- Я очень хочу ребенка от тебя, Глеб, твоего ребенка. Чтобы он был  похож
на тебя... И назовем мы его Глебом.
   - Это - если будет мальчик, - улыбнулся Сиверов.
   - Обязательно будет мальчик. Я знаю, будет замечательный мальчик.
   Глеб и Ирина Быстрицкая сидели и смотрели  друг  на  друга.  Глаза  Ирины
полнились слезами.
   - Успокоилась, дорогая?
   - Да, успокоилась, - призналась Ирина.
   - В этой жизни не стоит ничего бояться. Страшно для меня лишь одно...
   - Что, Глеб?
   - Я боюсь потерять тебя, Ирина. Тебя и Анечку.
   - Это правда?
   - Правда, - тихо и убежденно сказал Глеб. - Кроме вас у меня никого  нет,
абсолютно никого. Ни друзей, ни родственников, только ты и Аня.
   - Глеб, дорогой, бросай свою работу, бросай! Я даже боюсь  думать,  вдруг
ты погибнешь?
   - Не думай об этом, Ирина.
   - Я не могу об этом не думать. Я слишком сильно тебя люблю, Глеб, слишком
сильно.
   - Если ты меня очень сильно любишь, то со мной все  будет  хорошо,  и  мы
останемся вместе.
   - Ты уверен в этом? - пролепетала Ирина - Абсолютно уверен  Я  убежден  в
этом, - Глеб улыбнулся и встал. - А кофе я все-таки сварю, даже можем выпить
вина.
   - Да-да, выпьем вина.
   В это время зазвенел звонок входной двери. Глеб дернулся, подошел к двери
и крикнул:
   - Кто там?
   Из-за двери раздался детский голос. Глеб  взглянул  в  глазок:  прямо  за
дверью стоял мальчик - тот, благодаря которому грабители  смогли  попасть  в
квартиру Ирины Быстрицкой.
   Сиверов открыл дверь и посмотрел на ребенка.
   -  Извините  меня,  пожалуйста,  -  сказал  мальчик,   протягивая   Глебу
эмалированный значок. Глеб улыбнулся:
   - Ты открутил его с моей машины?
   - Отломал.
   - Не удержался?
   - Да. Извините меня, пожалуйста, я нечаянно.
   - Я дарю его тебе, - сказал Глеб.
   Ирина тоже подошла к двери.
   - Что? Чего ты хотел?
   - Они меня заставили, - сказал мальчик.
   - Да ладно, забудь об этом, - пробормотал  Глеб  и  потрепал  ребенка  по
плечу.
 
Глава 5 
 
   За окном царила холодная февральская ночь, но Андрей Антонов  не  ложился
спать. Время от времени он нервно прохаживался по дому, выходил  в  коридор,
открывал входную дверь, жадно втягивал морозный воздух и смотрел  на  темное
небо.  Над   деревьями   проносился   ветер,   промерзшие   ветви   стучали,
поскрипывали, ветер свистел и уносился  дальше.  Андрей  Антонов  послюнявил
палец и поднял его вверх. Уже две недели ветер не менялся.
   - Ну что ж, это  хорошо,  -  произнес  вслух  Андрей,  глядя  на  крупные
снежинки, падающие на землю.
   На  крыше  дома  лежал  толстый  слой  ослепительно-белого  снега.  Ветер
переносил снежные потоки через  конек,  и  огромный  сугроб  скопился  возле
забора. Из сугроба торчал лишь верхний край частокола.
   Антонов  потопал  на  крыльце,  сбивая  снег  с  меховых  унтов,   грязно
выругался, глядя на снег, искрящийся  в  свете  луны,  на  несколько  секунд
появившейся в разрывах темных снежных туч.
   - Погода что надо, - заметил Андрей, словно бы  убеждая  самого  себя,  -
нечего откладывать, придется идти на дело этой ночью. Ветер такой, что следы
заметет сразу.
   Это было на руку Антонову. Уже несколько лет он жил  здесь,  в  небольшом
уральском поселке, называвшемся Волчий лог.  Не  больше  километра  отделяло
поселок от железной дороги. Вообще в  этой  местности  все  носило  какие-то
звериные названия: Медвежья сопка,  Оленья  тропа,  Лисий  овраг.  Наверное,
потому, что здесь жили в основном охотники.
   Сам же Андрей Антонов был совершенно равнодушен к охоте, сопки и  лес  не
любил. Родился он далеко от этих  мест  в  старинном  Ярославле,  на  берегу
Волги. Но так распорядилась судьба, что оказался Андрей на Колыме -  отсидел
шесть лет строгого режима за разбойное нападение на инкассатора.
   Заключение на зоне и работу на лесоповале скрашивала  мечта  о  том,  как
кончится его срок, и он вернется на  родину  в  Ярославль  Почему-то  родной
город вспоминался Андрею  неизменно  солнечным,  а  волжская  вода  навсегда
запечатлелась в памяти теплой и чистой.
   Но мечтам Антонова не суждено было сбыться  -  судьба  забросила  его  на
южный Урал, в поселок Волчий лог, где Андрей прибился к одинокой  женщине  и
вот уже пять лет жил на одном месте. Работать он не хотел, изредка промышляя
случайными заказами. На зоне Антонов научился работать не только  бензопилой
"Дружба-2", но и всеми столярными инструментами. Наверное, сказались гены. И
отец,  и  дед  Андрея  в   свое   время   слыли   в   Ярославле   настоящими
мастерами-краснодеревщиками.
   Лежа на тюремных нарах, Андрей частенько вспоминал запах стружек,  олифы,
лаков. Как-то понемногу, исподволь, он  тоже  принялся  столярничать.  Слава
Богу, в тюрьме имелся небольшой цех по производству  нехитрой  мебели,  были
мастера, которые научили Антонова всему тому, что умели сами и чему  в  свое
время он не захотел научиться у своего отца. И вор-грабитель открыл  в  себе
талант столяра, Но Антонову не нравилось столярничать, жить  этим  ремеслом,
ему вообще не нравилось  работать.  Он  не  любил  деньги,  добытые  честным
трудом, ему нравилось, когда деньги приходили легко, а значит, также легко и
уходили. Ну а чем можно было заняться здесь, в поселке  Волчий  лог?  Легких
денег здесь не водилось.
   Но не таким человеком был Андрей Антонов по кличке Кот, чтобы с  утра  до
вечера строгать доски, пилить, склеивать, подгонять углы, затем шлифовать  и
покрывать готовые плоскости лаком. Он долго думал, размышлял. И может  быть,
ему самому никогда бы и не пришла в  голову  простая  в  своей  гениальности
мысль - грабить  поезда,  проходящие  по  железной  дороге.  Но  подвернулся
хороший человек, двоюродный брат Ксении - женщины, у которой Андрей  Антонов
прижился и спал с ней, не расписываясь. Звали того хорошего человека Петром.
   Как-то вечерком, сидя за столом, распивая вторую бутылку водки и глядя  в
глаза Антонову, Петр осторожно предложил:
   - Ты, Андрей, мужик здоровый, силы у тебя, как у медведя. Делом  заняться
можешь.
   - Это точно, - похвалился Антонов и взяв стальную вилку, легко загнул  ее
вокруг указательного пальца.
   Двоюродный брат Ксении  попытался  ее  разогнуть.  Лицо  Петра  сделалось
багровым, на лбу выступили жилы. Но как он ни напрягался, как ни морщил лоб,
разогнуть вилку так и не смог.
   - Дай-ка, - протянул свою крепкую ручищу. Андрей Антонов  и  без  всякого
видимого напряжения на лице выпрямил вилку, наколол на  нее  кусок  соленого
огурца и принялся с хрустом жевать.
   - Вот так-то, своячок, - -  сказал  Андрей  Антонов,  наливая  в  стаканы
водку.
   Ксения подошла к своему сожителю и погладила его, как гладят большого пса
- по загривку. Андрей Антонов на эту женскую ласку хищно улыбнулся,  сощурил
узкие глаза и подмигнул свояку:
   - Бабы силу любят.
   - Да-да, любят, - немного обиженно промямлил Петр.
   - Так что ты хотел предложить? - пристально посмотрел в лицо захмелевшего
свояка Антонов.
   - Дело простое, - зашептал, подавшись вперед и опрокинув  пустую  кружку,
Петр. - Ты, наверное, знаешь, что возле Медвежьей  горы..,  ну,  возле  этой
лесистой сопки, железнодорожные составы еле тянутся. Ну,  в  гору  же  ехать
тяжело...
   - Конечно, знаю, - еще не понимая, к чему клонит Петр, поддакнул Антонов.
   - Так вот, наше дело маленькое и нехитрое:  подкрался  к  поезду,  вскрыл
вагон. А везти в вагонах могут что угодно, всякую всячину.
   - Ну, вскрыл вагон, а дальше? - сжав запястье Петра своей сильной  рукой,
спросил Андрей Антонов.
   - Дальше только и делай, что выбрасывай груз из вагона.
   - Хорошо, выбросили груз, а потом?
   - Потом собирай.
   - Хорошо, собрали. А дальше?
   - А дальше  загрузим  в  коляску  моего  мотоцикла,  отвезем  в  город  и
продадим.
   - Тебя завтра же менты возьмут.
   - А кто будет знать, что оно ворованное?
   - Это мысль. Но ведь узнают же, где был ограблен поезд.
   - Никто никогда не узнает. Я уже три года этим промышляю.
   И только сейчас  до  пьяного  Антонова  дошло  то,  о  чем  ему  толковал
двоюродный брат Ксении.
   "Вот почему он так богато живет Вот почему  у  него  такой  большой  дом,
мотоцикл, машина, две бензопилы, целых три отличных ружья, да и дом - полная
чаша".
   - Да-да, Андрей, все что я имею - с железной дороги.
   - И не боишься, что тебя пристрелят?
   - Кто пристрелит?
   - На поездах бывает охрана.
   - Не надо грабить те вагоны, где сидят солдаты.
   - А как ты узнаешь?
   - У меня глаз наметан, - потряс над столом сжатым кулаком Петр.
   - Если у тебя самого так хорошо  идут  дела,  то  с  чего  ты  мне  вдруг
предложил поучаствовать?
   - Надоело смотреть, как вы с сестрой мучаетесь. И денег у вас нет,  и  на
огороде ничего не растет, - Это дело, - вставая из-за стола, сказал Антонов.
- А ну-ка, Ксения, принеси еще бутылку.
   Та покорно выполнила просьбу, и на столе появилась третья бутылка  водки.
Антонов сорвал пробку, налил  по  полному  стакану.  Допив  третью  бутылку,
мужчины порешили, что в следующий  раз  вдвоем  пойдут  на  дело,  пошмонают
проезжающие поезда.
   Со времени того разговора прошло три года. Много воды утекло с  тех  пор.
Поначалу дела пошли у них как нельзя лучше.  Раз  или  два  в  месяц  ходили
Андрей с Петром на железную дорогу, где успешно промышляли грабежом вагонов.
   Место для подобного предприятия было тут идеальное.  Поезда  тянулись  на
подъем так медленно, что  хоть  пешком  иди  рядом  с  вагоном.  Тем  более,
железная дорога дугой огибала сопку и машинист, естественно, не мог  видеть,
что происходит с вагонами.
   Попадались  вагоны  с  бензопилами,  самым  ходовым  здесь   товаром,   с
холодильниками и  телевизорами,  автомобильными  покрышками.  Но  иногда  не
везло. Вскрываешь вагон, а там - большие  станки.  Вытащить  их  можно  было
только  подъемным  краном.  Встречались  гигантские  коленвалы  от   военной
техники, мешки, в которых везли какую-то  химическую  дрянь.  И  не  знаешь,
удобрение это или отрава.
   Пару раз нарвались на стрельбу, но Бог  миловал  -  до  поры  до  времени
удачливые  грабители  оставались  в   живых,   приобретая   опыт   и   учась
осторожности.
   - Мы с тобой, Андрей, настоящие партизаны.  Наверное,  так  же  во  время
войны партизаны грабили немецкие эшелоны.
   - Мы же их под откос не пускаем. - шутил Антонов,  Брат  Ксении  в  ответ
лишь ржал, как породистый жеребец.
   - Если понадобится - пустим. Тротил у меня есть - как-то раз нарвался  на
военный эшелон. Дело было в кромешной тьме, думал - куски  мыла  и  выбросил
несколько ящиков. Немного, так, чтобы  жене  на  полгода  хватило.  А  потом
рассмотрел, вижу, в каждом куске мыла дырка сделана. Тут до  меня  и  дошло,
что я тротил упер с эшелона.
   - А эшелон точно военный был?
   - Да черт его в темноте разберет! Помню, вагонов  было  пять  десятков  и
тянулся он еле-еле, как улитка по ветке.
   - Самое сложное в нашем деле - угадать, что лежит в вагоне. Но в этом  мы
с тобой специалисты.
   - Нам везет, почти никогда не ошибаемся.
   - До поры до времени. Не зарекайся, - одернул Петра Антонов.
   Предупреждение оказалось не напрасным. Как-то, чуть  больше  года  назад,
темной грозовой летней ночью свояки в очередной раз пошли  на  дело.  Состав
медленно полз в гору. Пропустив локомотив и три вагона, Андрей  свистнул,  и
они с Петром двинулись к составу. Медленно проплывали перед их лицами  двери
вагонов, на которых висели пломбы.
   - Этот брать не стоит. Этот тоже. А вот этот мы сейчас ковырнем, - сказал
Петр и принялся орудовать фомкой.
   Он шел рядом с вагоном, чуть быстрее обычного и наконец  дверь  отошла  в
сторону. Петр влез в вагон. И в это мгновение загремели  выстрелы,  сливаясь
со стуком колес на стыках рельсов. Петр дико закричал, вывалился из  вагона,
скатившись в  кусты.  Антонов  тут  же  бросился  к  своему  напарнику.  Тот
корчился, на губах выступила кровавая пена, глаза лезли из орбит.
   - Убили.., меня убили.., я умираю...
   Андрей не спешил помочь. Он прижался к земле рядом со  свояком,  опасаясь
следующих выстрелов. Немного осмелел Антонов только лишь тогда, когда  рядом
с ним прогрохотал последний вагон с красным фонарем. Охранники,  на  которых
нарвался Петр, не стали останавливать поезд.
   - Помоги... - шептал Петр.
   Андрей наконец-то поднялся в полный рост и посмотрел, что же случилось  с
Петром. Тот лежал  на  колких  камнях,  запрокинув  голову,  прижав  руки  к
окровавленному животу. Между пальцев сочилась густая кровь. Он тяжело дышал.
   - Эка тебя зацепило, - пробормотал Андрей. Петр медленно отвел трясущиеся
руки от живота и задрал свитер вместе  с  окровавленной  майкой.  На  животе
зияли четыре пулевых отверстия. Из них, клокоча, как  из  прорванной  трубы,
лилась кровь. Петр снова прижал руки к животу, словно так он мог  остановить
кровотечение. Испуг и растерянность у  Антонова  быстро  прошли.  Он  понял:
нужно что-то делать, нужно спасать свояка.
   - Лежи здесь и не шевелись! - крикнул Андрей.  В  глазах  Петра  зажглась
надежда.
   - Пить... - прошептал он.
   - Тебе нельзя. Сейчас быстро сбегаю в поселок за Ксенией, возьму лошадь и
отвезем тебя к фельдшеру.
   - Быстрей.., быстрей... - бормотал, теряя сознание, Петр, его лицо даже в
темноте казалось белым, а кровь - черной.
   Ломая кусты, царапаясь  о  ветки,  не  разбирая  дороги,  Андрей  Антонов
помчался к видневшемуся вдали  поселку.  Всего  лишь  каких-то  два  огонька
горели в ночи. Он знал: это светится окно в доме Ксении и горит единственный
на весь поселок фонарь возле маленького магазинчика, открывавшегося два раза
в неделю. Андрею показалось, что бежал он до поселка  несколько  минут.  Это
время  промелькнуло  в  его  памяти   как   короткий,   вагонов   из   пяти,
железнодорожный состав.
   Антонов вбежал в дом. Перепуганная Ксения поднялась из-за стола.  Она  не
ждала такого раннего  появления  своего  сожителя.  Увидев  перекошенное  от
страха лицо Андрея, Ксения вскрикнула и все поняла.
   Она всплеснула руками:
   - - Что? Петр!
   - Запрягай коня, Петра ранили!
   - Боже мой! - запричитала женщина, выбегая на улицу.
   Вдвоем с Ксенией они быстро заложили телегу  и,  даже  не  думая  о  том,
заметит ли их кто-нибудь из соседей, не заботясь о предосторожностях, стегая
коня, помчались в ночь к железной дороге. Но как ни гнали они коня,  вырывая
друг у друга вожжи, все же Ксения и Андрей опоздали. Да  и  невозможно  было
успеть, потому что Петр, потеряв сознание сразу после ухода  Андрея,  так  в
себя и не пришел.
   Уже никуда не спеша, с мрачными лицами, они отвезли тело Петра в поселок.
На удивление никто не стал донимать их расспросами. Порешили в поселке,  что
Петра подстрелил какой-нибудь заезжий браконьер. Такое здесь случалось.
   После того, как похоронили Петра, Андрей на какое-то время затаился.  Ему
казалось, что теперь-то уж на этом крутом  подъеме  железнодорожники  примут
меры безопасности. Если раньше о пропаже узнавали в лучшем случае на узловой
станции, до которой отсюда было километров сто  пятьдесят,  то  этот  прокол
свояков-грабителей, стоивший Петру жизни, точно обозначил место, где  грабят
поезда. Но, наверное, Андрей  Антонов  родился  под  счастливой  звездой.  В
вагоне, на  который  они  польстились,  находился  армейский  груз,  который
охраняли военные. Солдаты, наверное, и сами испугались - никому не сказали о
нападении, побоялись, что застрелили грабителя, не сделав предупредительного
выстрела, а может никто  у  них  и  не  спрашивал.  Скорее  всего,  рассудил
Антонов, солдатам из охраны оставалось служить пару месяцев и никому из  них
не хотелось связываться с военной прокуратурой. Дембель для служивого дороже
всего на свете и ради того, чтобы вовремя уйти  домой,  можно  помолчать  об
автоматной очереди глухой ночью на перегоне у Медвежьей сопки.
   Вспоминать о том происшествии Антонов не любил.  Ему  всегда  становилось
тягостно - случилось с Петром, может случиться и с ним.  Но  почему-то  этой
зимней студеной ночью его мысли вновь вернулись к прошлому. Андрей  вошел  в
дом, посмотрел на стену, где однообразно покачивался маятник старых  ходиков
с тремя медведями, нарисованными на жестянке, недовольно  поморщился,  налил
себе полстакана водки и закусил куском вяленого мяса.
   Ксения посмотрела на своего сожителя:
   "Ну что, пойдешь?" - спросила она взглядом.
   - Да хрен его знает, - пожал Андрей широкими Плечами.
   - Может.., не ходи сегодня, - попросила Ксения.
   - Не ходи... А жить на что будем?
   - Как-нибудь  перебьемся,  слава  Богу,  погреб  забит  товаром,  это  бы
продать.
   - Ночь больно хорошая, - пробормотал, облизывая губы, Антонов.
   - В такую ночь хороший хозяин собаку во двор  не  выгонит,  -  настаивала
Ксения.
   - Собаку, может, и не выгонит, а  сам  пойдет.  Хорошая  ночь,  чувствую,
повезет сегодня.
   - Дай Бог, - в глазах женщины мелькнул испуг,  но  она  пересилила  себя,
подошла к Андрею и хотела обнять его за плечи.
   Андрей стряхнул ее руку.
   - Не лезь ко мне, а то действительно останусь дома.
   - А как.., случится? Ведь один идешь...
   - Предлагаешь тебя с собой взять?
   - Я не пойду, раньше не ходила и теперь не пойду. Не  бабское  это  дело,
что-то сердце шалит, - и Ксения прижала ладонь к груди.
   - Вот и сиди дома. Без тебя управлюсь, не маленький.
   Андрею Антонову было сорок пять. Для своих  лет  выглядел  он  прекрасно:
широкие плечи, крепкая шея, сильные руки, загорелое, обветренное лицо.  Даже
водка его не брала. Ксения была довольна, что у нее такой мужик. А  то,  что
он бывший уголовник, да и сейчас промышляет грабежом, се волновало  мало.  В
их поселке многие мужики раз или два сидели в тюрьме.  Здесь,  на  Урале,  к
уголовникам относились хорошо, даже считалось, что  тот  не  мужик,  кто  не
тянул срок. Да и поселок, в котором они жили, в свое  время  основали  зеки,
отпущенные на волю.
   - Я пошел, - сказал Андрей Антонов. Он взял со  шкафа  обрез  двустволки,
сунул его за пояс стволами вниз.  В  правый  карман  меховой  куртки  всыпал
горсть патронов. Нож с длинным лезвием исчез за голенищем унтов.
   - Присядем на дорожку, - сказал Антонов. Он сел и  потянулся  к  бутылке.
Ксения перехватила руку Андрея и сама  плеснула  на  дно  граненого  стакана
совсем немного - граммов пятьдесят.
   - Будь осторожен, - поднимаясь со  стула,  прошептала  женщина,  и  когда
Антонов направился к двери, она незаметно перекрестила своего сожителя.
   Подняв воротник куртки и завязав  ушанку  под  подбородком,  с  фомкой  в
правой руке Андрей, тяжело ступая по  снегу,  двинулся  в  сторону  железной
дороги - туда, откуда слышался перестук колес  и  натужные  гудки.  Даже  не
глядя на часы, Антонов догадался: это идет пассажирский Челябинск -  Москва.
Естественно, пассажирские поезда он  никогда  не  грабил,  его  уделом  были
товарные.
   Снег скрипел под ногами, ветер гнал поземку.  Через  полчаса  Андрей  уже
оказался у железной дороги. Он разогрелся во время  ходьбы,  расстегнул  две
верхних пуговицы своей теплой куртки.
   "Скоро  должен  пойти  товарняк,  -  прислушиваясь  к  ночной  тишине,  к
завыванию ветра, к скрипу деревьев подумал  Антонов.  -  Быстрее  бы,  а  то
окоченеть можно".
   Он прижался спиной к толстому стволу ели  -  так  меньше  дуло  -  сложил
ракушкой ладони и закурил папиросу,  пряча  огонек  в  кулак?.  Дым  приятно
щекотал ноздри.
   "Сегодня мне должно повезти", - глядя в черноту неба, подумал Андрей.
   Вновь накатило воспоминание: темная летняя  ночь,  предсмертные  хрипы  и
стоны Петра. Это случилось совсем рядом, в каких-нибудь двухстах  метрах  от
дерева, под которым сейчас прятался Андрей.
   "Петр, Петр... Хорошо было работать вдвоем. Но и одному неплохо, ни с кем
не надо делиться, да и свидетелей нет. Хотя мужик-то он был надежный".
   Послышался далекий гудок. Андрей застегнул одну пуговицу,