оручно  налил  водку  в  три
рюмки, сперва брату, потом Пашаримову и только после - себе. -  Кажется,  мы
сидели тут же...
   - В этом мире все интересно, даже те вещи, к которым давно привык, -  при
этих  словах  Аркадий  Геннадьевич  похлопал  себя  по   колену   и   кивнул
проститутке:
   - Садись.
   Та устроилась у него на коленях. Рука Аркадия скользнула ей под юбку.
   - Есть вещи, Артур, которые никогда не приедаются: это помидоры, водка  и
женщины...
   - Я не договорил, - прервал его Артур.  -  Сколько  мы  не  празднуем,  а
девочки всегда остаются молодыми.
   - Я уже знаю, к чему  ты  клонишь,  -  захохотал  Аркадий,  -  ты  хочешь
произнести тост: "Так выпьем же за то, чтобы и на нашем  семидесятилетии  за
нашими столами сидели двадцатилетние сучки".
   - Восемнадцатилетние, - поправил Артур.
   Аркадий Геннадьевич прекрасно справлялся за столом одной рукой. Он выпил,
отставил рюмку и наколол на вилку ломоть тонко нарезанного копченого мяса.
   Вторая рука так и осталась под юбкой у девушки.
   - Из всех подержанных вещей есть смысл покупать только женщин.
   Теперь бутылкой завладел уже Пашаримов. Он разлил неловко, водка полилась
на  скатерть.  Аркадий  Геннадьевич  достаточно  быстро   хмелел.   Волнения
последних дней измотали его нервы. В голове шумело,  мир  покачивался  перед
глазами, но ему страстно хотелось выпить  еще.  Он  знал,  что  потом  будет
плохо, наутро разболится голова, но остановиться  не  мог.  Жадно  проглотив
водку, он на этот раз даже не стал закусывать, лишь учащенно задышал.
   - Да,  кстати,  о  подержанных  бабах,  -  Артур  покосился  на  Аркадия,
перебиравшего пальцами под юбкой у проститутки, - подержанных - это от слова
"держаться"?
   Пашаримов весело сверкнул глазами и принялся раскачиваться на двух ножках
стула.
   Его забавляло, что братья так упились, что  путают,  кто  о  чем  начинал
говорить. Стоило замолчать одному, и другой уже искренне отстаивал  позицию,
против которой  всего  минуту  назад  выступал  с  пеной  у  рта.  Пашаримов
продолжал качаться на стуле и с отсутствующим видом смотрел в  потолок.  Ему
были неприятны и Аркадий Геннадьевич, и его брат Артур.  Если  бы  не  дела,
связывающие их троих, никогда бы он не сидел с ними за одним столом.  Больше
всего Пашаримова раздражало то, что  Шанкуров-младший  совмещает  общение  с
проституткой и застольный разговор.  "Ни  стыда  ни  совести!  Весь  аппетит
испортил! Как какую  дрянь  придумать  -  он  горазд".  Аркадий  Геннадьевич
медленно вытащил руку из-под юбки девушки и схватился за  вилку.  "Дурак!  В
правой руке вилку держит", - подумал Пашаримов, и ему захотелось сплюнуть.
   - Так вот, - вздохнул Артур  и  тоже  с  неприязнью  посмотрел  на  более
удачливого, чем он, младшего брата. - Подержанные женщины  куда  лучше.  Это
как выдержанное вино. Помнишь, как  мы  с  тобой  поссорились  в  молодости?
Нехорошо  получилось.  Аркадий  Геннадьевич   наморщил   лоб,   затем   взял
крахмальную салфетку с вензелем ресторана и промокнул ею крупные капли пота,
выступившие на щеках. .Проститутка,  поняв,  что  в  ее  услугах  больше  не
нуждаются, поднялась и отошла в сторону.
   - Как же, помню, - осклабился Аркадий Геннадьевич, - Галюся была баба что
надо! Это сколько же лет прошло? Небось, сейчас она  похожа  на  потрепанную
мочалку, за ненадобностью выброшенную на помойку.
   - А вот и ошибаешься, - сказал старший брат, извлек  из  кармана  пиджака
портмоне крокодиловой кожи, развернул и вместе с пачкой долларов  бросил  на
стол несколько снимков, сделанных "Поляроидом".
   Аркадий кончиками пальцев взял снимки и стал  их  рассматривать.  На  его
губах появилась сладострастно-брезгливая улыбка.
   - Да, искусница была. И сейчас выглядит неплохо. Может, освещение такое?
   - Освещение ни при чем, - возразил  Артур,  -  она  сейчас  действительно
процветает. Открыла турбюро, мотается по заграницам и не дает,  как  раньше,
направо и налево.
   - Но тебе же дала, судя по фотографиям?
   - Мне дала, но по старой дружбе и за приличные деньги.
   - За сколько? - по-деловому осведомился Аркадий.
   Он был уже изрядно пьян, и этот разговор его явно веселил. - Так  сколько
же все-таки ты заплатил? Столько лет прошло... Тогда она была  стройненькая,
длинноногая, похожа на школьницу.
   - И теперь ноги у нее будь здоров, короче не стали. А вот  грудь  размера
на два увеличилась.
   -  Хорошо,  что  я  на  ней  не  женился.  А  ведь  мог...   -   промычал
Шанкуров-младший, сплюнул себе под  ноги  и  даже  не  удосужился  растереть
плевок  подошвой.  Пашаримов  поморщился   от   бесцеремонности,   с   какой
братья-бизнесмены обсуждали женщину. :
   - Так сколько все-таки? - повторил вопрос и постучал  вилкой  по  тарелке
Аркадий.
   - Пятьсот баксов. Но зато весь комплекс услуг. По полной программе.
   - Дурак ты, брат, - промычал Шанкуров-младший, - за пятьсот баксов ты мог
бы взять пятерых молоденьких, и они бы тебе сделали то  же  самое  -  только
резвее.
   - Я знаю, что такое пять баб. На  следующий  день  болело  бы  все  тело,
каждая кость, каждая жила, каждый мускул, каждый волос.
   - Тебе же это нравится?
   - Нет, не нравится. А вот с ней мне  было  хорошо.  Кстати,  она  и  тебя
вспоминала.
   - Говорила какие-нибудь гадости? Рассказывала о моих привычках?
   - А вот и нет. Говорила, будто ты мужчина что надо и  если  бы  она  тебя
сейчас увидела, то отдалась бы не задумываясь.
   - Правда? - у Аркадия Геннадьевича зачесалась шея, и  он  расслабил  узел
дорогого галстука.
   - Правда.
   - А ну-ка, налей! - сказал банкир Пашаримову, но не успел тот  потянуться
за бутылкой, как у стола вырос официант, и водка "с  его  руки"  полилась  в
рюмки.
   Те мгновенно запотели.
   - Чем бы захавать? - заозирался Шанкуров-младший так, словно  стол  перед
ним был пустой.
   Наконец он выбрал устрицу, лежащую прямо  на  розовато-лиловой  раковине,
взял лимон, обильно выдавил его. Края устрицы вздрогнули, она съежилась.
   Аркадий Геннадьевич, залпом выпив  водку,  отправил  устрицу  в  рот,  не
забывая при этом громко чавкать.
   - И как  эту  гадость  жрут!  Дерьмо  дерьмом,  а  стоит...  Хотя  ладно,
заплачено. Так где, ты говоришь, она живет? Где прежде?
   - У нее новая квартира.
   - Где?
   Старший Шанкуров медлил, не решаясь - сказать брату адрес или нет.  Затем
вывернулся:
   - Если хочешь, можешь ей позвонить.
   - Ты и телефон знаешь, бабский угодник?
   - А то!
   Шанкуров-младший посмотрел по сторонам и подозвал своего охранника.
   - Телефон.
   Тот подал трубку.
   - Говори номер, - приказал он брату.
   Артур надиктовал цифры. Но Аркадий Геннадьевич был настолько пьян, что не
смог справиться с  набором  и  со  злости  чуть  не  разбил  телефон.  Тогда
Шанкуров-старший сам набрал номер и вернул трубку брату. Тот взял телефон  и
облизал губы, готовясь сказать какую-нибудь сальность.
   - Алло. Это ты, Галюся? Догадываешься, кто тебе звонит?
   - Ты, как и прежде, пьян?
   - Как и прежде, пьян. Правда, теперь я вдобавок к этому и богат.
   - Артур мне говорил. И чего же ты хочешь? Зачем звонишь?
   - Да вот, хочу узнать, так ли ты хороша в постели, как и прежде.
   Галюся захохотала в трубку, захохотала каким-то патологически сексуальным
смехом, зная наверняка, что такой смех возбуждает Шанкурова так  же  сильно,
как и стакан хорошей водки.
   - Я к тебе сейчас приеду-трахну.
   - Ой, не надо. Ты еще не поинтересовался, соглашусь ли я  сделать  это  с
тобой.
   - За деньги все согласны.
   - Вопрос в том, за какие деньги, - женщина вновь захохотала.
   - А сколько ты хочешь? Ведь я богат, побогаче Артура буду.
   - Меня деньги интересуют мало.
   Артур вырвал трубку и громко закричал:
   - Галюся, Галюся, слушай сюда!
   - Да, слушаю, Артур.
   - Давай так: кто первый из нас к тебе приедет,  тому  ты  и  отдашься,  а
платит за это опоздавший.
   - Я согласна. Только скажи об этом своему брату.
   - Слышал, Аркадий? - сказал Артур. - Она предлагает отдаться тому...
   - Не отдаться,. а дать, - пьяно уточнил Шанкуров-младший.
   - Ну, если хочешь, то и так. Она даст тому, кто первый до нее  доберется,
а заплатишь ты.
   - Давай доберемся  до  нее  вместе,  -  прорычал  Шанкуров-младший,  -  и
оттрахаем вдвоем? Во будет потеха! Я спереди...
   - Сзади не буду.
   - Тогда пристроишься сбоку, в ноздрю или в ухо под свой размер, ха-ха!
   - Нет, это ухе какое-то скотство, - сказал Артур.
   - Скотство так скотство - с животными тоже интересно. Ты пробовал?
   - С ума сошел?!
   - Все бабы животные.
   - Эй, ребята, я все ваши разговоры слышу, - несся из трубки игривый голос
Галюси. - Только  одному,  только  первому  и  по  человечески  -  в  рот...
Ответьте! У Аркадия Шанкурова в голове,  затуманенной  алкоголем,  появилась
блестящая идея.
   Он огляделся по сторонам, словно чего-то ища.
   - Тебе что, брат, скверно? - спросил Артур.
   - Да нет, в туалет хочу.
   - Сходи, какие проблемы?
   - Сейчас пойду.
   Аркадий выбрался из-за стола, прихватив с собой трубку телефона.
   - Ты из туалета звонить собрался? - спросил Артур, не поняв,  что  Галюся
все еще не окончила разговор.
   - Твое дело?
   - Да так, просто спросил, - Куда он? - заинтересовался  Пашаримов,  глядя
на пошатывающегося Шанкурова-младшего.
   - Да у него вечно... У него бывает. Идет-идет, а потом вдруг ни с того ни
с сего свернет в подворотню и мочиться начинает. С детства  такая  привычка,
все боится, что почки заболят, если не сходит вовремя.
   - Понятно.
   Но у Шанкурова-младшего была совсем другая цель. Помочиться он  мог  и  у
Галюси. Спустившись вниз, он вышел на крыльцо ресторана.  Его  "мерседес"  и
джип для охраны стояли неподалеку.  Охранник  бросился  к:  своему  хозяину,
чтобы открыть дверцу.
   - Где шофер? - закричал  Аркадий  Шанкуров,  махая  кулаком  перед  лицом
испуганного охранника. - Я вам, уродам, не за то плачу, чтобы вы  ходили,  а
за то, чтобы сидели на своих местах.
   - Да отскочил куда-то  за  сигаретами.  Вы  же  сказали,  что  еще  долго
будете... - охранник в душе чертыхался: он сам отправил молодого  шофера  за
куревом.
   - А мне срочно ехать!
   - Я за руль сяду.
   - Пошел на хрен! - Шанкуров оттолкнул охранника и сел в машину.
   Телохранитель  не  успел  остановить  хозяина.  "Мерседес"  взревел,  его
длинное, сверкающее тело дрогнуло, зачем-то  зажглись  фары,  раздался  звук
взвизгнувших тормозов, и огромный автомобиль сорвался с  места.  "Чероки"  с
тремя охранниками помчался следом. Аркадий  Геннадьевич,  держа  руль  левой
рукой, неверным от выпитого почерком записывал  на  приборной  панели  адрес
Галюси.
   Только минут через пять до Артура Шанкурова дошло, как младший брат решил
его обставить. Его лицо налилось краской.
   - Сволочь! Сволочь! - закричал он, а затем обреченно махнул рукой и выпил
полбокала водки. - Все равно не успею.
   - Да, за ним не угонишься.
   - Да я и не  собираюсь,  я  просто  так,  раззадорить  его  хотел.  Пусть
съездит, потрахается. А  то  он  какой-то  нервный  в  последние  дни,  даже
говорить с ним стало тяжело. Все кричит, злится... И то ему не так, и это не
этак. Говорил я ему, женитьба до добра  не  доведет.  Наверное,  его  Анжела
объявила забастовку и уже. даже за баксы не хочет подставляться.
   Пашаримов пожал плечами, дескать, у каждого  свои  заморочки.  Он  хорошо
знал жену Аркадия Геннадьевича еще по тем временам, когда она носила девичью
фамилию, и был глубоко  убежден,  что  такую  сволочь,  как  эта  баба,  еще
поискать надо. Что ее на пушечный выстрел нельзя подпускать  к  деньгам,  ей
всегда мало будет, сколько ни дай.
   - Нет, не могу я так, - вздохнул Артур, - все-таки поеду.
   - А гости?
   - Что гости? Напились как сволочи. Никто и не заметит, что я уехал.
   Оставляю тебя, Пашаримов, за старшего.

Глава 10

   "Деньги нужны всем, и деньги не пахнут", - любил приговаривать  известный
режиссер Юрий Хворостецкий. Он уже несколько лет нигде не  работал.  Точнее,
не числился в  штатных  расписаниях.  Но  тем  не  менее,  он  процветал.  И
непонятно, что было этому причиной - то ли его несомненный талант, то ли его
чисто национальная пронырливость, но возможностями он обладал колоссальными,
и не только на территории бывшего СССР - для него был  открыт  весь  мир.  И
если где-то появлялась возможность заработать денег, то все знали:
   Юрий Хворостецкий появится там со своим очередным кинопроектом.  Ему  уже
несколько раз удавалось сорвать неплохие гранты с фонда Сороса,  а  также  с
различных компаний в ближнем и дальнем зарубежье. А  способствовала  успехам
неуемная жажда богатства и славы.
   Как-то лет шесть тому назад, Юрию Хворостецкому повезло или, как  говорят
уголовники, подфартило.  Его  фильм,  запрещенный  белорусскими  властями  к
показу на телеэкранах, попал  за  границу.  И  на  одном  из  многочисленных
европейских фестивалей получил гран-при. Фамилию режиссера-победителя внесли
в международные каталоги.
   Постепенно ареал связей расширился,  и  Юрий  Хворостецкий  после  своего
удачного международного дебюта развил кипучую деятельность. Сделать это было
не особенно сложно, потому что  проектов  в  его  седой,  немного  лысоватой
голове роилось неисчислимое  множество.  Тем  более,  автор  этих.  проектов
всегда умел преподнести их именно в том свете, в каком  хотелось  возможному
заказчику.  Чутье  на  конъюнктуру  у  Юрия  имелось  безошибочное,  как   у
охотничьего пса на дичь.
   Вот тогда у него и появилась масса знакомых - продюсеров кинопроизводящих
организаций как в странах СНГ, так и в Европе.  Начались  заграничные  вояжи
Хворостецкого: Франция, Китай, Израиль, Финляндия, США...  По  каким  только
землям не ступала нога Хворостецкого, обутая в белую раздолбанную кроссовку!
   Жил Хворостецкий в Минске. Вернее, в Минске жили его жена и двое детей, а
он  сам  постоянно  находился  в  разъездах.  Во  время   одной   из   своих
загранкомандировок - правда, командировки ему никто не выписывал,  ездил  он
преимущественно на деньги приглашающей стороны -  Хворостецкий  в  очередной
раз оказался в Германии.
   Дело  было  в  декабре  1995  года.  Как  раз  кончились   Рождественские
праздники,  кончилось  затишье,  и  все  приступили  к  работе,  по  инерции
праздника ожидая подарков  судьбы,  счастливых,  разумеется.  Вот  тут-то  и
возник Юрий Хворостецкий с одним из своих проектов.
   Он пришел переговорить с одним из продюсеров известной телекомпании.
   Вначале разговор  велся  об  экологии  и  кино,  ведь  на  носу  уже  был
кинофестиваль  экологических  фильмов  в  Мюнхене.  Юрий  напрягся,  немного
покраснел, а затем, выпучив глаза, придвинулся к продюсеру поближе и шепотом
стал излагать ему, путаясь  в  английских  и  немецких  словах,  суть  своей
задумки. А суть сводилась к следующему:
   - Я смогу привезти то, чего никто другой не привезет вам и не покажет.
   - Что же это такое? -  вяло  поинтересовался  в  общем-то  осмотрительный
продюсер, наученный остерегаться проходимцев, особенно если появлялись они с
просторов распавшегося Союза.
   И уж тут, не жалея красок, Юрий принялся  расписывать  то,  чего  он  сам
никогда в глаза не видел, но то, о чем говорили в Белоруссии на каждом углу:
   - Я привезу фильм из чернобыльской зоны!
   - Эта  проблема  немного  потеряла  актуальность  у  нас,  на  Западе,  -
осторожно заметил немец.
   - Вот увидите,  кто-нибудь  ушлый  о  ней  обязательно  вспомнит,  -  под
"кем-нибудь ушлым", Юрий, естественно, подразумевал себя,  -  тем  более,  в
этом году десятилетие чернобыльской аварии.
   Глаза  продюсера  вспыхнули,  едва  он  услышал  о  таком   замечательном
совпадении. Что-что, а Чернобыль известен на весь мир. Ведь  еще  никогда  и
нигде не взрывалась целая атомная станция и нигде  не  было  такой  огромной
территории, огороженной колючей проволокой, территории,  которая  называется
"зона".
   - Ну  и  о  чем  же  будет  этот  фильм?  -  попыхивая  дорогой  сигарой,
осведомился кинопродюсер.  -  Заросшими  травой  дорогами  да  заколоченными
домами мы тут никого не удивим.
   - Этот фильм  будет  о  монстрах,  обитающих  в  зоне!  -  с  готовностью
поделился своим видением будущей ленты Юрий Хворостецкий.
   -  О  каких  таких  монстрах?  -  слегка  опасливо,  но  в  то  же  время
заинтересованно спросил кинопродюсер.
   - А вы что, не знаете? Хотя да, откуда вам здесь знать? Живете в  Европе,
все у вас есть, все у вас хорошо.  А  там  такое  творится!  Монстры  ходят,
ползают, ковыляют - самые настоящие. Вы теленка когда-нибудь видели с  двумя
головами или с пятью ногами?
   - Нет, никогда не видел. Разве что в фильмах ужасов.
   - Какие ужасы?! У вас тут одни комбинированные съемки, муляжи, чучела,  -
замахал руками Хворостецкий, не замечая в радостном порыве возбуждения,  что
пепел его сигареты сыплется на брюки продюсера. -  А  собак  без  шерсти  вы
видели? А волков-людоедов? А людей-людоедов? Там, в зоне,  дорогой  вы  мой,
живут люди. И этим  людям  питаться  нечем,  они  охотятся  друг  на  друга.
Настоящий каменный век.
   Ходят не пойми в чем, как тысячу лет  назад,  напяливают  на  себя  шкуры
убитых животных. В общем, ужас какой-то что там творится! И это в наши  дни,
когда все можно заснять на кинопленку или на видео.
   - А откуда вы все это знаете?
   - Приходилось бывать, - веско молвил Хворостецкий и, взяв стакан виски со
льдом, быстро опрокинул содержимое в рот, отчего его и без того красное лицо
стало просто пунцовым. Льдинки, немного подумав, он тоже  проглотил.  -  Вот
это все я могу снять. Правда, такой фильм будет стоить немалых денег. Но что
такое деньги  по  сравнению  с  фурором,  какой  можно  произвести  подобным
фильмом?
   - Вы имеете доступ в зону?
   - Разумеется. Ну что на экологический фестиваль Привезут другие страны?
   Что они  могут?  Тюленей  да  чаек,  перепачканных  нефтью?  Браконьеров,
охотящихся на бенгальских тигров? Монстров вам  никто  больше  не  привезет,
только я - Юрий Хворостецкий! Продюсер тогда ничего определенного не сказал,
обещав подумать.
   Правда, с этим же предложением в те же дни режиссер из  Минска  обратился
еще к полдюжине крупных и мелких  продюсеров.  И  как  ни  удивительно,  все
отвечали одинаково:
   - Надо подумать.
   - Ну что ж, думайте, - с этими  словами  Хворостецкий  покинул  Германию,
оставив везде, где мог, свою новенькую визитку.
   И брошенное зерно дало свои  всходы.  Результат  даже  намного  превзошел
ожидания.  Продюсеры  раструбили  о  затее  Хворостецкого.  О   том,   какой
удивительный фильм будет сниматься, узнали во Франции, в Финляндии, Швеции и
даже в далекой  Японии.  Заказы  посыпались  на  Хворостецкого,  как  листья
осенью. Оставалось дело за малым, вернее, за самым главным: поехать в  зону,
предварительно добившись разрешения, и  снять  фильм,  который  потом  можно
будет выгодно продать.
   Хворостецкий,  отдать  ему  должное,  был  предприимчивым   и   смышленым
режиссером. В ответ на запросы и заказы он попросил  аванс  на  производство
фильма. И многие на предложение режиссера клюнули, предоставили  деньги.  Он
заключил договоры сразу с тремя телекомпаниями на три фильма, оговорив сроки
производства так, чтобы эти ленты не пересеклись ни на одном из  фестивалей.
Но, естественно,  чтобы  фильм  снять,  требовалось,  кроме  режиссера,  еще
несколько человек. И Хворостецкий без труда нашел  их  о  том,  что  кто-то
сможет отказаться, он даже не думал, обещать золотые горы Юрий умел.
   Самое главное, ему нужен был человек, который неоднократно бывал в зоне и
более-менее там  ориентировался.  Таким  человеком  оказался  тридцатилетний
журналист Виталий Семага, у которого в этой жизни  кроме  работы  ничего  не
было - ни машины, ни квартиры, ни  даже  приличного  костюма.  Впрочем,  для
поездки в чернобыльскую зону ни к чему фрак и бабочка,  достаточно  военн