а,   открыл   дверь   сарая,
прилегавшего к навесу, шагнул в  его  прохладную  глубину.  Потом  вновь
появился перед Глебом, с тремя крупными спелыми яблоками,  к  их  кожуре
прилипли обломки тонкой древесной стружки.
   - Должен же ты увезти от меня какой-нибудь гостинец.  Ну-ка,  быстрее
возвращайся к Ирине и  не  вздумай  огорчать  ее!  -  и,  предваряя  все
возражения Глеба, добавил:
   - Езжай сейчас же! Еще не хватало, чтобы она из-за тебя,  дурака,  на
меня обиделась.
   Когда в машине Сиверов положил яблоки на сиденье рядом  с  собой,  то
салон тут же наполнился тонким ароматом  летнего  сада  -  тем  запахом,
который уже давно был пролистан календарем, но он сохранился в сарае  на
даче старого генерала, будто время там текло в другом измерении, чем  во
всем остальном мире. Все спешили жить, а Амвросий Отарович не спешил. Не
спешил он потому, что умел наслаждаться жизнью во всех  ее  проявлениях.
Глеб сообразил, именно это роднило его самого с генералом Лоркипанидзе -
умение  управлять  течением  времени.  То   спрессовывать   его,   когда
приходится  ждать,  в  периоды  же  активных  действий  растягивать   до
бесконечности.
 
*** 
 
   Сиверов почти не ощущал скорости, с какой несся его  БМВ  по  Москве.
Лишь  пару  раз  он  бросил  короткий  взгляд  на  стрелку   спидометра,
убеждаясь,  что  она  застыла  на  отметке  чуть  больше  ста   тридцати
километров в час.  Чтобы  свести  к  минимуму  риск  быть  остановленным
гаишниками, он мчался в крайнем левом ряду, зная, что выковырять  оттуда
машину, даже нарушающую правила дорожного  движения,  сложно,  и  обычно
инспектора закрывают на таких нарушителей глаза.
   Еще не совсем смерклось, когда Глеб  Сиверов  припарковал  автомобиль
возле дома в Беринговом проезде.
   Он взбежал по лестнице, остановился, боясь лишь одного - не  угадать,
каким взглядом встретит его Ирина.
   Он не знал, что Быстрицкая уже долго сидела у окна, борясь с желанием
закурить. Она вертела в пальцах незажженную  сигарету,  подносила  ее  к
носу, пытаясь заменить для себя запах дыма запахом  сушеного  табака,  и
смотрела на то, как постепенно  темнеет  под  начавшимся  мелким  дождем
светлое пятно асфальта, оставленное машиной Глеба. Он не знал, что Ирина
негромко вскрикнула, когда увидела его серебристый  БМВ,  въезжавший  во
двор. Она стремительно бросилась в спальню, сняла халат  и  улеглась  на
кровать, до пояса прикрывшись простыней и подложив под голову  сложенные
ладони.
   Записка на стене в прихожей, десять раз прочитанная Ириной, висела на
прежнем месте.  Ирина  не  вышла  мужу  навстречу,  когда  он  шагнул  в
квартиру, и Глеб забеспокоился: "Неужели обиделась настолько  сильно?  А
я, дурак, не догадался купить цветы".
   Записка, снятая со стены, исчезла в кармане куртки.
   Глеб осторожно заглянул в спальню и замер. Он застал Ирину лежащей  в
той же самой позе, в которой оставил ее.
   "Неужели она до сих пор спит?"
   Сиверов посмотрел па свой хронометр.  Прошло  три  с  половиной  часа
после того, как он бесшумно закрыл за собой  дверь.  А  ему  показалось,
миновала целая вечность. Он даже успел ощутить себя немного чужим в этой
квартире. Сбросив ботинки в  коридоре,  Глеб  на  цыпочках  пробрался  в
спальню, разделся и лег рядом с Ириной. Она - как  показалось  Сиверову,
во сне - что-то прошептала и прижалась к нему. Ее рука вновь  легла  ему
на грудь, как будто он и не уходил.
   Он не знал, что Быстрицкая сейчас благодарит Бога  за  то,  что  Глеб
вернулся, корит себя за пустые переживания. И если раньше она  наверняка
устроила бы мужу сцену, сперва  вдоволь  посмеявшись  над  ним,  что  он
поверил, будто она спит, то теперь и мысли  такой  у  нее  в  голове  не
появлялось.
   "Он рядом, и больше  ничего  не  надо.  Пусть  уходит,  если  считает
нужным, пусть только обязательно возвращается".
   Теперь для Ирины было  не  важно,  нужна  или  не  нужна  она  Глебу.
Главное, он нужен  ей,  Сиверов  некоторое  время  смотрел  на  потолок,
расчерченный тенями, следил за тем,  как  в  сумерках  они  меняют  свои
очертания, затем, сам не заметив как, крепко заснул.
   ...Его разбудила  Быстрицкая,  поставив  на  край  кровати  маленький
поднос с чашечкой кофе. Она сидела рядом с Глебом обнаженная, ее  волосы
были уложены в живописном, продуманном беспорядке.
   - Спасибо, - Сиверов приподнялся на локте, все еще чувствуя угрызения
совести за свой маленький обман по отношению к жене.
   - Глеб, мы столько всего проспали...
   - Ты не замерзнешь?
   - Тебе не нравится мой вид?
   - Нет, но... - начал Глеб.
   И тут понял, что не сможет объяснить Ирине состояние своей  души.  Не
сможет объяснить, почему ему неприятно видеть ее обнаженную.  Зная,  что
жена беременна, он смотрит на нее сейчас совсем другими глазами.
   Ирина чисто по-женски интерпретировала ситуацию:
   - Скоро я стану не такой красивой, - склонив  голову,  она  заглянула
Глебу в лицо и положила руку себе на живот. - Я  хочу,  чтобы  ты  успел
налюбоваться, потому что кто знает, как сложатся...
   Глеб улыбнулся и приложил палец к ее губам.
   - Не продолжай.
   - Почему?
   - Потому что следующим твоим словом будет слово "взаимоотношения",  а
я не люблю канцеляризмов.
   - Как хорошо, что ты никуда не поехал,  -  с  этими  словами  женщина
бросила взгляд на пейджер, прикрепленный на поясе джинсов Сиверова.
   Глебу не хотелось говорить ничего, сейчас любые его слова  прозвучали
бы  фальшиво,  будь  то  очередные  заверения  в  любви  или   искреннее
раскаяние. Он обнял Ирину, прижал к себе. Теперь в его объятиях не  было
вожделения, той прежней, несколько звериной страсти,  когда,  хорошенько
поразмыслив, понимаешь, что тебе в общем-то  все  равно,  какая  женщина
рядом с тобой. Он обнимал Ирину не для  того,  чтобы  получить  плотское
удовлетворение, а для того, чтобы оберегать.
   И  Быстрицкая  ощутила  это.  Она  наслаждалась  теплом   и   покоем,
исходившими от этих объятий мужа.
   "Неужели он поверил, - подумала Ирина, - что я спала? Неужели  он  не
догадывается, что я волновалась, переживала, ждала его возвращения? Я же
вижу по его глазам, что никакого дела не было, он пахнет костром.
   Наверное, заехал куда-нибудь в лес, развел огонь и  сидел,  не  мигая
глядя на него, думая, что же ему теперь со мной делать. Но он  вернулся,
и поэтому я забуду все те  обидные  слова,  которые  приготовила,  чтобы
высказать ему. Он их не услышит".
   А у Сиверова были свои мысли: "Как хорошо, что Ирина проспала все это
время, и я сумел вернуться в тот же самый момент, когда ее покинул.  Она
не заметила разлуки".
   А на низеньком пуфике в  прихожей  лежала  скомканная  куртка  Глеба.
Из-под  ее  полы  выглядывали  восковые  округлости  яблок,  и  прихожая
наполнялась запахом летнего сада.
 
Глава 3 
 
   В крупных портах жизнь не меняется ни днем, ни ночью. Меняются только
докеры, но в спецодежде они выглядят одинаково, будто смена, вкалывавшая
днем, и не уходила на отдых, а техника работает круглые сутки.
   Шел третий день, как на контейнеровозе "Смоленск" в  срочном  порядке
велись работы по переоборудованию палубы.  Совсем  недавно  вышедший  из
ремонта контейнеровоз вновь подвергался переделке, но не очень  большой.
Обычное дело - предстояло перевезти  негабаритный  груз;  как  всегда  в
таких  случаях,  для  него  оборудовали  специальную   площадку.   Груз,
по-видимому, был очень деликатный, поскольку под площадкой монтировалась
специальная вибропоглощающая подушка.
   Представитель заказчика, мужчина  солидного  вида  в  длинном  черном
плаще, неизменно с кейсом-атташе в руках, не сходил с корабля на  берег,
следя за производством работ. Он  не  вмешивался  в  процесс,  не  давал
советов,  лишь  наблюдал.  Днем  постоянно  прохаживался  неподалеку  от
рабочих, а по ночам регулярно, каждый час,  словно  кукушка  в  ходиках,
появлялся из отведенной ему каюты. При этом умудрялся оставаться  гладко
выбритым, аккуратно причесанным, и на  лице  его  не  было  ни  малейших
признаков усталости.
   Название российской фирмы, заказавшей эту переделку, - "Константин" -
не говорило ничего никому из работников порта.  И  какая  кому  разница?
Человек платит деньги, обеспечивает работой. И даже когда оказалось, что
в портовых складах нет нужной марки металла, заказчик, не сходя с палубы
"Смоленска", быстро связался с кем-то по радиотелефону, и  сталь  нужной
вязкости оказалась в порту  через  четыре  часа.  С  виду  представитель
заказчика напоминал бывшего  военного,  сумевшего  наладить  собственный
бизнес. С педантичностью и  дотошностью  он  проверял  каждый  сантиметр
выполненной работы, но не придирался по мелочам.
   Сварщики и монтажники работали не за страх, а за  совесть,  поскольку
представитель заказчика каждый раз в конце смены  рассчитывался  с  ними
наличными вдобавок к тому, что они получали через  кассу.  При  этом  не
требовал ни расписок, ни даже галочки в ведомости.
   Становился у палубного ограждения и ловко отсчитывал из  пачки  денег
оговоренные суммы, никогда не ошибался, всех помнил  в  лицо  и  узнавал
даже при дьявольски тусклом искусственном освещении.
   И   лишь   когда   вся   работа   была    закончена,    представитель
торгово-посреднической фирмы "Константин" сошел на берег. В его портфеле
лежали не только документы коммерсанта, но  и  удостоверение  сотрудника
ФСК.
   Звали человека  Хализин  Арнольд  Витальевич,  а  звание  он  имел  -
полковник. То, как проходила плановая загрузка  контейнеровоза,  его  не
занимало ни в малейшей степени. Он ожидал прибытия своего груза,  ожидал
с нетерпением. Ведь на операцию, разработанную в ФСК, его руководители и
он сам возлагали большие надежды.
   Контейнеровоз "Смоленск" мог уже отправляться  в  путь,  задерживался
лишь   груз   торгово-посреднической   фирмы   "Константин".    Но    ее
представителя, похоже, не смущали штрафные санкции за задержку рейса, он
оставался невозмутим. Груз прибыл ночью  на  шести  платформах,  которые
тащил  мощный  тепловоз,  принадлежавший  Белорусской  железной  дороге.
Больше вагонов в составе не было. То ли их отцепили по прибытии поезда в
Калининград, то ли в таком виде он и вышел из Белоруссии.
   В порту  многих  поразила  спешка,  с  которой  теперь  производилась
погрузка.
   - Хотя и фирму "Константин" понять можно,  -  говорили  некоторые,  -
как-никак  немалый  штраф  уплатили,  вот  и  спешат.   Впрочем,   штраф
начисляется за сутки, и спешкой делу не поможешь...
   Хализин,  дабы  не  терять  времени,  даже  распорядился,  чтобы   не
отцепляли тепловоз и прицепляли маневровый. Погрузка прошла ночью, четко
и  слаженно.  Нестандартные   контейнеры,   прибывшие   на   платформах,
перегрузили на палубу контейнеровоза "Смоленск".
   Теперь  возле  полковника  Хализина  оказался  и   его   заместитель,
приехавший поездом вместе с грузом. У него в кармане лежала точно  такая
же книжечка - удостоверение на имя  Малиновского  Игоря  Александровича,
майора ФСК. О том, что именно находится в нестандартном  контейнере,  не
были поставлены в известность ни капитан  судна,  ни  члены  команды.  В
накладных он значился как "Оборудование для пищевой  промышленности",  и
затем  шло   длинное   перечисление   номенклатуры   изделий.   Сплошные
аббревиатуры, цифровые обозначения, которые могут что-то сказать  только
специалисту.
   На рассвете корабль вышел в море. Пунктом  его  конечного  назначения
стоял Мадагаскар. Каюта, в которой  расположились  полковник  Хализин  и
майор Малиновский, смотрела дверным иллюминатором на палубу, как раз  на
то самое место, где оборудовали площадку для груза  фирмы  "Константин".
Спали они по очереди, вместе их почти не видели. Но зато кто-нибудь один
постоянно или сидел в кресле  у  открытой  двери,  или  же  прохаживался
кругами по палубе.
   Капитан корабля перед самым отплытием был  срочно  вызван  в  мрачное
здание, в котором в бытность Калининграда Кенигсбергом располагалась СС.
После того как в Восточной Пруссии появились русские, здесь  разместился
НКВД. А потом здание переходило по наследству от НКВД к МГБ, от него - к
КГБ. И вот наконец это учреждение  стало  именоваться  ФСБ-ФСК.  Капитан
гражданского судна, уже порядком отвыкший от нравов прошлых лет -  тогда
перед каждым рейсом он получал  подробнейший  инструктаж  в  КГБ  -  был
несколько удивлен, когда ему без всяких объяснений предписали  выполнять
любое   распоряжение    представителя    торгово-посреднической    фирмы
"Константин".
   После этого с него взяли расписку о неразглашении  информации,  хотя,
собственно говоря, как раз информации-то он и не получил.
   Времена теперь стояли другие, и капитану, работавшему  в  акционерном
пароходстве,  естественно,   захотелось   согласовать   такое   странное
распоряжение с председателем правления. Но  председатель  лишь  повторил
то, что капитан услышал в ФСБ.
 
*** 
 
   С  самого  момента  отплытия  полковник  Хализин  ничем  не  тревожил
капитана, лишь каждое утро вежливо кивал,  когда  встречался  с  ним  на
палубе. А капитан старался не думать, что же такое может  везти  ФСК  на
Мадагаскар да еще под большим секретом. Вроде бы туда из России  открыто
продавалось даже оружие, и прятаться было не от кого.
   Откуда ему было знать, что контейнеры, загруженные на  "Смоленск",  в
отличие  от  всего  остального  груза,  предназначены  совсем   не   для
Мадагаскара. Откуда ему  было  знать,  что  придется  изменить  маршрут,
выполнив указания полковника Хализина. Да, времена теперь изменились,  и
капитану судна в голову не могло прийти, что для самофинансирования  ФСК
приходится заниматься коммерцией.
   Хализин и сам с трудом верил в происходящее, хотя идея этой  операции
в общем-то принадлежала ему.
   Полковник, как и каждый служащий секретного ведомства, финансируемого
государством, смотрел на мир и устройство собственной  страны  несколько
иначе, чем прочие  граждане.  Он,  как  представитель  ФСК,  твердо  был
уверен, что капитализм России не подходит. Капитализм,  считал  Хализин,
однажды уже сгубил Россию в начале двадцатого века. Лишь только появился
крупный частный капитал, в казне тут  же  стало  хронически  не  хватать
денег.
   - То же самое происходит и теперь, - говорил  он.  -  Ну  скажите,  в
какие времена руководителям разведки правительство могло заявить, что  у
него нет денег на финансирование подобной структуры!
   Да, в России по полгода не выплачивают зарплату, не начисляют пенсии.
Но подразделение,  в  котором  служил  Хализин,  было  самым  прибыльным
предприятием из всей ФСК. Этот отдел занимался промышленным шпионажем, и
тут  каждый  доллар,  вложенный  в  дело,  мог  обернуться   миллионными
прибылями.
   Куда проще, а главное, дешевле, не производить  разработки  самим,  а
скупать краденые. На это нужны большие, на первый взгляд, деньги  -  для
подкупа сотрудников западных фирм, владеющих технологическими секретами.
Но эти деньги - копейки по сравнению с теми суммами, которые  необходимо
выложить правительству на научные исследования и испытания.
   И вот на сегодняшний день несколько крупных операций  находились  под
угрозой по той лишь причине, что ФСК не получала от правительства денег.
Критичность момента  понимали  и  в  правительстве,  но  что  они  могли
сделать? Не заложишь же в бюджет отдельной строкой  деньги,  необходимые
для промышленного шпионажа! Госдума наверняка их не утвердит. Увы,  даже
депутаты, не говоря уже о  простых  людях,  считают  "бойцов  невидимого
фронта"  дармоедами,  способными  только  просаживать  народные  деньги.
Именно  эти  статьи  расходов  всегда  норовят  урезать   политики   при
обсуждении бюджета. Каждому хочется быть избранным  на  второй  срок,  и
они, расталкивая друг друга, спешат записаться  в  народные  заступники.
Хотя  многие  из  них,  Хализин  был  уверен  в  этом,  осознают,  сколь
губительны их действия.
   Денег в бюджете не имелось и не предвиделось, а  сворачивать  начатую
работу не хотелось, в нее уже были вложены и силы,  и  средства.  И  вот
полгода тому назад  неожиданно  появилась  возможность  профинансировать
программы промышленного шпионажа несколько необычным образом.
   - Раз денег нет, значит, их нужно заработать,  -  предложили  высшему
начальству Хализина.
   - ФСК - это не военная часть, где можно развести свиней  и  построить
парники, - усмехнулся директор ФСК, а следом за ним возглавлявший проект
генерал Разумовский, беседовавшие в одном из кремлевских кабинетов с его
хозяином.
   - Изыскивайте.
   И, как ни удивительно, изыскать удалось. Есть вещи, которые всегда  в
цене  -  золото,  драгоценные  камни,  редкие  металлы  и  оружие.   Все
производимое современное оружие, конечно же, продавалось, и  не  дешево.
Но отсосать деньги у оборонной промышленности не получалось. А  тут  как
раз подвернулся довольно интересный вариант.
   Под самый закат Советского  Союза  было  изготовлено  и  размещено  в
западных военных  округах  более  десятка  зенитно-ракетных  комплексов,
превосходящих по своим показателям  знаменитые  американские  "Пэтриот".
Наверное, с размещением руководство  СССР  в  лице  ЦК  КПСС  поспешило,
потому что все, что оказалось на территориях бывших советских республик,
после распада Союза перешло в их собственность.
   Шли   годы,   накапливались   долги   республиканских    правительств
российскому за энергоносители. И  если  раньше  им  еще  худо-бедно,  но
удавалось рассчитываться с долгами  по  бартеру,  то  последние  полгода
Россия поставила жесткие условия: или твердая  валюта,  или  перекрываем
нефтепроводы.
   И тут накануне президентских  выборов  в  качестве  рекламного  трюка
появилось  предложение  подписать  с  Беларусью   нулевой   вариант   по
задолженностям,  погасить  одни  долги  другими.   И   если   официально
политиками  все  было  представлено  таким  образом,  будто  бы   Россия
ликвидирует долги  Беларуси  в  обмен  за  давно  уже  вывезенное  с  ее
территории  ядерное  оружие,  то  на  самом  деле  расчеты   производили
несколько иным образом.
   Сама идея нулевого варианта родилась не на голом месте  и  не  только
как рекламный трюк. После того как правительство России  потребовало  от
своей западной соседки оплату в твердой валюте, из Минска тут же  пришло
встречное предложение:  хотите  валюту  -  можем  вам  ее  предоставить.
Пентагон согласен купить у нас вооружение - зенитно-ракетные  комплексы.
В  результате  сделки  получаем  валюту  -  сумма  удивительным  образом
совпадала с цифрой долгов. Полученные деньги переведем в Россию. Но если
хотите, можно  поступить  и  по-другому.  К  чему  крупный  политический
скандал, взаимные обвинения  в  распродаже  общих  секретов,  да  еще  в
преддверии расширения НАТО на Восток? Вы тихо,  не  афишируя,  получаете
свои же комплексы в полное распоряжение, американцы не получают  ничего,
а на экранах телевизоров и  в  газетах,  как  раз  перед  президентскими
выборами, проходит шумная кампания по поводу взаимного  списания  долгов
президентами братских стран. Этакая широта славянских душ, способных  за
красивые  глаза  простить  друг  другу  все,  что  угодно,  даже  суммы,
зашкаливающие за миллиард долларов.
   Особая ценность этого проекта заключалась в том, что и Госдума шла на
утверждение нулевого варианта, ведь ей самой хотелось заработать очки  в
интеграционной   политике.   Мышиная   возня   политиков    интересовала
руководство спецслужб в последнюю очередь, им  при  любом  правительстве
находилась работа, но подкупало то, что  в  результате  зенитно-ракетные
комплексы оказывались как бы бесхозными.
   Тогда-то  полковник  Хализин,  занимавшийся  обеспечением  подписания
секретного  протокола  по  передаче  оружия  от  Беларуси  к  России,  и
подбросил идею, попавшую на благодатную  почву,  -  генерал  Разумовский
ухватился за  нес  обеими  руками.  Несколько  комплексов  п