ь к услугам общественного  транспорта,
даже на метро одну остановку проехал.
   - Я тоже иногда езжу, и мне это даже нравится.
   - Мне бы  тоже  понравилось,  если  бы  катался  для  развлечения.  Я
подозреваю, что каждый мой шаг становится известен.
   - Кому? - Сиверов недоуменно посмотрел на генерала.
   Федор Филиппович дважды моргнул, затем взял сигарету, долго  мял  ее,
табак сыпался в пепельницу. Глеб щелкнул  зажигалкой,  поднес  огонек  и
заметил, как у Потапчука подрагивают уголки рта.
   - В том-то и дело, Глеб, что я не знаю, кто эти люди. Они есть и  их,
вроде бы, нет. Но они контролируют каждый шаг, знают наперед, что должно
произойти. Все наши операции - причем проводятся они, поверь мне, я волк
битый, со всеми мерами предосторожности, в строжайшей секретности - дают
в последнее время лишь нулевой результат, провал за  провалом.  И  людей
теряем, вот что противно.  Я  тут  собрал  кое-какие  бумаги,  кое-какие
снимки, ты посмотри, а я тебе буду объяснять.
   Генерал извлек папку - обыкновенную, конторскую, с  немного  помятыми
уголками. На  стол  легли  бумаги.  Глеб  отодвинул  кофейник  и  чашку.
Потапчук раздраженно поправил очки, словно они  не  улучшали  зрение,  а
мешали видеть что-то ускользающее, написанное между  строк.  Все  бумаги
были подготовлены самим генералом, написаны от руки твердым, разборчивым
почерком.
   Сиверов читал быстро, понимая, что из этих записей нельзя выкинуть ни
одного  слова,  как,  впрочем,  и  что-либо  добавить.  Информация  была
краткая, но исчерпывающая. Глеб прочел о гибели полковника ФСБ  Каширина
Олега Ивановича и убитого вместе с ним  осведомителя  Бубновского  Павла
Николаевича из аппарата премьер-министра. Прочел и о загадочной  смерти,
очень  похожей  на  самоубийство,  полковника  ФСБ  Самохвалова  Евгения
Ильича,  одного  из  руководителей  аналитического  центра.   Просмотрев
немногочисленные бумаги, Сиверов взглянул на генерала.
   - Что скажешь? - Потапчук был напряжен как никогда.
   - А что я должен сказать, Федор Филиппович"?
   - То, чего я не знаю.
   - По-моему, вы знаете больше меня, но пока не говорите.
   - Сейчас скажу, Глеб, погоди. Мне надо собраться с силами. Смертность
среди офицеров ФСБ уже принимает размер  эпидемии,  которая  охватила  и
Совет министров. Словно зараза какая по верхам пошла, вроде СПИДа.
   Глеб улыбнулся. Когда Потапчук  начинал  рассуждать  о  СПИДе  или  о
женщинах,  Сиверова  это  забавляло.  Генерал  был  настолько   поглощен
работой, что по поводу СПИДа и женщин мог образовываться лишь  в  редкие
минуты, глядя в экран телевизора.
   - Чем они все занимались, Федор Филиппович? Что их объединяет,  кроме
смерти?
   - Не знаю... - Потапчук задумался. - Больше всего мне не нравится то,
что  практически  всех  наверху  устраивает  версия,   будто   полковник
Самохвалов покончил жизнь самоубийством у себя на даче. И вроде бы  есть
мотивы. Человек он не очень чистоплотный, на  столе  лежали  фотографии,
как если бы Самохвалов перед  смертью  просматривал  их,  и  именно  они
навели его на мысль о самоубийстве.
   - Что за фотографии?
   - Пожалуйста, - генерал извлек из портфеля три фотографии, положил их
веером на стол.
   Сиверов, склонив голову, изучил снимки.
   - Красивая девушка. Как я  понимаю,  не  его  жена.  Полковник  любил
брюнеток?
   - Он был отличный семьянин, во всяком случае, до рокового дня никто о
его пристрастиях не подозревал, в том числе жена. Крепкая семья, хорошая
дочь... Но снимки - не монтаж.
   - Вы с женой беседовали?
   - Беседовал. К этому, Глеб, мы вернемся немного позже, разговор у нас
долгий. Я никогда не питал к Самохвалову особой симпатии,  но  и  ничего
плохого сказать о нем не могу. Исполнительный, прекрасный работник, дело
свое знал. Хотя многие и  поговаривали,  что,  если  бы  не  его  тесть,
который был генералом КГБ, в полковники ему никогда бы не  выбиться.  Но
эти утверждения чушь. Человек  он  самостоятельный,  работать  умел,  от
трудностей не бегал, хотя и не искал их специально.
   - Вы словно на поминках говорите, - вспомнив поездку в Питер, заметил
Сиверов.
   - Я ему доверял, - вздохнул Потапчук.
   - Он много знал?
   - Ровно столько, сколько знает полковник, работающий в  аналитическом
центре.
   - Значит, много. Наверное, даже вы столько не знаете.
   - Он фильтровал информацию, которая поступала ко мне.
   -  И  какое  у  вас  теперь   ощущение?   Направленность   информации
изменилась, когда к делу пришел другой человек?
   - Нет, с этим все в порядке. Не думаю, чтобы Самохвалов  умышленно  о
чем-то мне не сообщал.
   Конечно же, информация изменилась, но это  дело  личных  пристрастий,
взглядов на жизнь, манеры думать.
   Глеб подпер голову рукой.
   - Я всегда очень настороженно относился к сообщениям  о  самоубийстве
людей, владеющих секретами.
   Генерал согласно кивнул.
   - Я тоже.
   - Но давайте, Федор Филиппович,  предположим,  что  это  обыкновенное
самоубийство. Не сам же он делал фотографии на память? А если уж сделал,
то не стал бы переживать по этому поводу.
   Допустим, он мог бы распереживаться, если бы фотографии  нашла  жена.
Вы с ней говорили, она находила их?
   - Да.
   - Когда?
   - Уже после гибели. Она первой приехала на  дачу  и  обнаружила  труп
мужа и фотографии, из-за которых полковник застрелился.
   - Застрелился или был застрелен?
   - Этого никто не знает. По заключению суд" медэкспертизы  мертвым  он
был уже часов четырнадцать.
   - Вот видите, уже кое-что. Значит, фотографий делал не он.
   - Я могу тебе сказать даже больше,  Глеб.  Я  знаю,  где  эти  снимки
сделаны, мои люди провели работу.
   - И что?
   - Они сделаны в Санкт-Петербурге, в гостинице "Заря", причем  сделаны
профессионалом. И еще: в  эту  гостиницу  людей  уровня  Самохвалова  не
селят.
   - Судя по снимкам, полковник  не  пьян,  скорее  всего,  ему  хорошо,
хорошо настолько, что он даже не подозревает о присутствии аппарата.
   - Я пришел к такому же заключению.
   - А женщина? Как, по-вашему, ей известно о том, что  все  фиксируется
на пленку?
   - Я не большой специалист в этом, но, скорее всего, известно.
   - Почему вы так решили?
   - Сразу видно,  когда  женщина  позирует.  Во-первых,  она  старается
держаться к камере спиной, прячет лицо. Да и позы у  нее  немного  более
сдержанные, чем при полной раскрепощенности.  А  полковника  она  завела
основательно, тот об осторожности и думать забыл.
   - Я полагаю, - сказал Глеб, - если бы его шантажировали, подсунули бы
еще дюжину фотографий с другими девицами, дескать, полковник  Самохвалов
был настолько порочен и его так плотно  прижали,  что  ему  не  осталось
ничего другого, как пустить себе пулю в висок. А тут, в общем, ерунда.
   Самое большое - скандал дома. Но скандал,  Федор  Филиппович  -  дело
житейское. Чтобы застрелиться, нужны более веские основания.
   -  Возможно,  кто-то  сознательно  хочет,  чтобы  мы  приняли  версию
самоубийства.
   - А что вас еще настораживает, Федор Филиппович?
   - Мои люди основательно прижали сотрудников гостиницы: там полковника
видели, фотографию опознали.
   - А женщину?
   - Женщину не видели никогда.
   - Получается, она впервые попала в "Зарю"?
   - Ее там вообще не  видели.  И  возможно,  она  даже  не  из  Питера.
Проблема в том, Глеб, что на всех трех фотографиях нет лица. Я  полагаю,
снимки отфильтровали, или, возможно, она сама прятала  лицо,  зная,  где
находится камера.
   - Значит, она заодно с убийцами и выполняла их просьбу? Тогда она  не
проститутка?
   - Все может быть.
   - А пистолет?
   - Оружие не его.
   - Пистолет, я полагаю, проверили?
   - Проверили. За ним ничего нет. Пистолет  заграничного  производства,
итальянский.  Мог  быть  куплен  пять  лет  назад,  а  мог  и   накануне
самоубийства или убийства.
   - По каким делам полковник оказался в Питере?
   - По делам службы. Есть командировка, я лично  подписывал.  Ему  надо
было встретиться с нашими коллегами, жил он в служебной гостинице,  ночь
накануне провел в одноместном номере. Это подтверждено дежурным.
   - Звонки в номер фиксировали?
   - Все не фиксировали,  лишь  межгород.  Ночью  он  звонил  жене,  это
зафиксировано.
   - Значит, накануне он точно был в гостинице?
   - Да, - кивнул генерал, - выходит, встреча с этой дамой планировалась
заранее, следовательно, знакомы они были давно и виделись  не  в  первый
раз.
   - Ее искать пробовали?
   - Как ты себе это представляешь? Показать фотографию голой задницы  и
спросить: не знаете ли вы эту женщину? Ты бы так узнал?
   - Смотря кого, - улыбнулся Глеб.
   - Вот и я думаю, что это  бессмысленное  занятие.  В  гостинице,  где
делали снимки, ее никто не видел. Проверку  провели  основательную.  Как
она туда попала, неизвестно. А вот Самохвалова припомнили.
   - Место, где был установлен фотоаппарат, нашли?
   -  Конечно.  Ты  даже  по  снимкам  можешь  догадаться,  что   камера
находилась наверху, за панелью карниза.
   - Отпечатков пальцев, конечно, никаких?
   - Там все стерильно, хотя гостиница и затрапезная.  Везде  захватано,
залапано, а там чисто.
   Кстати, снимки сделаны почти за шесть месяцев-до смерти Самохвалова.
   - Странно, что полковника запомнили. Он был пьян, буянил?
   - Нет, - оживился Потапчук, - вот  это  и  настораживает.  Полковника
запомнили, будто  предчувствуя,  что  через  определенное  время  о  нем
спросят.  И  еще  одна  интересная  деталь:  в  гостинице  он  появлялся
несколько раз. И незадолго до смерти в том числе.
   - Один? - спросил Глеб.
   - Да, один.
   - Он сам заказывал номер?
   - Звонили по телефону и бронировали. В "Заре" уверены, что бронировал
он сам, хотя гарантий, конечно, никаких,  позвонить  мог  любой.  Теперь
забудем  о  полковнике  Самохвалове,  перейдем  к  другому   полковнику.
Надеюсь, ты слышал, что в Козицком  переулке  расстреляна  машина,  двое
убиты?
   - Я прочел, генерал.
   - Ах да, - Потапчук ухмыльнулся, - старость - не радость,  забывчивым
становлюсь, Глеб.
   - Мне бы такую забывчивость, как у вас, - парировал Сиверов.
   - Ладно, ладно, не ерничай. Прессу к машине мы не подпустили, погибли
высокопоставленный чиновник из Белого  дома  и  мой  человек,  полковник
Каширин. Расстреляли их нагло, спешили. Скорее всего, заранее  покушение
не готовили, но сработали очень профессионально.
   - Свидетели есть?
   - Жилец дома. Мужику одному жена запрещает курить в квартире, так  он
в форточку голову выставляет, вот он и увидел два  автомобиля  -  черный
джип и "жигули" шестой модели.
   - А номера?
   - Кто же номера запомнит? Дождь, вечер, в переулке темнота, хоть глаз
выколи. А  свидетель  докурил  раньше,  чем  стрельба  началась.  Самого
убийства не видел. Насколько я понимаю, - генерал говорил  спокойно,  но
временами  голос  подрагивал,  -  они   уединились,   вероятнее   всего,
Бубновский передавал полковнику важную информацию, добытую накануне.
   - На улице, в машине?
   - А  ты  по-другому  работаешь?  Кстати,  не  худший  способ.  Не  на
Главпочтамте же, как в кино показывают, дипломатами под стойкой меняться
или в баре каком-нибудь. Всегда так делалось, и будет делаться.  Но  их,
наверное, вели, правда, не знаю, кого именно - Бубновского или Каширина.
   - А что должен был передать Бубновский?
   - Что-то чрезвычайно важное, потому что Каширин  перенес  встречу  со
мной на следующее утро.
   - Как вы думаете, что это могло быть?
   - Я полагаю, что-то связанное с Советом Министров. Они там химичат, и
Бубновский близко подобрался  к  разгадке.  Скорее  всего,  какие-нибудь
крупномасштабные финансовые аферы.
   - Что значит "крупномасштабные"? - Сиверов взглянул на  Потапчука.  -
Для кого-то и сто долларов - большие деньги.
   - Нет, Глеб,  тех  ребят  даже  цифры  с  пятью  нулями  не  очень-то
интересуют, думаю, там в ходу совсем другой порядок цифр.
   - И что Бубновский?
   - По-видимому, он хотел передать Каширину документы, возможно, список
людей, завязанных в этой афере.
   - Какие-нибудь документы при них нашли?
   - Нет, убийцы все забрали, если, конечно, документы были.
   - А дубликаты? Может, в компьютере?
   - Все проверено, компьютер чист. И  скорее  всего,  очистил  его  сам
Бубновский, боясь или чувствуя, что за ним следят. И  еще,  -  продолжал
Потапчук, - когда мы попали в его кабинет, а сделать это было  не  очень
легко, сейф оказался вскрытым,  хотя  Бубновский  совсем  недавно  тайно
поменял замок, да и ключи были только у него.
   - Да, странная какая-то цепочка получается.
   Чтобы такие высокопоставленные офицеры гибли один за другим... Обычно
их покупают, а не отстреливают.
   - Есть и такие, которых нельзя купить.
   - Значит, остались в живых  и  действуют  против  вас  те,  кого  уже
купили, - заключил Глеб.
   - Вот потому и пришел к тебе. Звонить мне не стоит, я уверен, что все
телефоны прослушиваются.
   Еще несколько часов до самого позднего вечера разговаривал генерал  с
Глебом Сиверовым.
   Имеющиеся в их распоряжении факты наводили на мысль,  что  существует
некая довольно-таки могущественная организация, которую можно вычислить,
влияние которой ощущается, но при этом самой организации как бы и нет  -
что-то вроде спецслужбы, идеально законспирированной  и  непонятно  кому
подчиняющейся. А главное, оставалось  загадкой,  в  чьих  интересах  она
действует.
   Назвать  ее  действия  антигосударственными  было   трудно,   но   по
прошествии некоторого времени они могли стать таковыми. Любая структура,
набирая силу, стремится к власти, стремится к монополии.
   Именно к такому, в общем-то,  страшному  выводу  пришли  генерал  ФСБ
Потапчук и его агент Глеб Сиверов, действующий под кличкой Слепой.
   Вполне возможно, таинственная структура набрала уже такую силу, что в
состоянии потягаться с ФСБ и ФСК, и еще неизвестно, кто кого переиграет.
Пока счет был не в пользу ФСБ.
   - С чего ты думаешь начать?
   - А почему, Федор Филиппович, вы решили, что я собираюсь начинать?  Я
же не мистик, в призраков не верю. Меня тоже все это  настораживает,  но
пока я не знаю, за что ухватиться, с чего начать.
   Тоже мне, нашли специалиста по нечистой силе.
   Пригласите священника,  пусть  окропит  святой  водой  здание  ФСБ  и
компьютеры в аналитическом центре, глядишь, поможет.
   Генерал рассмеялся, понимая, что Сиверов шутит.
   - В свою мансарду ты священника приглашал?
   - Да, монаха-буддиста. Он раскурил у меня  какие-то  палочки,  прочел
мантры, и после этого даже тараканы убежали.
   Потапчук хмыкнул и сразу вновь стал серьезным.
   - Разыгрывать, Глеб, ты, конечно, умеешь,  но  ситуация  такова,  что
надо что-то делать. Тем более, я и за собой чувствую наблюдение.  Каждый
мой шаг, я это проверял, становится известен.
   - Кому?
   - Не знаю, если бы знал, к тебе бы  не  стал  обращаться,  поверь.  Я
очень  надеюсь,  что  ты  включишься  в   работу.   Попробую,   конечно,
переговорить с директором ФСБ, изложу ему свои догадки. Он любит  факты,
а фактов-то и нет. Тебя же, как я понимаю, устроят и общие  рассуждения.
Короче, займись этим делом, Глеб.
   - Хорошо, - коротко согласился Сиверов.
   - Как будем держать связь?
   Глеб надолго задумался, выпил чашечку кофе и,  наконец,  посмотрел  в
глаза Потапчуку.
   - Вы телефон с собой не брали?
   - Нет.
   - Правильно сделали. Они наверняка знают частоту и сразу же  засекут,
где вы находитесь, даже если вы  и  слова  не  скажете,  только  нажмете
кнопку. Нужно придумать что-то другое. Телефон - вещь, конечно, хорошая,
но, к сожалению, излучает радиоволны.
   И тут Глеб сообразил.
   - Как я раньше не додумался! - он отстегнул свой пейджер, на  который
Потапчук иногда сбрасывал информацию, и подал генералу. - Номер абонента
помните?
   - Конечно.
   - Он работает только как приемник, значит, засечь его  невозможно.  А
информацию я постараюсь передавать самую расплывчатую, чтобы кроме  меня
и вас никто не понял. Мол, встретимся в том же  месте  в  то  же  время.
Отсчет  будем  вести  от  сегодняшнего  дня.  Например,  на  пятый  день
встречаемся, где всегда, в условленный час.
   - Хорошо придумал, - одобрил  генерал,  понимая,  что  Сиверов  нашел
единственно верный выход. - С чего думаешь начать?  -  Федор  Филиппович
уже рассказал все, что ему было известно, и теперь ждал  предложений  от
Глеба.
   - Лучше всего зайти  издалека.  Центр  организации,  как  я  понимаю,
хорошо прикрыт, к нему не подберешься. А на  периферии  всегда  найдутся
слабые звенья, обязательно кто-нибудь случайно  оказывается  втянутым  в
чужие  авантюры.  Если  вы  правы,  то  организация  призраков  довольно
широкая, и, следовательно, там хватает случайных людей. Не действуют  же
они в пустоте? Они материальны, как и  мы  с  вами,  едят,  пьют,  имеют
человеческие слабости.
   - Какие?
   - Ну, в карты играют, например,  с  женщинами  развлекаются,  пьют  в
ресторанах. Отсюда я и попробую зайти.
   - Это довольно расплывчато, Глеб.
   - у Пока ничего определенного сказать не могу,  но  знаю  одно:  всех
притягивают деньги. Значит,  нужно  искать  среди  людей  состоятельных,
способных финансировать организацию, или же среди тех, на кого они  свои
деньги тратят - проститутки, например, любовницы, чиновники, которых  им
приходится подкупать...
   - Ты рассуждаешь, Глеб, как заправский рэкетир.
   - Жизнь научила. С мерзавцами разбираешься, поневоле  перенимаешь  их
методы. Я оставлю себе фотографии, - Сиверов положил руку на пластиковую
папку. С картонной Потапчук никогда не расставался, она была дорога  ему
как память.
   - Чем тебе помочь?
   - Ничем, -  резко  отверг  предложение  генерала  Глеб,  -  я  привык
действовать один.
   Федор Филиппович закрыл портфель  и  поставил  его  на  пол.  Сиверов
понял, что Потапчук уходить пока не  собирается  -  приберег  что-то  на
десерт.
   - Знаю, Глеб, что ты в Питер ездил.
   Сиверов рассмеялся:
   - Только не рассказывайте мне, что получили эту информацию  по  своим
каналам. Скорее всего, позвонили Ирине, и она вам сказала.
   - Нет, не звонил, можешь проверить.
   - Да, пожалуй, она бы не забыла сообщить о вашем звонке,  знает,  как
для меня это важно.
   - Хочешь, расскажу, чем ты в Пятере занимался?
   - Попробуйте.
   Обычно Потапчуку никогда не удавалось просчитать  действия  Глеба  до
конца.
   - Ты ходил на кладбище.
   - Естественно, на могилу отца.
   -  А  потом  ты  участвовал  в  похоронах   молодого   чиновника   из
госимущества, разгуливая под руку с симпатичной женщиной,  -  и  генерал
тут же поспешил добавить, что Ирине он об этом, естественно, не говорил,
потому как не звонил ей.
   Сиверов был явно озадачен.
   - Вы за мной следили, что ли? Хотя.., нет, я бы обязательно  заметил.
Да и не стали бы вы такое делать.
   - Хочешь, я опишу твою одежду, расскажу, во что была одета твоя дама,
кто у кого стрелял сигареты?
   - Однако... - только и сказал Глеб.
   - Зовут эту женщину Валентина, думаю, фамилию ты знаешь и без меня.
   - Нет, кстати, фамилию я у нее не спросил.
   - Бартохова, - уточнил генерал. - Ладно, Глеб, не буду тебя мучить. У
меня есть видеозапись похорон и часть того, что происходило в ресторане.
   Убийством   чиновника,   связанного   с   приватизацией,   занимается
генеральная прокуратура вместе с управлением ФСБ по Питеру.
   - Вот уж точно, попал под лошадь! - рассмеялся Сиверов.
   -  Кроме  меня,  тебя,  естественно,  никто  не  опознал,  хотя   мои
сотрудники и  пытались  вычислить,  что  это  за  незнакомый  мужчина  в
порезанной куртке. Всех остальных опознали,  а  ты  для  них  призрак  -
появился на кладбище и исчез в неизвестном направлении.
   - Ну уж, и в неизвестном! - улыбнулся Глеб. - Ехал на поезде до самой
Москвы.
   - Вместе с ней?
   - А то как же!
   - Дальше за вами  никто  не  следил.  Не  ты  был  их  объектом,  они
интересовались людьми, торгующими оружием.
   - Рож