- Это не для меня. На прошлой неделе матери пришлось выплатить  очередной
взнос... Короче, она сказала  такую  фразу:  "Уверена,  у  наших  дверей  не
появится прекрасный рыцарь на черном скакуне и не спасет нас от обрушившихся
на наши головы проблем". Это из одного романа.
   - Значит, я должен сесть на черную кобылу... Прости, на черного жеребца и
вручить твоей матери чек в качестве рождественского подарка?
   - Я хочу доказать ей, что на  Рождество  все  возможно.  Кстати,  о  чеке
лучше, чтобы это были наличные. Она все равно не  станет  получать  по  нему
деньги:  гордость  -  наше  семейное  качество.  А  с   наличными   возможны
варианты...
   - Значит, черная лошадка, да? Завтра, на Рождество? Хм! - Хотя бы в  этот
день вы не занимаетесь делами? - Возможно, отложу их. Ладно, я выполню  твою
просьбу. Ко всему прочему, полагаю,  мне  придется  надеть  черную  шелковую
рубашку и штаны такого же праздничного цвета?
   - Думаю, это понравится моей маме.
   - Хорошо! Завтра в десять утра поиграем в эти игры, но только ради  тебя.
С рождественским подарком мы разобрались, а что ты хочешь получить  на  свой
день рождения?
   - Пароль доступа к базе данных "Монтгомери - Таггерт"!
   Фрэнк рассмеялся впервые за последний месяц:
   - Пойдем что-нибудь перекусим! Пожалуй, придется  усыновить  тебя,  чтобы
впустить в базу данных,  хотя  едва  ли  твоя  мать  согласится  делиться  с
кем-нибудь своим сыном. Кстати, не нанять ли нам частного  детектива,  чтобы
вычислил отца будущего ребенка, раз уж твоя мать держит это в тайне?
   - Идет, - согласился Илай. - Сразу после Рождества.

Глава 12

   - Илай! Почему ты так нервничаешь с утра? Я же это прекрасно вижу!
   Мальчик полагал, что мать, занятая приготовлением клюквенной начинки  для
праздничного пирога, не заметит, что он то и дело выглядывает в окно, словно
ожидая кого-то.
   - Если ты ждешь Санта-Клауса, полагаю, он едва  ли  вспомнит  наш  адрес,
мрачно пошутила Рэнди.
   Ее огорчало, что в этом году ей не удастся подарить сыну ничего приятного
ни на день рождения, ни на Рождество. Но еще больше Рэнди угнетала  мысль  о
том, как им протянуть вдвоем следующий месяц - ежегодный взнос за  дом  съел
все сбережения Даже уже не вдвоем, а втроем. Она сосредоточилась на  пироге,
стараясь отвлечься от унылых размышлений Хватит думать о деньгах,  моральном
уроде Фрэнке Таггерте, обо всем, что портит праздничное настроение.
   "А ну-ка немедленно успокойся, - приказала себе Рэнди. - Твое раздражение
ничего не изменит, а вот детям может повредить - и Илаю, и тому, второму".
   - Надеюсь, Челси забежит сегодня?
   - Не сейчас, позже. - Мальчик вдруг рассмеялся, но тут же овладел  собой,
удобно расположился на софе и стал небрежно перелистывать  журнал.  Это  был
журнал Рэнди "Умелая домохозяйка", поэтому она сильно сомневалась, что  сына
интересует его содержание.
   - Илай! - наконец не выдержала она-- Ты ничего не хочешь мне рассказать?
   Почему  ты  все  утро  крутишься  возле  окна?  -   Рэнди   замолчала   и
прислушалась. Кстати, ты слышишь стук копыт? Илай! -  потребовала  Рэнди.  -
Немедленно отвечай!
   Это твои штучки, твои и Челси?
   Мальчик внимательно вчитывался в рецепт приготовления какого-то блюда.
   - Илай! По-моему, лошадь направляется к нашей веранде! -  И  тут  до  нее
дошло. Ну конечно же, Челси обкатывает своего пони. Стоит открыть  дверь,  и
появится растрепанная девочка, держащая в руках корзинку  с  рождественскими
подарками. Что ж, решила Рэнди, придется поддержать игру. Вытерев руки,  она
направилась к дверям. Теперь нужно изобразить радостное удивление.
   Но ей не пришлось ничего изображать, ибо  она  испытала  шок,  увидев  не
Челси и ее маленького пони, а огромного вороного  коня,  который,  казалось,
въехал бы прямо на кухню, если бы его не сдержала властная  рука  наездника,
одетого во все черное. На всякий случай  всадник  развернул  коня  спиной  к
крыльцу - животное вело себя слишком строптиво.
   - Что-то мой конь не в себе! Здесь что, поблизости живет лошадка?
   - Следующий дом, пожалуйста, - пробормотала  Рэнди,  уверенная,  что  уже
слышала этот голос.  -  Показать  вам  дорогу?  -  Она  старалась  держаться
подальше от огромного жеребца.
   Каким-то чудом всадник все же укротил коня, порывавшегося встать на дыбы.
   - Миссис Харкурт, - начал он, вынимая из седельной сумки большой конверт,
- позвольте мне... - Он вдруг вытаращил глаза:
   - Миранда?!
   Не прошло и секунды, как Рэнди влетела в дом и закрыла дверь на засов.
   Соскочив с коня и даже не привязав его, Фрэнк бросился за ней и  принялся
отчаянно колотить в запертую дверь:
   - Миранда! Погоди! Выслушай меня, пожалуйста! Нам необходимо поговорить!
   Рэнди прислонилась спиной к двери. Илай, перебравшись  с  софы  за  стол,
продолжал  углубленно  изучать  кулинарию.  Казалось,  приготовление  цыплят
занимает его сейчас больше всего на свете.
   - Илай! Отвечай немедленно, где и как ты его нашел?
   Ожесточенный стук в дверь прекратился. Фрэнк мялся на  пороге,  не  зная,
что делать. Итак Миранда, та, кого он любит, та, что снилась ему два  месяца
подряд, - мать Илая! Он не верил в подобные совпадения и поэтому  сгорал  от
нетерпения и любопытства.
   Его мозг лихорадочно работал, сопоставляя факты и перебирая все возможные
варианты. Значит, это проделки Илая - он настропалил Майкла,  а  уж  тот-то,
конечно, не упустил такой возможности. Да и Саманта явно приложила  к  этому
руку. На мгновение Фрэнк ощутил себя  полным  идиотом,  но  тут  же  испытал
облегчение: а что, собственно, плохого произошло?  "Что  мне  еще  нужно?  Я
люблю сына этой женщины как родного, люблю ее, а к тому же, по словам  Илая,
она ждет ребенка. Моего ребенка!"
   - Миранда! Впусти меня, я должен поговорить с тобой.
   - Только через мой труп!  И  не  забудь  увести  свою  норовистую  лошадь
подальше от моего порога. - Рэнди бросила грозный взгляд на сына. - Когда  я
разберусь во всем, молодой человек, ты об этом очень пожалеешь. Мне надоело,
что ты и твоя подружка вечно суете свои длинные носы в чужие дела!
   Илай продолжал делать вид, что поглощен чтением. Поняв, что  над  головой
сгущаются тучи, он почел за лучшее молча наблюдать за развитием событий.
   - В Рождество все дозволено, - пробормотал Фрэнк.
   Очевидно, так и считая, он поднял с крыльца цветочный горшок, запустил им
в стеклянную панель двери и, сунув руку в отверстие, откинул засов.
   - Что ты делаешь? - взвизгнула Рэнди. - Я вызову полицию!
   Он схватил ее, не давая подойти к телефону. Теперь было необходимо  сразу
же что-то сказать, и если бы Фрэнк знал, что говорится в  подобных  случаях,
то немедленно  сделал  бы  это.  Любовь  и  нежность,  испытанные  им  в  ту
незабываемую грозовую ночь, снова захлестнули его. Не раздумывая ни секунды,
Фрэнк еще крепче прижал к себе Рэнди и поцеловал ее. Едва он оторвался от ее
губ, она попыталась что-то сказать, но Фрэнк снова закрыл ей рот поцелуем.
   - Нет уж, выслушай меня. Не знаю, как превратиться в героя твоих романов,
но... Но я люблю тебя, Миранда.
   - Ты же сбежал тогда, - прошептала она.
   - Да. Мои чувства к тебе оказались такими сильными, что я испугался.
   Это... это было восхитительно и ужасно, я  никогда  не  испытывал  ничего
подобного... Так вот, я очень люблю и тебя, и  Илая  -  с  ним-то  я  знаком
гораздо дольше, чем с тобой. Помнишь, в горах я рассказывал тебе о мальчике,
моем друге? Это он и есть.
   - Илай?!
   - Да. И я буду так же любить и  нашего  общего  ребенка,  тебе  не  найти
лучшего отца для него. Конечно, я не уверен, что  мне  сразу  удастся  стать
хорошим мужем и отцом, но обещаю  очень  стараться...  Я...  -  Напористость
Фрэнка вдруг исчезла. - Выходи за меня  замуж,  Миранда...  Пожалуйста!  Два
месяца я терзался тем, что сбежал от тебя, неизвестно почему. Мне  казалось,
что я забуду все, вытесню из памяти. Только ничего не вышло -  лунный  свет,
силуэты деревьев в темноте, твои клубничные вафли...
   - Что?
   - Я сам не знаю - что. Ты. Просто ты. Миранда, давай поженимся, а?
   Не успела она ответить, как забытый ими Илай отбросил журнал.
   - Да, да! - радостно завопил он. - Мама выйдет за тебя! Да, да, да!
   - Но так вот сразу... Я не могу. - начала  было  Рэнди,  но  мальчик  уже
обнимал их обоих. Фрэнк подмигнул Илаю:
   - Миранда, не забывай, нас уже четверо.
   - Но...
   Он опять нежно поцеловал Рэнди:
   - Я люблю тебя. А ты разве нет?
   - Да! - улыбнулась она. - Ты не заслуживаешь этого, но люблю. Кстати, что
с Джулианом? По-моему, в последний раз ты обошелся с ним довольно скверно.
   - Вот он, первый укол ревности! За шесть недель  ему  до  смерти  надоело
заниматься устройством личной жизни, и я взял его  обратно,  сократив  оклад
вдвое, чтобы не зарывался. Итак, если это единственный камень  преткновения,
я готов попросить тебя еще раз: Миранда, выходи за меня замуж!
   Невдалеке послышался вой сирены,  и  тут  же  раздался  страшный  грохот.
Сирена оказалась не по вкусу черному коню Фрэнка, и он  вскочил  в  открытые
двери дома.
   - Кретин! - рявкнул Таггерт. - Тупая тварь!
   - А кому принадлежит идея с лошадью? - ехидно поинтересовалась Рэнди.
   - Мне! - одновременно откликнулись Илай и Фрэнк.
   Оглядев их, Рэнди наконец-то поняла, кого ей так  напомнил  Фрэнк,  когда
она увидела его впервые, - сына!
   - Хорошо. - Она обняла Таггерта. - Я выйду за тебя замуж.
   - Ну вот, - спокойно заметил Илай, - я получил все, что  хотел,  -  и  на
Рождество, и на день рождения. - Он почесал  затылок.  -  Все-таки  Кембридж
лучше Принстона, а?
   Мальчик не дождался ответа. Фрэнк и Рэнди  опять  целовались.  Отойдя  от
этих непонятных взрослых, которые стояли в обнимку рядом  с  вороным  конем,
весело косящим на мальчика своим блестящим фиолетовым  глазом,  Илай  набрал
номер Челси, чтобы сообщить ей последние новости: Робин Гуд и Мэриан ле Джюн
снова достигли своей цели.



    Джуд ДЕВЕРО
    РЫЦАРЬ

    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Анонс

    Дуглесс  Монтгомери,  обыкновенная  учительница,  живет  в   современной
Америке,  и  жизнь  ее  складывается  не  очень  счастливо.  И  нет   ничего
удивительного в  том,  что  она  мечтает  о  благородном  рыцаре  в  сияющих
доспехах. И чудо происходит: самый настоящий рыцарь, граф  Николас  Стэффорд
является перед ней в самый отчаянный момент ее жизни...

Пролог

Англия, 1564 год

   Николас пытался сосредоточиться на письме к матери. Это письмо, вероятно,
было самым важным документом, который он когда-либо писал. От него  зависело
все: его честь, земли, будущее семьи - его жизнь.
   В то время как он писал, неожиданно в ушах его  зазвучал  женский  голос,
сначала тихий, но постепенно становившийся все громче.  Женщина  рыдала,  но
эти рыдания были вызваны не болью или горем, а чем-то иным.
   Он вновь попытался сосредоточить внимание на  письме,  но  не  смог.  Эта
женщина нуждалась в чем-то, но он не мог понять, в чем именно. В комфорте? В
утешении?
   Нет, - подумал он, - она нуждается в надежде: эти слезы и рыдания говорят
о безысходности горя, а если сейчас он не закончит письмо и  не  отдаст  его
ожидающему гонцу, то собственная его жизнь может оказаться лишенной надежды!
   Он написал еще две строчки, но вновь остановился.  Рыдания  усилились  и,
казалось, заполнили всю комнату.
   - Сударыня, - прошептал он, - дайте мне покой! Я жизнь  бы  отдал,  чтобы
помочь вам, но моя жизнь заложена!
   Он вновь взял перо и стал писать, зажав свободной  рукой  ухо  и  пытаясь
заглушить умоляющий голос женщины.

Глава 1

Англия, 1988 год

   Дуглесс Монтгомери сидела на заднем сиденье машины, Роберт и  его  пухлая
тринадцатилетняя дочь Глория  -  на  переднем.  Как  обычно,  Глория  что-то
жевала. Дуглесс изменила положение  своих  стройных  ног,  пытаясь  усесться
поудобнее среди багажа  Глории.  Он  состоял  из  шести  больших  одинаковых
чемоданов с вещами, и, поскольку  они  не  поместились  в  багажнике  взятой
напрокат машины, их взгромоздили на заднее сиденье к Дуглесс.
   - Папочка, - захныкала Глория,  как  больной  капризный  ребенок,  -  она
царапает эти красивые чемоданы, которые ты мне купил! .
   Дуглесс сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Она. Никогда ее  не
называют по имени, просто Она!
   Роберт через плечо глянул на Дуглесс, на ее  едва  различимую  за  вещами
голову с рыжеватыми волосами.
   - Право, я полагаю, ты могла бы быть и поаккуратнее!
   - Я ничего не царапала, ясно?  Я  и  так  с  трудом  умещаюсь  на  заднем
сиденье. Тут для меня не очень-то много места! Роберт устало вздохнул.
   - Дуглесс, а тебе обязательно надо жаловаться по любому поводу? Ты просто
не можешь не испортить нам каникулы!
   Проглотив обиду, Дуглесс помассировала живот.  Он  снова  болел.  Она  не
осмеливалась попросить Роберта остановиться и добыть что-либо, чтобы  запить
"либракс", помогающий снять спазм и успокоить боль.  Она  посмотрела  поверх
чемоданов и увидела,  что  Глория  самодовольно  ухмыляется  в  зеркало  для
макияжа, прикрепленное к солнцезащитному козырьку.
   Отвернувшись, Дуглесс попыталась сосредоточиться  на  красотах  сельского
ландшафта Англии. Перед ними проносились зеленые поля,  старые  изгороди  из
камней, коровы и еще коровы,  живописные  маленькие  домики,  величественные
особняки и... И Глория, - подумала она, - Глория повсюду! Роберт  между  тем
продолжал нудить:
   - Она всего лишь ребенок, а папочка ее бросал! Так  приласкай  ее!  Право
же, она славный ребенок!
   "Славный ребенок!" Да у  тринадцатилетней  Глории  на  лице  было  больше
грима, чем у Дуглесс в ее двадцать шесть! Она ведь  целые  часы  проводит  в
ванной комнате гостиницы, занимаясь макияжем! Эта Глория сидит  на  переднем
сиденье машины! "Она всего лишь ребенок,  и  это  ее  первое  путешествие  в
Англию!"
   Дуглесс же, как предполагалось,  должна  была  следить  за  маршрутом  по
дорожной карте и обращать внимание на указатели. А  то,  что  она  с  трудом
может разглядеть что-либо за башкой Глории, похоже, никого не волнует!
   Дуглесс  попыталась  сосредоточиться  взглядом  на  окрестностях.  Роберт
говорил, что Дуглесс ревнует его к Глории, что она не желает  делить  его  с
кем-нибудь еще, но если бы она просто взяла да и расслабилась, они могли  бы
быть очень даже счастливы втроем. Вторая семья для девочки,  потерявшей  так
много! Дуглесс пыталась полюбить Глорию. За год, в течение  которого  она  и
Роберт жили вместе, она возила Глорию по магазинам и потратила на нее больше
денег,  чем  позволяла  ей  потратить  на  саму  себя   крохотная   зарплата
учительницы начальной школы.
   Многие ночи Дуглесс проводила в квартире Роберта в обществе Глории, а  он
в это время ездил по вечеринкам с коктейлями  и  ужинами!  "Для  вас  обеих,
девочки, представляется подходящий случай поближе узнать друг друга!"
   Иногда Дуглесс думала, что это срабатывает, потому  что,  пока  они  были
дома одни,  между  нею  и  Глорией  устанавливались  дружеские,  можно  даже
сказать, сердечные  отношения.  Но  в  ту  самую  минуту,  когда  на  пороге
появлялся Роберт, Глория  превращалась  в  скулящее,  лживое  существо!  Она
садилась на колени к Роберту - и это при ее-то пяти футах двух дюймах  роста
и ста сорока фунтах веса! - и скулила по поводу того,  что  она,  мол,  была
такой  гадкой!  На  первых  порах  Дуглесс  опровергала  обвинения   Глории,
утверждая, что любит детей и  именно  по  этой  причине  и  выбрала  поприще
преподавателя в школе, и, разумеется, она там работает не ради денег!
   Но Роберт всегда верил только Глории. Он  говорил,  что  Глория  невинное
дитя и не способна на предательство, в котором Дуглесс  обвиняет  несчастную
малышку. Он говорил, что просто не в  состоянии  понять,  как  это  взрослый
человек, то есть Дуглесс, может иметь что-то против маленькой девочки!
   В  ходе  этих  поучений  Роберта  Дуглесс  буквально  разрывалась   между
чувствами вины и ярости. Она управлялась с целым  классом  детей,  обожавших
ее, однако же Глория, похоже, ее ненавидит! Испытывала ли Дуглесс  ревность?
Не давала ли она повода как-нибудь подсознательно этому ребенку понять,  что
она не  хочет  делить  Роберта  с  нею?  Всякий  раз,  когда  мысли  Дуглесс
сворачивали на эту колею, она принималась давать самой себе  клятвы  в  том,
что попытается предпринять больше усилий,  чтобы  побудить  Глорию  полюбить
себя! Кончалось же это обычно тем, что Дуглесс ехала куда-нибудь в магазин и
покупала Глории очередной дорогой подарок.
   Конечно, Дуглесс знала про себя, что ее нередко охватывал гнев.  А  разве
Роберт не мог бы хоть раз - всего один раз! - принять сторону ее, Дуглесс?!
   Разве не мог он сделать  что-то  и  сказать  своей  Глории,  что  комфорт
Дуглесс важнее, чем эти ее чертовы чемоданы?! Или же сообщить Глории, что  у
Дуглесс есть имя и что о ней не следует говорить в  третьем  лице:  она  или
ее?! Но до сих пор,  похоже,  Роберту  не  приходило  в  голову,  что  можно
как-нибудь проявить солидарность и с ней, с Дуглесс!
   Однако Дуглесс не отваживалась злить Роберта. Если бы она рассердила его,
то, конечно, не получила бы то, чего столь сильно желала: предложения  выйти
за него замуж!
   Замужество было тем, чего  Дуглесс  хотела  больше  всего  в  жизни.  Она
никогда не предавалась амбициозным мечтаниям,  как  это  делали  ее  старшие
сестры. Ей просто хотелось  иметь  хороший  дом,  мужа  и  детей.  Возможно,
когда-нибудь она будет писать книги  для  детей,  но  ни  малейшего  желания
пробиваться вверх по служебной лестнице она не имеет!
   Она потратила восемнадцать месяцев собственной жизни  на  Роберта,  и  он
ведь был такой идеальной кандидатурой на роль мужа!  Высок,  красив,  хорошо
одет и к тому же - превосходный хирург-ортопед! Роберт был аккуратен, всегда
вешал на плечики свою одежду, не волочился за женщинами, вовремя возвращался
домой. На него можно было положиться, от него можно было зависеть, он внушал
доверие - и он так сильно нуждался в ней!
   В детстве Роберт был не слишком-то любимым сыном, он говорил Дуглесс, что
ее нежное благородное сердце - именно то, что он искал всю свою жизнь.
   Его первая жена, с которой он  развелся  четыре  года  тому  назад,  была
холодной как рыба  женщиной,  неспособной  любить.  Он  говорил,  что  хочет
"постоянных отношений" с Дуглесс - и она поняла,  что  это  должно  означать
"брак", - но вначале он хотел узнать, как именно они могли бы быть "связаны"
друг с другом. В конце концов, в тот первый раз женитьба только нанесла  ему
сильный ущерб! Другими словами, он хотел, чтобы они стали жить вместе.
   Вот так Дуглесс и переехала в его большой роскошный дом  и  сделала  все,
что было в ее силах, чтобы доказать Роберту, что она столь же нежна и добра,
сколь холодны были его мать и первая жена.
   Если не считать того, что приходилось  иметь  дело  с  Глорией,  жизнь  с
Робертом была замечательной. Он  был  энергичным  мужчиной,  они  ездили  на
танцы, гуляли, катались на велосипедах, много развлекались и часто бывали на
вечеринках.
   Роберт настолько превосходил  по  своим  данным  всех  прочих  мужчин,  с
которыми  до  него  встречалась  Дуглесс,  что  она  прощала  ему  некоторые
маленькие странности, чаще всего касающиеся денег. Когда они отправлялись  к
бакалейщику,  он  неизменно  "забывал"  свою  чековую   книжку.   У   окошка
театральной  кассы  или  при  предъявлении  им  счета  в   ресторане   вдруг
обнаруживал,  что  позабыл  бумажник  дома.   Если   же   Дуглесс   начинала
возмущаться, он обычно заводил разговор об эпохе эмансипации женщин и о том,
что женщины теперь воюют за то, чтобы самим оплачивать свои  расходы.  После
этого он обычно нежно целовал  ее  и  вез  куда-нибудь  в  дорогой  ресторан
ужинать - и в этом случае сам платил.
   Дуглесс  знала,  что  она  в  состоянии  выдержать  столь  незна