ало.
     Без лишних прений решили немедленно сниматься с места. Недавний "совет стаи" по поводу гостя в потертых джинсах теперь потерял значение. Никто не спешил брататься с Глебом. Но человек достойно проявил себя в минуту опасности - это стоило всего дороже. Больше его не связывали и не пытались отобрать оружие.
     - Понадобятся носилки, - заметил Бубнов.
     - Никаких носилок, - проворчал Тарас, которому "доктор" уже вкатывал антибиотик. - Два костыля - и я быстрее вашего пойду.
     - Только без геройства. Через десять шагов у тебя шов разойдется.
     - Ни хрена. Сейчас он мне шину наложит - и все дела.
     Ильяс отправился с топором подобрать подходящие ветки, соорудить из них подобие костылей - пусть не слишком презентабельных, но обязательно удобных. Остальные собирали раскиданную по лагерю мелочевку - посуду, выстиранные носки, Семенов спальник, Витькову шапку с козырьком.
     Утренний гость Глеб и молчаливый Ди Каприо продолжали следить за подступами к лагерю. Потом тронулись следом за остальными, то и дело оглядываясь назад. Все, кроме Тарасова, чьи руки были заняты костылями, держали палец на спусковом крючке - не верили, что сегодняшние неприятности закончились.
     Решено было двигаться кратчайшим путем к реке. Соорудить плот и спуститься по течению на север. Так быстрее всего. Маршрут, конечно, предсказуемый - это плохо. Но на реке их не застигнут врасплох, как могли бы застигнуть в лагере, если б проявили большую сноровку.
     Плот, правда, можно разнести с берега одним точным выстрелом из подствольного гранатомета.
     Но вряд ли для них приготовили легкую смерть, большую часть захотят взять живьем. И вот это будет трудно сделать на просторах великой сибирской реки.

***

     До берега добрались благополучно. Никто не верил, что Тарасов осилит весь путь. Боль, потеря крови, слишком мягкая, пружинистая почва, от которой не так-то легко оттолкнуться самопальным костылем. Но ранение удивительным образом стало для Тараса допингом. Не сбавляя темпа, он резво двигался вперед. Только бледное лицо и бисеринки пота выдавали напряжение.
     Если б тормозил, задерживал остальных, его бы без лишних разговоров уложили на носилки.
     При всем своем диком нраве он был бы вынужден подчиниться второй заповеди: ведь его прихоть начала бы угрожать остальным и задевать тем самым их законные интересы.
     Тарасов, однако, успевал - сказалось и то, что остальные тянули рюкзаки. Никто с ним не сюсюкал, не переспрашивал о самочувствии, не предлагал помощь. В отряде имелась еще одна заповедь, ее приняли четвертой по счету: "Предлагай один раз". Это касалось всего: помощи, ценных идей, еды или выпивки.
     Люди собрались непростые по характеру, с натянутыми нервами. В такой компании всякая настырность чревата стычкой. Однажды дошло буквально до драки, после чего коллективный разум выработал очередное "правило хорошего тона".
     На берегу тремя топорами быстро повалили несколько сосен, обрубили ветки, связали их вместе, и плот был готов. Дело осталось за малым: погрузиться, взять в руки шест из молодого деревца и оттолкнуться от берега.
     Первое время чувствовали себя неуютно.
     Слишком много простора, света. Будто ты на арене, а справа и слева незаметно следят тысячи глаз. Только Семен по-прежнему не грузил себя "негативом". Даже облава на лагерь не пошатнула его оптимизм. Смотришь на таких людей и кажется: разведут костер, чтобы его поджарить, а он тем временем будет делать дыхательную гимнастику.
     Да еще замкомполка не нервничал: свалился и лежал с закрытыми глазами - отдал слишком много сил на короткий марш-бросок. Пепельные, почти бесцветные волосы шевелил ветер над водой.
     Натянуло туч, стал накрапывать дождик. Тарасов даже не морщился, когда капли попадали на лицо, стекали по лбу, щекам или крыльям носа.
     Чем дальше плот уносило, тем ниже, плотней нависали тучи. Скоро редкий дождь превратился в настоящий ливень, пенящий пузырями воду вокруг. Места на плоту хватало, чтобы поставить палатку. Все перебрались туда. Под открытым небом остался только Ильяс с шестом. Раздевшись до плавок, он смотрел вперед, в просвет между холмистыми, заросшими лесом берегами, и чувствовал себя первооткрывателем новых земель.
     Ильяс всего на год был старше Витька. Ингуш по национальности, он никак не должен был оказаться в этой компании. Но выбор фээсбэшников пал на него...
     Никак они не могли достать полевого командира Ризвана. Несколько спецопераций провели, но каждый раз тот выскальзывал из западни вместе с большей частью отряда. Наконец, удалось подкупить одного из трех телохранителей - человека, которому командир безгранично доверял.
     Завербованный чеченец должен был подсыпать в еду медленно действующий яд, но днем раньше Ризван вдруг шкурой что-то почувствовал. Даже не пытался найти доказательства своему внезапному подозрению. Лично удавил телохранителя кожаным ремешком.
     Тогда в ФСБ решили сделать нестандартный ход. У Ильяса погиб старший брат Руслан - никто из родни еще не знал об этом. В свое время брат учился в Грозном, женился, там и осел. С началом военных действий собрался к родителям - переждать черные времена. Семью переправил, а сам застрял.
     Федералы обследовали пустые разрушенные дома Грозного в поисках снайперов и складов оружия. Иногда в таких мероприятиях принимали участие и сотрудники ФСБ. Их внимание привлекали вещи, не интересные ни грабителям, ни молодым омоновцам с автоматами. Например, фотографии из семейного альбома.
     Так в ФСБ попали любительские снимки Руслана. Нашли один с неулыбчивым лицом, отсканировали, загнали в компьютер. Мастеров фотомонтажа в конторе хватало. Взяли еще один снимок: там Ризван самолично приставил дуло пистолета к затылку пленного солдата. На месте русой головы появилась черноволосая.
     Вызвали Ильяса. Предлагать ничего не стали, просто сообщили, что брат погиб: застрелен по ложному обвинению самим главарем бандитов.
     Предъявили снимок. Парень понятия не имел о возможностях современной техники. Его внимания не привлекли мелкие детали: например, тщательно выбритое лицо жертвы. Или некоторое несоответствие теней на лице брата и лице полевого командира - лучи солнца по-разному падали на обоих.
     Пораженный горем Ильяс среагировал так, как ожидали сотрудники спецслужбы. Сжал кулаки, стиснул зубы.
     - Только не вздумай мстить, - предупредили его. - Ты еще молодой, Ризвану на один зуб.
     - За меня не беспокойтесь, - ответил парень.
     В его глазах светилась такая решимость, что фээсбэшники остались довольны своим выбором.
     Этого можно попробовать запустить. Вряд ли его заподозрят.
     - Давай поговорим неофициально, по-мужски. Если уж точно решил, мы тебе можем подсобить, подкинуть кое-какие данные. Среди прочего Ильясу подсказали правильную линию поведения: для начала регулярно наведываться в мечеть. В разговорах упомянуть, что брата застрелили на трассе федералы. Хотел бы уйти к боевикам, воевать с неверными. Но не в Грозном - именно там, где убили брата. Только не говорить, что мечтал бы попасть к Ризвану, могут заподозрить неладное.
     Фээсбэшники знали, как проверяют новичков.
     Поэтому придумали еще одну историю.
     - Не хотелось бы лишний раз тебе нервы трепать. Но лучше уж ты сразу все узнаешь. Насчет жены брата... Они с дочкой давно к вам приехали?
     Как она тебе? Нормально себя ведет?
     - Да вы что? Ни разу не улыбнулась. Переживает за Руслана. Как ей скажу, не знаю.
     А матери...
     - Пока не спеши. Если удастся отомстить, им легче будет принять обе новости вместе. А жена Руслана... У нее свои неприятности. Война всех зверьми делает. Четверо солдат ее поймали по дороге, прицепились к какой-то закорючке в документах. Отвели на блокпост и целый день по очереди насиловали. Она, конечно, вам не рассказала, не хочет ходить перед всеми опозоренной. И не расскажет ни за что, поэтому не приставай.
     Это было слишком много для одного раза.
     У Ильяса помутилось в глазах. Ему принесли стакан воды, угостили сигаретой.
     - В армии сейчас сплошь отморозки. Сколько мы рапортов наверх пишем, ничего не помогает...
     Но болтать не надо, договорились? Попадет в газеты, начнут копать через кого произошла утечка.
     И нам не поздоровится.
     ...В отряд Ризвана Ильяс попал с завязанными глазами. Прошли сутки: командира он еще не видел, и держали его в отдельной землянке, чуть ли не как пленника. На второй день повели к дороге.
     Он и еще трое бойцов должны были взорвать радиоуправляемый фугас, и сразу же после взрыва обстрелять федералов.
     Тут и помогла выдумка фээсбэшников. Ильяс в его годы был максималистом: люди в армейской форме стали такими же его личными врагами, как Ризван. Сотрудники службы безопасности не ошиблись: Ильяса проверяли, как и всех новичков.
     Говорили, хочешь мстить русским - на здоровье.
     Если есть под рукой пленный, прикажут выстрелить в затылок. Если нет, возьмут на первое же дело. Случится заминка, тебе несдобровать.
     Фээсбэшники были людьми холодными и расчетливыми. В отряде Ризвана пленные все равно не выживают. Какая разница, от чьей руки они погибнут? Пусть по крайней мере погибнут ради дела. То же самое с нападением на военных. Не появился бы Ильяс, бандиты взяли бы на операцию другого, менее опытного - суть дела мало бы изменилась.
     Послать сигнал на взрыв фугаса доверили новичку. Один из боевиков сидел рядом и наблюдал, готовый вмешаться в случае секундного промедления. Но Ильяс без колебаний щелкнул тумблером.
     Грохнул взрыв, БТР остановился. Вместе со всеми Ильяс стал поливать автоматными очередями дымящуюся машину и выскакивающих оттуда бойцов. При этом ему виделась несчастная невестка, вынужденная молчать о пережитом кошмаре.
     Проверку Ильяс прошел. Оценили и его желание воевать, и полную некомпетентность во владении оружием. Никто из бандитов не мог предположить, что в качестве убийцы к ним подошлют такого профана.
     Два месяца Ильяс проходил ускоренный "курс молодого бойца". Все это время он видел Ризвана только издали - бородатого, в черной шапочке.
     За два месяца новичок вместе со всем отрядом дважды был на грани полного уничтожения.
     В первый раз "квадрат", где они находились, подвергся массированному артобстрелу. Трудно было предсказать, сколько будет продолжаться огонь, что лучше делать - вжиматься в землю или уходить, рискуя получить осколок, слететь со склона от взрывной волны. Потери тогда были немалыми.
     Во второй раз их заблокировали в селе и начали потихоньку сжимать кольцо. Тут уже Ильяс решил, что пришел конец, надо успеть выполнить свою миссию. Но среди ночи Ризван получил по рации заманчивое предложение. Отправил одного из бывалых бойцов с наличными долларами. Тот поговорил с офицером на окраине села, отдал деньги и узнал, где оставлен коридор. Под покровом темноты отряд вышел из окружения. Вполне нормальная вещь для первой чеченской кампании, но Ильяс был поражен до глубины души.
     Он вдруг подумал, что в ФСБ тоже есть разные люди. Информацию о нем могут "уступить" Ризвану в обмен на уступку со стороны этого мерзавца. Надо спешить. Тем более, что обращаться с оружием его уже неплохо научили.
     Наконец, случай представился. Ризван молился один, ему необходимо было несколько раз в день оставаться в одиночестве. Рядом, чуть поодаль, находился кто-то из телохранителей. Он не должен был попадаться Ризвану на глаза, не имел права издать ни звука, чтобы не помешать общению командира со всемогущим Аллахом.
     Время молитвы было единственным шансом отомстить Ризвану и унести ноги. Во всех остальных случаях рядом с командиром находилось слишком много людей. "Застрелить в упор Ризвана и телохранителя? У боевиков есть винтовки с глушителями, но они у снайперов. Любой из них отдаст оружие, только услышав приказ лично от командира. Украсть на пару минут? Проще нос незаметно отрезать".
     Звук выстрела, конечно, услышат. Но рядом горный склон, густо заросший лесом - то, что федералы называют "зеленкой". Ильяс заранее изучил местность, форы в несколько секунд хватило бы ему, чтобы оторваться. А если не хватит, значит, не судьба.
     Выстрелить из укрытия? Но какая же это месть, если убийца брата не узнает, за что принял смерть. Ильяс знал, что у него хватит духа сказать об этом в лицо. Но подойти к Ризвану близко, ударить его ножом он не сумеет: ноги могут в последний момент прирасти к земле или рука ослабнет, когда эти людоедские глаза окажутся совсем близко.
     Значит, только выстрел. Сперва убрать телохранителя, иначе не успеешь рот открыть, как тебе башку снесут.
     В погожий день Ризван молился, стоя на коленях - на траве был расстелен красивый расшитый коврик. Над небольшой - примерно десять на десять метров - поляной, нависла тень огромного дерева, растущего выше по склону. Телохранитель сидел с автоматом в руках, поджав по-турецки ноги, как вдруг явственно услышал: камешки осыпаются под чьими-то торопливыми шагами.
     Обернувшись, увидел одного из молодых. Если он посмел сюда прибежать, значит стряслось что-то из ряда вон выходящее. Новичок действительно выглядел взволнованным. Размахивал руками, пытался сообщить нечто важное, но не решался окончательно нарушить тишину, помешать молитве командира.
     Телохранитель быстро огляделся по сторонам: ничего подозрительного. Он еще не знал, ругать молодого или хвалить, но на всякий случай недовольно нахмурился. Подбежав, парень набрал в рот воздуха. Телохранитель поднял указательный палец, предупреждая: говорить шепотом, - но вдруг из рукава Ильяса выскользнул нож, и опытный воин джихада получил удар прямо в сердце.
     Ильяс приобнял его левой, чтобы удержать от падения. Выпустил нож из правой и крепко зажал рот, из которого готов был вырваться предсмертный стон. Ризван не расслышал шума, однако дуновение ветерка донесло до него запах крови, нарушив молитвенную сосредоточенность.
     На обед должны были зарезать барана, но Ризван хорошо отличал запах человеческой крови от животной, мужской от женской, крови мусульманина от крови неверного. Впрочем, это ему не помогло. Резко обернувшись, он увидел зрачок дула и услышал два слова:
     - За брата.

Глава 7

     - Ну что, граждане, вернемся к прерванной теме? Кажется, у нас происходила подача голосов, и только уважаемый Семен Семеныч не успел высказаться.
     Барсков пожал плечами:
     - По-моему, и так все ясно.
     - Что тебе ясно? - бывший спецназовец не хотел так быстро отказываться от своих подозрений. - Что этого типа нам Бог в последний момент послал?
     - Примерно так.
     - А я вижу, что человек пришел и за ним свалилась куча дерьма.
     - Кончай, - махнул рукой Бубнов. - Видел, как он работает? Ни одного лишнего выстрела, все по делу.
     Гость по имени Глеб не проявлял к дискуссии ни малейшего интереса. Он только что вежливо попросил Витька вернуть CD-плейер и теперь, лежа на спине, внимал оперной музыке.
     - Пусть объяснит, зачем он нас искал. Просто из человеколюбия? Добрые дяди еще остались, но что-то я не видел добреньких с таким процентом попаданий одиночными из "калаша".
     - А все остальное ты уже видел? - усмехнулся Воскобойников. - И гору Килиманджаро?
     - Не дави образованием, майор. Гора есть гора, с места не сдвинется. А вот насчет нашего гостя...
     - Уважаемый, - Барсков вежливо дотронулся до плеча Глеба, и тот освободил от наушника одно ухо. - Ваша помощь оказалась как нельзя кстати. Сделайте еще одно одолжение: нам бы хотелось знать мотивы.
     - Нормальные, эгоистические.
     - Решил, что с нами безопаснее? - уточнил Бубен.
     После облавы на лагерь это звучало иронично.
     Глеб отключил плейер, обмотал вокруг него провод с наушниками.
     - А вы? Разве каждый из вас уверен, что вместе действительно безопаснее? Есть и другие вещи.
     Надоедает одиночество, когда другие не могут тебя понять, когда им до фонаря твои проблемы.
     Воцарилось молчание, перебиваемое только плеском воды. Каждый хорошо понимал, что имеет в виду человек в потертых джинсах.
     - А здесь, думаешь, лучше? - мрачно усмехнулся Бубнов, - Думаешь, мы все братья по крови? Понимать друг друга понимаем, но все равно, как пауки в банке.
     - И еще один момент, - добавил Воскобойников. - Наше братство добровольно только наполовину. Войти в него можно, но вот покинуть куда сложней. Сам оцени, сколько лишнего ты увидел и узнал только за половину сегодняшнего дня.
     Дальше больше. И как тебя потом отпускать?
     "Попробуй удержи такого, - подумал летчик про себя. - Связали крепко, а толку?"
     - Если ты сам ничего на Кавказе не натворил, тогда у нас не так уж много общего, - в сумерках палатки было видно, как Бубен двумя пальцами прихватил на лбу комара.
     - Да это был треп насчет брата, - Самойленко звучно прихлопнул насекомое на своей мускулистой руке. - Когда Ильяс говорит насчет брата, я ему верю. Этому ни на грош. У такого стрелка много чего в собственной биографии накопилось.
     - Ты по логике должен нас ненавидеть. Как ненавидит невиновный человек реальных убийц, с которыми мотает срок, - тронув щеку, Воскобойников кровососа не обнаружил.
     - По логике... Вы здесь от безделья пристрастились слишком глубоко ковырять в носу, - ответил Глеб. - А это вредная привычка.
     - Извините, подвиньтесь, - вступил Барсков. - Любой из ребят подтвердит, что я человек без комплексов. Но речь идет о нашей безопасности. Таких сюрпризов, как сегодня, нам еще не подкидывали. Один, потом второй. Лично я отношусь к вам вполне нормально. Но тоже хотел бы яснее себе представлять вашу трудовую биографию.
     - Конечно, я выдумал про копченое ухо. Могу еще сочинить, если вы тут сильно заскучали. Что касается правды... Вот правде вы уж точно не поверите.
     - Так бы сразу и сказал, - Барсков вполне удовлетворенно откинулся на свой спальник.
     - Зачем было лапшу вешать? - огорчился Воскобойников.
     Он ведь купился, голосовал "за".
     - Вы же все икру метали. Теперь другое дело, теперь хорошо сидим. Могу просто сказать, что мои дела - это мои дела, а не ваши.
     Человек в потертых джинсах вел себя так спокойно и независимо, что приставать к нему в самом деле казалось глупым. Ну не хочет он говорить о себе. Свой характер уже доказал не только на словах. Такого легче убить, чем заставить плясать под свою дудку. Ди Каприо, вон, тоже о себе ничего не рассказывает, однако же никто к нему не пристает.
     Течение было не слишком быстрым, но плот безостановочно продвигался вперед. Его мерное покачивание на волнах могло бы убаюкать кого угодно, только не тех, кто плыл сейчас вниз по Енисею, медленно остывая после боя.
     Дождь затих, точней остался позади. Но облака не рассеялись, по-прежнему плотно закрывали небо. Наводили на мысли об осени - календарного лета осталось меньше месяца, а дальше наступит тяжелый период, когда придется проводить большую часть времени в четырех стенах.
     Никаких подозрительных звуков они не слышали. Только однажды вверху послышался гул самолета. Оба летчика сразу же определили пассажирский аэробус "ИЛ-62", едва начавший снижение.
     Там, в воздухе, свободные люди, большинству из которых незачем скрываться в родной стране. Хотя кто в этой жизни свободен по-настоящему?
     Ильяс тоже не заметил ничего подозрительного за время своего дежурства.
     - Надо было захватить хоть одного из тех сволочей, - вслух пожалел он, вернувшись в палатку. - Хоть узнали бы, кто послал.
     Видно было, что он долго обдумывал под дождем эту мысль.
     - И что дальше - поехали бы в город на разборки?
     - Почему нет?
     Большинство присутствующих в палатке позавидовало молодости Ильяса, его настрою на победу.
     Одно дело, когда тебя кидают по-черному в двадцать лет, и совсем другое, когда это случается в тридцать или сорок. Волей-неволей приходишь к мысли, что жизнь - полное дерьмо, что в этом бардаке геройские атаки слишком мало решают.
     Стало смеркаться. Споров по поводу высадки на берег никто не вел. Никому не хоте