а,  что  мужчины  -  грубые,  шумные  и  бесчувственные
создания. Только однажды Николь довелось  увидеть,  как  Бианка  искренне  и
тепло улыбается мужчине - хрупкому, изящному юноше, разряженному в кружева и
бархат, с крошечной драгоценной табакеркой в руках.  Бианка  даже  позволила
ему поцеловать кончики своих пальцев. Николь с удивлением и  чуть  ли  не  с
ужасом взирала на Бианку, которая, несмотря на отвращение к мужчинам, все же
стремилась к замужеству, чтобы добиться более высокого положения в обществе.
Может быть, она просто не представляет, что происходит между мужем и женой?
   Девушки спустились по лестнице, покрытой вытертым ковром, вышли из дома и
направились к конюшне, которую Джекоб Мейлсон содержал в  несравненно  более
приличном состоянии, чем дом. Каждый день в половине второго Бианка и Николь
выезжали на прогулку в парк в элегантной двухместной коляске. Когда-то  парк
был собственностью Мейлсонов,  но  теперь  он  принадлежал  другим  людям  -
выскочкам и плебеям, как считала Бианка. Она даже  ни  разу  не  потрудилась
спросить разрешения у новых владельцев, впрочем, они и не препятствовали  ее
прогулкам. Сидя в коляске,  она  воображала  себя  знатной  дамой,  хозяйкой
огромного поместья, какой некогда была ее бабка.
   Отец отказался нанять для нее кучера, а Бианка ни  за  что  на  свете  не
согласилась бы сесть в одну коляску с конюхом, не говоря уже  о  том,  чтобы
прикоснуться к вожжам. Оставалось лишь  одно  -  коляской  пришлось  править
Николь. Она, как видно, нисколько не боялась лошадей.
   Николь с удовольствием правила маленькой  коляской.  Иногда  рано  утром,
после долгих часов, проведенных со швейной иглой в руке,  когда  Бианка  еще
нежилась в  постели,  Николь  шла  на  конюшню  и  подолгу  разговаривала  с
породистым караковым жеребцом. До революции во Франции она каждый день перед
завтраком каталась верхом, и  теперь  эти  тихие  утренние  часы  в  конюшне
позволяли ей забыть на время смерть и огонь,  которые  ей  довелось  увидеть
потом.
   Кроны старых деревьев смыкались над посыпанными гравием  дорожками,  лишь
изредка  пропуская  солнечные  лучи,  которые  ложились  на  платья  девушек
веселыми яркими пятнами. Бианка  держала  над  головой  раскрытый  кружевной
зонтик, старательно пряча от солнца белоснежную  кожу.  Искоса  взглянув  на
Николь, она презрительно фыркнула: эта дурочка сняла шляпку, и ветер  трепал
ее густые темные волосы, в глазах отражался блеск солнца,  а  худые  смуглые
руки уверенно держали тяжелые вожжи. Бианка с  отвращением  отвернулась.  Ее
собственные руки были белыми, округлыми и  пухлыми,  как  и  подобает  рукам
леди.
   - Николь, - сердито проговорила она, - неужели ты не можешь  хоть  раз  в
жизни вести себя  как  леди  или,  по  крайней  мере,  помнить  о  том,  что
находишься рядом с леди.  Мало  того  что  меня  могут  увидеть  в  обществе
полураздетой женщины, так ты  еще  и  гонишь,  как  полоумная,  не  разбирая
дороги.
   Николь набросила на обнаженные плечи тонкую хлопковую шаль, но шляпку  не
надела. Она послушно натянула вожжи, заставив лошадь  перейти  на  шаг.  Еще
чуть-чуть, снова подумала Николь, и Бианка перестанет ею помыкать.
   Внезапно безмятежную тишину жаркого летнего дня нарушил  топот  копыт.  В
конце  аллеи  показались  четверо  всадников  на  коротконогих   приземистых
лошадках, которым более пристало тянуть телегу  или  плуг,  чем  ходить  под
седлом. Было странно видеть кого-то в обычно безлюдном парке, тем более  что
эти четверо, судя по их платью, не относились к разряду джентльменов.
   Целый год во Франции Николь прожила в состоянии постоянного ужаса.  Когда
разъяренная толпа ворвалась в родительский замок, они с дедом  спрятались  в
конюшне, а потом бежали под покровом клубов черного дыма, окутавшего горящий
замок.  Сейчас,  почуяв  в  приближающихся  всадниках  угрозу,  она   сильно
хлестнула жеребца кнутом. Он рванулся вперед и пошел крупной рысью.
   Бианку отшвырнуло на спинку сиденья, она слабо охнула, а потом  завизжала
в ярости:
   - Ты что, совсем с ума сошла? Я не  позволю,  чтобы  со  мной  обращались
подобным образом!
   Николь,  не  обращая  на  нее  внимания,  оглянулась   через   плечо   на
преследователей, которые уже свернули на дорожку. Она отдавала себе отчет  в
том, что они далеко от дома, в самом центре огромного пустынного парка,  где
никто не услышит криков о помощи. Бианка, одной рукой ухватившись за сиденье
и другой вцепившись в ручку зонтика, тоже обернулась, но вид четырех  мужчин
ее не испугал.  Она  лишь  подумала,  как  посмело  это  отребье  заехать  в
господский парк. Один из всадников, одетых  в  красную  с  белыми  полосками
рубаху и ехавший впереди, отчаянно замахал рукой,  очевидно  призывая  своих
спутников поторопиться. Мужчины, судя по всему, были неважными  наездниками:
они держались обеими руками за переднюю луку и не  стояли  на  стременах,  а
высоко подпрыгивали и тяжело плюхались в седло в такт галопу.
   Снова взглянув на Николь, Бианка тоже испугалась  и  наконец  сообразила,
что эти люди гонятся за ними.
   - Да сделай же что-нибудь! Заставь эту клячу бежать быстрее!  -  завопила
она.
   Преследователи  старались  изо  всех  сил,  погоняя  своих   разномастных
мохноногих лошадок, но тем было не под силу тягаться  с  крупной  породистой
лошадью, без усилий влекущей легкую коляску. Расстояние между ними неуклонно
увеличивалось, и тогда мужчина в полосатой рубахе вынул из-за пояса пистолет
и выстрелил. Пуля пролетела над коляской в нескольких дюймах от  левого  уха
лошади.
   Жеребец от ужаса резко остановился,  присел  на  задние  ноги  и  тут  же
взвился на дыбы. Бианка завизжала и забилась в  угол  коляски,  закрыв  лицо
руками, а Николь подскочила и, широко расставив ноги, изо всех сил  натянула
вожжи.
   - Спокойно, малыш, - твердо приказала  она,  и  жеребец  постепенно  стал
успокаиваться, хотя глаза его  все  еще  дико  сверкали.  Привязав  вожжи  к
передку коляски, Николь подошла к лошади, обняла ее за шею обеими  руками  и
прижалась щекой к бархатному носу, ласково шепча что-то по-французски.
   - Глянь-ка, приятель. Видать, она совсем не боится этой чертовой скотины.
   Николь подняла глаза на мужчин, окруживших коляску.
   - Вы, верно, знаете толк в лошадях, маленькая леди, - начал один из  них,
- в жизни не видал ничего подобного.
   - Да она, вдобавок, совсем крошка, - перебил его другой, - ее и  везти-то
одно удовольствие.
   -  Постойте-ка!  -  рявкнул  мужчина  в  полосатой  рубахе,  по-видимому,
главарь. - Почем вы знаете, что это она? Может, это та, другая. - Он показал
пальцем на Бианку, скорчившуюся  в  углу  коляски  и  безуспешно  пытавшуюся
спрятаться за подушкой. В лице ее не было ни кровинки от страха.
   Николь спокойно стояла, поглаживая морду лошади. Для  нее  все  это  было
повторением ужасов, пережитых во Франции, и она знала, что самое  правильное
- это сохранять спокойствие и искать путь к спасению.
   - Да нет, точно эта, - убежденно  заявил  высокий  мужчина  средних  лет,
кивнув в сторону Николь. - Уж я-то леди за версту распознаю.
   - Кто из вас Бианка Мейлсон? - громко спросил главарь. У него было грубое
лицо с квадратной челюстью, поросшей трехдневной щетиной.
   Так, значит, это похищение, сообразила Николь. Тогда  все,  что  им  надо
сделать, это дать понять бандитам, что отец Бианки недостаточно богат, чтобы
заплатить выкуп.
   - Она! - вдруг крикнула Бианка, вытянув в сторону Николь пухлый  пальчик.
- Она и есть эта самая леди, а я у ней в услужении.
   - А я что говорил? Ясное дело, это она.
   Николь стояла очень прямо, высоко подняв голову, и с удивлением наблюдала
за Бианкой, чьи глаза победно сверкали. Она знала, что пытаться протестовать
не имеет смысла, - эти люди все равно схватят ее. Конечно, потом, когда  они
выяснят, что она всего лишь нищая француженка, ее отпустят.
   - Вот что, маленькая леди, - обратился к ней  главарь.  -  Вы  поедете  с
нами. Надеюсь, у вас хватит ума вести себя тихо?
   Николь молча кивнула. Ухватившись за протянутую руку, она вставила ногу в
стремя и легко села в седло перед ним.
   - Да она просто красотка! - восхитился мужчина. - Теперь понятно,  почему
ему так неймется ее заполучить. Я, как только ее увидел, подумал - настоящая
леди. Леди сразу распознаешь по тому,  как  она  двигается.  -  С  довольной
улыбкой он волосатой ручищей обхватил  Николь  за  талию  и  неумело  тронул
лошадь.
   Бианка некоторое время сидела неподвижно, провожая  взглядом  удаляющихся
всадников. Конечно,  она  была  очень  довольна,  что  ее  сообразительность
позволила ей спастись, но в то же время разгневана тем, что эти  мужланы  не
поняли, кто из них настоящая леди. Когда в парке, снова  воцарилась  тишина,
она огляделась вокруг. Как попасть домой?  Править  лошадью  она  не  умеет,
значит, придется идти пешком. Ее ноги в тонких кожаных  башмачках  коснулись
земли, и острые камешки впились в пятки. Бианка  мысленно  обругала  Николь.
Она кляла ее на  чем  свет  стоит  всю  дорогу,  пока,  морщась  от  боли  и
усталости, плелась по аллеям. Когда она наконец добралась до дома, то была в
состоянии такой ярости, что начисто забыла о Николь  и  похитителях.  Только
позже, за ужином, состоявшим из семи блюд, она поведала о случившемся  отцу.
Джекоб Мейлсон, который уже почти  спал,  ответил  на  это,  что  завтра  же
сообщит властям и девушку освободят.  Бианка  отправилась  в  свою  спальню,
заранее ужасаясь при мысли о том, что ей снова придется искать горничную. До
чего же они все неблагодарны и бесчувственны!

***

   Весь первый этаж постоялого  двора  представлял  собой  сырую  и  мрачную
длинную комнату с низким закопченным потолком и каменными стенами. За  грубо
сколоченным сосновым столом расположились четверо похитителей. Перед  каждым
стояло по глубокой глиняной миске с жареным мясом и тушеным картофелем и  по
кружке холодного эля. Мужчины, морщась, ерзали на жестких  дубовых  скамьях:
им никогда прежде не случалось проводить целый день в седле,  и  теперь  они
расплачивались за утреннее приключение болью и ломотой во всем теле.
   - Я вам точно говорю, не очень-то ей доверяйте, - пробурчал один из  них.
- Больно уж она тихая. Смотрит этими своими глазищами - ну  чисто  ангел,  а
поди узнай, что у нее на уме. Как бы нам не влипнуть с ней в историю...
   Все нахмурились, а говоривший продолжил:
   - Вы его знаете не хуже меня. Если что сорвется, то нам несдобровать.
   Мужчина в полосатой рубахе отхлебнул из кружки.
   - Сдается, Джо прав. Уж если женщина так ловко обходится  с  лошадью,  то
может и чего похлеще выкинуть. С ней нужен глаз да глаз. Кого к ней на  ночь
приставим? Есть добровольцы?
   Никому не улыбалось провести бессонную ночь  после  такой  тряски.  Самое
разумное было  бы  связать  пленницу,  но  они  получили  строгий  наказ  не
причинять ей ни малейшего вреда.
   - Джо, ты помнишь, как наш док тебе грудь зашивал? Он дал  тебе  какой-то
порошок, и ты спал как убитый, пока он в тебя иголкой тыкал. Вот бы  достать
такое снадобье. - Джо внимательно оглядел других постояльцев, среди  которых
были и парочка нищих, и прилично одетый джентльмен, в  одиночестве  сидевший
за столом в углу. В  такой  разношерстной  компании  можно  купить  все  что
угодно.
   - Что ж, можно попробовать, - сказал он.

***

   Николь сидела на краешке грубой деревянной кровати  в  тесной  и  грязной
комнатушке  на  втором  этаже.  Она  уже  успела  разведать   обстановку   и
обнаружила, что прямо рядом с окном по  стене  проходит  водосточная  труба.
Когда стемнеет, надо попробовать спуститься по ней на крышу  низкого  сарая.
Конечно, можно прямо сейчас объявить похитителям, что она не Бианка Мейлсон,
но, пожалуй, еще слишком рано. Она прикинула,  сколько  времени  понадобится
Бианке, чтобы добраться до дома пешком. Потом пройдет еще  некоторое  время,
прежде чем господин Мейлсон поднимет тревогу и начнет поиски.  Значит,  надо
попытаться бежать ночью, а если из этого ничего не  выйдет,  утром  сообщить
этим людям, что им нечего рассчитывать на выкуп. Господи, только бы  они  не
очень рассердились.
   Открылась дверь, и четверо мужчин ввалились в комнату.
   - Мы принесли вам кой-чего выпить. Настоящий шоколад  из  Южной  Америки.
Джо привез.
   Николь взяла кружку. Моряки, подумала она. Теперь понятно, почему они еле
держатся в седле и почему их одежда так странно пахнет.
   Шоколад оказался действительно очень вкусным и ароматным. Николь отпивала
маленькими  глотками  горячий  напиток  и  чувствовала,  что  ее  охватывает
блаженная истома и тепло. Только теперь она поняла, как сильно устала за эти
несколько часов. Она попыталась сосредоточиться на плане бегства,  но  мысли
куда-то  уплывали,  голова  кружилась.  Николь  подняла  глаза  на   мужчин,
склонившихся  над  ней,  подобно  огромным  встревоженным  сиделкам,  и   ей
почему-то стало их жалко, захотелось успокоить.  Она  одобряюще  улыбнулась,
потом глаза ее закрылись, и она погрузилась в глубокий сон.
   Следующие сутки выпали из ее памяти. Она смутно чувствовала, что ее несут
куда-то на руках, как ребенка, потом  ощутила  исходящий  от  кого-то  поток
беспокойства и попыталась сказать, что она жива  и  здорова,  но  эти  слова
прозвучали только в ее сознании - их никто не слышал. Ей все  время  снились
прекрасные сны: родительский замок, сад, гамак под ивами, мельница, где  они
с дедом провели немало счастливых дней, и лицо ее озарялось слабой  улыбкой.
Она лежала  в  гамаке  под  ивами  в  жаркий  летний  день,  а  гамак  мерно
покачивался.
   Когда она наконец открыла глаза, гамак не исчез вместе со сновидением, он
продолжал раскачиваться. Но только вместо зеленых  ветвей  над  головой  был
низкий дощатый потолок. Как странно, подумалось ей,  кто-то  построил  навес
над гамаком. Зачем?
   - Ну, наконец-то! Я говорила этим болванам,  что  они  дали  вам  слишком
много опиума. Удивительно, что вы вообще очнулись. У мужчин  соображения  не
больше, чем у грудных младенцев. Вот, я сварила вам кофе. Горячий и крепкий.
Выпейте-ка.
   Сильная женская рука помогла ей подняться. Николь села  и  огляделась  по
сторонам. Она была вовсе не в саду, а в тесной комнатушке, почти без мебели.
Но гамак все еще качался, наверное, снотворное продолжало действовать.
   - Где мы? Кто вы? - глотнув крепкого  обжигающего  кофе,  наконец  смогла
выговорить она.
   - Все еще как пьяная, да? Меня зовут Дженни. Мистер Армстронг нанял  меня
заботиться о вас.
   Николь быстро подняла глаза. Имя Армстронга что-то  ей  говорило,  только
она никак не могла  вспомнить,  что  именно,  и  сосредоточила  внимание  на
стоящей перед ней женщине.
   Дженни была крупной и крепкой, с широким лицом и ярким румянцем, который,
казалось, никогда не сходил с ее щек. "Она напомнила  Николь  няню,  которую
девушка очень любила. Весь облик Дженни говорил о присущих ей уверенности  и
здравом смысле, что вселяло ощущение спокойствия и надежности.
   - А кто такой мистер Армстронг?
   Дженни взяла пустую чашку и наполнила ее кофе.
   - Конечно,  они  перестарались  с  этим  порошком...  Армстронг.  Клейтон
Армстронг. Человек, за которого вы выходите замуж, ваш жених.
   Николь заморгала, потом выпила еще кофе, налитого из кофейника,  стоящего
на маленькой жаровне, и постепенно все вспомнила.
   - Боюсь, что произошла ошибка. Я не Бианка Мейлсон, и я не  помолвлена  с
мистером Армстронгом.
   - Вы не... - начала Дженни и тяжело опустилась на койку рядом с Николь. -
Милочка, я думаю, вам лучше рассказать мне все с самого начала.
   Окончив рассказ, Николь беспечно рассмеялась.
   - Видите, как забавно все получилось. Я думаю, эти люди  сейчас  же  меня
отпустят. Дженни молчала.
   - Разве не так?
   - Есть еще кое-что, чего вы не знаете. Мы в море и уже  двенадцать  часов
как плывем в Америку.

Глава 2

   Не веря своим ушам, Николь  снова  оглядела  комнату.  Корабль!  Каюта  с
дощатыми стенами, полом и потолком, с двумя койками, расположенными одна над
другой, и круглым иллюминатором. Напротив двери стояли  несколько  ящиков  и
дорожных сундуков, надежно прикрепленных к стене веревками. В углу находился
низкий комод с медной жаровней. Николь  поняла,  что  "гамак"  -  это  качка
судна, идущего по спокойному морю.
   - Я не  понимаю,  -  растерянно  произнесла  она,  -  зачем  понадобилось
похищать меня или, вернее, Бианку?
   Дженни подошла к сундукам, приподняла крышку верхнего и извлекла  кожаную
папку для бумаг, перевязанную лентой.
   - Думаю, вам надо прочесть вот это:
   Николь распечатала конверт и достала два листа плотной бумаги, исписанные
твердым размашистым почерком. Она стала читать.
   "Моя дорогая Бианка, я надеюсь, что Дженни уже все Вам объяснила. Я также
надеюсь, что Вы не слишком сердитесь  на  меня  за  тот  не  совсем  обычный
способ, к которому мне пришлось прибегнуть,  чтобы  приблизиться  к  Вам.  Я
знаю, что Вы - послушная и любящая  дочь  и  что  Вы  неустанно  печетесь  о
здоровье Вашего уважаемого батюшки. Я очень терпеливо ждал Вас, пока он  был
болен, но больше ждать я не в силах.
   Для Вашего путешествия  в  Америку  я  выбрал  пакетбот,  потому  что  он
быстрее, чем остальные суда. Дженни и Амос  получили  распоряжение  закупить
провизию на дорогу, а также все необходимое для того, чтобы сшить Вам  новый
гардероб. Дженни прекрасная горничная.
   Хотя я знаю, что Вы уже находитесь  в  пути,  я  все  же  очень  опасаюсь
непредвиденных осложнений. Поэтому я  поручил  капитану  заключить  брак  по
доверенности. Тогда, даже если Ваш отец сумеет разыскать Вас, прежде чем  Вы
сойдете на берег, Вы все равно уже будете моей. Мой  поступок  можно  счесть
предосудительным, но Вы должны меня простить и помнить, что я пошел  на  это
только потому, что люблю! Вас и очень одинок без Вас.
   Когда я увижу Вас в следующий раз, Вы будете моей женой. Я считаю часы до
нашей встречи.
   С любовью, Клей".
   Несколько секунд Николь сжимала письмо в руке, чувствуя, что вторгается в
нечто глубоко личное, чего касаться  не  имела  права.  Потом  на  ее  губах
появилась  слабая  улыбка.  Она  не  раз  слышала,  что  американцам   чужда
романтика,  а  этот  человек  спланировал  и  осуществил   самое   настоящее
романтическое похищение, чтобы добиться любимой.
   Николь перевела взгляд на Дженни.
   - Кажется, он незаурядный  человек.  По  крайней  мере,  он  способен  на
большое чувство. Пожалуй, я завидую Бианке. А кто такой Амос?
   - Клей послал его со мной, чтобы охранять вас, но  на  корабле  случилась
эпидемия... - Она отвела глаза, стараясь отогнать  от  себя  воспоминания  о
том, как погибли один за  другим  пятеро  мужчин.  -  Амос  не  справился  с
болезнью.
   - Мне очень жаль, - сочувственно проговорила  Николь  и  поднялась.  -  А
теперь я должна найти  капитана  и  поговорить  с  ним.  -  Случайно  поймав
взглядом свое отражение в зеркале, она  остановилась  -  волосы  ее  были  в
полнейшем беспорядке и непокорными прядями падали  на  лоб  и  плечи.  -  Не
найдется ли у вас щетки?
   - Садитесь, я вас причешу.
   Николь с благодарностью посмотрела на Дженни и уселась на стул  спиной  к
свету.
   - Скажите, он всегда такой... порывистый?
   - Кто? Ах, вы имеете в виду Клейтона? - Дженни улыбнулась ласково и  чуть
насмешливо. - Не знаю, может, и порывистый, но что упрямый и самоуверенный -
это уж точно. Он привык сразу же получать все,  что  захочет,  хоть  луну  с
неба. Сколько раз я предупреждала его, когда он затеял всю эту историю,  что
ничего путного из этого не выйдет,  а  он  только  посмеивался.  И  вот  что
получилось. Вы да я посреди океана. Вот когда он вас  увидит,  настанет  моя
очередь смеяться.
   Она взяла Николь за подбородок и повернула ее лицом к свету.
   - Уж над  вами-то  ни  один  мужчина  смеяться  не  станет,  -  задумчиво
произнесла она, в первый раз как след