анков.  Сумма  большая,  но  на  стабильность
нашего банка она не повлияет.
   Сиверов никак не выразил своих истинных чувств.
   - Да, сумма значительная, - спокойно сказал он, глядя в  светло-серые
глаза разговорчивого клерка.
   - Но ничего, господин Каминский, ведь ваши, сбережения не пострадали.
   Эту фразу клерк проговорил с вызовом, в  ней  читался  подтекст,  что
деньги собеседника наверняка нечестные,  а  у  нечистых  на  руку  людей
деньги не могут забрать никакие грабители и что с появлением в Швейцарии
всяких-разных пришельцев из России начались безобразия,  которые  грозят
неприятностями добропорядочным местным жителям.
 
Глава 4 
 
   Молодая светловолосая женщина полулежала в шезлонге, установленном на
краю бассейна. Время от  времени  она  открывала  ярко-голубые  глаза  и
смотрела на воду, голубизна  которой  не  уступала  цвету  ее  глаз.  На
женщине  был  белоснежный  длинный  махровый  халат,   из-под   которого
выгладывали миниатюрные стопы с ухоженными, наманикюренными ногтями.  На
щиколотке левой ноги поблескивала тонкая платиновая цепочка.
   Смотря на гладь воды,  женщина  подумала  о  том,  что  где-то  очень
далеко, в России, сейчас зима и  голубым  во  всем  пейзаже  может  быть
только небо - высокое и холодное.  А  внизу  снег,  ослепительно  белый,
искрящийся. Снег похрустывает под ногами, воздух  морозен,  он  обжигает
лицо, дыхание перехватывает, когда его вдыхаешь.
   Эта белокурая красавица могла себе позволить сейчас, когда  термометр
показывал 32 градуса по Цельсию выше нуля,  взять  билет  и  преспокойно
улететь туда, где снег и мороз. Нет, не на родину, не  в  Россию  -  там
могли бы возникнуть проблемы, - а в  Швецию  или  Норвегию.  Но  к  чему
обманывать себя. Ни в какой Швеции, Норвегии или  Финляндии  нет  такого
воздуха,  как  в  России,  нет  такого  неба,  таких   лесов,   мохнатых
темно-зеленых елей, лапы которых на вид пушистые и  мягкие,  как  шкурка
зверушки, но когда прикасаешься, ощущаешь  сотни  острых  уколов...  Так
часто бывает  в  жизни:  кажущиеся  мягкость  и  нежность  оборачиваются
колкостью, причиняют боль.
   Во внутреннем дворике дома, где  жила  женщина,  здесь,  на  Востоке,
зелени хватало. Но зелень росла лишь тут - во дворе. А за его  пределами
все было пепельно-серым,  с  каким-то  неприятным  желтоватым  оттенком,
который, наверное, придавали местности лучи слепящего яростного  солнца.
И непреходящая жара, от которой не спасали ни тень, ни кондиционеры,  ни
вода бассейна. Этот изнурительный зной преследовал женщину с того самого
момента, когда она в  1989  году  вместе  с  мужем  поднялась  по  трапу
самолета  и  через  несколько  часов  оказалась  в  Израиле,  на   Земле
обетованной, как говорил муж-архитектор с дурацкой фамилией Газенпуд.
   Тогда, садясь в самолет, Марина Сорокина верила, что в ее  жизни  все
сложится наилучшим образом. Но так думает почти каждый отправляющийся  в
дорогу.
   Человеку вообще свойственно считать, что с переменой места жительства
его жизнь может кардинально измениться и непременно  в  лучшую  сторону.
Никто и мысли не допускает, что жизнь станет хуже!
   Но этой иллюзии суждено было разбиться, как  стеклянному  сосуду,  на
мелкие осколки. В Израиле все оказалось совсем не  так,  как  расписывал
Маринин  мужфантазер.  И  вообще,  если   бы   Марине   задать   вопрос:
предполагала ли она когда-нибудь, что  станет  такой,  какой  стала,  то
ответ был бы однозначный: "Нет! Нет!
   И нет!" Но никто подобных вопросов Марине задавать не пытался. А сама
она  истязать  себя  философскими   рассуждениями   не   привыкла.   Она
давным-давно пришла  к  выводу,  что  рассуждения  не  приносят  никакой
пользы, что нужно не рассуждать, а действовать.
   Зато ее бывший муж Андрей Газенпуд очень любил порассуждать о  смысле
бытия. Еще ему нравилось строить всевозможные грандиозные планы  о  том,
как  он  реализует  свой  великий  талант  архитектора,   как   добьется
всемирного признания, его слава станет не меньшей, чем у Корбюзье, и  не
будет отбоя от богатых заказчиков.
   Поначалу Марина с уважением слушала мужа,  потому  что  считала,  что
глупее его, не так образована. Андрей столько знал, был таким одаренным!
В Союзе ей казалось, что все их беды и  неудачи  происходят  лишь  из-за
того,  что  мужу  не  дают  развернуться.  Но  уже  через  полгода   она
сообразила, что планы мужа и его пути к их осуществлению не совпадают. А
ей хотелось, чтобы мечты воплощались в жизнь, ей, в конце концов, просто
хотелось нормальной жизни, а не витания в облаках!..
   Помыкавшись с Андреем Газенпудом по Израилю где-то около года, Марина
поняла: дальше  так  жить  нельзя.  И  хладнокровно  бросила  Газенпуда,
оставив  мужа  наедине  с  его  талантами,  грезами  и   фантастическими
проектами. А сама занялась своей судьбой. Предпосылки  к  успеху  у  нее
имелись: Марина была умна, решительна, предприимчива и небесталанна. Она
покидала Россию в звании мастера спорта по пулевой  стрельбе.  Глядя  на
эту хрупкую девушку, трудно было представить, что винтовку в  руках  она
держит столь же уверенно, как кисточку для макияжа. На  соревнованиях  в
Союзе она, почти не целясь, виртуозно поражала мишени, набирая  победные
очки. Кроме пулевой стрельбы, у Марины было еще  одно  увлечение  -  она
страстно любила деньги.
   Сейчас, сидя во дворе своего дома и созерцая лазурную воду  бассейна,
Марина с содроганием вспоминала Израиль. Ведь  именно  там  началась  ее
нынешняя карьера, именно оттуда ей пришлось  убежать,  застрелив  одного
видного политического деятеля. Это было  ее  первое  заказное  убийство.
Заплатили за него до обидного мало, а риск  погибнуть  был  невероятным.
Она действовала одна,  без  прикрытия.  Заказчик,  как  Сорокина  теперь
понимала, рассчитывал на то, что ее  убьют  телохранители  политика  или
полиция. Лишь благосклонность судьбы да заказчик, перепуганный тем,  что
Сорокина осталась жива и, значит, может заговорить  перед  журналистами,
помогли Марине бежать из страны и укрыться в безопасном месте, хотя уйти
от агентов "Моссада" было довольно сложно.
   За первым заказом был второй,  третий..,  девятый...  одиннадцатый...
Иногда по ночам Сорокина, несмотря на то, что не  жаловалась  на  нервы,
подолгу не могла уснуть. Перед глазами вставали лица, иногда затылки  ее
жертв, правда, все это она видела  сквозь  окуляр  оптического  прицела,
сквозь тонкие, похожие па паутинки,  нити  перекрестия.  У  Марины  даже
сложилась поговорка, специфическая и страшная.  Когда  она  смотрела  на
свою очередную жертву через прицел, она мысленно произносила: "А  сейчас
я на  тебе,  дорогой,  поставлю  крест".  Эта  фраза  стала  ритуальной,
казалось, она приносит успех, почти каждый Маринин  выстрел  для  жертвы
был роковым.
   У нее появилась кличка. За белокурые волосы, за  миловидное  лицо  ее
прозвали Барби. Именно под  этим  оперативным  псевдонимом  и  проходила
Марина Сорокина в бумагах многих секретных служб.
   - О Господи, - прошептала Марина, - сколько ни думай о снеге, сколько
ни думай о морозах, мне в России не бывать.  Дорога  туда  мне  заказана
навсегда. О том, что недоступно, лучше не думать.
   Марина резко  поднялась  с  шезлонга,  сбросила  халат  и,  абсолютно
обнаженная, загорелая, нырнула в бирюзовую воду бассейна.  Она  плавала,
наслаждаясь прохладой,  была  грациозна  и  красива,  чем-то  похожа  на
морское животное. Светлые длинные волосы намокли  и  волнистыми  прядями
плыли рядом с ней, когда  она  пересекала  бассейн  от  одной  стенки  к
другой.
   Марина не сразу  заметила,  как  из  дома  появилась  служанка,  неся
радиотелефон. Темноволосая девушка в белой одежде быстро приблизилась  к
краю бассейна и громко позвала хозяйку.
   Марина  оттолкнулась  от  противоположной   стенки,   за   один   раз
перенырнула  двенадцатиметровый  бассейн,  фыркнула,  отбросила  с  лица
мокрые волосы, легко подтянулась на руках и уселась на теплый,  нагретый
солнцем бортик. Служанка тут же подхватила с шезлонга махровый  халат  и
накинула на плечи хозяйки.
   Марина взяла телефон.
   - Да, да, и я приветствую, - негромко сказала она.
   - ...
   - Я купалась.
   - ...
   - Разумеется.
   - ...
   - Ну что ж, можем встретиться. Скажите только, когда и где?
   - ...
   - Ну что ж, хорошо. Давайте у меня, я буду ждать.
   Не раньше, чем через час.
   По тону, каким говорила Марина, можно было без труда догадаться,  что
разговор ведется с мужчиной и разговор этот очень важен для нее.
   - ...
   - Ну конечно, оговорим все детали как можно подробнее.
   - ...
   - Да, не беспокойтесь, прислуги не будет, я их отправлю.
   - ...
   - До встречи, - бросила в трубку Марина  и,  нажав  кнопку,  передала
радиотелефон служанке.
   Та поклонилась, взяла его, но  все  еще  оставалась  стоять  рядом  с
госпожой, ожидая распоряжений.
   - Приготовь еду и можешь быть свободна.
   - Сегодня уже приходить не надо?
   - Да-да, до завтра.
   Служанка с поклоном удалилась.
   А Марина опустила голову, сжала виски ладонями.
   Ее ноги все еще находились в  воде.  Она  наклонилась,  зачерпнула  в
пригоршню воды и  стала  смотреть,  как  та  сочится  сквозь  пальцы  и,
сверкая, возвращается в бассейн. В ладони вода  не  казалась  бирюзовой,
выглядела совершенно бесцветной.
   "Все в этом мире обманчиво", - подумала женщина и направилась в дом.
 
*** 
 
   Она долго расхаживала по дому обнаженной.  Затем  тщательно  высушила
волосы,   расчесала,   заколола    их    дорогим    костяным    гребнем,
инкрустированным платиновой пластиной, и начала одеваться. Это не заняло
много времени. Марина Сорокина вообще все любила делать быстро, будь  то
одевание или заказное убийство, и это ей почти всегда удавалось.
   Она остановилась перед большим, во  всю  стену,  зеркалом,  осмотрела
себя.
   "Пока я выгляжу прекрасно. Но как долго я  смогу  сохранить  красоту?
Пять, шесть лет? А дальше?.."
   Она уже давно подумывала о том, чтобы отойти от своих рискованных дел
и покинуть Восток. Она уже решила, куда  уедет.  В  одном  из  банков  в
Латинской Америке у нее имелся довольно-таки значительный счет.
   Марина до мелочей представляла, как  устроит  свою  жизнь  в  далекой
латиноамериканской стране. Она купит добротный дом, не большой, но и  не
маленький, заведет преданных слуг  и  займется  какой-нибудь  приносящей
скромный доход деятельностью. Но, естественно, не криминальной, не  той,
за которую можно заставить  отвечать  перед  законом.  Пусть  это  будет
торговля, или сеть ателье, или косметические услуги... В общем, все, что
угодно, только не убийства.
   Встреча произошла  в  назначенное  время.  К  дому  Марины  Сорокиной
подкатил джип с тонированными стеклами.  Автомобиль  въехал  в  открытые
ворота, и те послушно, словно по мановению волшебной палочки,  закрылись
за ним.  Из  джипа  вышел  широкоплечий  мужчина  в  элегантном  светлом
костюме.   На    лице    мужчины    поблескивали    стеклами-зеркальцами
солнцезащитные очки.
   Марина вышла встречать гостя.
   - Полковник, вы, как всегда, пунктуальны, - сдержанно улыбнулась она,
подавая руку для поцелуя.
   Седые жесткие усы прикоснулись к мягкой ухоженной коже, и Марина даже
немного поежилась.
   А полковник подумал, как думал он каждый раз, встречаясь  с  Мариной:
"Поразительно! Как это женщина с такой гладкой  нежной  кожей,  с  такой
изящной кистью занимается таким тяжелым  делом,  за  которое  не  каждый
мужчина возьмется?"
   Как и многие восточные военные, полковник был  скорее  европейцем  по
взглядам  на  жизнь,  хотя  в  своем  кругу  вел  себя  как  и  подобает
мусульманину. Сейчас же, наедине с  Мариной,  он  не  боялся  показаться
слишком уж европеизированным.
   - Пройдем в дом? - предложила Марина.
   - Да, здесь жарко.
   Полковник открыл  дверь  джипа  и  взял  кейс,  лежащий  на  переднем
сиденье.
   В гостиной полковник огляделся вокруг.
   - А у тебя ничего не изменилось.
   - А что должно было измениться, полковник?
   - Ну как же, ведь ты немало заработала за последнее время...
   - Ну, знаете,ли, полковник! По-вашему, я должна была все деньги...
   - Нет-нет, что ты!
   Светским тоном Марина спросила:
   - Выпьете что-нибудь?
   - Пожалуй, немного киски.
   - Со льдом?
   - Можно со льдом - пару кубиков.
   Марина плеснула из граненой хрустальной бутылки в бокал, бросила туда
два кубика льда и подала полковнику. Он  прошелся  по  мягкому  ковру  и
опустился в низкое кресло, поставив рядом  с  собой  кейс,  закрытый  на
кодовые замки. Марина устроилась напротив на кожаном диване. Она поджала
под себя ноги, взяла тонкую темную сигарету.
   Полковник мгновенно поднялся с кресла, галантно склонившись,  щелкнул
украшенной камнями зажигалкой - Восток он  и  есть  Восток  -  и  поднес
невидимый в ярком свете гостиной  язычок  пламени  к  кончику  сигареты.
Марина затянулась, поставила рядом с собой золоченую пепельницу.
   Полковник, глядя на  пепельницу,  в  общем-то  слишком  вычурную  для
интерьера этого дома, подумал: "Наверное, подарок кого-либо из ухажеров,
какого-нибудь богатого араба. Не могла же эта женщина, с  ее-то  вкусом,
сама приобрести подобную вещицу?"
   Марина поймала этот взгляд и угадала мысли полковника.
   - Пепельницу подарил мне один шейх.
   - Я так и понял. Кто - меня не интересует, - полковник поднял  ладонь
правой руки, два перстня на длинных пальцах сверкнули.
   - Так я вас слушаю.
   - Тебе не надоела жара? - полковник говорил немного развязно.
   В свое время у него с Мариной  была  любовная  связь,  но  теперь  их
отношения стали деловыми, ни о какой близости не могло быть и  речи,  во
всяком случае, пока они не решат более важные вопросы.
   - Жара, жара... - томно проворковала Марина. - Она меня измучила.  Но
даже самые богатые, самые влиятельные люди страны не  в  силах  на  пару
часов выключить солнце. А я не могу его застрелить.
   - Есть и другие способы избавиться от жары...
   - Какие же?
   - А не хочешь ли ты съездить в края, где сейчас холодно?
   - Холод я тоже не люблю, - соврала Марина. - Крайности не по мне.
   - Но тем не менее ехать придется, - полковник  поднял  кейс,  положил
себе на колени, несколько секунд возился  с  кодовыми  замками,  наконец
поднял крышку. - Вот здесь, Барби, твое задание.
   Марине  ужасно  не  нравилось,  когда  ее  называли  по  оперативному
псевдониму. Но с полковником не поспоришь, да и разговор шел деловой.  К
ней приехал человек, которому  она  была  очень  многим  в  своей  жизни
обязана. Но и этот высокий сильный мужчина с седыми усами  и  такими  же
седыми волосами был обязан этой хрупкой женщине не меньшим. Ведь  именно
она, Марина Сорокина, или  Барби,  выполняла  его  страшные  приказы.  И
делала это успешно.
   - В чем состоит задание, полковник, и куда я должна ехать?
   - А куда бы тебе хотелось?
   Марина затянулась, выпустила голубоватый дым через ноздри,  прищурила
глаза и посмотрела на полковника.
   Тот сидел, откинувшись на спинку кресла,  закинув  ногу  на  ногу,  и
маленькими глотками пил виски. Кейс стоял под столом, на столе же лежала
тонкая папка с бумагами, в которой - Марина знала это наверняка  -  было
несколько фотографий и анкетные данные ее жертвы.
   - Можно подумать, от моего желания что-то зависит.
   - А поехать тебе придется в Италию, в вечный город Рим.
   - Я не люблю Италию, и вы это прекрасно знаете.
   - Сейчас разговор не об этом. Любишь, не  любишь...  Ехать  придется,
дело очень важное. К тому же необходимости оставаться там надолго у тебя
не возникнет.
   - По-моему, у меня неважных  дел  не  бывает.  Полковник,  вы  всегда
говорите, что та работа, которую мне  предстоит  выполнить,  чрезвычайно
важная и от выполнения задания зависит безопасность вашего государства.
   Взгляд полковника стал жестким.
   - Да, это так. Государства, которое терпит твое пребывание.
   Он отставил бокал с недопитым виски, поднялся,  пересел  на  диван  к
Марине.
   - Вот, смотри, - он открыл папку и подал Марине снимки, - думаю, лицо
этого человека тебе хорошо известно.
   - Без сомнения,  -  сказала  Марина,  вглядываясь  в  цветной  снимок
бородатого мужчины с арабской внешностью, одетого в европейский  костюм.
Это Аль-Рашид.
   В телевизионных передачах, на фотографиях в газетах и журналах Марина
привыкла видеть Аль-Рашида не в европейском костюме,  а  в  традиционной
одежде, которую предпочитают носить мужчины Востока. Вопрос, зачем нужно
устранить этого человека, естественно, никогда не мог у нее  возникнуть.
Марина просто не имела  права  задавать  подобные  вопросы.  Решение  об
устранении того или иного лица принималось, как она  понимала,  даже  не
самим  полковником,   а   на   несоизмеримо   более   высоких   ступенях
государственной лестницы.
   - Вот, посмотри еще снимки.
   На одном из снимков Аль-Рашид был снят  с  привлекательной  девушкой.
Они стояли у фонтана и глядели в глаза друг другу. Аль-Рашид сжимал руку
девушки в своих смуглых ладонях.
   - Кто она?
   - Это его любовница. Зовут ее Джулия Лоренцетти.
   Она итальянка.
   - Симпатичная.
   Полковник согласно кивнул:
   - Да, симпатичная, стерва. Вот она им и крутит, как хочет.
   Наиболее ласково прозвучало слово "стерва", и Марине показалось,  что
полковник сам был бы не прочь заполучить в  любовницы  эту  темноволосую
длинноногую красавицу. Но она явно ему не по зубам - судя  по  выражению
лица девушки, такая лишь бы с кем в постель не ляжет. Да и по всему было
видно, что ей очень нравится Аль-Рашид.
   "Еще бы он ей не нравился! - про себя  улыбнулась  Сорокина.  -  Мало
того, что Аль-Рашид очень красив, он еще несметно богат, на  его  землях
такие залежи нефти, что хватит и ему, и многим поколениям внуков".
   - Сколько у него детей? - спросила у полковника Марина.
   - Не знаю. Но жен - пятьдесят.
   - Надо же, у него достает времени и сил еще и на любовниц.
   Аль-Рашид Марине  нравился.  Она  любила  красивые  вещи  и  красивых
мужчин. А этот богатый араб был  словно  выточен  из  ценного  дерева  и
покрыт сверху  лаком.  В  нем  чувствовались  порода  и  сила.  Все  его
движения, когда он появлялся на экране телевизора,  были  пластичными  и
уверенными. Это был один из  образованнейших  людей  Саудовской  Аравии.
Марина  знала,  даже  не  заглядывая  в  ту  бумагу,  которую  подал  ей
полковник, что Аль-Рашид закончил несколько престижных учебных заведений
в Англии.
   Рука полковника, держащая  паспорт  и  билет  на  самолет,  дрогнула,
документы упали на пол. Марина наклонилась, чтобы поднять их,  и  в  это
время полковник поцеловал се в шею, обняв за плечи.
   -  Не  надо,  полковник,  -  холодным,  чуть  одеревеневшим   голосом
проговорила Марина. - Не надо. Я к этому не готова.
   - По-моему, к этому ты всегда готова.
   - Мне лучше знать.
   - Я это чувствую.
   - Думаете, набиваю себе цену?
   - Ты из тех людей, у которых цена определена с точностью до цента.  А
я из тех, кто знает наверняка, каких вещей вправе требовать  за  деньги,
которые платит.
   Полковник понимал, что дни агента Барби  в  этой  стране  сочтены,  и
решил не упускать возможности - пока не поздно. А вот  Марина  этого  не
знала и повела себя так, словно впереди у нее была вечность.
   Она легко вскочила с низкого дивана, подошла к стойке бара  и  налила
себе в бокал виски.
   Полковник поднял свой бокал:
   - И мне, пожалуйста, добавь.
   - Хорошо что-то делать вместе.
   Марина наполнила другой бокал  и  вернулась  к  дивану.  Теперь  села
поодаль от полковника - так," чтобы тот не мог дотянуться до нее рукой.
   - Давай-ка, - сказал полковник, - перейдем к делу.
   Аль-Рашид всегда останавливается в одной и той же гостинице, в  одном
и том же номере. Его номер занимает половину этажа в гостинице "Хилтон".
Где она находится, думаю, тебе известно.
   - Не первый раз...
   - Аль-Рашид пробудет в  Риме