ла.  На  полу  валялись
фотографии. То, что увидели милиционеры, произвело на  них  неизгладимое
впечатление.
   - Что он с тобой сделал? - спросил лейтенант у Насти.
   - Он привязал меня в ванной.
   - Кто он?
   - Не знаю, не знаю, - всхлипывала девочка.
   - Как твоя фамилия? Как тебя зовут?
   - Настя Левицкая.
   - Где ты живешь?
   Настя, путаясь, назвала адрес.
   - Что ты здесь делала?
   Врач  отстранил  милиционера  и  принялся  осматривать  девочку.  Она
понемногу успокаивалась.
   Через десять  минут  Синеглазова  в  наручниках  вывели  из  дома.  У
подъезда собралось много людей.
   - Ну вот, все и закончено, - сказал Глеб, вставая. - Пошли, мы  здесь
лишние.
   Приятели покинули двор.
   Подходя к своему кварталу, Глеб увидел телефон-автомат и остановился.
   - Я сейчас кое-кому позвоню, - бросил он, набрал номер и,  услышав  в
трубке женский голос, попросил:
   - Полковника Студийского.
   - Кто его спрашивает?
   - Слепой.
   - Соединяю.
   Через несколько  секунд  после  трех  щелчков  из  трубки  послышался
спокойный голос полковника Студинского:
   - Это ты?
   - Да. Слушай, я только что задержал маньяка,  того,  за  которого  ты
меня выдавал. Следующим будешь ты.
   - Теперь послушай ты, - отчетливо произнося  каждую  букву,  произнес
Студинский, - нам надо встретиться и поговорить.
   - Мне не о чем с тобой говорить.
   - Мне нужны документы.
   - Я знаю, что они тебе очень нужны и ты готов отдать за  них  все  на
свете. Но ты их никогда не получишь.
   - А что ты с ними собираешься делать?
   - Не беспокойся, я найду им применение, - Глеб повесил трубку.
   Потом он набрал номер  телевидения  и  сообщил  о  том,  что  маньяк,
которого долго и безуспешно разыскивали, задержан и сейчас  находится  в
семнадцатом отделении милиции. Так что если  господа  журналисты  желают
поговорить с ним и взять первое интервью, то пусть поспешат.
   Вместе с журналистами в милицию приехал и полковник  Студинский.  Его
интересовало лишь то, как сейчас выглядит Слепой, и он смог получить его
описание от Григория Синеглазова.
   Студинский созвонился с генералом Кречетовым и сообщил,  что  Слепой,
которого они безуспешно пытаются отыскать, скрывается под  видом  бомжа.
Были отданы распоряжения, и милиция, а также московский ОМОН подняты  на
ноги.
   А Глеб Сиверов со своим приятелем Сироткой уже  отдыхали  в  брошеном
доме. Они выпили водки и  хорошенько  закусили.  Глеб,  прислонившись  к
стене, задремал. Его сон был  чуткий,  он  слышал  все,  что  происходит
вокруг, реагировал на каждый звук. И в это же время  видел  удивительный
сон.
   ...Ему снился сад с цветущими деревьями. На  деревья  налетал  ветер,
ветви шуршали, трепетали, и на землю сыпались  бледно-розовые  лепестки.
Сад был огромный, бесконечный. Глеб видел себя мальчиком лет двенадцати.
Он брел по высокой траве, которая почему-то была голубой, а ему на лицо,
на плечи, на раскрытые ладони  падали  и  падали  розовые  лепестки.  Он
смотрел на небо, видел качающиеся деревья и быстро летящие облака.
   Потом появилась женщина в розовом, развевающемся на ветру платье.  По
прическе, по движениям Глеб узнал свою мать. Он побежал за  женщиной,  а
та, словно подхваченная ветром, заскользила над голубой травой,  исчезая
за цветущими деревьями. Лепестки закружились, словно бешеная вьюга.
   - Мама, мама! - громко закричал Глеб. - Подожди меня! Не бросай!
   Но женщина растворялась в бледно-розовой метели.
   - Погоди, погоди, я хочу тебе сказать...
   Губы  мальчика  что-то  шептали.  Женщина  остановилась  и  повернула
голову.
   Глеб увидел огромные глаза, серые, такие же, как у него.
   - Мамочка, стой! Куда ты?
   Женщина взмахнула рукой, и ветер стих. Ветви деревьев  застыли,  даже
облака остановились.
   - Ты должен остаться, а я уйду, Глеб, - сказала женщина и исчезла.
   Мальчик побежал по высокой траве...
   - Но это же сон, - сам себе сказал Глеб и открыл глаза.
   Над ним, склонившись, стоял бродяга с глазами, полными слез.
   - Ты что? Чего ты кричишь?
   - Я кричу? - сбрасывая оцепенение, переспросил Глеб.
   - Да, ты звал маму.
   - Мне снился сон.
   -  Ой,  не  верю  снам,  -  махнул  рукой  Сиротка,  -  обычно  такое
приснится...
   - Вот мне вчера снились менты, они меня били, мучили, в общем, я чуть
не сдох. - Сиротка взял кусок колбасы и принялся жевать. -  Может,  тебе
чаю сготовить?
   - Не хочу, - Глеб поднялся на ноги, прошелся по комнате, потом  вновь
сел и закрыл глаза.
   Он принялся размышлять над тем, что ему еще  следует  сделать  и  как
поступить с документами.

***

   В то  время,  когда  Глеб  Сиверов  и  Сиротка  отдыхали  с  чувством
выполненного долга, полковник  Студинский  не  находил  себе  места.  Он
понимал: пока  Сиверов  на  свободе  и  владеет  документами,  покоя  не
обрести.
   Тем более что  генерал  Кречетов  в  последнем  телефонном  разговоре
сказал, что больше ошибок Студийского терпеть  не  намерен.  Правда,  он
говорил такое и раньше,  но  теперь  Студинский  понимал  -  дело  зашло
слишком далеко, приняло слишком уж серьезный оборот. Он знал, что Слепой
никогда не простит ему  смерти  журналиста  Геннадия  Демидова,  как  не
простит и многого другого.
   Студинский созвал своих подчиненных, дал им  ориентировку  и  сказал,
что искать нужно бомжа, ведь он узнал от Синеглазова, что Слепой  был  в
драном тряпье, и скрывается, скорее всего, в каких-нибудь  подвалах  или
чердаках здесь, в Центре, неподалеку от проспекта Мира.
   На ноги этой  ночью  были  подняты  все  участковые,  все  патрульные
милицейские группы. Ориентировка была выдана и гаишникам.
   Но пока никакой новой информацией полковник Студинский не располагал.
   Было схвачено несколько десятков бомжей,  но  Слепого  среди  них  не
оказалось.
   Милиция, омоновцы и специальная группа ФСБ рыскали в районе проспекта
Мира, обшаривая чердаки, заглядывая в подвалы, открывая  канализационные
люки. Искали везде - в заброшенных домах, в старых дровяных  сараях,  на
новостройках, обыскивали здания, стоящие на ремонте. К этому  делу  даже
привлекли кинологов с собаками.
   Всей операцией руководил Студинский. Он  сидел  в  черной  "волге"  с
тонированными стеклами, на нем  был  бронежилет.  Студинский  и  сам  не
понимал, зачем напялил на себя камуфляжную форму, скорее всего, это  ему
подсказало  внутреннее  чувство,  какая-то  животная  интуиция,  которая
присуща также и военным. Ведь люди в военной форме никогда не  станут  с
рвением выполнять приказа человека в штатском,  даже  если  тот  облечен
высоким воинским званием.
   Студинский это прекрасно понимал.
   В машине, на заднем сиденье которой  сидели  еще  два  фээсбэшника  в
камуфляже, постоянно работала рация, велись переговоры.  Студинский  все
прослушивал, пытаясь по крохам выловить нужную ему информацию.  Наконец,
он услышал то, что  его  заинтересовало.  Говорил  один  из  участковых,
пожилой капитан.
   - Здесь в одном из дворов, - капитан назвал адрес, - есть заброшенный
дом. Как-то дня два назад там видели бомжа в темном длинном пальто.
   "Это он", - подсказало внутреннее чутье  Студийскому,  и  он  схватил
микрофон рации.
   - Прекратить поиски повсюду, кроме квадрата триста сорок девять.
   Стяните все силы, имеющиеся  в  наличии,  к  дому,  поставленному  на
ремонт.
   Действуйте осторожно. Я выезжаю и буду  лично  руководить  операцией.
Руководители групп! Ждите меня. Ничего не предпринимать! Следите,  чтобы
никто до моего появления из этого дома не  выскользнул.  Перекройте  все
пути для отступлениям  Держите  под  прицелом  все  выходы.  Преступник,
которого мы собираемся задержать,  очень  опасен  и  вооружен,  так  что
будьте бдительны  и  внимательны.  Если  упустите  -  спущу  семь  шкур.
Погнали!  -  Студинский  бросил  микрофон  рации  и  толкнул   в   плечо
задремавшего водителя.
   Тот встрепенулся.
   - А? Что?
   - Вперед, вперед, Вася.
   Вася посмотрел на полковника.
   - Я же сказал, вперед!
   Черная "волга" и "уазик" ГАИ с  включенными  мигалками  помчались  по
ночному  проспекту  Мира.  Все  машины,  которые  ехали  впереди,  резко
принимали вправо, уступая дорогу.
   Наконец, черная "волга" и "уазик" въехали во двор.
   Там уже стояло два автобуса с  темными  стеклами.  У  одного  из  них
прохаживался майор в камуфляжной форме, на груди у него висела рация,  а
на боку - короткий автомат Калашникова с откидным прикладом.
   - Майор, ко мне! - приказал Студинский. Майор подбежал.
   - Дом оцеплен.
   - Хорошо. Есть признаки жизни внутри?
   - В правом крыле несколько квартир заняты жильцами.  Там  могут  быть
старики и дети.
   - Майор, будьте осторожны. Скандалы нам не нужны их и так хватает  до
чертовой матери. И не дай Бог, здесь появятся журналисты. Ненавижу  этих
досужих писак, они всюду норовят сунуть свой нос.
   - Никого не будет, мы перекрыли все въезды во двор.
   - Молодец, майор, получишь отпуск, если операция закончится успешно.
   Студинский  выбрался  из  машины  и  двинулся  к  дому.  Он  старался
держаться под прикрытием строительных  плит,  разбросанных  тут  и  там,
прятался за сложенным на поддонах кирпичом. Два омоновца в черных масках
следовали за ним, еще два остались у машин, они  вызывали  подкрепление:
брать Слепого Студинский собирался только силами своих людей.
   Наконец, через полчаса абсолютно бесшумно подъехал еще один автобус с
темными стеклами. Из него быстро, без  шума,  даже  не  бряцая  оружием,
высыпало  десятка  два  бойцов  в  камуфляжной  форме,  в  касках  и   с
противогазами в подсумках.
   Студинский осмотрел прибывшее подкрепление.
   "Вот это бойцы, - подумал он, - не то  что  городской  ОМОН,  который
только  и  умеет,  что  гонять  бродяг   да   расшвыривать   митингующих
гринписовцев или вечно недовольных пенсионеров".
   Дом был оцеплен, но штурм Студинский  не  назначал,  он  все  медлил,
пытаясь изобрести какой-нибудь неординарный ход. Он  прекрасно  понимал,
что так просто Слепой не сдастся,  а  предложить  что-нибудь  взамен  за
сохранение жизни Студинский не мог. Слепой ведь не  поверит  ни  единому
слову, которое Студинский скажет.
   - Приготовиться! - приказал полковник, прижимаясь спиной  к  бетонным
плитам.
   Глеб спал очень чутко. Он проснулся,  даже  сам  не  понимая  отчего.
Рядом с ним на полу  похрапывал  Сиротка.  Глеб  был  похож  на  ночного
хищника.
   Он подошел к окну, выглянул  в  щель  и  рассмотрел  в  темноте,  как
блеснули стекла  одного  из  автобусов.  Глеб  напрягся,  вглядываясь  в
густую, как черная вата, тьму. Вот заметил какое-то движение, но что это
было, он не понял.
   И тут шестым чувством, а может быть, десятым или  двадцатым,  которым
всегда наделен профессионал такого класса, как он, Глеб догадался:  дом,
в котором он с Сироткой прячется, окружен  и  это  дело  рук  полковника
Студийского.
   Глеб не стал раздумывать над тем, каким образом Студинский  смог  его
выследить и как удалось омоновцам и спецназу так  близко  подобраться  к
заброшенному, поставленному на бесконечно долгий ремонт зданию.
   Он подошел к Сиротке и положил руку ему на плечо, тот вздрогнул. Глеб
прижал палец к губам и прошептал:
   - Тс-с-с. Вставай, нас сейчас будут брать.
   Сиротка вскочил на ноги, затем словно  из  него  выдернули  стержень,
снова опустился на пол.
   - О Господи, только бы не стреляли.
   - Думаю, что будут стрелять. Ляг на пол и лежи.
   - А ты?
   - Тебе они ничего не сделают. Подержат и отпустят, а вот я им  нужен.
И со мной они собираются поговорить серьезно.
   - Э, так здесь же есть выход. Мы можем воспользоваться черным ходом.
   - Мы уже ничем не можем воспользоваться, - сказал Глеб, - думаю,  они
сидят даже в канализационном коллекторе.
   Сиротка мотал головой, словно пытался согнать оцепенение, наступившее
от безысходности.
   А Глеб быстро раскрыл свою сумку и уже через две минуты был одет.
   Сиротка смотрел на него с  изумлением.  Теперь  перед  ним  стоял  не
бездомный бродяга, а совсем иной человек - стройный, подтянутый, готовый
к решительным и мгновенным действиям.  Поблескивало  оружие  -  Короткий
автомат  "узи",  несколько  гранат,  два  пистолета,   большой   нож   и
брезентовый подсумок с обоймами.
   - Ну и ну! - единственное, что смог выговорить Сиротка.
   - Может, и тебе дать пострелять? - шепотом спросил Глеб.
   - Нет-нет, ты что! - замахал руками Сиротка и как от чумного бросился
в сторону. - Да я боюсь брать оружие в руки. Ты что! Если я выстрелю, то
тогда мне наверняка конец.
   - Ляг на пол и лежи. Это самое верное. И не  вздумай  сопротивляться,
когда тебя будут брать.
   - А что ты будешь делать?
   - А я попробую с ними разобраться.
   - А сколько их? - дрожащим голосом спросил бродяга.
   - Я думаю, не меньше полусотни. Во всяком случае, во дворе стоят  два
автобуса.
   И тут послышался шум еще одного автобуса, который  въезжал  во  двор.
Это прибыло подкрепление ФСБ.
   - Слушай, у нас нигде нет бензина? - спросил Глеб.
   - Как это нет? Целая канистра стоит. Я украл ее у одного инвалида, он
отлучился от своего "жигуленка",  а  я  прихватил.  Новенькая  канистра,
думал продать.
   - Где бензин?
   - Там, в углу, -  Сиротка  на  четвереньках  пополз  в  дальний  угол
комнаты.
   Послышался шорох, стук отодвигаемых коробок и  ящиков.  Глеб  увидел,
как на оцинкованном боку канистры сверкнул блик.
   - Давай-ка сюда.
   Сиротка подтащил канистру.
   - О, да здесь литров двадцать, как раз столько мне и надо.
   Глеб приоткрыл  дверь  в  подъезд  и  принялся  поливать  лестницу  и
площадку бензином. Затем вышел на черный ход и там проделал то же самое.
Нестерпимо запахло бензином, но Глеб любил этот запах.
   Подходить к окнам было опасно, скорее всего, прибыли и снайперы.
   "Неужели они осмелятся начать стрельбу посреди  города  в  то  время,
когда все жители спят? Неужели они будут штурмовать дом, в котором живут
люди? Пусть квартир немного, но все равно там могут быть дети,  старики.
Какие же они все-таки сволочи".
   Затем Глеб Сиверов сделал следующее. Он аккуратно снял  щит  с  окна,
выходившего во двор, затем взял сломанный стул, на котором любил  сидеть
Сиротка, и вышиб стекла.
   - Студинский, ты меня слышишь? - не подходя к  окну,  громко  крикнул
Глеб.
   - Да, слышу.  Сдавайся,  дом  оцеплен.  Это  твой  единственный  шанс
остаться в живых.
   - Это твой шанс, - крикнул Глеб. - Я хочу с тобой договориться.
   - Когда ты сдашься,  мы  отпустим  Быстрицкую  и  ее  дочь,  -  голос
полковника подрагивал.
   - Ты что, полковник, собираешься начать стрельбу посреди города?
   - Да, собираюсь.
   - Ну что ж, это будет дорого стоить тебе и твоим людям. Ты же знаешь,
что я так просто не сдамся.
   На крыше автобуса вспыхнули прожектора, и их яркие лучи осветили дом.
   - Послушай, Студинский, я не один. Сейчас  из  дома  выйдет  человек,
можете его обыскать, документов у него нет, это бродяга.
   - Хорошо, пусть выходит, - раздался голос полковника Студинского.
   - Ну, Сиротка, прощай.
   Сиротка, который сидел на корточках у стены и слушал  весь  разговор,
мало что в нем понимая, вскочил на ноги.
   - До свидания, Федор, - жалобно сказал он и попытался обнять Глеба.
   Тот уклонился от объятий, схватил Сиротку и повалил на пол.
   - Не ходи рядом с окном, они могут выстрелить.
   - Да что ты? Зачем?
   - И выходя из подъезда, не забудь поднять руки.
   - Ладно, может быть, еще встретимся,  -  сказал  Сиротка,  -  успехов
тебе, Слепой.
   - Вот видишь, ты уже знаешь, как меня зовут. Ты хороший мужик.
   На прощание Глеб засунул тому в карман пачку денег.  Сиротка  нащупал
ее и ахнул - никогда еще его рука не держала столько денег.
   - Ладно, я пошел, - суетливо сказал бродяга, направляясь к выходу  из
квартиры.
   Он чуть не подскользнулся на площадке, облитой бензином и, держась за
перила, спустился вниз. Скрипнула дверь. Сиротка  вышел  из  подъезда  и
медленно поднял руки.
   Глеб следил за каждым движением  своего  приятеля.  Но  бродяга  смог
сделать всего лишь несколько шагов, затем споткнулся, попытался  обрести
равновесие, взмахнув  руками,  и  в  это  время  прогремел  выстрел.  Не
выдержали нервы у одного из снайперов...
   Сиротка качнулся, медленно опустился на колени  и  уткнулся  лицом  в
землю, его правая рука сжимала пачку денег.
   - Вперед! - приказал Студинский.
   Его люди в черных масках и камуфляже цепью побежали к дому.  Глеб  не
стрелял, хотя мог бы  уложить  человек  пять.  Он  ждал,  он  знал,  что
сделает, если только не помешает какая-нибудь досадная  случайность,  не
предвиденная им.
   Люди Студийского забросили в подъезд гранаты со слезоточивым газом.
   Глеб был готов к этому.
   "Что еще они могут придумать, эти болваны, не имеющие боевого опыта?"
   Он-то бывал в передрягах и похуже, видел и не такое. Всего-то и проку
от этих гранат, что в дыму они не увидят друг друга.
   Люди Студийского натягивали противогазы, готовясь к штурму. Глеб,  не
подходя к окну, знал каждое их движение, знал  наперед,  что  они  будут
делать и был готов ко всему. Когда на лестнице загремели башмаки и  люди
Студинского побежали на третий этаж, Глеб спрятался за простенок.
   В длинном коридоре царила кромешная тьма. Глеб сжимал в  каждой  руке
по пистолету, готовый в любой момент открыть стрельбу.  Но  он  надеялся
обойтись без этого.
   Когда омоновцы были уже на площадке, Глеб чиркнул спичкой и бросил ее
к своим ногам.
   Бензин вспыхнул мгновенно, пламя  охватило  всю  лестницу,  раздались
истошные вопли, но один из нападающих успел  вбежать  в  длинный  темный
коридор.
   Глеб ударом ноги свалил  бойца  на  пол,  схватил  его  и  поволок  в
дальний, самый темный, угол, куда еще не успел дойти  слезоточивый  газ.
Там, он знал, есть кладовка.
   Он втащил в кладовку  тяжеленного  мужика,  потерявшего  сознание  от
удара по голове, быстро сорвал с него противогаз, стащил  куртку,  затем
натянул противогаз себе на голову и надел его куртку. Все это  заняло  у
него секунд пятнадцать.
   В подъезде слышались вопли, один  из  людей  Студинского  катался  по
полу, пытаясь сбить огонь с одежды,  другие  лихорадочно  отстегивали  с
него гранаты, вытаскивали из кармана магазины патронов.
   Глеб  выскочил  из  кладовки,  держа   в   руках   короткий   автомат
Калашникова.
   Один из людей Студинского посмотрел на Глеба.
   - Он там, пошли за мной!
   Голос из-под маски противогаза прозвучал глухо, боец  бросился  вслед
за Глебом, следом еще трое. Глеб открыл дверь на черный  ход  и  побежал
вниз, за ним следовал тот, которого он  обманул.  Трое  остановились  на
лестнице, пытаясь разглядеть в темноте, куда побежали Двое их товарищей.
   Глеб резко развернулся и ручкой автомата ударил бойца в  голову,  тот
качнулся и упал. А Глеб вновь чиркнул  спичкой  и  зажег  бензин.  Пламя
взлетело вверх, и на площадке, где еще  несколько  мгновений  назад  был
Глеб, раздались истошные вопли, а затем беспорядочная стрельба.
   Глеб подхватил фээсбэшника под руки, стащил вниз, взвалил на плечи и,
ударив ногой в дверь, выскочил на улицу. Он оглянулся  -  в  окнах  дома
плясали языки пламени, мелькали  силуэты  вооруженных  людей,  слышалась
беспорядочная стрельба, лопалось стекло, вырывались клубы едкого густого
дыма.
   Еще несколько бойцов выскочило на улицу. Они катались по земле,  гася
пламя на своей одежде.
   Глеб, сгибаясь  под  тяжестью  взваленного  на  спину  бойца,  шел  к
автобусу.
   - Врача! Скорее врача! - крикнул он, не снимая противогаза.
   Появилось двое  с  носилками.  Глеб  аккуратно  положил  все  еще  не
пришедшего в себя мужчину на носилки.
   - Что с ним?
   - Его придавило балкой, - приподняв маску, ответил Глеб и закашлялся.
   - Тебе плохо? Ты отравился? - осведомился один из медиков.
   Глеб отвел  его  рукой  в  сторону  и,  отойдя  на  несколько  шагов,
опустился на колен