евность распространяться и  на  этого
душечку старика? А вдруг может?
   - Хочешь, я расскажу тебе об одной ночи? - обратился к ней Бэррет.
   - Пожалуйста, если можно, - сказала  Саманта,  отпив  чаю  и  откусив
пирожное. - Конечно, если вы сами желаете и если не очень устали.
   Майк  под  столом  предостерегающе  наступил  ей  на  ногу,  но   она
проигнорировала его. Да, ради этого рассказа  они  и  приехали.  Но  она
вовсе не собирается утомлять девяностолетнего старика ради  того,  чтобы
Майк затем написал о нем грязную книжонку.
   - Это доставит мне большое удовольствие, - улыбнулся  старик.  Здесь,
при солнечном свете, он выглядел еще более дряхлым, чем в гостиной, и  у
Саманты появилось желание уложить его на диванчик для дневного сна.
   Бэррет глубоко вздохнул и начал свой рассказ.
   -  Наверное,  это  устаревшее  название,  и  сегодня  оно  как-то  не
вписывается в современную  жизнь,  но  я  был  гангстером.  Я  занимался
продажей виски и пива  в  то  время,  когда  государство  объявило,  что
продажа спиртного и даже его употребление является незаконным.  Так  как
постоянно  возникали  определенные  "проблемы",  то  у  нас,   продавцов
алкоголя, была крайне дурная репутация. - Он остановился  на  мгновение,
чтобы вновь одарить Саманту улыбкой.
   - Я не стану извиняться за то, что тогда делал. Я был  молод  и,  как
мне казалось, не видел иного выхода. Знаю только,  что  это  было  время
Великой Депрессии, и, когда другие выстраивались  в  очереди  за  миской
бесплатной  похлебки,  я  зарабатывал  по  пятьдесят  кусков  в  год.  А
зарабатывать деньги особенно важно для  влюбленного  человека,  каким  я
тогда был.
   Бэррет остановился ненадолго, как бы припоминая.
   - Макси была  очень  красивой.  Не  кричаще  красивой,  а  спокойной,
элегантной красотой. Мужики  просто  падали  и  складывались  штабелями.
Такая же, как ты, - улыбнулся с гордостью Бэррет, что заставило  Саманту
покраснеть.
   - Одним словом, Макси и я были без ума друг от  друга.  Сотни  раз  я
предлагал ей выйти за  меня  замуж,  но  она  говорила,  что  мы  сможем
пожениться, когда я начну честную жизнь. Я бы и не прочь, но слишком  уж
много я зарабатывал и просто не мог себе представить, что осяду где-то в
захолустье и буду продавать страховые полисы. Но настала  эта  субботняя
ночь, изменившая столько судеб. Ночь двенадцатого мая 1928 года.
   Он передохнул и продолжал:
   - Когда я возвращаюсь к событиям того времени, я все думаю, почему же
у меня не было никакого предчувствия? Чутье покинуло меня. Я как никогда
раньше наслаждался жизнью. Моя правая рука, Джо, человек, с  которым  мы
дружили с детства, привез в тот день самую большую за все время выручку.
И я купил Макси сережки. Бриллианты и жемчуг. Вообще-то  она  не  любила
броские безделушки, но эти сережки были действительно прелестны. Я пошел
в клуб к Джубели - туда, где пела Макси,  -  весь  из  себя  окрыленный.
Направился прямо к ней и подарил серьги. Я думал, она  будет  счастлива,
но ошибся. Она села на стул и начала плакать. Я не мог понять, что с ней
случилось, и мне потребовалось  долгое  время,  чтобы  вытянуть  из  нее
объяснение.
   Голос Бэррета стал тише, будто то,  о  чем  он  говорил,  было  очень
трудно вымолвить вслух.
   - Она сказала, что у нас будет ребенок.
   Набрав полную грудь воздуха, Саманта уже хотела было  задать  вопрос,
но не решилась перебить рассказчика.
   - Макси очень переживала из-за своей беременности, однако я был самым
счастливым мужчиной на земле, - продолжал Бэррет. Я думал, что теперь-то
она  должна  согласиться  выйти  за  меня.  Но  я  ошибался.  Она  опять
повторила, что не пойдет за меня  замуж,  если  я  не  брошу  свои,  так
называемые, грязные дела.
   У Бэррета на лице появилась усмешка, или, во всяком случае,  гримаса,
призванная изображать ее.
   - Я согласился с ее требованиями. Тогда я пошел  бы  на  что  угодно,
лишь бы это привело к свадьбе с моей любимой женщиной. Но честно говоря,
тогда я не знал, долго ли смогу продержаться. Может быть, через год  или
два я бы не выдержал и опять начал "свои грязные дела", но в ту  ночь  я
был абсолютно искренен, когда  обещал  покончить  с  прежней  жизнью.  Я
хотел, чтобы мы тотчас ушли оттуда и обвенчались, но Макси сказала,  что
у нее выход, что она не может подвести  свой  клуб.  Я  согласился  -  с
условием, что это ее  последнее  публичное  выступление.  Тогда  еще  не
настали времена, чтобы женщина  мечтала  о  своей  собственной  карьере.
Макси, как и я, хотела только иметь свой дом, где жили бы мы  вдвоем  да
наши дети.
   Бэррет остановился и посмотрел в окно.
   - Она пела этой ночью. Пела так хорошо, как я еще  не  слышал.  Пела,
как птичка.
   Где-то около десяти часов у нее был перерыв, и я встал из-за столика,
чтобы пойти к ней за кулисы повидаться. По пути я  решил  зайти  в  одно
место, сами понимаете куда. Я собирался выходить, - моя рука  уже  легла
на дверную ручку, - когда услышал первые  выстрелы  и  крики.  Я  тотчас
понял, что происходит. В те времена я еще был салагой в этом бизнесе.  Я
имею в виду,  что  поставлял  "товар"  только  в  несколько  местечек  в
Гарлеме. Основная  часть  города  контролировалась  человеком  по  имени
Скальпини. Я сразу сообразил: Скальпини донесли, что мы толкнули большую
партию в этот день, и он, должно быть, вскипел, когда узнал об  этом.  Я
думал, он пришлет пару своих парней, чтобы заключить со мной соглашение.
Но вместо  этого  он  прислал  к  Джубели  восемь  громил  с  "печатными
машинками" - так называли мы автоматы.
   Я знал, что люди приехали по мою душу, но все, о чем я думал,  -  это
добраться до Макси. Когда я открыл дверь, клуб  уже  был  полон  криком,
бегущими в истерике людьми и кровью. Кровь была  повсюду.  Мне  пришлось
отпихнуть  в  сторону  женское  тело,  чтобы  распахнуть  дверь,   затем
перескочить еще через два тела, которые корчились на полу.  Пули  летели
во все стороны, и меня ранило в плечо, а другая пуля вонзилась в бок, но
я пробирался вперед. Я боялся, что Макси выбежит из своей уборной  туда,
где была стрельба, или же люди Скальпини придут за ней. Макси была не из
тех, кто думает о своей шкуре  в  первую  очередь.  Она  никогда  бы  не
убежала через черный ход, если бы слышала выстрелы в парадном.
   Я уже почти добрался до  уборных,  когда  что-то  обрушилось  мне  на
голову. Наверное, это был канделябр. Но что бы это ни было,  оно  выбило
из меня сознание. Когда я очнулся, прошло уже  много  часов.  Надо  мной
склонился человек в белом халате. "Кажется, этот живой", - выкрикнул  он
и пошел дальше. Я схватил его за ногу и пытался задать ему  вопросы,  но
он стряхнул мою руку. Видимо, я вновь потерял сознание, а когда пришел в
себя, настал уже следующий день и я находился в  больнице,  а  мое  тело
было забинтовано. И прошел еще один день, прежде чем  я  узнал,  что  же
произошло. Скальпини решил избавиться от меня  и  от  всех  моих  людей,
поэтому он послал своих ребят  пришить  нас  всех.  Для  него  не  имело
никакого значения, что в клубе в тот  вечер  находились,  возможно,  сто
человек и что большинство из них со мной не связаны.  У  Скальпини  была
цель убить нас всех, и он почти  достиг  ее.  В  этот  вечер  я  потерял
семерых своих людей.
   Он долгое время молчал, а когда снова заговорил, то в голосе появился
надлом.
   - В этот вечер я потерял Джо. Джо был другом детства, и он  спас  мне
жизнь, когда мы еще были детьми. Это был единственный человек,  которому
я доверял. Джо был убит. Пуля вошла прямо в лоб. Должно  быть,  он  умер
без мучений. Кроме него было еще где-то двадцать пять убитых и  раненых.
Но для меня самым ужасным было то, что пропала Макси. Никто не знал, что
с ней случилось. Поверьте, долгое время после этого я разыскивал ее.  Но
не мог найти никаких следов. Может, она поняла, что я не способен  вести
обычную для других людей жизнь, может, не желала, чтобы ее  ребенок  рос
рядом с гангстером... Не знаю. Знаю только, что с тех пор я  никогда  не
видел ее и ничего о ней не слышал. - Он вновь  остановился  на  какое-то
время, затем сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
   - После этой ночи я сильно изменился. Я потерял  двух  самых  близких
мне людей - моего друга, моего единственного друга и женщину, которую  я
любил. Саманта, ты можешь себе представить, как мне было  ужасно  тогда,
после этой ночи?
   - Да, - прошептала она. - Я знаю, что значит потерять всех близких.
   - Пожалуй, не стоит говорить о том,  как  я  жил  дальше.  Я  не  был
"приятным" человеком. Не знаю, кем бы я стал, если бы не этот случай.  -
Бэррет положил руку на пульт управления инвалидной коляски. - Через  два
года я попал в автомобильную катастрофу и повредил позвоночник.
   В знак сочувствия Саманта положила свою ладонь на его руку.
   - В своей жизни я сделал  многое,  чем  не  стоит  гордиться,  однако
думаю, что стал бы другим человеком, если бы не эта ночь. Раньше я часто
размышлял: как все могло  сложиться,  если  бы  Макси  в  тот  вечер  не
осталась петь. Если бы она ушла со мной до прихода людей Скальпини,  мы,
наверное, успели бы пожениться, прежде чем узнали о том, что произошло в
клубе. Если бы только она ушла со мной, то Джо уехал бы с нами и остался
жив. Он посмотрел вдаль.
   - Если бы Макси не захотела остаться и петь, все было бы иначе.
   Вытянув руку, старик дотронулся до щеки Саманты.
   - Может быть, если бы я женился и,  проснувшись  на  следующее  утро,
узнал бы о кровавой бане в клубе, я бы и встал  на  другой  путь.  Может
быть... - На глазах у него показались слезы. -  Может  быть,  теперь  ты
была бы моей внучкой, не просто внучкой по крови, а  жила  бы  здесь  со
мной.
   Он улыбнулся.
   - Ну, не именно здесь. Скорее, мы жили бы где-нибудь  на  окраине.  В
доме вышедшего на пенсию продавца страховых полисов.
   Он дотронулся до ее золотистых волос.
   - Я, как Мидас, охотно променял бы все свое золото  на  живое  тепло,
исходящее от ребенка.

Глава 13

   - Я никак не  могу  понять,  что  же  все-таки  случилось  с  ней?  -
проговорила Саманта.
   Она сидела с Майком во дворике за столиком и ела обед,  заказанный  в
китайском ресторанчике.
   - С кем? - спросил Майк, хотя отлично знал, о ком она говорит.
   - Если моя бабушка не  бросила  моего  деда  Кэла,  чтобы  убежать  к
Бэррету, то куда же она уехала?
   - Именно это и хотел узнать твой отец, - буркнул Майк, глядя  себе  в
тарелку. Что-то не давало ему покоя, но  он  сам  не  понимал  что.  Они
покинули дом  Бэррета  сразу  же,  как  старик  закончил  свою  длинную,
грустную историю.  Весь  обратный  путь  Саманта  была  неразговорчивой,
глядела в окно с едва заметной улыбкой на лице,  будто  пережила  что-то
приятное. А теперь она не ела, а делала какие-то фигурки из еды на своей
бумажной тарелочке.
   - Ты думаешь, он живет один в этом огромном доме?
   - Может быть. Кажется, он перестрелял почти всех, с  кем  сталкивался
за все эти годы.
   Саманта посмотрела на него с яростью.
   - Почему тебе нужно говорить о старике только гадости? Мне  казалось,
что писатели должны любить своих героев.
   - Неужели? А как насчет писателей,  которые  изучают  убийц-маньяков?
Мне не нравится Бэррет и никогда не понравится. Но я  им  пленен.  Никто
еще не пытался документально изучить его жизнь. Никто в действительности
не знает, на что он способен.
   Саманта замолчала и после продолжительной паузы тихо произнесла:
   - По мне, так он хороший человек. Майк  сглотнул  и  перед  тем,  как
заговорить, сделал глубокий вдох.
   - И почему только  слезливые  истории  оказывают  такое  действие  на
женщин? Какой-то  человек,  которого  ты  впервые  видишь,  рассказывает
душещипательную историю о потерянной любви. И ты веришь  каждому  слову!
Мне лично особенно понравилось, как он ловко  вставил  этот  пример  про
Мидаса.  Я  вот  думаю,  не  отрепетировал  ли  он  это  свое  небольшое
выступление, прежде чем продекламировать его перед нами?
   Вскочив, она метнула на него испепеляющий взгляд.
   - А я уже сыта по горло твоей  ревностью!  С  первого  момента  нашей
встречи ты себя ведешь так, будто купил меня.  Ты  влез  в  мою  частную
жизнь. Ты преследуешь меня. Ты унижаешь меня. А я даже тебя как  следует
не знаю. Ты для меня никто.
   - Во всяком случае, я тебе ближе,  чем  Бэррет,  -  проговорил  Майк,
встав и нависнув над столом.
   - Вовсе нет, - тихо возразила она. -  Он  мой  дед,  последний  живой
родственник на этом свете.
   Майк тяжело вздохнул. Теперь он понял, что так мучило его в выражении
ее  лица,   когда   они   возвращались   от   Бэррета.   Она   улыбалась
удовлетворенной  улыбкой,  улыбалась  так,  словно  нашла  что-то  давно
потерянное. Он протянул к ней руку и произнес: "Сэм..."
   Но она уклонилась от прикосновения, даже  не  желая  узнать,  что  он
хочет ей сказать.  Теперь,  когда  у  нее  появился  родственник,  Майк,
разумеется, начнет играть роль всезнайки. Что-что,  а  опыта  общения  с
многочисленной родней по всем Штатам ему не занимать. Однако такой,  как
он, просто не мог себе представить, что значит быть абсолютно одиноким в
этом мире. Он не знал, каково это - провести  одному  День  благодарения
или Рождество, когда некому  сделать  подарок.  У  него  такая  обширная
семья,  что  можно  позволить  себе  быть  циничным   по   отношению   к
родственникам, можно говорить о  них  жестокие  вещи.  Он  просто  не  в
состоянии ее понять. Да, возможно, этот человек, Бэррет,  и  совершил  в
молодости страшные злодеяния, возможно, все, что  Майк  знал  о  нем,  -
сущая правда. Но теперь это глубокий старик, который совсем одинок,  так
же одинок, как и Саманта.
   Холодно и отчужденно отвернувшись от Майка, она пошла в дом.
   Он обогнал ее и положил руки ей на плечи.
   - Сэм, куда же ты идешь?
   - Наверх. Думаю, я достаточно свободна, чтобы хотя бы  это  мне  было
дозволено. Не так ли?
   Майк не выпускал ее.
   - Я хочу понять, о чем ты думаешь. Что-то  мне  сегодня  не  нравится
твой взгляд.
   - А мне твой не  нравится  всегда,  -  отрезала  она.  -  Пожалуйста,
отпусти меня. Мне нужно собираться.
   - Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не скажешь,  куда  собираешься
ехать, выйдя из этого дома.
   - Как я неоднократно тебе говорила, что  я  делаю,  как  распоряжаюсь
своей судьбой и как буду ею распоряжаться, тебя  вовсе  не  касается.  Я
поеду, куда пожелаю.
   Майк попытался заглянуть ей в глаза, но она отвернулась.
   - Ты ведь поедешь к нему? Не так ли?
   - Это не твое...
   - Сэм, ты не можешь поехать к этому человеку. Он убийца!
   Она бросила на него взгляд, полный отвращения.
   - Ему девяносто один год! Он не может передвигаться  без  инвалидного
кресла. И каким образом он способен причинить мне  вред?  Я  не  богата.
Поэтому вряд ли он охотится за моими деньгами. И  я  крайне  сомневаюсь,
что нужна ему для секса. Да, возможно, вся его биография, которую он нам
рассказал, - это большая не правда. Может,  он  состряпал  эту  историю,
чтобы внучка Макси пожила с ним последние - наверное, очень  недолгие  -
годы. Ну и что в этом плохого? Он одинокий старик, а я... - Она внезапно
замолчала.
   - Ну, давай. Продолжай. А ты одинокая женщина. - Его голос смягчился.
Он придвинулся к ней и обнял. -  Скажи  же,  Саманта,  что  тебе  нужно.
Скажи, что же ты хочешь, и я сделаю все, чтобы ты это  получила.  Может,
ты хочешь любви? Тогда я готов...
   Она резко вывернулась.
   - Не смей даже говорить мне  о  любви.  Я  по  горло  сыта  корыстной
любовью мужчин. С меня достаточно. Что же мне нужно  тебе  сказать,  что
нужно сделать, чтобы ты наконец понял, что я настроена решительно. Я  не
хочу оставаться с тобой в  этом  доме.  Не  хочу  оказаться  с  тобой  в
кровати. Я вообще не хочу иметь с тобой ничего общего!
   Майк какое-то время смотрел на нее. На лице его стремительно  сменяли
друг друга выражения гнева, удивления и, наконец, полной безнадежности.
   - Намек понял, - проговорил он с наигранной улыбкой  на  лице.  -  Ты
свободна в своих действиях. Утром я пойду и возьму в банке твои  деньги.
Чековая книжка тебя устроит?
   - Сойдет, -  резко  сказала  Саманта,  отвернулась  и  направилась  к
лестнице. Остановившись на первой ступеньке, она оглянулась:
   - Майк, я на самом деле ценю то, что ты пытался для меня  сделать.  Я
искренне считаю, что у тебя доброе сердце. Все дело в том, что ты совсем
не знаешь меня, я имею в  виду  -  не  знаешь  меня  по-настоящему.  Мне
кажется, у тебя сложилось мнение, будто я... - она глубоко вздохнула,  -
одна из твоих "раненых пташек". Однако это не так. Я же  знаю,  что  мне
нужно.
   - Бэррет, - отчеканил Майк. - Тебе нужен этот старик, потому  что  он
намекнул, будто вы одной крови. Но он никогда...
   Он не успел договорить.  Саманта  уже  побежала  вверх  по  лестнице.
Вбежав к себе, она захлопнула дверь и заперла ее на ключ. Заперла,  хотя
прекрасно понимала всю бессмысленность этого жеста:  ведь  у  Майка  был
другой ключ.
   Она вытащила свой большой чемодан из стенного шкафа, швырнула его  на
кровать и начала укладывать вещи. Бережно снимая с вешалок  и  складывая
недавно приобретенные изумительные наряды, она все  больше  чувствовала,
что ей грустно уезжать отсюда. Уезжать  из  дома,  к  которому  она  уже
успела привыкнуть. Но она заставила себя  сосредоточиться  и  продолжать
укладываться.
   Когда чемодан был уже наполовину упакован, Саманта присела на краешек
кровати. Так куда же она направится? Ведь Бэррет вовсе не  предлагал  ей
пожить у него, хотя ему явно необходима хозяйка, чтобы присматривать  за
этим огромным заброшенным домом. А Майклу Таггерту она,  кажется,  нужна
только для секса, и ни для  чего  больше.  Она  всегда  поражалась,  как
мужики комплексуют, если им не удается склонить женщину к  сожительству.
И ей почему-то казалось, что если мужчина домогается ее, то  стоит  лишь
ему отдаться, и он тут же отвалит. Может, именно так и нужно поступить с
Майком. Может, после того, как он получит от  нее  то,  что  хочет,  ему
станет безразлично, останется ли она  жить  в  его  доме,  поедет  ли  к
бывшему гангстеру, или будет делать что-нибудь еще.
   Саманта встала и продолжила сборы. Она вовсе не собиралась дать Майку
то, о чем он мечтает, не хотела слышать все эти  слова,  которые  обычно
говорят мужики, когда забираются к  тебе  под  юбку.  Всякую  дребедень,
вроде "я люблю", и "дня не смогу прожить без тебя", и  "жизнь  без  тебя
ничего не стоит", и "ты значишь для меня все". Нет. Ей  этого  не  надо.
Тем более от Майка. Ведь до сих пор, что ни говори, он  был  ей  другом.
Был добр к ней, хотя иногда и показывал свою  власть.  И  уж  если  быть
честной перед самой собой, то его ревность льстила ей. А день, когда она
пошла с ним за покупками, был самым счастливым  в  ее  жизни.  Майк  мог
заставить ее смеяться, а порой мог даже заставить забыть все те  смерти,
которые ей довелось пережить.
   Она начала засовывать в пакет свои туфли, но потом  остановилась.  На
всю жизнь она запомнит часы, которые провела с Майком, запомнит все  эти
споры, которые у них возникали, и как он выводил ее из себя  по  всякому
поводу. Она будет  помнить  каждый  его  взгляд,  каждое  прикосновение.
Навсегда в памяти останется его улыбка, чуть кривоватая,  пожалуй,  даже
саркастическая, точно он не верил, что есть причина улыбаться.
   Она затолкала туфли в чемодан... Возможно, она подастся в  Сиэтл.  Не
так уже плохо пожить в сырых лесах после жаркого  Санта-Фе.  Она  знала,
что сумеет привыкнуть к этим прохладным и туманным краям.
   Саманта упаковала чемодан и поставила его на пол. Утром она уедет.  И
что же она будет делать? Скажет, чтобы  таксист  отвез  ее  в  аэропорт?
Подойдет  к  кассе  и  попросит:  "Дайте  билет  на  первый   попавшийся
самолет"?
   - Не так уж все  хорошо,  правда,  Сэм?  -  промолвила  она  вслух  и
улыбнулась, так