а?
   - Где мы встретимся? Он набрал в грудь воздуха.
   - Мы не встретимся. - Когда она попыталась на него оглянуться, он  не
дал ей это сделать. - Дори, мы сделали, что задумали.  Я  смог  удержать
твою сестру, чтобы она не выдала тебя силой за мистера Перца, и ты  сама
видишь, что между нами больше ничего быть не может. У меня  очень  много
врагов.
   Дори поняла, что он беспокоится о ней и  нашел  способ  сделать  так,
чтобы она оказалась в безопасности. Городок  был  все  ближе,  и  у  нее
оставалось всего несколько минут, чтобы принять  самое  важное  в  своей
жизни решение.
   - Ты меня любишь? - спросила она.
   - Это ничего общего не имеет с...
   - Ты меня любишь? - требовала она ответа.
   - Да, - ответил он, - но то, что я чувствую, не имеет значения.  Если
ты мертв, они значат меньше, чем ничего.
   Она повернулась в седле, чтобы взглянуть на него.
   - Если бы ты мог, ты  бы  хотел  жить  со  мной  в  Лэсеме?  Помогать
управлять городом?
   Улыбнувшись, он чмокнул ее в нос.
   -  Мне  ничего  так  не  хочется,  как  иметь  собственную   постель,
собственный дом, собственную...
   Он посмотрел на ее волосы, губы, на ее глаза,  зная,  что,  возможно,
глядит на нее в последний раз. Если его не убьют  в  течение  следующего
часа, он поскачет в одну сторону, она - в другую. Должно быть, это будет
очень трудно, но  он  даже  не  позволит  себе  навестить  ее  в  мирном
маленьком городке. Она заслуживает лучшего, чем связать  свою  жизнь  со
"стареющим гангстером".
   - Дори, - позвал  он,  положив  руку  сзади  ей  на  шею,  чтобы  она
повернулась к нему лицом, - поцеловаться. На прощанье.
   Но она не повернулась и поцеловать его не захотела.
   И, вопреки добрым намерениям,  Коула  охватил  гнев.  Может,  она  не
захотела его поцеловать, потому что увидела, какой он преданный,  причем
предан той, что завлекла их в эту беду? Может,  упоминание  об  этом  ее
драгоценном городишке заставило ее осознать, кто он, а кто она?
   Когда они въехали в город, у Коула был крепко  сжат  рот.  Он  должен
сделать все, что в его силах, чтобы вызволить ее  отсюда  невредимой,  и
это будет все, конец их отношениям.
   Дори отказалась поцеловать Коула, потому что этот поцелуй был бы  как
слова "прощай навек". А она вовсе не собиралась говорить "прощай"  после
того, как всю свою жизнь искала человека вроде него. Она  его  любила  и
собиралась его беречь. И сберечь живым.
   Конечно, она не представляла, как собирается защитить его от пули, но
надеялась что-нибудь придумать.
   Первое, что случилось  плохого  с  этим  наспех  состряпанным  планом
Коула, было то, что Форд велел им обоим идти с ним в салун.  Она  знала:
Коул хотел, чтобы один из людей Форда остался снаружи и  стерег  ее,  но
Форд не захотел разделять группу. В этом проявился его здравый смысл, но
Дори сомневалась,  что,  пока  он  будет  держать  в  заложниках  такого
человека, как Коул Хантер, у него хватит ума воздержаться от одной, а то
и от двух бутылок виски.
   В ее голове промелькнуло, что Коул планировал "отвлечь внимание". Что
бы это значило для человека с его репутацией? Возможно, он затеет ссору,
и предполагается, что  во  время  этой  драки  Дори  выбежит  за  дверь,
запрыгнет на лошадь и уберется подальше, пока мужчины не догадаются, что
она сбежала. Интересно, что он думал о ней?  Она  ведь  призналась,  что
любит его. Он что, решил, будто она любит его, пока дела идут хорошо,  а
когда плохо, то она сбежит?
   Какой-то момент после того, как они вошли в салун, Дори после  солнца
плохо видела, но, когда глаза привыкли, она разглядела еще меньше. Здесь
все было в дыму, и, судя по крайней мере по запаху, пива пролили так  же
много, как и выпили. Всюду были мужчины, но они не походили на тех,  кто
по воскресеньям посещает церковь. Они держали в руках карты или выпивку,
оглядывая в этой время комнату так, как будто каждый был их врагом.
   Было тут и  несколько  женщин,  слоняющихся  по  комнате  с  мертвыми
глазами. Дори слышала о таких "плохих" женщинах и всегда представляла их
опасными и коварно заманивающими. Она думала, что такие  женщины  должны
много чего знать о тайнах мужчин, но женщины  в  этом  салуне  выглядели
грязными и уставшими. У нее было ощущение, что больше всего на свете  им
хочется принять горячую ванну с куском душистого мыла и хорошо выспаться
ночью.
   Прежде всего салун ее разочаровал. Где же опасность  и  интриги?  Это
было просто место, заполненное уставшими и скучающими людьми.
   Она была так поглощена своими наблюдениями, что  чуть  не  пропустила
момент, когда Коул, сделав вид, что падает, потянулся ногой к револьверу
в открытой кобуре у одного из карточных игроков.  Все,  что  должен  был
сделать тот человек, - переменить положение тела, и Коул был бы пойман с
поличным. И Дори  не  считала,  что  нахмурившийся  за  картами  мужчина
выглядит так, как будто простит Коула, если его схватит.
   Дори не обдумывала, что собирается делать,  пока  этого  не  сделала.
Все, что было у нее на  уме,  -  это  слова  "отвлечь  внимание".  Коулу
требовалось, чтобы народ в салуне не был таким настороженным.
   Минуту Дори ходила взад и вперед перед самым толстым из людей  Форда,
а в следующую минуту открыла рот и запела. Она  пела  лишь  в  церкви  и
поэтому знала не очень много песенок, подходящих для салуна. Но  помнила
коротенькую песенку  о  поющей  птице,  и  подумала,  что,  может  быть,
мужчинам понравится. Потом еще она подумала, что вряд  ли  кто-нибудь  в
салуне такой уж знаток музыки и будет  слишком  придирчив  к  тому,  что
слышал.
   Когда вся полная комната народу стала замирать, уставившись  на  нее,
на несколько секунд у нее пропал  голос.  В  отличие  от  хормейстера  в
Лэсеме, ни один не выразил недовольства.  Вместо  этого  все,  казалось,
глядели на верхнюю часть ее платья - или, скорее, на отсутствующий  верх
ее платья.
   Дори подняла руку к горлу и продолжала петь.
   - Дори, - зашипел Коул. Он сделал к ней шаг, но  она  ускользнула  от
него в надежде, что, пытаясь заставить ее делать то, что  он  хочет,  он
потеряет не слишком много  времени  зря,  такого  драгоценного  для  них
времени. Ей уже надоело до чертиков  делать  то,  что  требуют  мужчины.
Делая то, что им желательно, женщина создает себе очень скучную жизнь. А
кроме того, Дори кое-чему научилась за последние несколько  недель.  Она
слушалась своего отца, а он за это держал ее в тюрьме и требовал от  нее
все больше. Ровена же отцу не повиновалась и получила любовь и  свободу.
Сейчас Дори слушалась мистера Хантера каждый раз, и - ей-Богу!  -  он  в
нее влюбился. Когда она выберется из этой беды,  она  обдумает  всю  эту
философию, хотя уже сейчас должна признать,  что  в  этом  нет  никакого
смысла. Между тем она собиралась слушаться мистера Хантера во всем,  так
что, возможно, в конце концов он будет целовать ей ноги -  или  что  там
еще он хочет целовать, думала она.
   С тех пор, как все глаза устремились на нее,  Дори  отошла  от  людей
Форда и ни один не попытался остановить ее. После трех куплетов  птичьей
песни она  запела  коротенькую  песенку  с  приятной  мелодией,  которую
слышала от жены бакалейщика.
   Через несколько минут, как  она  догадалась,  она  потеряет  внимание
публики, но до сих пор Коул ничего не предпринял, стоял на одном месте и
пылая  негодованием.  Он  нисколько  не  приблизился   к   осуществлению
намерения добыть оружие,  или  лошадей,  или  вообще  чего-либо.  И  уже
казалось, что снова мужчин в салуне больше  увлекали  карты,  чем  пение
(пусть даже и новой) полураздетой женщины. Когда  мужчины  убивают  друг
друга пачками, нужно очень постараться, чтобы удержать их интерес.
   Дори не думала, что делает, просто что-то делала.
   Главное - заставить мужчин сосредоточить внимание на  ней,  а  не  на
Коуле. Сначала она стояла у стены салуна и  пела,  затем  взобралась  на
табурет, перешагнула на стойку бара и  стала  прохаживаться  по  длинной
поцарапанной поверхности  красного  дерева,  а  затем  запела  погромче.
Поглядывая сверху на публику, она заметила, что Коул, наконец-то  пришел
в себя и ищет револьвер.
   Между тем Дори стало весело. Может, потому,  что  она  слишком  долго
жила как в тюрьме. А может быть, из-за того, что годами никто не обращал
на нее внимания, тогда как старшая сестра  притягивала  к  себе  взгляды
всех мужчин. Она сама не сознавала почему, но ей стало весело.
   Она  повторила  свою  песенку  о  птичке,  но  теперь  исполнила   ее
по-другому. И тут она увидела, что Коул потянулся к столу за несколькими
монетами, а один из игроков вот-вот его заметит. Чтобы заставить мужчину
смотреть на нее, Дори приподняла юбку, показав лодыжку.
   Реакция мужчин была настолько простосердечна, что она приподняла юбку
повыше - немножко. "Что за суета и волнение из-за  пустяка,  -  подумала
она, - и это всего навсего из-за лодыжки!"
   Кто-то заиграл на фортепьяно, и, невзирая  на  отсутствие  нескольких
клавиш, выбитых пулями, звуки были веселыми. Дори показалось,  что  пора
уже подумать и о танце. Она двигалась к дальнему концу бара, но  уже  не
просто шла, а важно прохаживалась, плавно покачивая бедрами, как  делала
Ровена, что Дори наблюдала множество раз. Дойдя до дальнего конца  бара,
Дори взглянула через левое плечо на  мужчин  в  салуне.  Затем  медленно
повела плечом.
   Когда Коул вышел из салуна, она так испугалась,  что  Форд  тоже  это
заметит, что начала расстегивать платье спереди  -  крючок  за  крючком,
двигаясь очень медленно, так медленно, что мужчины стали ставить  пивные
кружки на грязные старые столы.
   Она не беспокоилась по-настоящему до тех  пор,  пока  не  расстегнула
последний крючок, а от Коула не было никакого сигнала. Ну не  бросил  же
он ее  здесь  этим  варварам?  Или  бросил?  Или  у  него  такое  к  ней
отвращение, что он не захочет снова ее увидеть? Но он ведь должен за ней
вернуться! Или нет? Не должен?
   Очень медленно с ее бедер соскользнуло платье - в лужу пива на стойке
бара, и его немедленно подхватила одна из женщин. Дори предположила, что
это Элли - владелица платья. И Дори осталась только в корсаже  и  нижнем
белье.
   Пришел черед нижних юбок, а  Коула  все  еще  не  было.  Корсаж  упал
следом, и был схвачен тотчас же женщиной, стоявшей у ее ног,  как  будто
та была горничной странной леди.
   - Могу я что-нибудь выпить? - пробормотала Дори, обращаясь к  мужчине
за стойкой бара, но он не обратил ни малейшего внимания на ее слова. Его
глаза, как и глаза всех мужчин в салуне, застыли в ожидании. А чего  она
вообще ожидала? Пахты?
   Она возилась с передними застежками корсета, когда верхом на  большой
гнедой лошади, с тремя мужчинами позади себя, Коул ворвался через  двери
салуна. Никогда и никому в жизни она так не радовалась.
   В течение нескольких секунд вспыхнула  общая  сумятица,  вызванная  и
въездом в салун четырех человек на  лошади  (по  мнению  Дори,  животное
только улучшило запах в этом месте), и разочарованием из-за  прерванного
выступления Дори.
   Дори не догадывалась, в каком Коул настроении. Подъехав на  лошади  к
стойке, среди кулачной драки, с выхваченным револьвером, он обхватил  ее
талию, не глянув ей в лицо,  забросил,  опять  же  лицом  вниз,  поперек
лошади и вывез из салуна.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

   - Мне нужно было тебя там оставить, - сказал Коул.
   Они были вместе в кровати, или, вернее,  в  спальном  вагоне  поезда,
направлявшегося в Лэсем. На этот раз он поучал ее  уже  в  течение  трех
дней. Дори интересовало, не было ли это рекордом. Но потом он  прекратил
выражать свое недовольство, занимаясь с ней любовью при  всякой  удобной
возможности с тех пор, как они освободились  от  Вайнотки  Форда  и  его
людей. Только однажды Дори удалось сказать, что она ему помогла. А  если
послушать Коула, то это было не так: если бы она делала то,  что  он  ей
велел, он спас бы их даже скорее.
   Дори только сказала:
   - Да, дорогой, - и прижалась к нему, чтобы он ее поцеловал.
   Забрав револьвер и немного денег у картежников в салуне,  он  выбежал
наружу, разыскал мужчин, которые  хотели  убить  Форда,  и  доставил  их
обратно к салуну. Коул считал, что они, должно  быть,  все  перестреляли
друг друга.
   Конечно, он сказал Дори,  что  самая  большая  трудность  была  в  ее
неприличном танце. Когда она сбрасывала свою одежду!
   Он не был так великодушен, чтобы дать Дори возможность защитить себя,
но после того, как она сообразила, как  сильно  он  ревнует,  она  и  не
хотела себя защищать. Она вызывала в мужчинах гнев, но  ни  разу  ее  не
ревновали, и она увидела, что это ей даже нравится. Она  также  увидела,
что Коул беспокоится потому, что подумал, будто  ей  понравилось  давать
себе волю и раздеваться на виду у всех мужчин. Она хотела себя защитить,
сказать ему, что сделала это ради него, что ей было ненавистно,  как  на
нее смотрели мужчины, но такого шанса он ей не дал. А позже, когда  шанс
появился, она подумала, что возможно, немного тайны лучше сохранить, чем
выкладывать все как на духу.
   В первое время она думала пресечь его упреки по  поводу  того,  какую
ужасную вещь она сотворила, продемонстрировав  ему,  как  она  закончила
свое выступление в салуне. К тому  времени  он  купил  ей  платье  вдвое
большего размера и закрывающее каждый дюйм ее тела, а также шляпу, такую
огромную, что даже лица не было видно.
   Не прекращая свою тираду - как она его не слушала  и  подвергла  себя
опасности, - он записал их в отеле как мужа и жену.  Едва  оказавшись  в
комнате, Дори начала снимать свою одежду.  Коул  сидел  в  кресле  и  не
сказал ни слова с той минуты, как были расстегнуты первые  три  пуговицы
на ее платье.
   И вот сейчас они были на пути в Лэсем, крепко обнимая  друг  друга  в
спальном вагоне поезда.
   - Дори, тебе понравилось выступать перед теми  мужчинами?  -  спросил
он.
   Вместо  ответа  она  поцеловала  его.  Говорить  ему  правду  она  не
собиралась.
   - Ну хорошо, - сказал он, но она заметила, что ее молчание раздражало
его. - Ладно, не говори. Тогда расскажи мне об этом твоем  городке.  Это
что-то похожее на городок Форда?
   Дори не понравился его покровительственный тон, подразумевающий,  что
Лэсем сам по себе крутится. Это было не случайно.
   - Целым городом управлять нелегко, - ответила она. - Я  уже  говорила
тебе, что мистер Уэкслер не платит ренты?
   - А почему? - спросил он, зевая.
   - Из-за того, что все женщины в  городке  его  любят.  Нет,  нет,  не
смотри так на меня. Мистер Уэкслер - это маленький  некрасивый  человек,
но он производит тоник, который любят все женщины в городке.  Лично  мне
этот напиток не нравится. Я от него засыпаю, а мужчины  дают  его  своим
женам, потому что это заставляет их говорить "да". Так или иначе, мистер
Уэкслер не платит ренты, и всякий раз, когда я пытаюсь выселить  его  по
суду, городок готов привязать меня к столбу и сжечь на костре.  И  я  на
самом деле не знаю, что делать. А почему ты смеешься?
   Все еще улыбаясь, Коул прижался к ее шее.
   - Ты знаешь, я обычно считал, что хорошие люди отличаются от  плохих,
а теперь твердо знаю, что у них только на бутылках разные этикетки.
   Он поцеловал ее несколько раз.
   - Эполодорайя, любовь моя, когда я тебя  встретил  в  первый  раз,  я
решил, что тебе никто не нужен. Я думал, тебе хватает самой себя.  Но  с
каждой минутой я теперь яснее понимаю, что ты нуждалась именно во мне.
   - Ха! - сказала она. - Я спасла тебя в том грязном городишке. Если бы
не было меня...
   - М-м-м?
   Но она больше ничего не сказала.
   
   
   


ЛЮБОВЬ ПО ЗАКАЗУ

Джуд ДЕВЕРО
Перевод с англ. М. А. Мельниченко. OCR Альдебаран






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Кто из вас не мечтал изменить свою жизнь к лучшему? Кто не хотел сломать свою судьбу, переиграть ее, исправить? Чаще всего эти желания остаются несбыточными.
     Но трем героиням романа выпала на долю необычная возможность вернуться в прошлое и выбрать себе другую, на этот раз счастливую жизнь... И нужно для этого было очень мало: всего-навсего найти в своей сумке визитную карточку неизвестной мадам Зои...

Часть 1

Глава 1

     Из окна кухни Лесли Хедрик взглянула на старый летний домик в глубине сада. Сейчас, ранней осенью, виноград и розы скрывали дом. Зато зимой хорошо видна стеклянная веранда с облупившейся краской и треснутым стеклом в круглом окошке над входом. Боковая дверь болталась на одной петле, и Алан говорил, что это опасно. Впрочем, он считал, что домик вообще опасен и его надо снести.
     Лесли отвернулась от окна и оглядела свою безупречную кухню. В прошлом году Алан обставил ее по-новому.
     - Самая лучшая, - объявил он, любуясь кленовыми полками и столешницами из цельного дерева.
     Он был прав, но Лесли очень не хватало ее старого валлийского шкафчика для посуды и уютного уголка, где они завтракали.
     Теперь, готовя булочки на этих гладких столах, которые так легко поцарапать, ей казалось, что она портит произведение искусства.
     Она налила себе еще чая - настоящего английского листового, крепкого и черного, а не эту гадость в пакетиках - и снова посмотрела на летний домик. Через три дня ей будет сорок. Лесли собиралась отпраздновать этот день рождения с двумя женщинами, с которыми не виделась девятнадцать лет. Встречу задумала Элли, приславшая короткое письмо.
     - Слишком лаконично для знаменитой писательницы, - сказал Алан с неприязнью.
     Ему явно не понравилось, что его жена оказалась подругой автора бестселлеров.
     - Но я не знала, что Элли - это Александрия Фаррел! - объяснила Лесли. - Когда я последний раз ее видела, она мечтала стать художницей.
     Сейчас Лесли вспоминала в тишине все, что произошло с ней за эти девятнадцать лет. Не так уж много... Вышла замуж за парня из соседнего дома и родила двоих детей. Джо сейчас четырнадцать, Ребекке - пятнадцать.
     Лесли была так взволнована, что не спала всю прошлую ночь. Она встала в четыре утра, оделась и спустилась на кухню, чтобы приготовить яблочные блины. Хотя, скорее всего, никто их есть не станет... Ребекка придет в ужас от их калорийности, Джо примчится на кухню за пару минут до прихода школьного автобуса, а Алан съест только кашу, очень питательную, без холестерина, без... Без всякого вкуса. Все попытки Лесли приготовить что-нибудь особенное были совершенно никому не нужны.
     Она со вздохом взяла еще теплый блин, сложила его и с удовольствием съела. Получив на прошлой неделе письмо от Элли, она пожалела, что оно не пришло на полгода раньше - тогда она бы успела избавиться от лишних семи килограммов, хотя многие завидовали ее фигуре. Девятнадцать лет назад Лесли была танцовщицей с гибким и мускулистым телом. Теперь ей казалось, что оно стало рыхлым. Она уже много лет не подходила к балетному станку.
     Лесли услышала быстрые шаги Ребекки. Она первой спустится в кухню и первой спросит мать, почему та приготовила завтрак, который так вреден для артерий. Лесли вздохнула. Ребекка так похожа на отца...
     Джо пошел в мать, и когда Лесли удавалось на некоторое время отвлечь его от друзей, они сидели и болтали. Он был спокойным малышом и не доставлял никаких хлопот, не то что Ребекка, всюду вносившая беспорядок и путаницу. Иногда Лесли начинала сомневаться, спала ли Ребекка хоть когда-нибудь в своей жизни. Даже сейчас она могла запросто ворваться в комнату родителей в три часа ночи, заявив, что слышала "странные звуки" на крыше.
     Лесли вновь посмотрела на летний домик. На стенах осталась розовая краска. Прошло уже пятнадцать лет, а она до сих пор видна.
     В то время Лесли была на пятом месяце беременности. Именно тогда она сообщила Алану, что собирается выкрасить домик во все оттенки розового. Даже сейчас, пятнадцать с половиной лет спустя, она помнила выражение лица мужа.
     Лесли убедила Алана купить большой дом в викторианском стиле в старом районе. Алан