ав? Ты лучше вот чего, ты мне бухалова
принеси - хоть в шприце, хоть за щекой... Грелку, что ли,  найди.  Тоска  же
смертная, прямо выть охота, особенно по вечерам. Принесешь?
   - Посмотрим. Штаны снимай. Сидевший на краешке унитаза Глеб насторожился.
В последних словах новоиспеченного медбрата ему почудилась  смутно  знакомая
недобрая интонация. Так говорят люди, привыкшие навязывать другим свою  волю
при помощи огнестрельного оружия.
   - Да отвали ты... - начал было Купченя, но фраза осталась  незаконченной.
За стеной послышался какой-то беспорядочный шум, возня, придушенный вскрик -
видимо, Колян зацепил своего приятеля по  больному  месту,  кто-то  коротко,
одышливо выматерился, потом наступила пауза, а после паузы ушей Глеба достиг
тяжелый шум падения. Что-то с отчетливым треском ударилось о каменные  плиты
пола, и Слепой мог поклясться, что  это  была  чья-то  голова.  Чья  именно,
догадаться  было  нетрудно.  Видимо,  лекарство,  которое  бородатый  доктор
прописал своему пациенту, оказалось сильнодействующим.
   - Коз-зел,  -  слегка  задыхаясь,  произнес  Колян.  Спохватившись,  Глеб
бесшумно поднялся с унитаза, без единого звука плотно прикрыл за собой дверь
ванной, скользнул в палату и нырнул  под  одеяло,  благо  снимать  ему  было
нечего -  из  одежды  у  него  имелись  только  трусы  и  майка.  Он  лежал,
повернувшись лицом к стене, ровно и глубоко дышал и с досадой думал  о  том,
что такое происходит с ним впервые: решительный  момент  настал,  а  у  него
ничего не готово. Вот-вот дверь распахнется, и на пороге появится убийца,  а
встретить его нечем,  разве  что  тапочком  швырнуть.  И  бежать  некуда,  и
совершенно непонятно, кто все-таки твой  враг...  Черт  знает  что,  подумал
Глеб. Приблизится - убью. Надо постараться сделать это одним ударом,  потому
что на второй меня уже может не хватить. Здоровый, гад...  Такого,  пожалуй,
не свалишь одним ударом...
   Он услышал, как открылась дверь. Тяжелые шаги протопали  через  тамбур  и
остановились, судя по звуку, на  пороге  палаты.  Глеб  не  шевелился.  Шаги
ничего не значили. Возможно, протопав по  тамбуру,  убийца  теперь  легко  и
бесшумно скользил к его кровати. Слепой  ждал  прикосновения  к  коже,  ждал
малейшего дуновения, которое выдало  бы  находившегося  рядом  человека,  но
вместо этого от двери раздался осторожный оклик:
   - Эй, Федя! Федор, слышь! Да ты спишь, что ли?
   Глеб продолжал размеренно дышать  носом.  Колян  еще  немного  постоял  в
дверях и тихонько ушел. Щелкнул замок, и стало тихо.
   Сиверов изображал спящего еще минут  двадцать.  Конечно,  мордатый  Колян
вряд ли пошел бы на такую изощренную хитрость, но  полная  внезапность  была
единственным оружием Глеба, и он решил на  всякий  случай  перестраховаться.
Если красно-синий умник все еще здесь, притаился в углу со шприцем  и  ждет,
то его ожидает сюрприз: ждать умеет не только он.
   "Кстати, - подумал Глеб, - а что было в шприце? Надо же,  как  тонко!  Не
нож, не удавка, не обыкновенная подушка, в конце концов, а шприц!  Либо  наш
Колян большой эстет, что на него совершенно не похоже, либо  кто-то  пытался
придать делу видимость несчастного  случая:  какой-нибудь  сердечный  спазм,
стало человеку плохо в туалете, упал, ударился башкой об унитаз  или  просто
об пол, вот и откинул ненароком копыта. Чем же они его? Это же нужно  что-то
такое, что нельзя обнаружить при вскрытии!"
   Поняв, что ждать больше нечего, он ?проснулся?. Палата была пуста, в окно
светило ни с того ни с сего решившее объявиться солнце. Глеб сел на постели,
завернувшись в одеяло, и честно попытался  припомнить,  чем  можно  отравить
человека, не оставив при этом никаких следов. В результате он  вынужден  был
признать, что фармацевт из него никудышный, сполз с топчана и смотрел в окно
до тех пор, пока ноги у него совершенно не заледенели.
 
*** 
 
   В холле было пусто.
   Напротив, у большого,  от  пола  до  потолка,  полукруглого  окна  стояло
кресло, в котором должен был сидеть, но почему-то не  сидел  охранник.  ?Все
ясно, - подумала Ирина.  -  Алешенька,  муженек  ненаглядный,  хотел  то  ли
поговорить, то ли просто набить мне физиономию, и не желал, чтобы  при  этой
процедуре присутствовали посторонние. Посторонние, потусторонние... Конечно,
звукоизоляция здесь так себе?.
   Она задвинула засов, стараясь делать это  совершенно  бесшумно.  Стальной
язык легко скользнул в паз, и у Ирины вдруг закружилась голова,  словно  она
заглянула в глубокое ущелье. Ноги  на  мгновение  сделались  ватными,  и  ей
пришлось напомнить себе, что время работает против нее, чтобы заставить себя
сдвинуться с места.
   Путь налево, конечно же, был  зауазан.  Там  была  парадная  лестница,  и
именно там наверняка обретались оба  охранника.  Воевать  с  ними  Ирине  не
хотелось, да и надобности в этом не было, поскольку прямо за углом,  скрытая
выступом стены, проходила  еще  одна  лестница  -  не  такая  красивая,  без
мраморной отделки и вообще лишенная каких бы то ни  было  изысков,  но  зато
ведущая прямиком в гараж. Это было именно то, что нужно, и  Ирина  двинулась
направо.
   Этой лестницей пользовались редко. Она была серая,  бетонная  и  довольно
пыльная.  Стены  здесь  попросту,  по  рабоче-крестьянски,  обшили  сосновой
вагонкой.  На  лестнице  было  темно,  как  в  угольном  подвале,  и   Ирина
продвигалась на ощупь, придерживаясь рукой с зажатым  в  ней  пистолетом  за
шероховатую стену. Свет она по вполне понятным причинам зажигать не стала.
   Впереди показалось размытое пятно электрического света, сочившегося из-за
декоративного выступа стены - такого же, как на втором  этаже.  Ирина  пошла
еще осторожнее, поскольку  какой-нибудь  не  в  меру  ретивый  охранник  мог
обнаружиться где угодно.
   Благополучно миновав первый этаж, она наконец добралась до дверей гаража.
Эта дверь никогда не запиралась, не была она заперта и теперь, и Ирина  тихо
порадовалась такому постоянству.
   В обширном пятиместном гараже было сумрачно и тихо. В свете дежурных ламп
тускло поблескивали любовно отполированные крыши и капоты автомобилей. Здесь
стояла ?ауди? Губанова, два джипа охраны, а  также  ?мерседес?  и  ?вольво?,
принадлежавшие лично  губернатору.  Ирина  подумала,  что  было  бы  недурно
вывести все, чем она не может воспользоваться, из строя, но это была одна из
тех идей, которые легко претворяются в жизнь только на киноэкране. Лично  ей
хотелось только одного: поскорее убраться отсюда. О том, чтобы ползать между
машинами, ковыряя колеса какой-нибудь железкой, страшно  было  подумать.  Ее
побег мог обнаружиться в любую  минуту,  сюда  могли  просто  зайти..,  нет,
времени на диверсионно-подрывную работу у нее не было, точно так же,  как  и
на то, чтобы связать любимого супруга и хорошенько  заткнуть  ему  пасть.  В
конце концов, главное - добраться до шоссе, а там пускай ищут ветра в  поле.
Карманных  денег,  которые,  оказывается,  носит  при   себе   ее   муженек,
нормальному человеку без завышенных запросов хватит месяца на полтора, а  то
и на все два. А если курить не ?парламент?, а  что-нибудь  попроще,  и  пить
не ?Хенесси?, а водку, на эти деньги можно протянуть чуть ли не полгода.
   Машину, конечно, придется бросить, и черт с ней - она насквозь  провоняла
губановским одеколоном и дымом его сигарет.
   Ирина открыла ворота, стараясь как  можно  меньше  громыхать  и  лязгать.
Ворота были сделаны  по  старинке,  без  всех  этих  жужжащих  и  завывающих
электромоторов и предупреждающих звонков, так что ей более или менее удалось
справиться со своей задачей. По крайней мере,  на  шум  никто  не  прибежал.
Ирина села за руль белой ?ауди? и вставила ключ в замок зажигания.
   Голова у нее продолжала слегка кружиться от избытка адреналина, тело было
легким, почти невесомым. Она с ранней юности привыкла считать себя  хозяйкой
собственной судьбы и никогда не думала,  что  ей  придется  доказывать  свое
право распоряжаться  собой.  Но  этот  день  настал,  и  она  не  собиралась
отступать. Губернатор Бородич мог бы гордиться своей  дочерью:  упорством  и
силой характера она пошла в него.
   Двигатель  послушно  завелся   с   полуоборота,   машина   едва   ощутимо
завибрировала. Спохватившись, Ирина запустила руку  под  приборный  щиток  и
щелкнула тумблером противоугонного устройства,  которое  перекрывало  подачу
топлива через минуту после запуска двигателя. Она не водила  автомобиль  уже
довольно давно - с самого начала лета. В последний  раз  сев  за  руль,  она
совершенно ничего не соображала и съехала с моста в  какой-то  ручей,  после
чего разъяренный Губанов отобрал у нее и ключи, и права.
   Немного позднее он отобрал  у  нее  свободу,  сделав  это  так  просто  и
непринужденно, словно и вправду имел на это право.
   "Ауди? мягко выкатилась со  двора  и  крадучись  поползла  по  подъездной
дорожке. В свете освещавших пустой заснеженный двор мощных ламп лежавший  на
соседнем  сиденье  пистолет  тускло  поблескивал  вороненым  стволом.  Ирина
неплохо владела оружием и даже имела когда-то  собственный  пистолет,  и  не
какой-нибудь дамский ?браунинг? или иную пукалку двадцать второго калибра, а
солидный и смертоубойный ?бульдог-0,38?,  из  которого  выбивала  в  среднем
восемьдесят пять из ста с расстояния в двадцать метров. Когда  твой  папа  -
губернатор, а муж работает в ФСБ, можно научиться стрелять хоть из  гаубицы,
было бы желание. У Ирины такое  желание  было,  но  с  револьвером  пришлось
расстаться после того, как однажды она устроила пальбу в городской  квартире
отца и перебила весь его фарфор и дурацкие статуэтки,  подаренные  к  разным
юбилеям.
   Помнится, это было отменное развлечение, и Ирина не испытывала  по  этому
поводу  никаких  угрызений  совести.  Она  вспомнила,  как  неприлично,   не
по-губернаторски  орал  в  тот  раз  на  нее  отец.  У  него  были  странные
аргументы. ?Что бы ты сказала, если бы каждый принялся у себя дома палить из
пистолета??  Она  бы  ничего  не  сказала,  а  пошла  бы   и   купила   себе
баллистическую ракету. Ирина Бородач - это никакие  не  ?все?,  что  бы  это
слово ни означало.
   Она включила вторую передачу и поехала к воротам. Только  теперь  до  нее
вдруг дошло, что ворота наверняка заперты, и в  будке  возле  них  сидит  по
меньшей мере один  охранник.  Ирина  вознесла  к  темному  небу  коротенькую
молитву. В конце концов, что стоит охраннику открыть  ворота  перед  машиной
своего начальника, не проверяя, кто сидит за рулем?
   Охранник шагнул к машине, заранее приветливо улыбаясь.
   Ворота были закрыты. Ирина нажала на кнопку стеклоподъемника, и стекло  с
негромким шорохом поехало вниз. Охранник нагнулся  к  окошку  и  заглянул  в
ствол пистолета.
   - Привет, дружок, - ласково сказала ему Ирина. - Сделай-ка так,  чтобы  я
могла проехать. Я собралась в город за покупками.
   - Ирина Ивановна, - пробормотал охранник, - да вы что? Вам же  нельзя.  С
меня же голову снимут...
   - Ты что, не понял? - Ирина шевельнула стволом и большим  пальцем  взвела
курок, - Разве это нуждается в обсуждении? Я  хочу  проехать,  и  я  проеду.
Выбирай, что тебе больше нравится: нагоняй от моего муженька или пуля в  лоб
от меня лично. Только выбирай поскорее, потому что я спешу.
   - Все равно вам не уйти, -  угрюмо  сказал  охранник  и  взмахнул  рукой,
подавая сигнал своему товарищу, сидевшему в будке.
   Негромко взвыл электромотор, что-то  звонко  шелкнуло,  и  створки  ворот
распахнулись. Впереди лежала пустая  заснеженная  дорога.  Ирина  прерывисто
вздохнула и плавно отпустила сцепление. Посмотрев  в  зеркало.  она  увидела
охранника, который, размахивая руками, бежал к будке.
   Фора закончилась, теперь следовало поторапливаться.
   Ирина прибавила обороты, колеса бешено завертелись, разбрасывая  снег,  и
машину немедленно начало мягко раскачивать и водить из  стороны  в  сторону.
Это было отвратительное ощущение, и никогда не умевшую уверенно  справляться
с заносами Ирину охватило дурное предчувствие. Путь ей предстоял не  слишком
далекий, но ехать нужно было быстро, очень быстро. Чересчур быстро.
   Старые теннисные тапочки скользили по педалям, издавая  противный  тонкий
скрип, машину вновь и вновь начинало водить  из  стороны  в  сторону.  Езда,
которую Ирина всегда считала отличным  развлечением,  вдруг  превратилась  в
тяжкий и далеко не безопасный труд. Свет фар вырывал из темноты то  вылезшую
к самой обочине огромную сосну с облепленным снегом стволом, то неразличимый
из-за того же снега дорожный знак, то погруженный в темноту дом  за  высоким
забором. Справа промелькнул поворот на  бывшие  дачи  министерства  обороны,
колеса с шумом прокатились по легкому мостику  через  ручей,  сейчас  больше
похожий на почти доверху засыпанную снегом неглубокую канаву.
   Ирина бросила взгляд в зеркало и увидела  туманное  желтоватое  свечение.
Потом там, позади, режущим электрическим  светом  блеснули  фары.  Фар  было
непривычно много, и Ирина поняла, что охрана гонится за ней на джипе, врубив
весь свет - и основной, и дополнительный.
   Отражение фар вдруг дрогнуло и раздвоилось: джипов было два.
   Ирина выругалась плачущим голосом убегающей от маньяка  школьницы  и  еще
немного увеличила скорость. Машину немедленно швырнуло так, что она едва  не
вылетела на ощетинившуюся частоколом заснеженных стволов и  сучьев  обочину.
Ирина рывком сбросила  газ,  кое-как  выровняла  машину  и  снова  придавила
педаль. Мало-помалу ее начало охватывать отчаяние.
   Джипы  шли  один  за  другим,  уверенно  перемалывая   снег   широченными
шипованными колесами, тяжело приседая на ухабах и угрожающе  сверкая  целыми
созвездиями фар.
   Антенны радиотелефонов мотались в воздухе, как длинные гибкие удилища, из
выхлопных труб струился белый пар, а внутри  сидели  вооруженные  люди.  Там
было полно вооруженных людей, взрослых, крепких,  натренированных  и  хорошо
обученных мужчин, и все они охотились за одной-единственной слабой женщиной.
Они выполняли приказ, а на нее им было наплевать. Ирина  вдруг  разозлилась.
Это была очищающая  злость,  словно  внутри  вдруг  лопнул  огромный  нарыв.
Выкрикивая страшные ругательства, она вдавила педаль газа в резиновый коврик
под ногами и припала к рулевому колесу. Срывавшиеся с ее губ  грязные  слова
вонзались в трясущуюся студенистую тушу страха как чугунные  ядра,  кромсали
ее, рвали на куски и разбрасывали в стороны. Белая ?ауди? летела  по  дороге
как пуля, и даже быстрее -  как  призрак  пули.  Двигатель  бархатно  ревел,
позади клубилась снежная муть пополам с паром, сквозь  которую  поблескивали
фары начавших понемногу отставать джипов.
   - Ага!!! - закричала Ирина. -  Струсили,  чекисты!  ?Чекисты?  и  вправду
немного струсили, поскольку, в  отличие  от  Ирины  Бородич,  им  было,  что
терять. Предстоящие служебные  неприятности  здесь,  на  заснеженной  лесной
дороге,  казались  не  такими  уж  страшными  по  сравнению  с  перспективой
погибнуть в груде исковерканного холодного железа.
   Двигатель  ?ауди?  вдруг  чихнул,  заработал  как-то  неуверенно,  словно
сомневаясь, стоит ли продолжать эту самоубийственную  гонку,  снова  чихнул,
жалко затарахтел и заглох. Машина несколько раз  мучительно  содрогнулась  и
замерла посреди дороги.
   - Не сметь, тварь! - закричала Ирина, терзая стартер.
   Фары  джипов  неумолимо  приближались.  Стартер  кудахтал,  как   курица,
пытающаяся снести яйцо величиной с арбуз, но двигатель был мертв. Ирина  изо
всех сил хватила кулаком по рулю  и  вдруг  заметила  полыхающий  на  панели
тревожный красный огонек.
   В баке ?ауди? не осталось ни капли бензина.
   Захлебываясь матерной бранью пополам со слезами, Ирина распахнула  дверцу
и выскочила на дорогу. В лицо ударил тугой ледяной ветер, сразу прохвативший
ее до костей, обутые в теннисные тапочки ноги утонули в снегу. Моторы джипов
ревели уже совсем близко, отблески фар плясали по дороге,  и  Ирина  увидела
свою колеблющуюся длинную тень.
   Побег не удался.
   Ирина поняла, что другого шанса у нее уже  не  будет.  После  всего,  что
произошло, Губанов забьет дверь ее комнаты  гвоздями,  а  может  быть,  даже
заложит кирпичом. Возможно, он окажется настолько милосердным, что оставит в
кирпичной кладке небольшое отверстие, через которое ее  будут  кормить,  как
дикого зверя, просовывая  в  щель  еду  на  алюминиевой  тарелке.  Но,  если
разобраться, зачем ему это? Не проще ли покончить со всем  раз  и  навсегда,
попросту спустив курок? Эта компания отлично умеет заметать  следы,  в  этом
искусстве им нет равных.
   Ей вдруг представилось, что приближающиеся автомобили набиты не людьми, а
кровожадными чудовищами, выращенными в специальных  лабораториях.  Оборотни,
трансформеры, внуки  Франкенштейна...  Как  ни  назови,  суть  от  этого  не
меняется.
   Ирина бросилась в лес.
   Снег здесь оказался неожиданно  глубоким,  и  под  ним  скрывалась  масса
коварных ловушек. Ирина немедленно зацепилась ногой  за  какой-то  сук  и  с
негромким отчаянным вскриком повалилась  в  обледеневший  малинник,  который
сухо затрещал, расступаясь перед ней. Она  сильно  оцарапала  щеку  и  левую
ладонь и едва не лишилась  глаза.  Позади,  на  дороге,  с  громким  шорохом
затормозил автомобиль, захлопали дверцы и  послышались  возбужденные  голоса
охотников. Ирина вскочила и бросилась бежать.
   Это была пародия на бег. Она  брела,  спотыкаясь  и  увязая  в  сугробах,
цепляясь за стволы деревьев и  поминутно  оглядываясь  назад.  В  нетронутом
снегу позади нее оставалась широкая, пьяно петляющая борозда, между стволами
деревьев мелькали слепящие пятна света -  у  загонщиков,  конечно  же,  были
мощные ручные  фонари.  Ирина  задыхалась,  ставшие  дряблыми  за  время  ее
затворничества мышцы отказывались работать, от мокрой одежды валил пар,  она
раз за разом падала, лишь огромным усилием воли заставляя себя подниматься и
идти вперед. Облепленный снегом пистолет оттягивал руку, как пудовая гиря, а
позади, неумолимо приближаясь, раздавались  злые  азартные  возгласы,  треск
ломаемых ветвей и хруст снега.
   Ирина  почувствовала,  что  больше  не  может  бежать,  и  повернулась  к
преследователям лицом, привалившись спиной к шершавому сосновому стволу. Она
подняла пистолет и нажала на спуск,  целясь  в  ближайший  фонарь.  Пистолет
молчал, как двигатель оставшейся  на  дороге  ?ауди?.  Ее  молитва  не  была
услышана, вещи одна за другой предавали ее.
   - Проклятая идиотка, - сквозь зубы сказала Ирина.
   Пистолет стоял  на  предохранителе.  Это  открытие  вдруг  сделало  Ирину
собранной и готовой ко всему. Она сдвинула  флажок  предохранителя  и  умело
передернула затвор. Руки тряслись от усталости, холода и страха, и она взяла
пистолет двумя руками. Ствол плавно пошел  вверх  и  остановился  на  уровне
глаз. Когда луч фонарика ударил в зрачки, Ирина плавно спустила курок.
   Пистолет свирепо подпрыгнул в ее руках, выбросив из дула  комки  снега  и
короткий сноп бледного пламени.
   Фонарь,  кувыркнувшись,  нырнул  в  сугроб,   раздался   короткий   треск
ломающихся веток и шум падения, Ирина поняла, что  попала,  плавно  перевела
ствол пистолета влево и выстрелила еще раз, невольно моргнув и  поморщившись
от оглушительного раскатистого хлопка. Ей сразу  же  стало  ясно,  что  пуля
прошла мимо цели, и она выстрелила снова.
   В воздухе кисло запахло пороховой гарью, и Ирина Бородин вдруг  подумала,
что никогда раньше не жила так полно и остро, как  сейчас.  Страх  вовсе  не
исчез, но в данный момент он существовал как бы отдельно от  нее.  Это  была
свобода, самая настоящая свобода!
   Ирина еще раз выпалила по пляшущим между деревьями пятнам  электрического
света и повернулась, чтобы бежать дальше, но тут неизвестно  откуда  на  нее
рухнуло тяжелое, твердое, пронзительно пахнущее дорогим лосьоном  и  мужским
потом, затянутое в качественное импортное  сукно  и  великолепно  выделанную
телячью к