плечах  так,
словно он ее только что стащил где-то и надел на себя.
   - И твою сумку я захвачу. Думаю, ты мне позволишь?
   - Да, да, бери, - махнул  рукой  Сиротка.  Дерматиновая  сумка  бомжа
оказалась вместительной, и Глеб смог спрятать в нее свою спортивную.
   Через двадцать минут он уже был на улице. Первое, что  он  сделал,  -
купил в газетном киоске  пачку  свежих  газет,  а  затем  нашел  двор  в
соседнем квартале, где стояла старая телефонная  будка.  Стены  в  будке
были исписаны номерами,  именами,  фамилиями  и  всевозможной  дрянью  и
матершиной.
   Глеб набрал номер. Несколько секунд телефон был занят, но  затем  его
соединили.
   - Алло, алло, - немного измененным голосом сказал Глеб.
   - Вас слушают, - раздался спокойный мужской голос.
   - Как бы мне полковника Студийского Владимира Анатольевича.
   - Я вас слушаю.
   - Так ты меня слушаешь, сволочь? - уже своим голосом сказал Глеб.
   - Это ты? - невнятно послышалось из трубки.
   - Да, это я. С тобой, скотина, разговаривает Слепой.  Ты  хотел  меня
убить.
   - Нет, это не мой приказ, - начал оправдываться полковник Студинский.
   - А мне все равно, чей это приказ. Мне нужны Ирина  Быстрицкая  и  ее
дочь, а вам, насколько я понимаю, нужны документы.
   - Да, нужны, - отчетливо произнес полковник Студинский.
   - Документы у меня. Но найти меня не пытайтесь.
   - Мы не отдадим тебе Ирину Быстрицкую до тех пор, пока ты не  вернешь
документы.
   - Ты, полковник, дал мне слово, и теперь я знаю ему  цену.  Больше  я
тебе не верю.
   - Послушай, ничего не предпринимай! -  умоляюще  выкрикнул  полковник
Студинский. - Ничего! Если ты что-нибудь сделаешь,  твоя  женщина  и  ее
ребенок погибнут.
   - Только попробуй! - угрожающе сказал Глеб. - И еще. Я познакомился с
документами. Если хотя бы несколько страниц из них  будут  опубликованы,
ты погибнешь раньше, чем Быстрицкая. Ты погибнешь мгновенно.
   - Отдай нам документы. Отдай! Я тебя прошу!
   - Я хочу поговорить с твоим шефом, - сказал Глеб.
   - Это невозможно, - отрезал полковник Студинский.
   - Думаешь, невозможно?
   - Да, невозможно.
   - А ты хорошенько поразмысли, только хорошенько, - сказал Глеб.  -  Я
тебе перезвоню часа через два, а ты соединишь меня  со  своим  шефом.  И
учти, если хоть один волос упадет с головы Ирины Быстрицкой -  вам  всем
не жить.
   Глеб повесил трубку. Он  представлял  себе  довольно  отчетливо,  как
сейчас выглядит полковник Студинский.
   И действительно, тот буквально вжался в кресло. Испарина покрыла  его
лицо, а пальцы дрожали. И как полковник ни старался, он не мог унять эту
нервную дрожь, больше похожую на судороги.
   Полковник Студинский минут через десять уже пришел в себя и  заспешил
к генералу, хотя ничего хорошего от этой встречи не ожидал.
   Генерал  Кречетов  сразу  начал  его  распекать,  грязно   ругать   и
проклинать себя, что связался со Студинским. Полковник оправдывался  как
мог.
   - Так чем  он  угрожал?  -  наконец,  немного  успокоившись,  спросил
генерал, глядя на сверкающие туфли полковника Студийского.
   - Он сказал, что опубликует документы.
   - Опубликует? Да ты что, с ума сошел, Студинский?! Это же смерть!
   - Я понимаю, - Студинский потупил взгляд.
   - Быстро  скажи  нашим  людям,  чтобы  прослушивались  все  телефоны,
следили  за  всеми  редакциями,  за  телевидением,   чтобы   везде   все
отслеживалось!
   - Понял, - сказал Студинский и заспешил в свой кабинет.
   Уже в полдень Глеб решил  действовать.  Он  взял  газету  "Московский
комсомолец", нашел телефоны. Он знал, что "Московский комсомолец"  может
взять на себя смелость и опубликовать документы,  но  не  все,  конечно.
Глеб выбрал, на первый взгляд, самые безобидные. Они касались  коррупции
среди армейских чинов.
   Были указаны номера банковских счетов,  фамилии  людей,  переводивших
деньги,  фамилии  людей,  получавших  взятки.  Все  это   подтверждалось
документами. Глеб выбрал шесть страниц из доклада Бушлатова, сунул их  в
газету "Московский комсомолец". А затем позвонил в редакцию.
   - Мне нужен журналист Демидов, - четко сказал Глеб.
   - Извините, а кто его спрашивает? - поинтересовался женский голос.
   - Его спрашивает сотрудник ФСБ.
   - А, сейчас, сейчас... Гена! Тебя опять ФСБ беспокоит.
   Демидов снял трубку на своем столе.
   - Алло, Геннадий Демидов слушает.
   - У меня есть документы, которые вас заинтересуют, и я  хотел  бы  их
вам передать.
   - Кто вы? - спросил Демидов.
   - Это, в общем-то, не имеет значения. Но то, что документы подлинные,
я вам гарантирую.
   - А почему я вам должен верить?
   - Потому, что я верю вам, - спокойно сказал Глеб Сиверов.
   - А вы откуда, из ФСБ?
   - В общем-то, да.
   - Что значит "в общем-то"? - удивился Демидов.
   - Когда-нибудь объясню.
   - Вас что, уволили, "ушли" в отставку?
   - Можно сказать и так.
   - Где мы можем встретиться? - спросил Демидов.
   - Встретиться мы, к сожалению, не можем.
   - Почему?
   - Так надо.
   - Тогда как я смогу получить документы, о  которых  вы  говорите?  И,
кстати, о чем они?
   - О коррупции в армии. Все документы подлинные.
   - Любопытно, - сказал журналист.
   - Через час я вам позвоню и скажу, где вы их можете взять.
   - Согласен. Я буду на месте.
   - До встречи.
   - Всего доброго, - Глеб повесил трубку и вышел из телефонной будки.
   Теперь надо было решить, каким способом передать  документы  Геннадию
Демидову. Для Глеба это был в общем-то несложный вопрос, самое главное -
избежать контакта и не попасться никому на глаза.
   Он  решил  воспользоваться  ячейкой  камеры  хранения  на  Павелецком
вокзале.
   Он взял газету  с  вложенными  в  нее  документами  и  отправился  на
Павелецкий вокзал.
   Уже  через  полтора  часа  он  позвонил   в   редакцию   "Московского
комсомольца". Разговор был коротким. Убедившись, что с ним разговаривает
Геннадий,  Глеб  назвал  код  ячейки.  Демидов  поблагодарил.   А   Глеб
направился к заброшенному дому.
   По дороге он купил  еды  и  бутылку  коньяка.  Это  было  в  общем-то
удивительное зрелище, когда опустившийся бомж в  рваном  грязном  пальто
рассчитывался  крупными  купюрами.  Но  новые  времена  -  новые  нравы.
Возможно, некоторое время назад, это привлекло бы внимание продавцов.  А
сейчас люди уже ничему не удивлялись, они ко всему  привыкли.  И  их  не
удивляло, что у бомжа или бродяги могла  быть  при  себе  крупная  сумма
денег, а у респектабельного человека - ни гроша в кармане.
   Конечно же, телефон Демидова прослушивался, этого Глеб не учел.  И  о
состоявшемся разговоре было тут же доложено полковнику Студийскому.  Тот
несказанно обрадовался.  Он  думал,  что  сможет  схватить  Слепого  при
передаче. Но потом стало ясно, что Слепой их  провел.  Зато  можно  было
завладеть документами и  заодно  избавиться  от  назойливого  журналиста
"Московского комсомольца".
   Полковник поднялся в кабинет к  генералу  Кречетову,  доложил  ему  о
первых успехах. Генерал радостно потер руки.
   - Вот видишь, полковник, у меня голова работает получше, чем у тебя.
   - Конечно, поэтому вы генерал, а я всего лишь полковник,  -  польстил
шефу Студинский.
   Кречетов хмыкнул на эту неприкрытую лесть.
   Геннадий подъехал к Павелецкому вокзалу, быстро нашел ячейку,  набрав
код, распахнул дверцу и увидел внутри красную папку. Геннадий взял папку
в руки и с трудом переборол в себе желание сразу же открыть ее.
   "Дотерплю до редакции, а там..."
   До  самого  последнего  мгновения  Геннадий  Демидов  не  верил,  что
действительно ему достанутся документы,  что  это  не  провокация  и  не
розыгрыш. Но когда папаха уже была  у  него  в  руках,  сердце  Демидова
обрадованно застучало:
   "Ну вот, наконец-то!"
   Утром следующего дня, во вторник, Глеб Сиверов  в  рваном  пальто,  в
фетровой шляпе, с приклеенной бородой  и  бровями,  весь  перепачканный,
подошел к газетному киоску и подал деньги.
   - Мне свежую газету, - каким-то дребезжащим, не своим голосом  сказал
он.
   Седая киоскерша внимательно посмотрела на бомжа, затем - на деньги.
   - Вам какую?
   Глеб улыбнулся, показывая гнилые зубы.
   - Да любую, можно "Комсомолку".
   -  Вот,  пожалуйста,  -  киоскерша  подала  газету  Глебу  и  взялась
отсчитывать сдачу.
   Но Глеб Сиверов не стал дожидаться. Он отошел в  сторону  и  прямо  у
киоска развернул газету.
   "Террор", - прочел он  заголовок.  -  "Вчера  зверски  убит  репортер
газеты "Московский комсомолец", двадцатисемилетний Гена Демидов".
   - Боже... - прошептал он, и его пальцы  задрожали.  Буквы  слились  в
черные траурные полосы. - Не может быть!
   Но то, что он видел на первой полосе газеты, говорило само за себя.
   Огромные буквы - "Смерть  диктует  в  номер"  -  и  портрет  молодого
человека в траурной рамке.
   - Так вот ты какой! - произнес Глеб Сиверов, вглядываясь  в  газетный
портрет.
   Затем он сунул газету в карман и раскрыл ее уже в брошеном доме. Глеб
читал, подойдя, к окну, с которого был снят газетный щит.
   "...По словам  главного  редактора  газеты  "Московский  комсомолец",
Геннадий Демидов проработал в газете военным корреспондентом три года.
   ...Сегодня в "Московском комсомольце" выходит его посмертная  статья.
Убийство журналиста напрямую связывается с целым рядом его публикаций  и
расследований о коррупции, нелегальной торговле оружием и  имуществом  в
Российской армии. По словам  сотрудников,  Геннадий  Демидов  получал  в
последнее  время  угрозы  по  телефону  и  в   анонимных   письмах.   Но
отшучивался: "Поугрожают и перестанут".
   Через несколько дней Геннадий должен был  выступить  на  слушаниях  в
Государственной Думе. Председатель комитета  по  обороне  предложил  ему
выступить по поводу злоупотреблений военного  руководства.  И  журналист
собирал сведения по этому делу. Какие  документы  должны  были  передать
журналисту?  Это  были  документы  по  МО,   сообщил   журналисту   "КП"
непосредственный  начальник  Гены,   редактор   отдела   политики.   Как
рассказывают сотрудники, совсем недавно Гене позвонили якобы  из  ФСБ  и
предложили неопровержимые доказательства по поводу  незаконной  торговли
оружием. Геннадий поехал  на  Павелецкий  вокзал.  Согласно  телефонному
звонку, в одной  из  ячеек  камеры  ранения  лежала  посылка  с  важными
документами. Забрав из ячейки папку,  Демидов  отправился  к  метро.  До
входа на станцию оставалось несколько шагов, когда на тротуар на бешеной
скорости вылетел "рафик". Он сбил Гену и  буквально  проутюжил  упавшего
колесами. После чего исчез в потоке машин.
   Милиция и "скорая" приехали достаточно быстро, но  помочь  Гене  было
уже нельзя... Ни установить, ни, тем более, задержать  автомобиль-убийцу
не удалось; по свидетельствам  очевидцев,  номерные  знаки  на  "рафике"
отсутствовали. В папке же, которую  нес  Гена,  оказалась  пачка  чистых
листов бумаги. Главный редактор "Московского  комсомольца"  заявил,  что
"это политическое убийство,  в  нем  заинтересованы  люди,  погрязшие  в
коррупции, желающие уничтожить правду, свободное слово  в  России.  Гена
Демидов затронул болевую точку этих людей в военной форме.  Уверен,  что
нити ведут и в ФСК..."". Под статьей было две подписи.
   Глеб дочитал до конца, и его сердце сжалось. Получается, что это  он,
Глеб Сиверов, виновен в смерти молодого журналиста.
   Кто-кто, а он, Глеб Сиверов, опытный и искушенный человек, должен был
предвидеть, что их разговор, скорее всего, прослушивался. И теперь  Глеб
понимал: документы, которые он передавал Геннадию Демидову, оказались  в
руках полковника Студинского. А вот Геннадия Демидова не стало.
   "Но зачем? Зачем ему, Студийскому, понадобилось убивать журналиста?
   Ведь он мог спокойно забрать документы и не убивать  Демидова.  Какой
же он подонок! Последний мерзавец! - и Сиверов сжал кулаки  так  сильно,
что суставы пальцев побелели. - Я тебе отомщу, Студинский! Запомни  это,
отомщу! От меня ты не уйдешь!"
   Сиротка непонимающе смотрел на приятеля.
   - Слушай, что случилось?
   - Ничего, - буркнул Глеб.
   - Как это ничего? Ты же белее стенки!
   - Это пройдет, не переживай, - Глеб взял из сумки флягу  с  джином  и
принялся пить прямо из горлышка.
   - Так все-таки, наверное, что-то произошло? - вновь спросил  Сиротка,
участливо глядя на Глеба.
   - Да, произошло. Вот, почитай, - Глеб подал ему газету.
   Сиротка прочел и пожал плечами.
   - А ты тут при чем? Ты его знал?
   Глеб кивнул.
   - Знал.
   - Он твой друг?
   - Да, он был моим другом. И я хотел, чтобы у меня были такие  друзья,
но, видно, не судьба.
   - А вот тут, смотри, - сказал Сиротка, тыча пальцем в  другую  статью
на  первой  полосе  "Комсомолки":  "Кто  расстрелял   семью   полковника
Перевозчикова?"
   - Это меня не интересует, - отмахнулся Глеб.
   На следующий день все газеты без исключения  вышли  с  материалами  о
гибели Геннадия Демидова. Глеб купил газеты  и  внимательно  читал.  Ему
было больно,  сердце  саднило,  словно  в  нем  застряла  пуля.  Строчки
сливались, но Глеб читал. Он заставил себя прочесть  все.  На  статье  в
газете "Комсомольская правда" он остановился.
   "Трагические коррективы в повестку  дня  вчерашней  пресс-конференции
Союза журналистов России и Москвы внесло убийство корреспондента  газеты
"Московский   комсомолец"   Геннадия   Демидова...   Главный    редактор
"Московского  комсомольца"  заявил,  что  убийцы   Демидова   уйдут   от
наказания, слишком влиятельные преступные круги  были  заинтересованы  в
его смерти. Геннадий Демидов не первый  газетчик,  который  разрабатывал
тему коррупции в армии..."
   Прочитав эти строки, Глеб Сиверов поморщился.
   "Нет, на этот раз убийцы будут наказаны.  Уж  это  я  обещаю.  Я  сам
возьмусь за выполнение этого дела, хотя мне  его  никто  и  не  поручал.
Студинский будет мертв".
   Затем Глеб принялся читать дальше.
   "...Скрыть правду о деятельности нашей военной мафии, таким  образом,
было возможно,  только  прибегнув  к  крайним  методам.  Однако  главный
редактор  не  Исключает,  что  причиной  терракта  могла  стать  поездка
Демидова  в  одну  из   частей   спецназа   Главного   разведывательного
управления, где, по его  данным,  проходят  подготовку  будущие  наемные
убийцы. Гипотеза на первый взгляд фантастическая, но, по мнению  опытных
сотрудников Главного управления по борьбе с организованной преступностью
МВД России, ряд нашумевших убийств банкиров и уголовных авторитетов дает
основание полагать, что исполнителями выступали  профессионалы,  которых
можно пересчитать по пальцам даже в спецподразделениях МВД и ФСБ..."
   "...Как нам сообщили  из  редакции  "Московского  комсомольца",  Гену
Демидова похоронят на  Троекуровском  кладбище  в  Кунцево.  Прощание  с
журналистом начнется в четверг. С  утра  состоится  отпевание  в  церкви
Святителя Николая в Хамовниках, рядом с  метро  "Парк  культуры",  после
чего Гену перенесут во Дворец молодежи. Все, кто хочет с ним проститься,
могут  это  сделать  с  одиннадцати  часов  утра.  В  полдень   начнется
прощальный  траурный  митинг.  Затем  состоится  похоронное  шествие   в
Кунцево.  Сменяя  друг  Друга,  журналисты,  друзья,  родные  и  близкие
перенесут Гену Демидова на кладбище".
   "Я должен буду пойти на похороны", -  твердо  решил  Глеб  Сиверов  и
почувствовал, что его глаза стали влажными.
   Он  забыл,  когда  в  последний  раз  плакал,  но  сейчас  готов  был
разрыдаться, как ребенок.
   "Нет, нет, Глеб, держись", - приказал он  себе  и  швырнул  газету  в
сторону. Сиверову хотелось разорвать  ее  на  клочки,  но  он  этого  не
сделал, а направился к телефонному автомату. Он напрочь  забыл  о  мерах
предосторожности, ему уже стало все равно, поймают ли его, останется  ли
он жив или нет.
   У  телефонного  автомата  стояло  несколько  человек.  Глеб   Сиверов
прислонился к шершавой бетонной стене и закрыл глаза. Ему было  привычно
терять друзей, но вот так подставить незнакомого  человека,  и  человека
хорошего, того, кто решил ему помочь, того, кто рискнул своей жизнью...
   Наконец, подошла его очередь. Глеб снял трубку и быстро набрал номер.
   - Мне Студинского, - коротко сказал он.
   - Кого? - спросил неприятный женский голос.
   - Полковника Студинского, - повторил Глеб, прижимая трубку к уху.
   - Вы знаете, его сейчас нет. И, пожалуйста,  представьтесь,  кто  его
спрашивает?
   - Это не имеет значения.
   - Нет, вы все же скажите, - настаивала женщина.
   - Его спрашивает Слепой.
   Послышалась какая-то неопределенная возня и перешептывание.
   - Вы знаете, позвоните минут через пять-десять.
   - Я не буду перезванивать.
   - Может быть, вы хотите оставить сообщение? - задала вопрос женщина.
   - Да, я хочу сказать...
   - Говорите.
   - Скажите Студийскому, что он труп.
   - Как вы говорите? - дрогнул женский голос на другом конце провода.
   - Студинский - труп.  Это  я  обещаю.  Чего  бы  мне  ни  стоило,  но
Студинского я убью.
   Глеб  резко  повесил  трубку  на  рычаг,  а  затем,  не  оглядываясь,
направился к дому, где его ждал Сиротка. Глеб поднялся на третий этаж.
   - Ну, как дела? - спросил Сиротка, сидя на полу. Он дремал, не  зная,
чем себя занять. Сиротка никак не мог поверить в такое счастье. Теперь у
него был приятель, а у приятеля были деньги. Много денег,  и  он  их  не
жалел. Сиротка был сыт, тепло одет, и все казалось хорошо.
   - Послушай... - обратился к  нему  Глеб,  усаживаясь  на  расшатанный
скрипучий стул.
   - Да, - Сиротка поднял голову и внимательно посмотрел на Глеба.
   - Мне нужна твоя помощь.
   - Конечно, я тебе помогу, - заморгал бесцветными глазами бомж. -  Что
я должен сделать?
   - Ты должен будешь пойти во двор - в тот двор,  где  ты  видел  этого
гнусного маньяка. Сядь на какую-нибудь лавочку, спрячься в беседке... Ты
обязательно должен выследить  его,  должен  узнать,  в  каком  он  живет
подъезде, на каком этаже.
   - Так как же я это узнаю? - удивился Сиротка.
   - Придумай что-нибудь.
   Тот пожал плечами и неохотно поднялся. Он еще не  забыл,  как  маньяк
расправился с Чумой. А Чума был покрепче его.
   - Это опасно? - спросил Сиротка, заглядывая Глебу в глаза.
   - Думаю, нет. Главное, чтобы ты его видел, а он тебя не заметил.
   - А как это сделать?
   - Ну как... Прикинься  пьяным,  отмороженным,  сиди  без  движений  и
внимательно следи. Если ты его обнаружишь и выследишь, ты окажешь мне  и
всем остальным неоценимую услугу. Понял?
   - Понял, командир, - вдруг отчетливо сказал Сиротка и расправил  свои
худые плечи. Затем зябко поежился:
   - Погода плохая.
   - Купи бутылку вина, чтобы было теплее.
   - Вот это всегда пожалуйста и с удовольствием, - обрадовался Сиротка.
- А как мы встретимся?
   - Встретимся вечером, - четко сказал Глеб.
   - А ты куда пойдешь?
   - У меня есть одно дело. Надо сходить на похороны.
   - На чьи еще похороны? Там будет застолье?
   - Нет, застолья там не будет, - вздохнул Глеб.
   - Жаль, а то и я бы пошел с тобой, - сказал Сиротка и облизал губы.
   - Если ты выследишь этого подлеца, то застолье мы  устроим  здесь.  Я
куплю тебе все, что ты захочешь.
   - А я ничего не хочу, - вдруг сказал Сиротка, - мне и так хорошо.  Но
тебе я помогу.
   - Тогда ступай, не тяни.
   Сиротка взял какой-то мешок, сунул его в порванную сумку, покопался в
своих коробках и набросал в сумку  еще  чего-то,  потом  повесил  ее  на
плечо.
   - Как у меня вид? - спросил  он  у  Глеба.  Тот  неопределенно  пожал
плечами.
   - Вид как вид, как всегда.
   - А куртка?
   - Куртка тебе идет, - улыбнулся Глеб.
   Сиротка тоже улыбнулся и торопливо направился к двери.
   Глеб слышал его шаги на лестнице, слышал какие-то голоса с улицы.
   Он сидел неподвижно, абсолютно спокойный, и ничто  не  отражалось  на
его лице, будто он окаменел и превратился в скульптуру.
   Наконец, его пальцы дрогнули, сжались в кулаки.
   - Мерзавцы! Мерзавцы! Вс