пухлым   телом
неожиданно грохнулась на чью-то ставшую уже совсем плоской могилу. Вздохнув,
Дуглесс поспешила  помочь  Глории  встать,  и,  к  ее  удивлению,  та  вдруг
разрыдалась. Дуглесс не могла  заставить  себя  обнять  Глорию,  но  все  же
побудила себя погладить ее по руке. На  руке  Глории  была  ссадина,  в  том
месте, которым она ударилась.
   - Не может быть, чтобы тебе было так уж  больно!  -  сказала  Дуглесс.  -
Давай, надень-ка свой браслетик на другую руку, и,  я  уверена,  боль  сразу
пройдет!
   - Да нет, дело вовсе не в этом! - откликнулась Глория.  -  Причина  всего
ведь в том, что вы меня ненавидите! И папочка сказал, что вы  думали,  будто
он купил для вас обручальное кольцо, а не браслетик для меня!
   Отпуская ее руку, Дуглесс так и застыла:
   - А что же его побудило думать так? - спросила она. Глядя на нее  искоса,
Глория произнесла:
   - Ну, он-то все-все знает! И он знает, что тот его "сюрприз" вы посчитали
предстоящим предложением руки и  сердца  и  подумали,  что  оплаченный  счет
ювелира и был за обручальное колечко! Мы с папочкой так хохотали над этим!
   Дуглесс выпрямилась, вся подобралась так, что  каждая  мышца  в  ее  теле
начала дрожать.
   Злобно ухмыляясь, Глория добавила:
   - Папочка говорит, что вы - настоящая зануда, виснете у него на шее и без
конца пялитесь на него своими коровьими глазами! И еще он говорит, что, если
б вы не были столь хороши в постели, он давно избавился бы от вас!
   При этих ее словах Дуглесс не удержалась и влепила пощечину  по  толстой,
самодовольной физиономии!
   Роберт, конечно же, появился как раз "вовремя": он выходил  из  церкви  и
видел, как она влепила Глории! Взвизгнув, Глория кинулась в объятия к отцу.
   - Она меня ударила, и  не  раз!  -  вопила  Глория.  -  И  еще  руку  мне
оцарапала!
   - О Господи, Дуглесс! -  в  ужасе  вскричал  Роберт.  -  Я  просто  не  в
состоянии поверить в то, что ты на такое способна! Бить ребенка и...
   - Ребенка?! Хватит с меня этого "ребенка"! Мне осточертело уже то, что ты
носишься с ней, будто с младенцем! И мне осточертело, как вы оба  относитесь
ко мне! - Мы?! Да мы все время в поездке были добры и внимательны к тебе,  а
вот  ты  вела  себя  ревниво  и  недоброжелательно!  -  воскликнул   Роберт,
пристально глядя на Дуглесс. Мы с ней прямо-таки из кожи  вон  лезли,  чтобы
сделать твое путешествие приятным!
   - Да ты ни малейшей попытки не предпринял, чтобы сделать что-то  приятное
мне! - воскликнула Дуглесс, и на глаза не навернулись слезы. - Все  делалось
только для Глории! И вы оба потешались надо мною у меня за спиной!
   - Ну  вот,  теперь  ты  еще  и  фантазируешь!  Ладно,  раз  уж  ты  столь
несчастлива с нами, может, тебе и впрямь стоит обойтись без  нас!  -  заявил
Роберт  и,  повернувшись  к  ней  спиной,  Направился  к  машине  вместе   с
прижавшейся к нему Глорией. - Да, я  хочу  вернуться  домой!  -  проговорила
Дуглесс, наклоняясь в поисках оброненной сумочки. Но  ее  не  было!  Дуглесс
поискала за ближайшими к ней надгробиями, но сумочки и там не было!  Услыхав
шум автомобильного мотора, она в тревоге подняла голову.
   Роберт собирается уехать, бросить ее тут!
   Она помчалась к церковным воротам и добежала до них в тот  самый  момент,
когда машина уже выехала на дорожку. К ужасу Дуглесс, Глория только помахала
ей из окошка рукой, с которой свисала ее сумочка, но машина не остановилась!
   Дуглесс еще немного пробежала за ней, но автомобиль очень быстро  скрылся
из виду. Растерянная и совершенно потрясенная, она пошла обратно  к  церкви.
Стало быть, она - одна в чужой  стране,  совсем  без  денег,  без  кредитной
карточки и даже без паспорта! Но хуже всего, что мужчина, которого  она  так
любила, только что подло бросил ее!
   Тяжелые створки дубовой церковной двери были отворены, и  Дуглесс  прошла
внутрь. Здесь было прохладно, и только  тусклый  свет  да  высокие  каменные
своды внушали спокойствие и чувство благоговения.
   Ей нужно было спокойно все обдумать  и  решить,  что  же  делать  дальше.
Вероятно, придется-таки позвонить отцу и попросить  прислать  ей  денег.  И,
наверное, придется  сказать  ему,  что  младшая  из  его  дочерей  потерпела
очередное крушение и оказалась неспособной  даже  на  то,  чтобы  поехать  в
отпуск и при этом не вляпаться в неприятности!
   Она представила себе, как Элизабет, ее старшая сестра, скажет:  "Ну,  так
что же наша легкомысленная малышка Дуглесс отмочила на  сей  раз,  а?"  -  и
глаза Дуглесс застлали слезы. Ведь роман с Робертом  был  для  нее  попыткой
побудить родственников гордиться ею! Роберт не был похож на других мужчин  -
этаких  котов!  -  в  которых  Дуглесс  втюривалась  прежде!  Он  был  таким
респектабельным, таким соответствующим, очень даже  соответствующим  ей,  но
она  умудрилась  потерять  его!  Наверное,  надо  было  быть  терпеливее   с
Глорией...
   Дуглесс поглядела в дальний конец церкви, и слезы  затуманили  ей  глаза.
Сквозь старинные окошки высоко над ее головой  струился  солнечный  свет,  и
яркие, чистые лучи освещали белое мраморное надгробие под сводами, слева  от
нее. Дуглесс подошла к нему поближе. На  плите  надгробия  мраморная  статуя
изображала мужчину в полный рост. Верхняя часть его  туловища  была  закрыта
рыцарскими доспехами, и это как-то не слишком сочеталось с  необычного  вида
короткими штанами на нем. Одна нога скульптурного мужа покоилась на другой -
они перекрещивались в области лодыжек, - а рыцарский шлем находился  у  него
под головой. "Николас Стэффорд, граф торнвикский", - вслух прочитала надпись
на надгробии Дуглесс.
   Она уже почти поздравила себя с тем,  что  держится  молодцом  при  столь
кошмарных обстоятельствах, но внезапно ей показалось, что стены обрушиваются
на нее, и ноги ее подогнулись в коленках. Рухнув на пол,  Дуглесс  простерла
руки к надгробию и прижалась лбом к его прохладному мрамору.
   Слезы обиды душили ее, рыдания  поднимались  откуда-то  из  самых  глубин
груди. Она ощущала себя такой неудачницей, абсолютной,  полной  неудачницей!
Похоже, вся ее жизнь состоит из одних неудач! Ее отцу сотни раз  приходилось
вытаскивать ее из различных передряг! То был некий "мальчик", в которого она
влюбилась, когда ей  было  всего  шестнадцать  лет.  Потом  выяснилось,  что
"мальчику" стукнуло двадцать пять годков и он  уже  неоднократно  побывал  в
тюрьме! Но их отношения прервались лишь тогда, когда его арестовали за кражу
в особо крупных размерах! А потом был священник, в которого она втюрилась  в
двадцатилетнем возрасте. Как оказалось позднее, тот тратил церковные  деньги
на азартные игры  в  Лас-Вегасе!  Потом  еще...  Список  этот  представлялся
бесконечным! Роберт казался ей таким непохожим на прочих,  таким  простым  и
респектабельным одновременно! Но она не сумела удержать его при себе!
   - Что же во мне такого порочного. Господи?! - зарыдала она.
   Сквозь пелену слез она едва различала лицо мужчины на  надгробии.  Вот  в
средние века браки  устраивались  родителями!  И  она,  после  того,  как  в
двадцать два года  повстречалась  со  своей  последней  любовью  -  биржевым
маклером, которого впоследствии арестовали за финансовые махинации,  -  тоже
кинулась к отцу, забралась на колени к нему и стала умолять  найти  для  нее
мужа!
   Но Адам Монтгомери только расхохотался в ответ.
   - Твоя проблема, детка, - заявил он, - состоит в том, что ты  влюбляешься
в таких мужчин, которым ты слишком уж  нужна.  А  тебе  следовало  бы  найти
такого кавалера, который не очень-то станет нуждаться  в  тебе,  а  попросту
захочет тебя!
   -  Ну,  уж  конечно,  -  фыркнула  в  ответ  Дуглесс,  -  не  иначе,  как
какой-нибудь Рыцарь в Сверкающих Доспехах спрыгнет со своего белого  коня  и
так сильно меня пожелает, что увезет в свой замок, и  мы  с  ним  будем  там
счастливо жить-поживать!
   - Да, что-то в этом роде! Любовь, Дуглесс, разумеется, штука хорошая, но,
если вдруг окажется,  что  он  носит  черную  кожаную  куртку  и  гоняет  на
мотоцикле или же что ему кто-то таинственно названивает по ночам, тотчас рви
с таким, ладно?!
   И вспомнив, сколько раз ей приходилось обращаться к родне с  просьбами  о
помощи, Дуглесс принялась плакать с еще большим отчаянием. Теперь  ей  снова
предстоит просить их помочь и снова каяться в том, какой же  все-таки  дурой
она была, когда доверялась совершенно недостойным мужчинам!
   - Помоги  же  мне!  -  шепнула  она,  кладя  руку  на  мраморную  десницу
скульптуры. - Ну, помоги же мне отыскать моего Рыцаря в Сверкающих Доспехах!
Помоги найти мужчину, который возжелал бы меня!
   И, присев на корточки, она закрыла лицо ладонями и еще пуще заплакала.
   Через некоторое время она вдруг почувствовала, что  с  нею  рядом  кто-то
находится. Она подняла голову, но  отразившийся  от  какой-то  металлической
поверхности солнечный луч так ослепил ее, что она с глухим стуком  упала  на
каменный пол. Подняв руку, она прикрыла глаза от солнца.
   Перед нею стоял какой-то мужчина. И похоже... похоже  было,  что  на  нем
надеты доспехи!
   Он стоял совершенно неподвижно и смотрел сверху вниз на Дуглесс.  Разинув
в удивлении рот, она тоже уставилась  на  него.  Это  был  красивый  с  виду
мужчина, одетый в явно театральный, но выглядевший  абсолютно  правдоподобно
странный наряд - она никогда такого и не видывала прежде! Вокруг шеи у  него
был небольшой гофрированный воротничок, а ниже до талии - доспехи, но какие!
Они  были  сделаны  как  будто  из  серебра,  а  по  серебряному  полю   шли
бесчисленные  ряды  вытравленных  цветочков,  у  которых   углубления   были
заполнены каким-то металлом, по цвету напоминающим золото.  Штаны  почти  до
колен плотно облегали тело. На большие мускулистые ноги  его  были  натянуты
чулки, похоже, сотканные из шелка. Над левым коленом красовалась подвязка, а
обут он был в какие-то странные мягкие туфли с небольшими прорезями.
   - Ну, так что, ведьма? - проговорил он глубоким баритоном. - Предположим,
ты своим чародейством призвала меня сюда, чего же ты от меня хочешь?
   - Ведьма? - шмыгая носом, переспросила  она.  Из  своих  как  бы  надутых
штанов он извлек носовой платок и подал ей. Дуглесс с шумом высморкалась.
   - Вас наняли  мои  враги,  да?  Они  что,  замышляют  против  меня  новые
заговоры? Разве им недостаточно моей головы? Встаньте же, сударыня, встаньте
и объяснитесь!
   Выражается он изысканно,  но  крыша  у  него  явно  поехала!  -  подумала
Дуглесс.
   - Послушайте, - воскликнула она, - я совершенно не понимаю, о чем это вы?
- И, вставая с пола, добавила:
   - А теперь, если позволите, то...
   Больше она сказать ничего не успела, потому что он обнажил шпагу  длиною,
наверное, в целый  ярд  и,  направив  ее  острый  конец  на  горло  Дуглесс,
вскричал:
   - Измени свое заклятие, ведьма! Я еще успею вернуться!  Для  Дуглесс  это
было уж слишком! Сперва Роберт и его лгунья дочь, а теперь вот этот,  Гамлет
чокнутый! И, вновь залившись слезами, она  буквально  осела  вдоль  холодной
каменной стены прямо на пол.
   - Проклятие! - пробормотал  мужчина,  и  в  следующее  мгновение  Дуглесс
почувствовала, что ее подхватывают  с  пола  и  перетаскивают  на  церковную
скамью.
   Ей казалось, что она никогда уже не сможет перестать плакать!
   - Сегодня - самый худший день в моей жизни!  -  с  рыданиями  проговорила
она. Мужчина так и стоял рядом с нею и глядел на  нее  сердитым  взглядом  -
будто в каком-нибудь фильме с Бетт Дэвис! - Простите, пожалуйста, -  наконец
сумела выдавить из себя она. - Обычно я не имею привычки плакать так  много,
но, когда тебя  бросает  человек,  которого  ты  любила,  а  потом  на  тебя
набрасываются, угрожая проткнуть не чем-нибудь, а шпагой и никак не иначе, и
все это случается в один день, то это конечно же должно привести  к  полному
упадку сил! - Тут она поглядела на  носовой  платок:  он  был  необыкновенно
большим, а по краю, шириною в  дюйма  полтора,  не  меньше,  шла  изысканная
ручная вышивка шелком. - Как красиво! - еще всхлипывая, проговорила она.
   - Нет у меня времени на все эти пустяки! - завопил незнакомец. - Душа моя
словно привязана к колу костра и сгорает - и ваша ведь тоже попадет туда же!
Еще раз повторяю вам: снимите свое заклятие!
   Дуглесс постепенно начала приходить в себя.
   - Я вообще не понимаю, о чем это вы, - ответила она, - Да, я тут  плакала
в одиночестве в свое удовольствие, и вот являетесь вы,  в  своем  совершенно
абсурдном наряде, и начинаете орать на  меня!  Самое  время  сейчас  вызвать
полицию - как бишь там они у вас прозываются, бобби, что ли? Или в  сельских
местах Англии их называют как-то  по-другому?!  И  разве  законом  разрешено
таскать при себе такую, как у вас, шпагу?!
   - Что?! Законом? - переспросил мужчина и, глядя на ее  запястье,  в  свою
очередь полюбопытствовал:
   - А что это у вас на руке, часы, что ли? И что это  за  одежды  такие  на
вас?
   - Ну, разумеется, часы, а одежда на мне  специально  была  подобрана  для
поездки в Англию. Консервативный стиль, вот! Никаких там джинсов или рубашек
с отложным воротничком! Только приличная блузка и приличная юбка -  наряд  в
стиле мисс Марпл из романов Агаты Кристи, понятно, надеюсь?
   Хмуро глядя на нее, он сказал:
   - Вы говорите как-то очень  странно!  А  какой  все-таки  тип  ведьмы  вы
представляете?
   Выбрасывая вперед руки  жестом  отчаяния,  Дуглесс  вскочила  со  скамьи.
Незнакомец был  намного  выше  ее.  У  него  были  темные  вьющиеся  волосы,
доходившие до края небольшого воротничка, черные усики и короткая, аккуратно
подстриженная под острым углом бородка.
   - Никакая я не ведьма! - произнесла она в ответ.  -  И  вообще,  никакого
отношения не имею к вашей постановке пьесы времен королевы  Елизаветы!  А  в
данный момент я намерена  убраться  отсюда,  и,  если  только  вы  вздумаете
выкидывать какие-нибудь фокусы с этой вашей шпагой, то я  завизжу,  да  так,
что стекла из окошек повылетают! Вот ваш носовой платок.  Благодарю  за  то,
что вы мне его одолжили, и прошу  прощения,  что  так  его  перепачкала!  До
свидания, надеюсь, на вашу постановку пьесы появятся исключительно хвалебные
рецензии! - И, отвернувшись от него, она зашагала к выходу из церкви.  "Надо
радоваться хоть тому, что ничего более страшного со мной здесь уже не  может
случиться", - пробормотала Дуглесс, проходя через церковный двор.
   На углу улицы стояла телефонная будка, ее было видно прямо  от  церковных
дверей. В штате Мэн в Америке только-только наступало  утро,  и  ей  ответил
голос заспанной Элизабет.
   Ой, пусть кто угодно, только бы не она! - подумала Дуглесс. Она предпочла
бы  беседовать  с  первым  встречным,  только  не  со  своей  положительной,
образцовой старшей сестрой!
   - Слушай, Дуглесс, это ты там, что ли? - спросила в  трубку  Элизабет.  -
Надеюсь, у тебя все в порядке? Хочется думать, что ты не вляпалась  опять  в
какую-нибудь неприятность, а?
   Стиснув зубы, Дуглесс ответила:
   - Ну, конечно же нет! А  папа  дома?  Или  мама?  Пусть  бы  хоть  первый
встречный, - вновь подумала она. - Кто угодно, только бы не Элизабет!
   - Не-а! - зевнула в трубку сестра. - Они в горы уехали. Тут  только  я  -
дом стерегу и работаю над статьей.
   - Небось рассчитываешь отхватить Нобелевскую премию за нее, да? -  ехидно
спросила Дуглесс.
   Выдержав положенную паузу, Элизабет в свою очередь поинтересовалась:
   - Ну ладно, Дуглесс, что там у тебя  стряслось?  Тебя  что,  твой  хирург
бортанул, что ли?
   - Ох, Элизабет, - с легким смешком отозвалась Дуглесс,  -  ты  прямо-таки
несусветную чушь несешь! Мы здесь с Робертом и с Глорией расчудесно проводим
время! Здесь так много всего, что можно посмотреть и куда сходить! Например,
только этим вот утром мы видели средневековую пьесу. Актерская игра - просто
вне всяких похвал!
   Снова помолчав, Элизабет спросила:
   - Ой, Дуглесс, ты же опять выдумываешь! Мне даже по телефону это  слышно!
Ну, что стряслось? Тебе деньги нужны, что ли?!
   Дуглесс ну никак не могла заставить  себя  ответить  ей  "да"!  Члены  ее
семейства обожали всякие байки,  которые  у  них  именовались  "истории  про
Дуглесс". О том, например, как Дуглесс,  прикрытая  лишь  полотенцем,  якобы
оказалась вне своего гостиничного номера, а дверь в комнату  в  этот  момент
захлопнулась! Или о том, как Дуглесс вроде бы пошла в банк,  чтобы  получить
по чековой книжке деньги, и нарвалась там на банду  грабителей,  вооруженных
игрушечными пистолетиками!
   Она так ясно представила  себе,  как  громко  станет  хохотать  Элизабет,
рассказывая всем кузенам Монтгомери про то, как их забавная малышка  Дуглесс
потащилась было в Англию, и как ее там бросили в какой-то церкви без пенса в
кармане, и как потом на нее  напал  какой-то  рехнувшийся  актер  из  театра
шекспировской эпохи!
   - Нет, денег мне не требуется, - произнесла наконец Дуглесс. -  Просто  я
хотела поприветствовать вас всех.  Надеюсь,  тебе  удастся  настряпать  твою
статью?! Ладно, до скорого!
   - Дуглесс... - начала было Элизабет, но та уже повесила трубку.
   Дуглесс прислонилась спиной к стенке телефонной будки. Слезы опять готовы
были политься неудержимо! Да, в ней есть присущая всем Монтгомери  гордость,
но по существу ей нечем гордиться! У нее три сестры - все старше ее, и все -
прямо-таки эталоны жизненного успеха! Элизабет - химик-исследователь, Кэтрин
- профессор физики, а Энн - адвокат по уголовным делам. Дуглесс же,  похоже,
какой-то шут гороховый в семействе Монтгомери, вечный генератор  всяких  там
забавных историй, потешающих родню!
   Пока она стояла прислонясь к стенке  будки  и  глаза  ее  вновь  и  вновь
наполнялись слезами, она увидела, что мужчина в рыцарских доспехах вышел  из
церковных дверей и зашагал по дорожке к воротам.  Без  особого  интереса  он
взглянул на древние надгробия и  поспешил  далее,  к  выходу  из  церковного
двора.
   По проселочной дороге в это время  катил,  приближаясь  к  ним,  один  из
типично английских, маленьких автобусов, который, как и  положено  на  узкой
улочке,  ехал,  должно  быть,  со  скоростью,  не  превышавшей  каких-нибудь
пятидесяти миль в час.
   Дуглесс   вся   напряглась:   каким-то   непостижимым   инстинктом    она
почувствовала, что мужчина собирается пересечь улицу прямо перед  идущим  на
него автобусом. Дуглесс опрометью кинулась к нему. В тот момент,  когда  она
начала  свой  забег,  из-за  угла  церкви  показался  приходской  священник,
который, оценив ситуацию, тоже бегом пустился к мужчине в доспехах.
   Дуглесс примчалась первой и, бросившись наперерез мужчине, сделала лучшую
за всю свою жизнь подсечку, которой выучилась в Колорадо, играя в футбол  со
своими кузенами, и вместе  с  незнакомцем  рухнула  на  землю,  прикрыв  его
сверху. Доспехи незнакомца скользнули по гравию обочины так, как если  б  то
была какая-нибудь небольшая гребная лодка, разогнавшаяся на воде, и их обоих
отбросило в сторону. Автобус, чуть вильнув, проехал лишь в нескольких дюймах
от них.
   - С вами все в порядке? - спросил священник, протягивая  руку  и  помогая
Дуглесс подняться.
   - Я... я надеюсь, что так, - залепетала  Дуглесс  и,  вставая,  принялась
счищать с себя пыль. - А как вы?  В  порядке?  -  спросила  она  у  мужчины,
лежавшего на земле.
   - А что это была за колесница? - в  свою  очередь  спросил  он.  -  Я  не
слышал, что она подъезжает. И в нее не были впряжены лошади!
   Дуглесс и священник обменялись выразительными взглядами.
   - Я, пожалуй, пойду раздобуду стакан воды, - сказал священник.
   - Постойте-ка! - воскликнул мужчина. - А какой сейчас год?
   - Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой,  -  ответил  священник  и,  когда
мужчина, как бы в изнеможении, вновь распростерся на земле, еще раз поглядел
на Дуглесс. - Я все-таки пойду и принесу воды,  -  сообщил  он  и  удалился,
оставив их вдвоем.
   Дуглесс протянула лежавшему на земле мужчине руку, но тот не приня