгрывала нечитаемую историю о неразделенной любви, когда услышала звук вертолета. Вначале она не обратила на него внимания, но казалось - он нарастает, потом как бы остановился на одном месте, и это место, казалось, было прямо за ее окном. Раздраженная и насупленная, она поднялась закрыть двери, когда заметила, что вертолет как раз завис над ее террасой. "Уверена, что это незаконно, - подумала она. - Уверена, что в Нью-Йорке есть законы против вертолетов, пролетающих близко около жилых зданий".
     Взявшись за ручку, она начала закрывать дверь на террасу и услышала странный звук. Любопытствуя, она взглянула на шумный, вздымающий ветер вертолет и... замерла в остолбенении.
     С вертолета - ногами на веревке с кольцом, держась за толстый канат - спускался мужчина. Первым побуждением Кейл было захлопнуть дверь и зайти в квартиру, но потом она выглянула снова. На мужских ногах, которые она увидела, были ковбойские сапоги глубокого карминно-красного цвета. Единственный знакомый ей человек, который носил ковбойские сапоги, это Кейн Тэггерт.
     Она хотела хлопнуть дверью и уйти в квартиру, но не смогла. Вместо этого, выйдя на террасу, наблюдала за медленным спуском мужчины. В довершение всего этого абсурда в четыре часа пополудни он был одет в смокинг, и, если она разглядела ясно, в руке держал большую зеленую бутылку шампанского и два бокала.
     Она отступила, когда он встал на пол террасы и отпустил веревку. Она молча смотрела, как он сделал знак пилоту, что благополучно спустился. Даже когда вертолет улетел и снова стало тихо, она все еще молчала. Кейл стояла и глядела на этого большого мужчину на ее террасе, ожидая, что он скажет.
     Улыбаясь, он поставил бутылку, открыл ее, налил и протянул ей бокал шампанского. Она его не взяла.
     - Что вам надо? - спросила она, насколько могла враждебно.
     Прежде чем ответить, Кейн сделал большой глоток вина.
     - Я пришел просить тебя выйти за меня замуж.
     Кейл повернулась и направилась к дверям в квартиру. Когда Кейн схватил ее за руку, она ее вырвала, оттолкнув его.
     - Убирайтесь, - сказала она. - Я не хочу вас видеть.
     - Кейл, - начал было он. Она развернулась к нему.
     - Не могу поверить, что вы знаете мое имя, - фыркнула она, - я считала, что для вас я - "писательница". - Вздохнув, она заставила себя успокоиться. - Ладно, вы сделали свой большой выход, впечатление на меня произвели, так что сейчас можете уходить. Вы можете воспользоваться лифтом, если не планировали спуститься на парашюте.
     Кейн быстро подошел к дверям террасы.
     - Я понимаю, что заслужил такое отношение. Я знаю, что вел себя, как... Это мне все сказали - Майк, Сэнди и даже дети. Невестка и мама, хоть они тебя не видели, тоже разъяснили в доступной форме, что я идиот, глупец и вообще - дурак.
     Но то, что он говорил, на Кейл не подействовало ни в малейшей степени.
     - Я убеждена, что есть и другие женщины, которые могут различить вас с братом, - сказала она, - так что найдите одну из них. Ваша тактика для меня не годится.
     Кейн опять схватил ее за плечо.
     - Да не в близнецах дело! Только ты поможешь мне забыть жену.
     Она снова нахмурилась:
     - Забыть жену вам поможет Руфь.
     Отпустив ее плечо и отойдя от нее, Кейн стал в углу террасы и посмотрел на заднюю часть фасада "Дженерал Моторс Билдинг". До того как его построили, отсюда открывался прекрасный вид на отель "Плаза" и Центральный парк.
     - Не знаю, говорил ли кто тебе или нет, но Руфь внешне очень похожа на мою жену. Когда я увидел фотографию Руфи, я стал мечтать, что верну то, что потерял однажды. Я мечтал вернуть Дженайну снова к жизни, думал о пикниках и прогулках при луне, о том, как нам будет хорошо всем четверым прижаться друг к другу. Я никогда не задавался вопросом, что такое сама Руфь, потому что считал, будто знаю это. Она потеряла мужа и ребенка после несчастного случая, и я думал, что это означает - мы будем вместе. - Повернувшись, чтобы взглянуть на Кейл, он увидел, что в глазах ее нет прощения. - Я понимаю, что меня потянуло к тебе с самой первая минуты, как я тебя увидел. Ты сидела на чемодане, сердитая на весь свет. Потом ты начала чихать, и когда посмотрела на меня... - он усмехнулся, - ты заставила меня почувствовать себя прямо кинозвездой, атлетом и астронавтом одновременно. Я подумал, что ты самая хорошенькая женщина, которую я когда-нибудь видел, и это раздражало меня черт знает как.
     Он глотнул шампанского и опять взглянул на нее.
     - В истории со змеей я вел себя ужасно глупо. Я должен был тебя поблагодарить, но то, что ты оказалась находчивой, бесстрашной и прекрасной, в мои планы не входило. Тут была Руфь, мой идеал женщины, а я сходил с ума по маленькой блондинке. Ты заставила меня чувствовать как бы... ну... супружескую измену.
     Он осушил бокал, еще налил себе шампанского и опять отвернулся.
     - Я провел с Руфью Эдварде последний месяц. Потребовалось много времени, но я окончательно разобрался, что она не Дженайна, а совершенно другой человек. И этот человек мне очень не нравится. - Он весело засмеялся. - А сыновья ее просто ненавидят.
     Повернувшись, он посмотрел на Кейл, все еще стоящую у дверей террасы с непроницаемым лицом.
     - Так я ваша вторая кандидатура. Продолжайте, ковбой. Уверена - вам удастся найти и выбрать третью женщину. Почему вы ищете женщин в Нью-Йорке? Найдите себе милую пастушку и...
     - Я в Нью-Йорке живу, - ответил он, явно не собираясь входить в подробности.
     - Вы свое сказали, так что сейчас можете удалиться, - сказала она, повернувшись, чтобы уйти, но Кейн обнял ее и стал целовать. Он целовал ее уши, шею, лицо.
     - Я люблю тебя, Кейл, - сказал он. - Я люблю то, как ты заставила меня видеть только тебя, - других женщин я не вижу. Я люблю твой цинизм и чувство юмора. Мне нравится, как ты смотришь на моих детей и на меня. И мне нравится, как мы занимаемся любовью. Люблю твою отчаянность, твою ранимость, то, что тебе нужно...
     - Мне ничего не нужно! - Нелегко было соображать, когда он так близко от нее. Кейн засмеялся:
     - Я еще никогда не встречал человека, который больше бы нуждался, чем ты. Тебе нужны... - он целовал кончик ее носа, - любовь... - он поцеловал щеку, - доброта. - И при каждом слове он нежно целовал ее лицо:
     - Внимание. Семья. Безопасность.
     Он крепко сжимал ее в объятиях.
     - А мне нужен кто-нибудь, способный видеть реальность. Мне нужен кто-то, кто не даст мне годами барахтаться в жалости к себе, не замечая, что еще есть в жизни. Я представляю, что с тобой, если я даже почувствую тоску, ты меня лягнешь, прикажешь прекратить хандрить и подсунешь работу. Я не представляю, чтобы ты позволила кому-нибудь утонуть в собственной печали.
     - Все так прозвучало, будто я надсмотрщик на плантации.
     Весело смеясь, он прижал ее к себе еще теснее и потерся о нее всем телом.
     - Что мне еще сказать, чтобы убедить тебя, что я люблю тебя и хочу жениться именно на тебе?
     Кейл отодвинулась от него, держась на расстоянии вытянутых рук.
     - Я знаю, вы думаете, все так романтично. У нас все довольно... скоропалительно... ну ладно... произошло на сеновале, и вот вы начали думать, что это основа для совместной жизни. Но вы не можете на мне жениться. Я не гожусь в жены.
     - А что у тебя не так? - спросил он, но по его тону она сразу поняла, что он ее поддразнивает.
     - Я - это бизнес, вот что такое я. И большой бизнес. - Она перевела дыхание и нанесла смертельный удар, гарантирующий, что мужчина уйдет навсегда:
     - За последний год я заработала один миллион четыреста тысяч долларов, а в этом году, возможно, заработаю больше.
     Кейн еле сдержал улыбку и прижался губами к ее уху:
     - Отлично, любимая. Можно и на это прожить.
     Она оттолкнула его:
     - Да слушаешь ли ты меня, ковбой? Я не ваша обыкновенная маленькая домашняя хозяйка. Я не маленькая женушка, которая ждет не дождется вечером, когда ты вернешься. Я поглощена своим писательством так, что забываю поесть, и уж точно забуду, что должна приготовить муженьку мартини. Или ты пиво пьешь? И что это значит - что ты живешь в Нью-Йорке?
     - Я имел в виду, что я совсем не то, что ты обо мне думала. Я такой же ковбой, как ты цирковая артистка. Я имею дело с сырьевым рынком и с настоящими деньгами, а то, что ты заработала, - кот наплакал.
     Она уставилась на него, быстро моргая и слегка приоткрыв рот.
     - Продолжай, - сказал он, - признавайся во всем, что ты про себя знаешь. Не имеет значения, что ты скажешь, и не имеет значения, что ты сделаешь, - я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. В этом доме я куплю этаж, и я с малышами и их воспитательницей будем здесь жить, так что эта квартира у тебя останется только для твоего писательства и чтобы от нас отдохнуть. Все, что ты захочешь, у тебя будет.
     Она вспомнила множество причин, по которым не должна выходить замуж, и одна из них - она его ненавидит. Ну да, она ненавидит его так же, как ненавидит писать книги. С тех пор, как она с ним рассталась, она не способна ни о чем другом думать, кроме как о нем. Всякую минуту - бодрствовала она или спала - она думала о нем и его детях.
     - Я тебя ненавижу, - прошептала она, потому что совсем ослабела в его сильных руках.
     - Я знаю, - тоже прошептал он, - и я тебя не упрекаю. Но если ты проведешь со мной остаток жизни, может быть, я смогу сделать так, что ты изменишь свое мнение обо мне.
     Она не могла говорить из-за кома в горле, который душил ее. Услышав дверной звонок, она оттолкнула его, пытаясь удержаться от слез.
     - Мне...
     - Это, должно быть, мальчишки. Они хотели показать тебе новые книги и...
     - Джейми и Тод здесь? - В следующую секунду она уже бежала к двери квартиры.
     После секундной нерешительности дети облепили ее, и втроем они покатились по полу в холле. Через минуту к ним присоединился Кейн, и трое мужчин принялись щекотать Кейл.
     - Ответь мне, - попросил Кейн, - ответь мне немедленно!
     - Да, - сказала, хохоча Кейл. - Да, я выйду за тебя замуж!
     Одним движением Кейн отодвинул от Кейл сыновей и поднял ее.
     - Не знаю, почему я не распознал тебя в ту минуту, как только увидел...
     - Но не я, - прошептала она, - только не я...



18
18


25
25





ВОСПОМИНАНИЕ

Джуд ДЕВЕРО
OCR Anna Toropova






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Героиня этого неординарного романа Джуд Деверо - писательница любовных романов. И однажды с ней случается непредвиденное - она влюбляется в своего героя. Он заслоняет для нее всех реальных мужчин. Ей кажется что она его знала раньш