й  и
вновь углубился в чтение какой-то бумаги.
   Полковник аккуратно отодвинул кресло с  золочеными  подлокотниками  и
опустился в него. Президент молчал. Полковник тоже  молчал  в  ожидании,
что хозяин заговорит первым. Он имеет право задавать  вопросы  и  делать
какие-нибудь уточнения после и только после того, как президент даст  на
это разрешение.
   Сегодня президент был в рубахе защитного цвета с короткими  рукавами.
На плечах его лежали погоны с большими звездами, на которых поблескивали
бриллианты.
   Президент нажал кнопку, установленную рядом  с  селектором,  и  почти
мгновенно в кабинете  появился  генерал.  Президент  кивнул,  и  генерал
уселся напротив полковника.
   - Я пригласил вас по очень важному делу.
   - Да, господин президент, - буквально в один голос сказали генерал  и
полковник.
   - Наше государство находится в очень тяжелой ситуации, - словно перед
огромной аудиторией говорил президент, не меняя мрачного выражения лица.
- Я не  стану  вдаваться  в  подробности,  вы  и  так  прекрасно  знаете
положение вещей. Американцы обложили нас со всех сторон.  Вы  безусловно
помните, что произошло в пустыне. Конечно, мы выстояли и победили в этой
тяжелой, кровопролитной войне. Но ни для кого  не  секрет,  какой  ценой
далась нам победа. Государство сейчас в блокаде,  а  наши  недра  богаты
нефтью. Ее у нас много, но продать ее мы никому не можем.  Мы,  конечно,
торгуем, но, как вам известно, нелегально.
   Так вот, ваша задача, господин генерал и господин полковник, устроить
так, чтобы на нашу нефть, которая является  основным  капиталом  страны,
возник спрос на мировом рынке и чтобы мы могли продавать нефть в Европу.
Сейчас Россия, продажные арабы типа шейхов Кувейта, Норвегия  собираются
подписать контракт,  который  учитывает  их  интересы  и  совершенно  не
предусматривает наших.  О  нас  вообще  никто  не  вспоминает  в  данном
контексте. Но наша нефть - это деньги, деньги же - оружие,  которое  нам
необходимо,  чтобы  выстоять  в  войне  с  американцами...  -  президент
замолчал, поднялся из-за стола и, опираясь на него, посмотрел вначале на
полковника, затем на генерала. - Денег не жалейте, понадобятся  миллионы
- значит, платите миллионы. Для этого можно задействовать  даже  золотой
запас государства, но контракт должен быть  сорван.  Каким  образом  вы,
генерал,  и  вы,  полковник,  добьетесь  этого  результата,  меня,   как
президента,  не  интересует.  Самое  главное,  чтобы  вы   поняли:   это
соглашение мы обязаны похоронить. Единственная просьба и пожелание:  мое
имя и честь нашего государства не должны быть затронуты.  О  нас  и  так
слишком много говорят и пишут в средствах массовой  информации  во  всем
мире... Вам все понятно?
   Президент устало опустился в кресло, но  все  еще  оставался  собран,
напряжен.
   Полковник осмелился заговорить первым.
   - Да, нам известно, господин  президент,  о  готовящемся  соглашении,
вернее, о предательском контракте, который собираются подписать за вашей
спиной.
   Президент кивнул,  звезды  на  его  погонах  сверкнули  бриллиантами.
Полковник хоть и был готов к любому  разговору,  но  подобного  поворота
событий не ожидал.
   Ведь он, владея оперативной обстановкой, прекрасно понимал, насколько
все сложно и как не легко выполнить приказ-пожелание президента. Но зато
был дан карт-бланш, и для совершения  этой  операции  полковник  мог  не
жалеть денег, он мог запустить руку  в  бюджет  государства,  вернее,  в
тайную казну, которая была ничуть не меньше бюджета.
   Генерал,   сидящий   напротив   полковника,   как   и    многие    из
высокопоставленных чинов, был близким  родственником  президента.  Он  в
свое время женился на сестре главы  государства,  но  тем  не  менее  не
строил  иллюзий  насчет  своей  неприкосновенности:  если   потребуется,
президент уничтожит его мгновенно, раздавит, как мелкое насекомое.
   О том, что президент не станет считаться ни с  кем,  даже  со  своими
родными братьями и детьми, в этом государстве знали все, особенно  люди,
приближенные ко дворцу. А народ...
   А народ, как всегда, будет обманут. Вновь проведут тотальную промывку
мозгов,  вчерашних  соратников-героев  объявят  подлыми  предателями   и
американскими шпионами, а американцев  в  стране  ненавидели  все  -  от
малолетних детей до глубоких стариков.
   - Как быстро, господин президент, мы должны это  сделать?  -  спросил
генерал.
   - Чем быстрее, тем лучше. Лишь сорвав контракт, мы можем рассчитывать
на то, что нашей нефтью заинтересуются и  на  нее  отыщутся  покупатели.
Ведь после того, как  будет  сорван  контракт,  договориться  всем  трем
сторонам снова будет очень сложно. Они перестанут доверять  друг  другу,
каждая из сторон заподозрит, что это дело  рук  партнеров.  Разделяй,  и
можешь властвовать! Мои  министры  уже  зондируют  почву,  ведут  тайные
переговоры с компаниями, которые согласны купить нефть у нас.
   На столе зазвонил телефон. По взгляду президента генерал и  полковник
догадались, что встреча закончена.
   Президент  даже  не  встал  из-за  стола  и  не   пожал   рук   своим
собеседникам. Он снял трубку.
   Генерал и полковник поспешили удалиться.
 
*** 
 
   Разговор был продолжен уже в кабинете генерала,  куда  они  вместе  с
полковником прибыли через четверть часа. Помощник генерала  сразу  подал
кофе и быстро вышел из кабинета.
   -  Ну,  и  какие  соображения?  -  генерал  взглянул  на   полковника
исподлобья и принялся перелистывать бумаги,  которыми  был  завален  его
стол, и в углу каждого листа ставить свою витиеватую подпись.
   - Есть у меня одно соображение... Я об этом деле думал  уже  давно  и
подал президенту записку о том, что срыв  контракта  может  благоприятно
повлиять на торговлю нашей нефтью.
   - Об этом, полковник, я поставлен в  известность  самим  президентом.
Поэтому вы и были приглашены во дворец.
   - Да-да, благодарю вас, генерал.
   - Так какие у вас соображения?
   - У меня есть люди, которые могли бы нам помочь,  правда,  их  услуги
стоят  очень  дорого.  Думаю,  они  смогут  устранить  две  стороны.   С
норвежской стороны контракт  должен  подписывать  президент  совместного
концерна  "Российско-норвежский  Нефтяной  Дом"  Валентин  Батулин.   По
агентурным сведениям, на рождественские праздники он собирается  поехать
на норвежские озера порыбачить, причем, по какой-то непонятной  прихоти,
инкогнито, по подложным документам и в одиночестве, то есть без  охраны.
Представляете, как нам это на руку! С восточным участником соглашения, с
Аль-Рашидом, тоже, полагаю, особых проблем не возникнет.
   - Но ведь в соглашении три стороны, там треугольник.
   - Да, треугольник, генерал, вершина которого находится в России.
   - По-моему, этот угол самый острый и сложный.
   - Без сомнения.
   Полковник в кабинете генерала чувствовал  себя  намного  спокойнее  и
намного увереннее, чем  у  президента.  Полковник  не  боялся  ни  гнева
генерала, ни его милости. И вообще, если бы генерал не  являлся  близким
родственником президента, то его можно было бы послать ишаку под  хвост.
Но  родственные  связи  в  стране,  где  жил  полковник,   имели   очень
значительный вес и зачастую  решали  больше,  нежели  настоящие  заслуги
перед обществом, знания и огромный опыт.
   - Так что вы думаете делать, полковник? - генерал сделал глоток  кофе
и закурил.
   - У меня есть очень остроумный план,  как  разобраться  и  с  третьей
вершиной треугольника.
   - Поделитесь-ка...  -  генерал  насторожился,  подался  вперед,  даже
отставил чашечку с кофе.
   Полковнику по  некоторым  соображениям  не  хотелось  открывать  свои
карты. Да и план пока был лишь в общих  чертах,  детали  еще  предстояло
продумать. А детали, как известно, в подобных делах играют  определяющую
роль. Поэтому он заговорил довольно-таки расплывчато:
   - Один из моих людей, очень дорогостоящий агент...
   - Полковник, президент же сказал, что денег на эту операцию жалеть не
нужно.
   - Так вот, мой агент может ликвидировать того, кто стоит за нефтью  в
России - Василия Черных.
   - Каким же образом?
   - Это нюансы, генерал. И пока я  их  обсуждать  не  хотел  бы,  боюсь
сглазить.
   - Может, полковник, вы боитесь, что я...
   - Нет-нет, генерал, что вы! -  полковник  молитвенно  поднял  руки  и
посмотрел на собеседника едва ли не подобострастно, -  нет,  что  вы,  я
этого не боюсь, просто пока не хочу говорить.  Все  надо  обдумать,  все
надо взвесить и только после этого начинать активные действия.
   Но сразу скажу - операция будет сложная. Черных курирует "Нефтепром",
крупнейшую в России нефтяную компанию и охраняется на уровне  президента
страны.
   Нефть есть нефть.
   - Если вам понадобятся мои люди, то можете рассчитывать на помощь.
   Вот  на  кого  полковник  никогда  не  рассчитывал  и  не   собирался
рассчитывать, так на людей генерала. Он привык всегда полагаться  только
на тех, кому доверял.
   Впрочем, в последние годы он не доверял почти никому.
   Генерал взглянул на часы, и полковник понял, что генерал  устал,  что
его  ждут  многочисленные  жены  и  его  вообще  не  очень-то   занимает
происходящее. У него свои собственные интересы, а что  касается  дела  -
для этого есть непосредственные исполнители.
   Полковник был осведомлен,  что  в  нескольких  европейских  банках  у
генерала имеются счета на довольно крупные суммы. Но не  исключено,  это
сам президент разрешил своему  близкому  родственнику  открыть  счета  в
Швейцарии, Франции и Голландии лишь для  того,  чтобы  в  нужный  момент
деньги с этих счетов можно было использовать для тайных  государственных
операций. Естественно, о деньгах в зарубежных банках полковник  генерала
спрашивать не стал.
   - Когда я все продумаю досконально и подготовлю точный план, генерал,
я вам обязательно доложу.
   - Да-да, полковник, доложите. Я ознакомлюсь с вашим планом и расскажу
о нем президенту.
   Именно  это  и  хотел  услышать  глава  службы,  которая   занималась
террористическими актами чуть ли не во всем мире. Полковник,  как  паук,
держал в своих лапах нити множества операции, проводившихся едва  ли  не
каждый месяц и, как  правило,  списывавшихся  то  на  ливанских,  то  на
арабских, то на ирландских террористов. А  кто  стоял  за  террактами  в
действительности и руководил ими - ужасающими  по  последствиям  -  мало
кому было известно. А если кто и догадывался,  то  догадки  не  являются
доказательствами, таким образом, доказательств ни у кого не было. За это
полковника ценил сам президент и прощал ему такие  промахи,  за  которые
без пощады карал своих самых близких соратников  и  даже  родственников.
Слишком много знал полковник, слишком большая власть была  сосредоточена
в его руках.
   Простившись с генералом, полковник  на  джипе  отправился  туда,  где
накапливалась и анализировалась вся информация, поступавшая от агентуры,
туда, где планировались самые  жуткие  и  кровавые  убийства,  взрывы  и
аварии, - он поехал в свою  резиденцию,  которая  охранялась  ничуть  не
хуже, чем дворец президента.
   Войдя в кабинет, полковник  сразу  же  вызвал  своего  заместителя  -
худого одноглазого Салмана,  у  которого  в  управлении  была  негласная
кличка  Циклоп.  Салман  отличался  невероятной  жестокостью,   и   если
требовалось провернуть особенно грязное дело,  то  его  всегда  поручали
Салману. И Салман неизменно выполнял.
   Когда заместитель вошел в  кабинет  и  щелкнул  каблуками,  полковник
махнул рукой, приглашая Циклопа присесть. Тот устроился в кресле рядом с
кондиционером и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки цвета  хаки.  Черная
повязка почти не выделялась на его темном, загорелом лице.
   - Задача  перед  тобой  вот  какая,  -  начал  полковник,  постукивая
кончиком золотой  авторучки  по  столешнице.  -  Все,  что  известно  об
Аль-Рашиде и его связях в Европе, в Америке и еще где угодно, ты  должен
собрать,  классифицировать,  составить  схемы,  планы  и  через   неделю
положить мне на стол. Я должен знать об Аль-Рашиде больше, чем он  знает
сам о себе. Ты меня понял, Салман?
   - Понял.
   - И еще... Как себя чувствует наш русский друг?
   - Вы имеете в виду Мерцалова?
   - Да, именно его.
   - По-моему, нормально. Он уже несколько  месяцев  ничего  не  делает.
Прохлаждается в Тегеране.
   - Ну что ж, надеюсь, вскоре мы найдем ему работу.
   - Мне кажется,  полковник,  что  наш  русский  друг  замыслил  что-то
недоброе.
   - Откуда такая информация, Салман?
   - Шестое чувство подсказывает, полковник.
   - Не верь  чувствам.  Когда  будут  факты,  доказательства,  тогда  и
доложишь.
   - Хорошо, - вздохнул Салман.
   - А где сейчас Аль-Рашид?
   Салман нервно дернулся в своем кресле.  Вопрос  полковника  прозвучал
для него как гром среди ясного неба.
   - Откуда мне знать?
   - Ты должен знать все. Это твоя работа.
   - Через полчаса я уточню и доложу.
   - Ладно, если не можешь ответить сейчас  же,  через  полчаса  уже  не
имеет значения. И еще поручи сотрудникам навести  справки  о  норвежцах,
которые занимаются подписанием нефтяного контракта. Там у них  постоянно
меняются люди. Как бы они не  передумали  с  Валентином  Батулиным.  Мне
нужно знать наверняка,  чья  будет  стоять  подпись,  кто  владеет  всей
информацией, в чьих  руках  сосредоточены  полномочия.  Меня  сейчас  не
интересуют  подставные  фигуры,  меня  интересуют   истинные   участники
подписания контракта.
   - Постараюсь выяснить, полковник.
   - Не постарайся, а выясни точно. Все, можешь идти.
   - Есть одно соображение, - Салман поднялся, налил из графина холодной
воды  в  стакан  и  жадно  выпил,  будто  находился  не  в  кабинете   с
кондиционером, а в раскаленной пустыне.
   Полковник пристально взглянул на Салмана.
   - Ну, что еще?
   - Мне  кажется,  ко  всему  этому  делу  стоит  привлечь  еще  одного
человека. Два - лучше, чем один, и надежнее.
   - Кто же этот человек?
   - Барби.
   - Я сам, Салман, думал о ней, - сказал полковник, правда, не уточнил,
в каком качестве он представлял себе женщину по кличке Барби.
   - Но она запросит слишком много денег.
   - Пусть. Сколько запросит, столько и заплатим, дело того стоит.
   Салман еще не  осознал  до  конца,  какая  широкомасштабная  операция
готовится, но уже предчувствовал,  что  работы  будет  много,  и  работы
невероятно тяжелой.
   Ведь предстоит действовать за границей - там,  где  почти  нет  своих
людей и рассчитывать на постороннюю помощь не приходится. Но  Салман  за
долгие годы работы в секретной службе привык ко всему, и  трудности  его
не пугали.
   - Иди. И через неделю...
   - Это мало, полковник, - сказал Салман.
   - Все должно быть у меня на столе. Я сказал, через неделю.
   - Через неделю, так через неделю.
   - Кстати, что в Швейцарии?
   - Что именно вас интересует, полковник?
   - Меня интересуют в первую очередь банки.
   - Мы контролируем ситуацию.
   - Много денег поступило из нашего государства помимо наших служб?
   - Не очень. Меньше, чем до операции "Буря в пустыне" и сразу же после
нее. За последнее время  пришли  деньги  лишь  на  счета  самых  близких
родственников президента, то есть его зятя, двух сыновей и внука.
   - Понятно,  понятно...  -  пробормотал  полковник,  вновь  принявшись
постукивать золотой авторучкой по столу. - И какие суммы?
   Салман вытащил из  нагрудного  кармана  блокнот  и  назвал  несколько
семизначных чисел.
   -  Ну  что  ж,  прекрасно.  А  как  идут  дела  с  поставками   новых
вооружений?
   - Мы тоже многое контролируем. У меня есть  информация  на  китайские
ракеты.
   - Когда они поступят?
   - Это решится в ближайшие дни. И если вас интересует, то я доложу.
   - Конечно, интересует. А теперь можешь быть свободен.
   Салман покинул кабинет шефа.
   А  полковник  взялся  расчесывать  седые  усы  и  рассматривать  свое
отражение в зеркале. Ему чего-то хотелось, но чего - он  и  сам  еще  не
определил.  Он  бросил  взгляд  на  дорогие  наручные  часы,  украшенные
бриллиантами, - подарок президента за одну удачно проведенную  операцию.
Стрелки показывали пять.  Полковник  почувствовал,  что  проголодался  и
устал. Разговоры с президентом, а затем  и  с  генералом  его  изнурили,
причем  изнурили  своей  бессмысленностью  и  невероятным  апломбом  как
первого, так и второго собеседника.
   Но в этом полковник боялся признаваться даже самому себе.  Ведь  если
кто-то хотя бы косвенно догадается, что в душе он не достаточно  лоялен,
то полковнику несдобровать.  Сразу  же  доложат  президенту,  а  тот  на
расправу скор.
   И тогда его, полковника  -  начальника  секретной  службы,  мгновенно
схватят люди из охраны президента, упекут в  тюрьму,  станут  пытать.  И
вынудят подписать все бумаги, которые ему подсунут.
   И поутру, а может, поздним вечером его со связанными  руками  выведут
во внутренний дворик тюрьмы - туда, где все стены белые, а земля устлана
каменными плитами. И там ему на шею накинут петлю из толстой веревки,  и
кто-нибудь, может, тот же Салман, выбьет стул-подставку из-под его  ног.
Петля затянется, и течение жизни прервется.
   Полковник был атеистом. Он не  верил,  что  после  смерти  предстанет
перед Аллахом, и тот его отблагодарит за  преданную  службу  и  праведно
прожитую жизнь.
   Бессмертие души полковник отрицал напрочь и полагал, что  со  смертью
приходят лишь процессы гниения и разложения. И еще он не питал надежд на
вечную память о себе.
   "Все меня забудут так же, как и я забыл многих - тех, с  кем  шел  по
жизни".
 
Глава 2 
 
   В Олеге Мерцалове никто сейчас не смог бы узнать  бывшего  советского
гражданина и тем более - капитана Советской армии. И не одежда  изменила
его. Сегодня в России люди одеждой практически ничем  не  отличаются  от
своих собратьев по разуму, живущих в Европе, Америке или  даже  в  Южной
Африке. Лишь только взгляд Мерцалова  остался  прежним  -  взгляд  серых
холодных глаз. Но теперь их предусмотрительно прикрывали очки с  легкими
пластиковыми   линзами,   чуть   тонированными,    отливавшими    нежным
золотисто-коричневым цветом, хотя очки Мерцалову не  выписывал  ни  один
доктор. К чему они человеку, способному попасть из винтовки в  спичечную
головку с расстояния в сто метров!
   Но именно эти очки и довершали образ, с которым свыкся за многие годы
Олег Мерцалов. Коротко стриженный, с легкой проседью, идеально выбритый.
Если он чем и выделялся среди остальных пассажиров парома,  следовавшего
из Копенгагена в Осло и носившего гордое имя "Принц  Датский",  так  это
смуглым цветом лица -  слишком  смуглым  для  блондина,  жителя  средних
широт. Но мало ли где мог загореть человек -  совсем  необязательно  для
этого жить на Востоке или в южных странах! Ведь это теперь так просто  -
сесть в самолет и перенестись из зимних холодов в тропическую жару.
   Мерцалов сидел в шезлонге на верхней палубе,  где  дул  пронизывающий
морской ветер. Глаза Олега были  закрыты,  на  губах  застыла  блаженная
улыбка. Наконец-то он почувствовал себя в  родном  климате.  Он  хоть  и
прожил последние годы в пригороде Тегерана, но так  и  не  смог  ощутить
себя своим в исламском мире. Да Мерцалов к этому и не стремился.  Чужими
оставались горы, так похожие на те, где он воевал  в  составе  советских
войск и где попал в плен, круто изменивший его жизнь.
   Чужими были пустыни, чужим было слепящее солнце над головой. И  самое
странное - ему даже не снились места, в которых он жил  сейчас.  Во  сне
всегда к нему приходила его прошлая  жизнь:  русские  пейзажи,  холодное
северное море. Иногда снились бывшие друзья, знакомые, лица  которых  он
успел подзабыть. Поэтому и появлялись они в его снах смутные,  словно  в
тумане.
   Если и раньше у Мерцалова друзей было раз, два и обчелся,  то  теперь
их не существовало вовсе. Были  лишь  люди,  дававшие  ему  поручения  и
платившие деньги. Он не разменивался по мелочам, один его выст