ло,  свободных  мест
сколько угодно. Все-таки зимой люди  летают  куда  реже,  чем  летом,  в
основном по делам, редко кто на отдых. Поэтому и площадка перед входом в
терминал выглядела вполне  прилично.  Не  было  тут  огромных  баулов  с
тряпками, коробок с аппаратурой,  зловещих  кавказцев,  охраняющих  свое
богатство.
   Виктор Павлович поставил машину на сигнализацию и не спеша направился
к  терминалу.  Первым   делом   он   посмотрел   расписание.   Рейс   из
Санкт-Петербурга там значился, как и положено: прибытие  в  девятнадцать
двадцать; на табло горело время девятнадцать ноль пять.
   Коровин  стал  прохаживаться  по  залу,  коротая  время  у  различных
киосков. Дольше всего он  простоял  у  аптечного  киоска,  вчитываясь  в
мудреные названия лекарств. Одни были знакомы ему по рекламе,  о  других
он не имел ни малейшего представления. Некоторые названия звучали  почти
ласково, но встречались и такие, от которых исходила угроза, словно  это
были яды.
   На пластиковом, изукрашенном под  камень  прилавке  лежали  рекламные
буклеты новых лекарственных средств, красочно  напечатанные  на  хорошей
бумаге, набранные броским шрифтом. Они сами просились  в  руки.  Коровин
взял несколько буклетов, бросил их в карман и вновь посмотрел на  табло.
Девятнадцать двадцать - самое  время  объявить  о  посадке  самолета  из
Санкт-Петербурга.
   На табло замелькали лампочки, на мгновение  вся  строчка  погасла,  а
затем вспыхнули лишь название города - Санкт-Петербург и номер рейса.
   Времени   прибытия   словно   не   существовало   -   четыре   черных
прямоугольника.
   - Что за ерунда такая! Опаздывает, что ли?
   И тут над самой головой у Валерия Павловича щелкнул громкоговоритель,
мелодичный женский голос, лживыми  интонациями  напоминавший  голос  его
жены,  сообщил,  что  рейс  из  Санкт-Петербурга  по   метеорологическим
условиям "задерживается прибытием". Так и было  сказано:  "задерживается
прибытием".
   В Москве погода стояла довольно сносная, во всяком  случае,  самолеты
взлетали и садились.
   "Значит, в Питере снег пошел, - подумал  Коровин,  еще  до  конца  не
осознав, что задержка означает бессмысленное  торчание  в  аэропорту.  -
Хоть бы сказали, вылетел он из Питера или нет".
   Девушка-администратор  дополнительной  информации   не   дала,   лишь
подтвердила, что рейс задерживается, правда, на какое время,  не  знала.
Будь у Валерия Павловича с собой удостоверение, он сумел бы пробиться  и
выше,  но  удостоверение  осталось  в  портфеле  -  дома.   Можно   было
попробовать и без  него,  но  хотя  кабинет  министров  и  сила,  да  не
настолько большая, чтобы заставить самолет совершить посадку раньше, чем
он это может сделать. Да и поручение у Коровина было такое, что лучше не
соваться с удостоверением кабинета министров. Пусть все пройдет спокойно
и, в конце концов, дождется он человека, который передаст ему пакет.  Но
неизвестность раздражала. Что если придется ждать - не час и не  два,  а
сидеть до полуночи? Сколько можно  ходить  по  терминалу,  заглядывая  в
витрины киосков или просматривая книжки на лотках?
   Эти занятия наскучили Валерию Павловичу  достаточно  быстро.  Надоело
ему и смотреть на  часы,  выдергивать  левую  руку  из  рукава  дорогого
пальто, чтобы взглянуть на сверкающий циферблат.
   "Вот если бы можно было так: нажал на кнопочку, стрелки сдвинулись, и
время пролетело. Сделать-то можно, стрелки пойдут, но время.., оно  идет
своим ходом и никто - ни президент, ни премьер-министр - не властны  над
этой субстанцией. Она вечна, течет и течет, то  быстрее,  то  медленнее.
Когда  хорошо,  время  пролетает  мгновенно,  когда  скверно   -   почти
останавливается, и даже кажется, что стрелки движутся вспять".
   В данном случае состоянию Коровина соответствовал второй вариант.
   "Как вы мне все  надоели!  Начальники...  Нет  чтобы  договориться  и
передавать пакеты поездом.
   Ведь ходит же поезд, причем скорый, от Москвы до Питера и назад.  Сел
в вагон и приехал. Никаких тебе задержек. Что-что, а железная  дорога  в
этой гнилой стране все еще работает, и работает исправно.  И  погода  на
нее не влияет. Плевать поезду, идет снег или льет дождь, ночь или  утро.
Лишь бы шахтеров поблизости не оказалось. Мчится себе по рельсам, стучит
колесами на  стыках.  А  самолет..,  ему  доверять  нельзя,  обязательно
подведет - вот как сейчас".
   Кроме обычных неудобств, связанных  с  ожиданием,  Валерия  Павловича
снова стал донимать голод.  Он  уже  выкурил  четыре  сигареты.  Во  рту
пересохло и вообще было  гадко,  так,  что  хотелось  плеваться.  Но  не
станешь  же  плевать  на  мраморный  пол  или  каждый  раз  подходить  к
никелированной урне?
   "Надо поесть".
   То  и  дело  звучали  сообщения  о  том,  что  рейс  помер   такой-то
задерживается. Время от времени информировали и о питерском самолете, но
ничего обнадеживающего не говорили. А  самое  главное,  невозможно  было
понять, вылетел ли самолет из Питера, и если вылетел, то где он:  сел  в
другом городе или кружит где-то  неподалеку?  В  общем,  пока  все  было
покрыто мраком, и этот мрак никак не рассеивался. Звучали  сообщения  на
английском, немецком, французском, русском.
   - Черт с вами! - буркнул Валерий Павлович и резво  зашагал  к  барной
стойке.
   "Какого черта я мучаюсь? Было бы время в Москве, сидел бы  где-нибудь
в баре, попивал кофе, курил и считал, что отдыхаю. А тут -  имею  то  же
свободное от дел время, барная стойка к  моим  услугам,  те  же  высокие
табуреты  и  кофе  такой  же,  приличный,  не  раз   здесь   пил.   Надо
расслабиться, представить себе, что просто вышел из дому и вместо  того,
чтобы податься в ближайший бар, решил съездить в аэропорт".
   Коровин понимал, конечно, какое искушение его ждет. Зеркальная стойка
бара множила в отражениях различные бутылки. Чего здесь только не было -
от самых дорогих коньяков до водки в пластиковых стаканчиках,  доступных
любому алкашу.
   "Пить не буду!" - твердо  решил  Коровин,  взгромождаясь  на  высокий
круглый табурет, и расправил полы пальто.
   И тут же память услужливо напомнила  о  заиндевевшей  бутылке  водки,
которую он недавно держал в руках.
   "Ждет меня, родимая, лежит в  морозилке.  Получу  бумаги,  завезу  их
министру и.., быстрее домой. Жена, стерва, небось, спать уже ляжет. Сяду
на кухне и пару рюмок... - с ходу... Больше двух пита не стану".
   Из задумчивости Коровина вывел бармен. Он ни о чем не спрашивал, даже
не поздоровался, просто  стоял  напротив  хорошо  одетого  посетителя  с
дорогими часами на запястье и ждал, когда тот сделает заказ.
   - Кофе и бутерброд.
   - Какой? - бармен указал на подносы с разнообразными бутербродами.
   - С икоркой, - мечтательно проговорил Коровин и тут же  подумал,  что
бутерброд с икрой хорошо бы пошел под водку.
   - С красной или с черной? - словно бы издевался над ним бармен.
   - И с красной, и с черной.
   Жареный картофель из "Мак-драйва" еще стоял поперек горла, так  и  не
дойдя до желудка, то и дело напоминая о себе привкусом горелого масла.
   - А водочки? - улыбаясь, спросил бармен.
   - Хорошо бы, - потер ладонь о ладонь Коровин и  тут  же  отрицательно
мотнул головой, - да я за рулем.
   - Что ж, всякое случается.
   Бармену уже не раз приходилось обслуживать таких посетителей. Сначала
отказываются выпить, а потом посидят, посидят, да и  надумают.  И  тогда
уже удержу никакого на них нет, пьют  одну  за  другой,  словно  с  цепи
сорвались.
   "Скорее всего, то же произойдет и с  этим",  -  продолжая  улыбаться,
подумал бармен и аккуратно положил на тарелочку салфетку, а  сверху  два
бутерброда - с красной и черной икрой.
   Из кофеварки шипя полился свежесваренный кофе, Коровин потянул носом.
Желудок словно съежился,  в  животе  заурчало,  а  во  рту,  наконец-то,
впервые за весь вечер появилась не вязкая шершавая слюна, а  аппетитная,
которую даже приятно было сглотнуть. Валерий Павлович взял  бутерброд  и
сходу ополовинил  его.  Жевал  медленно,  чтобы  продлить  удовольствие,
запивал кофе и мечтательно разглядывал этикетки на бутылках.
   "Это я пробовал, и это тоже. Это пил в Лиссабоне, это -  в  Праге.  А
вон тот коньяк - в Париже. Текилу же больше никогда пить не буду. Пьется
она легко, но потом голова, как свинцовая болванка".
   Кофе кончился незаметно. Коровин запрокинул голову, но из чашки в рот
полилась лишь противная жижа. Пришлось заесть ее бутербродом.
   - Повторить? - спросил бармен.
   - Обычно "повторить" говорят, когда пьют водку, - усмехнулся Коровин.
   - Так, может, водочки? Из холодильника.
   Валерий Павлович закусил губу. На этот раз он рассуждал целых  десять
секунд, а затем, сделав над собой невероятное усилие, отказался:
   - Нет, за рулем.
   Из чисто профессионального любопытства бармен решил дожать клиента.
   "Денег у него, небось, куры не клюют, - в  каждом  кармане  по  штуке
баксов. А тоже заладил: за рулем, за рулем...  Может  себе  позволить  и
такси взять, а машину на охраняемую стоянку ему загонят".
   - Только кофе.
   В голосе Коровина уже чувствовалась отрешенность, он, по  всему  было
видно, смирился с  тем,  что  сегодня  ему  придется  выпить,  лишь  для
приличия оттягивал момент  падения.  Надеялся:  вдруг  случится  чудо  и
объявят, что совершил посадку самолет из Санкт-Петербурга?
   На этот раз он пил кофе долго, смакуя каждый глоток. А  чтобы  как-то
убить время, вытащил из кармана рекламные буклетики лекарств и  разложил
их на стойке. Чтение противопоказаний и принципа действия  препарата  от
запора не прибавило аппетита. Скомкав  глянцевый  лист  бумаги,  Валерий
Павлович  отправил  его  в  пепельницу  и  принялся  читать  про  хитрое
лекарство, которое отбивает, как  сообщалось  в  рекламе,  любой  запах,
причем своеобразно, не так, как мятные таблетки - капсула  с  препаратом
постепенно растворяется в  желудке,  но  при  этом  якобы  отбивает  все
запахи.
   У Коровина это не укладывалось в голове, и он  перечитал  буклет  еще
раз.  Подобное  изобретение  в  его  понимании  находилось,  на   уровне
гениального  открытия,  что-то  вроде  "перпетуум  мобиле"  или   машины
времени.
   "Вот бы еще действенное средство от похмелья придумали", - усмехнулся
Валерий Павлович.
   Ему захотелось,  не  откладывая  в  долгий  ящик,  испытать  действие
препарата прямо сейчас.
   И он подозвал бармена:
   - Сколько я должен?
   В глазах служителя барной стойки мелькнуло удивление,  он-то  считал,
что набитый деньгами посетитель непременно закажет водку,  но  выходило,
что ошибся, хотя в своей профессии ошибался он редко.
   Бармен постучал по клавишам кассовой машины. Через  несколько  секунд
чек уже лежал перед Коровиным. Валерий Павлович бросил на стойку крупную
купюру и упреждаюше поднял руку:
   - Не суетись со сдачей, я сейчас вернусь. И место смотри, чтобы никто
не занял.
   Бармен проводил Коровина взглядом и улыбнулся:
   "Ага, аптечный киоск его интересует, небось, сердце прихватило,  пока
сомневался, стоит пить или нет".
   - Мне вот это, пожалуйста, - Валерий Павлович  от  волнения  даже  не
смог правильно прочесть длинное, ничего для него  не  значащее  название
препарата.
   Упаковка с зелеными капсулами легла на прилавок..
   Расплатившись, Коровин поинтересовался:
   - А их принимать до или после?
   - До или после чего? - сразу не сообразила женщипа-фармацевт.
   - Ну, до того, как выпил, или потом?
   - Насчет запаха спиртного я, честно говоря, не знаю...
   - У вас в рекламке написано, что он все запахи отбивает.
   - Раз написано, значит, отбивает.  Думаю,  разницы  нет,  -  женщина,
опустив очки на кончик носа, прочитала:
   - Действие препарата пять часов.
   Вращая в руках свое ценное приобретение, Коровин вновь  взгромоздился
на еще не успевший остыть табурет за стойкой бара.
   - Лекарство купили?
   - Минералки дай, - Валерий Павлович заглотнул сразу  двойную  дозу  и
замер, прислушиваясь, как реагирует желудок на непривычные для  него  по
форме и цвету желатиновые капсулы.
   Желудок никак не отозвался. Теперь проверить,  есть  запах  или  нет,
можно было только одним-единственным способом - выпить.
   - Водочки сто граммов и два бутерброда.
   "Пошло дело", - приободрился бармен, наливая в стакан водку.
   Коровин выпил ее залпом и тут же зажевал.
   Взгляд его прояснился, как у человека, только что нашедшего в пустыне
оазис с прозрачной освежающей водой.  Несколько  минут  он  собирался  с
духом, прежде чем решился проверить действие препарата.
   "Что этот мужик вытворяет? - подумал бармен, глядя на то, как Валерий
Павлович, приложив ко рту ладони, сложенные корабликом, усиленно  в  них
дышит. - Дыхательные упражнения от сердца? Или для сердца?"
   "Ты смотри, вроде бы и  впрямь  запах  не  чувствуется,  -  удивлялся
Коровин. - Это же надо, какой препаратик придумали? Или я мало выпил? Не
жрал сегодня, считай, ничего, может, вся водка сразу в стенки желудка  и
всосалась без остатка, в кровь, потому как по голове слегка дало".
   - Повторить? - донесся до его слуха бесстрастный голос бармена.
   Чувство  блаженства,  охватившее  Коровина,  не  позволяло  ему  быть
многословным. Он лишь кивнул  и  показал  оттопыренным  большим  пальцем
правой руки на стакан, мол, лей сюда же. Следующие сто  граммов  Валерий
Павлович тянул медленно, твердо решив, что  больше  пить  не  будет.  Но
когда обнаружил, что и после такого количества водки  запах  практически
не чувствуется, голос его приобрел металлические нотки:
   - Налей полный. И все, хватит.
   "Снова в нем ошибся, непредсказуемый человек", - подумал  бармен,  не
зная, что все метаморфозы Коровина есть лишь результат  действия  нового
препарата.
   Через  час  возле  Коровина   уже   сидела   смазливая   девчушка   в
короткой-прекороткой кожаной юбке и пила коктейль. А он ей  втолковывал,
какая тяжелая работа в кабинете министров и каким большим  человеком  он
станет в ближайшее время.
   "Черт побери, откуда она взялась? - в  момент  просветления  удивился
Валерий Павлович. - Вроде бы не было раньше... И что за чушь я несу?"
   Он скользнул взглядом по своей соседке. Сначала  по  лицу,  затем  по
туго затянутой свитером груди и, наконец, по длинным, неплотно сведенным
ногам.
   - Вы так интересно рассказываете, Валерий  Павлович,  -  проворковала
девчушка.
   - Так тебе восемнадцать есть или еще нет?
   - Да вы же мой паспорт уже смотрели, -  щелкнул  замочек  сумочки,  и
показался  довольно  потрепанный  паспорт.  Как  бы  невзначай   девушка
прихватила и пачку презервативов,  которые  тут  же  вернула  обратно  в
сумку.
   "Трахнуть ее, конечно, можно, - подумал Коровин и, оглядевшись, вдруг
сообразил, что сидит в баре аэропорта. - Какого черта я здесь  делаю?  -
задал он себе вполне логичный вопрос и, нащупав связку ключей в кармане,
вспомнил о машине. - Ах да,  министр  просил  забрать  пакет",  -  слово
"пакет" еще больше отрезвило Коровина, и он вспомнил о табло.
   Рейс из Санкт-Петербурга среди прибывших не значился.
   - Мой рейс еще не объявляли? - в растерянности спросил он.
   - А вы разве улетаете? - поинтересовалась юная проститутка.
   - Нет, встречаю.
   "Значит, о самолете и о пакете я ей ничего  не  говорил.  Ну  что  ж,
надеюсь, лишнего пока не сболтнул".
   - О рейсе из Питера ничего не говорили? -  спросил  он  у  бармена  и
принюхался к своему дыханию, - запаха вроде не было.
   Бармен  вспомнил  лишь,  что  самолет  вылетел,  а  вот  когда?  Часы
показывали уже половину двенадцатого ночи.
   Больше пить водку Коровин не стал. Пока пакет  не  перекочует  в  его
руки, пока он не вручит его министру, - ни капли. Решение правильное, но
запоздалое.
   "А вот с девкой можно поразвлечься. Дура-дурой, такая и за  двадцатку
сделает все, что хочешь".
   Валерий Павлович протрезвел настолько, что  смог  заметить  несколько
небрежно заштопанных дырок на ее колготках. Две чашки крепкого кофе,  от
которого усиленно застучало сердце, привели его в  относительную  норму.
Теперь он уже при надобности мог бы слезть с табурета  и  самостоятельно
пройтись по терминалу.
   - Посиди, я сейчас приду.
   Он хотел было положить на стойку кошелек, чтобы место не  заняли,  но
сообразил, что кожаному портмоне быстро приделают ноги, поэтому  оставил
упаковку с зелеными капсулками, а сам отправился в туалет.
   Уже перед писсуаром, проклиная  мудреную  застежку  английских  брюк,
Коровин услышал, как объявили, что самолет из Питера совершил посадку.
   Расстегнуть застежку Валерий Павлович с грехом пополам сумел,  а  вот
застегиваться она никак не  хотела,  лишь  зажевала  шелковую  подкладку
кармана. Чуть  не  прищемив  и  плоть  крупными  металлическими  зубьями
молнии,  Коровин  бросил  это  занятие  и  решил,  что  сможет  временно
сохранить приличия, плотно запахнув пальто.
   Проститутка терпеливо дожидалась его.
   - Ваш рейс, - сообщила она.
   - Сейчас встречу.., и поедем.
   Несколько раз глубоко вдохнув  и  выдохнув,  Коровин  ощутил,  что  в
глазах посветлело, и двинулся к  толпе  встречающих.  Только  сейчас  он
вспомнил об условленном  знаке  -  "Литературной  газете"  в  руках,  по
которой приехавший и узнает его. Валерий Павлович похлопал себя по груди
- толстая газета отозвалась хрустом. Он вынул ее, зажал  под,  мышкой  и
прислонился к мраморному столбу.
   "Нет, прислоняться нельзя, развезет".
   Коровин собрал волю в кулак и выпрямился, расставив  ноги  на  ширину
плеч, заметный со всех концов зала ожидания. Он стоял так, словно бы его
водрузили на пьедестал для всеобщего обозрения.
   Появились первые пассажиры, не отягощенные вещами, те, у кого не было
багажа. Среди них Коровин тут же заприметил высокого  крепко  сложенного
мужчину, который рассматривал встречающих.
   Наконец внимательный  взгляд  остановился  на  Валерии  Павловиче,  и
мужчина, рассекая толпу, двинулся прямо к Коровину,  но,  подойдя  почти
вплотную, с недоверием посмотрел на него.
   - Я, наверное.., вас встречаю, - проговорил консультант.
   Мужчина сразу  заподозрил,  что  встречающий  пьян:  говорил  Коровин
несколько несвязно, как человек, недавно перенесший инсульт. Посланец из
Питера втянул носом воздух - никакого запаха. С такого расстояния унюхал
бы сразу, даже если бы выпито было немного.
   "Нашли кого прислать! И отдавать-то ему боязно".
   - Так это вас я встречаю? - повторил вопрос Коровин.
   - А вы сами кто будете? - уходя от  прямого  ответа,  поинтересовался
незнакомец из Питера. В руках он уже держал билет па обратный рейс.
   - Коровин  я,  Валерий  Павлович,"  консультант,  -  после  недолгого
раздумья представился встречавший.
   Все сходилось - и фотография, показанная перед отлетом, и фамилия,  и
даже  должность.  Да  и  "Литературная  газета"  двухмесячной  давности,
зажатая под мышкой, подтверждала,  что  именно  этому  человеку  следует
вручить бумажный пакет, лежащий в кейсе.
   Самолет спешили отправить, уже началась регистрация на рейс.
   "Раз все сходится, значит, надо отдавать", - решил  курьер,  даже  не
знавший толком, что он привез.
   - Вам просили передать, - с этими словами мужчина отщелкнул  замки  и
вручил Валерию Павловичу шелестящий,  размером  с  газету,  многослойный
бумажный пакет, в торце зашитый толстой ниткой.
   Ни расписки, ни чего-либо другого посланец из Питера  не  потребовал,
лишь  бегло  пожал  Коровину  на  прощание   руку   и   тут   же   пошел
регистрироваться к стойке.
   Валерий Павлович бросил ненужную  теперь  газету  в  урну  и,  слегка
покачиваясь, вернулся в бар.
   - Все в порядке? - спросила проститутка.
   - Да. Рассчитай нас, - бросил он в сторону стойки.
   На этот раз бармен  уже  не  выбивал  чек,  а  просто  назвал  слегка
завышенную сумму. Валерий Павлович, даже если бы и хотел, все  равно  не
смог бы ее оспорить, поскольку не помнил, что пил, что ел,  сколько  раз
ему наполняли рюмку  и  сколько  коктейлей