ажами, набитыми нотными тетрадями. Судя  по  пожелтевшим  порванным
титульным листам, здесь была собрана музыка со времен неандертальцев.  В
центре комнаты стоял огромный рояль,  черный,  блестящий;  на  таких  во
время больших концертов обычно  играют  люди,  одетые  в  смокинги.  Без
сомнения, этот инструмент любили и ухаживали за ним.
   Он блестел полировкой и на нем не было ни единой царапины.  Несколько
старомодных стульев с подлокотниками стояло вокруг него.
   И Саманта, и Майк так увлеченно разглядывали комнату,  что  не  сразу
заметили маленького человечка, сидящего за роялем; его голову было почти
не видно из-за пюпитра. Телевизионщикам как-то удалось спрятать  морщины
на его лице и его ужасающую худобу: казалось, на Джубели почти  не  было
мяса, одни кости, прикрытые  черной  кожей.  Он  больше  походил  не  на
человека, а на мумию, и его блестящие глаза на старческом лице выглядели
как-то неуместно и даже жутковато. Будто кто-то придумал вставить  живые
глаза в мумию, чтобы привлечь внимание посетителей музея древностей.
   Саманта улыбнулась ему, и он улыбнулся ей, демонстрируя замечательные
вставные зубы.
   -  Меня  зовут  Саманта  Эллиот.  Я  внучка  Макси,  -  сказала  она,
протягивая ему руку.
   - Я бы тебя и так узнал. Одно лицо.
   Его голос был еще звучен,  и  Саманта  подумала,  что  он,  наверное,
никогда не переставал его тренировать, однако рука его на ощупь казалась
чем-то  вроде  кусочка  хорошей  кожи.  Пока  он  говорил,  его   пальцы
непроизвольно тихонько перебирали клавиши рояля, а он, казалось, даже не
отдавал себе в этом отчета - играть  на  рояле  было  для  него  так  же
естественно, как и дышать.
   Майк подошел  ближе  и  начал  объяснять  причину  их  появления.  Он
рассказал Джубели о Доке и Макси, об  отце  Саманты,  о  биографии,  над
которой сейчас работает.
   Джубели  слушал,  не  переставая  с  отсутствующим  видом  перебирать
клавиши. А когда рассказ Майка подошел к концу, взглянул  на  Саманту  и
произнес:
   - Макси когда-то пела блюзы. Спой...
   Улыбнувшись, Саманта запела блюз, который наигрывал старик,  -  "Блюз
берега морского залива". Он заканчивался словами:

   Твои уста полны обмана,
   И лживой благодарности - ладонь...

   На   лице   Джубели   выразилось   изумление,    сменившееся    затем
удовольствием. Тем особым удовольствием, которое появляется у  стариков,
которые вновь видят что-то такое, что считали давно канувшим в Лету.  На
мгновение показалось, что он сейчас заплачет.
   - Девочка, ты поешь совсем как она! - Джубели поудобнее  устроился  у
рояля, его мартышечьи руки впились в клавиши. - А эту ты знаешь?
   - "Блюз плакучей ивы", - тихо проговорила Саманта,  услышав,  как  он
подбирает мелодию. Казалось, вся сила, еще сохранившаяся  в  этом  теле,
сконцентрировалась в кончиках пальцев.
   Саманта уже собиралась запеть, но в это время через окно донесся звук
плачущей трубы. Звук ворвался, как привидение.  Казалось,  он  лился  из
прошлого.
   - Не бери в голову, - нетерпеливо произнес Джубели, - это всего  лишь
Орнет. Ты знакома с этой мелодией?
   Саманта поняла, что речь идет о молодом  человеке  злобного  вида,  с
которым они столкнулись на лестнице. И еще она поняла, что ее проверяют.
Если этот молодой человек мог играть такую забытую  мелодию,  как  "Блюз
плакучей ивы", значит, он наверняка выучил ее  из-за  любви  к  подобной
музыке, а не ради заработка. И, конечно же, он не верил в  то,  что  она
может исполнять блюзы.
   Саманта открыла рот,  и  зазвучали  слова  старой  песни  о  женщине,
брошенной любимым...

   Ах, я его любила,
   Ласкала, целовала,
   Готовила, стирала -
   Старалась, угождала,
   А он меня оставил все равно!
   Ах, он меня оставил, мне жить одной придется!
   Девчонки, как со мною, он с вами обойдется!
   И "Блюз плакучей ивы" я пою...

   Когда она кончила петь, Джубели не проронил ни  слова,  но,  судя  по
выражению его лица, что исполнила она эту песню именно  так,  как  надо.
Весь его вид говорил: "Ты поешь точь-в-точь, как она".
   Неожиданно, к удивлению обоих мужчин, Саманта подошла к  окну  и  зло
прокричала, как бы бросая вызов играющему на трубе:
   - Ну, как я сдала экзамен, Орнет?!
   Майк  и  Джубели  рассмеялись.  Смех  последнего   напоминал   звуки,
издаваемые старым дырявым аккордеоном.
   - Такая же дерзкая, как она, - задыхаясь, проговорил старик. -  Макси
тоже ничего не боялась.
   - Ну, чего-то ведь  она  боялась,  -  заметил  Майк,  -  и  мы  хотим
выяснить, что же это такое было.
   Но Джубели так ничего и не  рассказал  им  про  Макси.  Он  продолжал
играть на рояле, то и дело спрашивая Саманту, знает ли она эту песню,  а
знает ли вот эту, и повторял, что с  того  вечера,  как  Макси  пропала,
больше он ее не видел.  Когда  же  Саманта  спросила,  есть  ли  у  него
какие-нибудь идеи по поводу того, почему же Макси пропала  тем  вечером,
он буркнул, что никогда над этим не задумывался.
   Человек дожил до ста одного года, а так  и  не  научился  убедительно
врать, подумала Саманта. Она  пыталась  прикинуть,  сколько  же  раз  ей
придется навещать этого старика, сколько исполнить песен  из  репертуара
Бесси Смит, прежде чем он наконец расскажет ей все, что знает о Макси.
   Прощаясь  с  Джубели,  она  поцеловала  его   в   морщинистую   щеку,
предупредив, что, наверное, они скоро встретятся опять.
   На лестничной площадке их поджидал тот же  мальчик,  чтобы  проводить
обратно; однако на этот раз их провожатый сделал достаточно  неожиданную
для Саманты вещь -  он  взял  Майка  за  руку.  Она  и  раньше  обращала
внимание, что к Майку инстинктивно льнут дети, но все же тут было что-то
странное. И лишь когда они выходили и Майк  попытался  незаметно  что-то
сунуть себе в  карман,  Саманта  сообразила,  что  ребенок  передал  ему
записку. Наверное, от Орнета. Но что бы это ни было, он наверняка  будет
держать в секрете ее содержание.
   Пока они добирались домой, она старательно делала вид, что понятия не
имеет о записке, ограничившись невинным замечанием:
   - Орнет... Кажется, я где-то слышала это имя.
   - Орнет Колман. Саксофонист, - пояснил Майк, глядя в окно машины.
   Когда они вернулись домой, он тут же исчез в  спальне.  Конечно,  для
того, чтобы изучить секретную записку, решила Саманта. Наконец он вышел,
одетый в шорты и майку, с  воскресным  приложением  к  газете  "Нью-Йорк
таймс" под мышкой. Они сели обедать в саду (как обычно, заказав  еду  по
телефону). Оба уткнулись в газеты. После обеда пересели в  кресла,  Майк
по-прежнему  читал  газету,  скрупулезно  изучая  финансовый  раздел,  а
Саманта поставила на колени мини-компьютер и пыталась зафиксировать  все
известные ей факты о Макси.
   Фактов было не так уж много. Макси была влюблена, а, может, и нет,  в
двоих мужчин или в троих, если считать Кэла. Но сколько  бы  там  их  ни
было, в конце концов она бросила всех. Куда же она уехала и зачем?
   Каждые несколько минут Саманта вскакивала с кресла и, бормоча  что-то
таинственное типа "мне нужна другая дискетка", исчезала в доме, где  тут
же приступала к поискам  таинственной  записки,  пытаясь  не  затягивать
время, чтобы Майк ничего не заподозрил. Она обыскала одежду,  в  которой
он был с утра, просмотрела все ящички в гостевой спальне, куда  он  ушел
сразу после приезда, даже проверила ботинки.
   Лишь на шестой своей "вылазке" в дом она посмела заглянуть к  нему  в
бумажник. Ей это казалось самым злостным  нарушением  закона  о  частной
собственности, и она все медлила, не решаясь взять бумажник с полки.  Но
уж когда взяла, то обследовала его от  и  до.  Там  были  три  кредитные
карточки - все "золотые" - и тысяча двести долларов наличными. От  такой
суммы у нее даже перехватило дыхание. Больше в бумажнике ничего не  было
- никаких записей с телефонными номерами или со счетами. Хотя,  подумала
Саманта, человек, который умеет так перемножать цифры, наверное, может с
легкостью запомнить номер телефона.
   Уже собираясь положить бумажник на место, она  вспомнила,  что  у  ее
отца был бумажник с "секретом" - с потайным отделением, в котором он  ей
разрешал  рыться.  Саманта  тут  же  пустилась  на   поиски   и   вскоре
действительно обнаружила такой же "секрет" и вытащила из него  квадратик
плотной бумаги.
   Тут ей просто стало дурно: это оказалась ее  собственная  фотография,
сделанная в пятом классе. Что это: подарок Майку от ее отца или он  взял
фотографию  из  ее  комнаты  в   их   луисвиллском   доме,   когда   там
останавливался? Почему он ее носит в бумажнике?
   Чувствуя себя виноватой, она хотела убрать фото обратно  в  тайничок,
но что-то мешало - без сомнения, записка была там.
   "Нельсон... бар "Педди" в Вилледж... Понедельник. Восемь..."
   Со скоростью света Саманта умудрилась запихнуть все  назад,  положить
бумажник на место, вернуться в сад и плюхнуться в кресло рядом с Майком.
Любопытство не давало ей покоя и, посидев тихонько  парочку  минут,  она
спросила, какой телефонный номер у его отца.  Не  отрываясь  от  газеты,
Майк назвал номер.
   - А у твоего старшего брата?
   -  Тебе  домашний,  или  радиотелефона  в  машине,  или  служебный  в
Колорадо, или в Нью-Йорке... или на даче в горах?
   - Все...
   Майк отложил газету и взглянул на Саманту.
   - Это что - проверка?
   - Номер моей карточки социального страхования?
   Хитро улыбаясь, он ответил.
   - Может, ты знаешь и номер моего текущего счета в банке?
   Снова взявшись за  газету,  он  произнес  многозначный  номер.  Затем
назвал ее секретный пароль для получения из автомата наличных денег  при
помощи кредитных карточек. Однако так и не сказал, откуда узнал его.
   - Номер Ванессы?
   - Вот тут ты меня поймала. Не уверен, что вообще когда-нибудь знал ее
телефон.
   Конечно же, он врал, но когда  Саманта  перевела  взгляд  с  него  на
дисплей компьютера, то довольно улыбнулась.
   В три часа она покинула сад и ушла на кухню. Там она начала громыхать
дверцами шкафов, что-то разыскивая.
   Привлеченный шумом на кухне,  Майк  поднялся  посмотреть.  Он  застал
Саманту сидящей  на  полу  среди  кастрюлек  и  банок.  Вид  у  нее  был
потерянный.
   - Пытаешься понять, для чего они? - улыбнулся Майк.
   - Я пытаюсь сообразить, как сделать "коляску".
   - Найми механика.
   - Очень смешно!  Просто  обхихикаешься!  -  Она  встала  и  принялась
расставлять кастрюли по местам. - Я надеялась найти книгу, как смешивать
коктейли.
   - А-а! Вот какую "коляску"  -  коньячный  коктейль?  Ты  что,  хочешь
напиться? - с воодушевлением поинтересовался Майк.
   - Нет. Я просто хотела захватить  с  собой  кувшинчик  с  "коляской",
когда поеду вечером к бабушке.
   Майк изумленно уставился на Саманту.
   - Ч-что... э... ты имеешь в виду?
   Она остановилась и взглянула ему в глаза.
   - По какой-то непонятной  причине  ты,  Майк,  считаешь  меня  ужасно
недалекой и полагаешь, что тебе удается от меня многое  скрыть.  Но  как
только я увидела Эбби, я тотчас поняла, что это и есть моя бабушка.  Они
похожи  с  отцом,  у  нее  такие  же  движения.  Она  даже  кривит  губы
точь-в-точь, как отец. - Саманта наклонилась к Майку. - И ты тоже понял,
кто она такая. Это было написано на твоем лице. Ты  так  поразился,  что
чуть было не потерял дар речи.
   Схватив руку Саманты, он крепко сжал ее пальцы.
   - Я ничего не сказал вовсе не  потому,  что  считаю  тебя  глупой,  а
просто...
   - Знаю, знаю, - улыбнулась она, тоже сжимая его ладонь. -  Просто  ты
не хочешь, чтобы что-то случилось со мной. Ты считаешь, что  мне  опасно
навещать ее.
   - Верно.
   Она тяжело вздохнула.
   - Майк, ты такой счастливый, у тебя так много близких,  а  у  меня  -
нет. Остались лишь Макси да я. И она  там,  в  этом  ужасном  приюте,  в
полном одиночестве и днем, и ночью... а я здесь... А ведь ей осталось не
так уж много...
   Она начала дрожать; Майк обнял ее.
   - Т-с-с... дорогая. Все в порядке. Если хочешь, мы навестим ее...
   - Ты  можешь  не  ехать  со  мной,  -  как  обычно,  Саманта  тут  же
успокоилась в его объятиях.
   - Щ-щас! Так я тебя и отпустил одну, - заявил он,  поглаживая  ее  по
голове. - Ты наверняка застрянешь в какой-нибудь крутящейся двери.
   Саманта, улыбаясь, смотрела на него.
   - Я надеялась, что ты пойдешь со мной. -  Она  высвободилась  из  его
объятий. - А теперь, - ее  голос  стал  деловитым,  -  как  же  все-таки
смешивать этот коктейль?!
   - Саманта, ты не можешь принести ей выпивку. Я не собираюсь  говорить
очевидные вещи, но она же очень больной человек. Не думаю, чтобы доктора
позволили ей...
   Она прикоснулась пальцами к его губам.
   - Мой дед Кэл говорил: "Если ты помираешь, что тебе может навредить?"
Он бросил курить еще в пятидесятых годах, но, когда  врач  сообщил,  что
ему осталось немного,  он  приобрел  большую  коробку  дорогих  сигар  и
выкуривал по одной в день, пока не скончался. Отец положил  невыкуренные
сигары ему в гроб.
   Майк лишь недоуменно глядел на нее. Она пережила то, что  он  не  мог
себе даже представить. Она выросла среди "помирающих" людей, а  ее  отец
долгие годы требовал, чтобы в доме не было солнечного света.
   Он молча достал с  полки  над  ее  головой  желтую  книгу  -  сборник
рецептов коктейлей.
   - Ну-ка, посмотрим... Ага. В этот коктейль  входят  ликер  "Куантро",
лимонный сок и коньяк. Думаю, мы справимся.
   - Майк, я тебя просто люблю! - засмеялась она и тут же  смутилась  от
сказанного.
   Майк, не отрывая взгляда от книги, произнес:
   - Я очень на это надеюсь.
   Прозвучало это так, будто  сказанное  ею  не  произвело  на  него  ни
малейшего впечатления, однако шея явно покраснела.
   Саманта  засуетилась,  доставая  из  холодильника  лимоны,  и  быстро
заговорила, чтобы скрыть свою неловкость:
   - Надеюсь, у нас не возникнет проблем с приютом и нам разрешат побыть
с ней. Майк, ты знаешь, что я  хочу  сделать?  Привезти  ей  фотографии.
Наверху у меня большая коробка с альбомами и просто фотографии  -  моего
отца, мамы, деда Кэла и мои. Большинство из них  сделаны  уже  без  нее.
Боже, но ведь не могу  же  я  собственную  бабку  называть  Макси!  Как,
по-твоему, я должна к ней обращаться?
   - Эбби, - серьезно ответил Майк. - Во всяком случае, до того как  она
сама даст тебе понять, что ты ее внучка, тебе не следует  говорить,  что
тебе все известно. Бедная женщина, наверное, считает,  что  если  станет
скрывать от тебя, кто она есть  на  самом  деле,  ты  будешь  в  большей
безопасности.
   Майк остановился, пораженный собственной мыслью.
   - Послушай,  Сэм!  Главная  твоя  цель  или,  вернее  сказать,  цель,
поставленная твоим отцом, - выяснить, что случилось  с  твоей  бабушкой,
так? Ты выяснила: она находится в доме для престарелых, подключенная  ко
всяким аппаратам. Если тебе это известно,  то  зачем  мы  сегодня  утром
побывали у Джубели? Зачем ты задавала вопросы о Макси, на которые у тебя
уже есть ответы?
   - Я знаю, где она, но не знаю, почему она там оказалась.
   - Ну, Саманта... - застонал Майк.
   Она отлично знала, что Майк не хочет,  чтобы  она  впредь  продолжала
расследование. Но чем больше  Саманте  становилось  известно  о  Доке  и
Макси, о Майкле Рэнсоме и Джубели, обо всем прочем, тем сильнее было  ее
стремление  докопаться  до  истины.  Был  момент,   когда   она   просто
возненавидела свою бабушку за то, что та бросила семью... ушла, даже  не
оглянувшись напоследок. Но теперь она узнала ее, она видела слезы  в  ее
глазах, когда заговорили о Кэле, это  убедило  Саманту,  что  Макси  его
очень любила. Более того, Макси любила свою внучку. Это стало  очевидно,
когда Майк рассказывал о покушении на нее.
   - Интересно, что из еды любит моя бабушка,  -  задумчиво  проговорила
Саманта. - Как бы мне  хотелось  привезти  ей...  шоколадный  пирог  или
что-нибудь такое, что она любит, но что врачи ей наверняка запрещают.
   Майк обнял Саманту за плечи и заглянул ей в глаза.
   - Есть ли такие доводы и слова, которые убедили  бы  тебя  прекратить
это расследование?! Может,  ты  изменишь  свое  решение,  если  я  опять
повторю, что тот, кто пытался убить тебя, кто бы  он  ни  был,  все  еще
следит за тобой, и ты его выведешь прямо на Макси? Мне кажется, что  она
не такая крепкая, как ты, и  не  сможет  пережить,  если  на  нее  будет
совершено нападение.
   Саманта уже думала об этом и взвесила все за и против.
   - Как ты думаешь, сколько ей осталось жить?
   Майк не собирался ее обманывать.
   - Когда я нашел ее, врачи  сказали,  что  ей  от  силы  осталось  три
месяца...
   Саманта тяжело вздохнула.
   - Если  бы  ты  оказался  на  ее  месте  и  многие  годы  пребывал  в
одиночестве, и вдруг появился шанс провести вместе с человеком, которого
любишь, пару недель, ты бы пошел на риск?
   Майк хотел было сказать, что вовсе не обязательно, чтобы, покинув дом
в Луисвилле двадцать  семь  лет  назад,  Макси  все  это  время  жила  в
одиночестве. Однако решил промолчать. Вспомнив отвратительное заведение,
где Макси сейчас находилась, он подумал: а может, она и вправду была все
это время одна. Ведь если она сбежала из-за страха быть обнаруженной, ей
просто не было резона начинать на новом месте шумную жизнь и  привлекать
к себе внимание. Он поспешил сменить тему разговора.
   - Слушай, а среди этих семейных фотографий случайно нет такой, где бы
ты была изображена в голом виде?
   Саманта, смеясь, отпихнула его от себя.
   - Только та, где я снята на запачканной подстилочке, когда  мне  было
восемь месяцев.
   - А как насчет восемнадцатилетней? Молодая, в самом соку...
   - Что это значит? Что я теперь, старуха, что ли?
   Майк пожал плечами.
   - Тело молодое, разум старый. Эй, как ты думаешь, Макси  любит  икру?
Мы можем заехать в русскую чайную и взять блинов.
   Саманта все еще раздумывала над его  высказыванием  насчет  "молодого
тела и..."
   - Мне кажется, она обожает икру... ну,  в  любом  случае  звучит  это
красиво. Надеюсь, что приют нам не окажет особого сопротивления.
   Внезапно Майку пришла, как ему показалось, прекрасная идея; лицо  его
засияло.
   - Насчет приюта положись на меня. Я устрою так,  чтобы  ей  позволили
есть все, что душе угодно, и  чтобы  с  этого  момента  за  ней  отлично
присматривали.

Глава 22

   Когда они подъехали к дому для престарелых, было  почти  шесть  часов
вечера. Саманта нарядилась в платье от "Валентине", на ней были туфли на
высоких каблуках фирмы "Маноло Блахник", в  руках  она  держала  красную
сумку от "Шанель". Теперь, когда она знала цену  своим  вещам,  ей  было
просто страшно их носить и не хотелось даже думать о том, что  предстоит
забираться в вонючее нью-йоркское такси. Поэтому она с надеждой спросила
Майка, не наймет ли он опять частную машину. Но он заявил,  что  на  сей
раз нет.
   Огорченная отказом, Саманта никак не ожидала увидеть огромный  черный
лимузин, который остановился перед домом. И удивилась еще больше,  когда
из автомобиля вышел водитель в форменной одежде, и им оказался  Рейни  -
родственник Майка.
   - Добрый вечер, мисс Эллиот, - вежливо  произнес  Рейни,  отдавая  ей
честь.
   - Привез блины? - поинтересовался Майкл. Он крепко держал Саманту  за
талию, будто Рейни был каким-то пиратом, готовым в любую минуту похитить
эту женщину.
   - Так точно, сэр! - отрапортовал Рейни, щелкнув каблуками.  Затем  он
помог им спуститься по лестнице и открыл заднюю дверь лимузина.
   - Ты уверен, что знаешь, как управляют такими штуками? - спросил Майк
явно без всякого оптимизма в голосе. - Фрэнк убьет  нас  обоих  за  одну
лишь малюсенькую царапину...
   - А кто такой Фрэнк? - забираясь в машину, полюбопытствовала Саманта.
   - Мой старший брат.
   Усевшись, Саманта прилагала нечеловеческие усилия, чтобы не вертеться
во все стороны, разглядывая интерьер  салона,  а  сидеть  спокойно,  как
подобает леди, носящей модельную одежду и привыкшей ездить в  лимузинах.
Ма